Завоевание Галлии

Глава 16

(Город Везонтио)

«Трибунал: платформа, тщательно сооруженная в фортах или временно сделанная из дерна или дерева, с которой командующий обращался к войскам или проводил смотр».

«Преторианская когорта: личная охрана генерала».

Гней Виниций Приск мчался по главной улице города. Она шла от большого моста почти через всю его длину до массивного холма, который, вместе с подковой реки Дубис, окружал город; холма, на котором стояла цитадель и где Цезарь разместил свою ставку в последние несколько дней.

Он начинал понимать, почему Фронтону нравилось находиться среди солдат и участвовать в низовых командных действиях. С тех пор, как легат разъезжал, производя впечатление на германских вождей, Приска вызывали в ставку Цезаря почти каждый день, а зачастую и не один раз. Если раньше он посылал подчиненного с посланиями и поручениями, то теперь ему самому приходилось бегать повсюду. Неудивительно, что Фронтон всегда либо бежал, либо был пьян. Притягательность тихого кувшина вина была ощутима.

Бежа по сторонам улицы, он видел огромные горы товаров, которые Цезарь приобрёл в городе. Многое, честно говоря, было куплено, хотя ещё больше захвачено. Значительную часть перевезли в лагеря на другом берегу реки, где располагались шесть легионов. Действительно, все припасы, выделенные Десятому легиону, были разложены по соответствующим местам. Однако с другими легионами дело обстояло иначе. Другие легионы…

Приск удвоил шаг, тяжело дыша, поскольку уклон улицы становился всё более заметным по мере приближения к ставке Цезаря. Наконец он прорвался через ворота частокола наверху и остановился, уперев руки в колени, тяжело дыша и пыхтя, пот ручьём лился со лба на землю. Стражники подошли к нему, чтобы назвать пароль, хотя и без особого энтузиазма. Все они уже хорошо знали Приска и понимали, что ему нужно восстановить самообладание, прежде чем войти в здание. Он назовёт пароль, как только отдышится.

Приск отмахнулся от них, всё ещё согнувшись пополам, и, заикаясь, пробормотал пароль. Не вставая, он вытащил из-под ремней шарф и вытер им лоб и волосы, приглаживая влажные пряди руками. Он кивнул офицеру стражи, который ответил ему взаимностью, а затем прошёл через двор в здание.

Как всегда, в штабе было полно людей, все заняты и раздражены. Армия находилась в Везонтионе всего четыре дня. Как, скажите на милость, штабу удалось накопить столько хлама и бумаг, оставалось для Приска загадкой. Он подумал, не знает ли об этом Фронтон. Пройдя по длинному коридору, он постучал в одну из дверей, и стражник открыл её. В большой, хорошо освещённой комнате сидел Цезарь вместе с несколькими старшими офицерами своего штаба: Бальбом, Крассом, Криспом и Лонгином, а также несколькими старшими центурионами. Бальб кивнул ему, и тот ответил на приветствие. Цезарь улыбнулся ему.

Приск поклонился поспешно и не слишком почтительно. Цезарь отмахнулся от любезностей.

«Приск. Твой отчет о Десятом?»

Центурион прочистил горло.

«Они всё ещё стоят, генерал. У меня полная охрана, и никаких видимых проблем со стороны солдат, но я слышу кое-что. Я пока никого не привлекал к ответственности, потому что почти уверен, что это только послужит искрой, которая их разозлит. Я созвал совещание всех офицеров легиона, как только вернусь, и тогда всё улажу».

Приск огляделся. Не только отсутствие Фронтона всё ещё бросалось в глаза, но на этот раз не было ни Руфа, ни Гальбы. Отсутствие половины командиров легионов было дурным знаком. Цезарь указал пальцем на Сабина.

Видишь? Это легион. Это мой славный Десятый. У них не хватает целой когорты, не хватает командира и центуриона-инструктора, но они всё ещё поддерживают порядок и дисциплину. Остальным легионам есть чему поучиться у Десятого, как я всегда говорил.

Приск опустил голову. Комментарий, столь неловкий для других командиров, мог вызвать негодование, и Приск, чёрт возьми, собирался выглядеть самодовольным в их присутствии. Опустив глаза, он видел, как командиры легионов беспокойно переминаются с ноги на ногу. Красс заговорил первым.

«Цезарь, дело не в поддержании порядка и дисциплины среди солдат. Рядовые боятся столкнуться с несоизмеримо превосходящим их противником. Все полученные нами донесения указывают на то, что германская армия значительно превосходит нашу. Распространились слухи о неприятных обычаях германских племён, об их жертвоприношениях, о том, что их подгоняют кровососущие друиды ростом в восемь футов. Всё это вымысел, я понимаю, но вымысел, призванный устрашить наши трусливые низшие чины».

Когда Приск снова поднял взгляд, раздраженный подобными комментариями человека, который ему и так не нравился, Бальб опередил его с ответом.

«Красс, эти «трусы», о которых ты говоришь, — твои собственные люди, римляне, и костяк армии. Они строили и поддерживали нашу империю с тех пор, как все наши семьи были землевладельцами. Если люди теряют мужество и боевой дух, сила должна спуститься сверху. Для этого и существуют центурионаты и трибуны».

Прежде чем Красс успел открыть рот, Бальб повернулся к Цезарю.

Генерал, я заметил, что среди легионеров-трибунов Восьмого легиона царит атмосфера отчаяния и тревоги. Некоторые центурионы разделяют эту позицию, но другие – нет. Бальвентий, например, непоколебим в своей уверенности и контроле. В результате Первая когорта всё ещё выполняет свою работу. Более того, из-за падения боевого духа некоторых других когорт, Первая когорта тянет на себе больше, чем ей положено, и перевозит и складирует всё припасы для всего легиона. Я твёрдо убеждён, что нам нужно сплотить офицеров.

Красс фыркнул.

«Не будь наивным, Бальбус. Офицеры в отчаянии, ведь с неподчинившимися солдатами они могут сделать лишь ограниченное количество вещей. Я знаю, что мои офицеры стараются изо всех сил. Сегодня у меня было шестеро избитых, и их центурия снова в строю».

Приск снова открыл рот, чтобы заговорить, но на этот раз его опередил Крисп, легат Одиннадцатого легиона.

«Дорогой Красс, жестокое обращение с вашими солдатами вряд ли поможет поднять боевой дух. Бальб совершенно прав, предполагая, что проблема должна исходить от верхушки командования. Войска ищут силы не у нас и не у трибунов. Солдаты рассчитывают на своих командиров – на центурионов. Два самых активных и преданных легиона – это те, чей примуспилус подобен скале, о которую должен разбиться варварский поток. Я, конечно же, имею в виду грозного Бальвентия из Восьмого и грозного Приска из Десятого. Путь, по которому нам следует идти, – это собрание центурионов, как это и организовал Приск. Если мы сможем восстановить четкую цепочку командования, солдаты легко подчинятся».

Несколько офицеров тут же заговорили, а Приск, всё ещё стоя у двери, недоумевал, как вообще вообще что-то решается на совещаниях командования. Казалось, они спорили просто так. Голос Цезаря прорезал какофонию.

" Тихий !"

Шум тут же стих, и Красс с Бальбом остались лишь гневно сверлить друг друга взглядами. Прежде чем кто-либо успел заговорить, Цезарь, красный и разъярённый, объявил о прекращении встречи.

«Убирайтесь. Все. Приск сегодня днём расскажет мне, как идут дела с Десятым, и тогда я решу, как действовать остальным. Если кто-то из вас посмеет бросить мне вызов или открыть рот, чтобы возразить, я отправлю вас обратно в Рим и заменю вас. Легат — это не постоянная должность, помните? А теперь идите!»

Приск повернулся к выходу, и остальные быстро последовали за ним, в основном с застенчивым выражением лица. Он с улыбкой увидел, как Бальб и Крисп следуют за Крассом. Выражения их лиц и осанка говорили о том, что убийство может произойти в ближайшее время. Он жестом указал им обоим.

«Господа».

Бальб запретил ему называть кого-либо из них «господин» больше недели назад, поскольку он фактически командовал легионом. Двое легатов отделились от уходящих офицеров и присоединились к Приску во дворе.

«Гней, что мы можем для тебя сделать?»

Прискус указал вниз по улице.

«В переулке, примерно на полпути вниз по холму, есть таверна, куда я очень часто захожу по пути с этих встреч. Не хочешь присоединиться?»

Двое других посмотрели на него с сомнением, поэтому Приск многозначительно поиграл бровями. Бальб рассмеялся, и улыбка впервые за день тронула его морщинистое и усталое лицо.

«Приск, ты слишком долго был близок с Фронтоном. Вы оба безумны, как мартовские зайцы. Ладно, оставлю Бальвентия разбираться с Восьмой, а мы обсудим твои брови».

Втроём они бродили по главной улице между рядами домов и лавок, построенных в местном стиле, с каменным первым этажом и деревянным верхом. В тёплую погоду конца августа – начала сентября улица была сухой и довольно чистой, но они легко могли представить, как неприятно здесь будет в непогоду, когда по склону течёт мутная вода. На полпути вниз по склону они свернули за угол и направились к небольшой таверне с гостеприимно открытой дверью. Внутри было довольно темно, и стены были из тёмного дуба. Тяжёлые, грубо сколоченные козлы служили стойкой, за которой стоял толстяк в кожаном фартуке, опираясь на одну из трёх огромных бочек.

Бальб и Крисп неспешно подошли к столику у окна, а Приск подошёл к бару и купил три кувшина местного эля. Эти галльские таверны совсем не походили на те, что были в пределах империи или даже у эдуев. Здесь не было римского вина, только местное пиво, и, хотя римские монеты были вполне приемлемы, сдача выдавалась монетами низкого качества и странного номинала.

Он отнёс напитки к столу и сел. Пока он делал большой глоток, Бальб и Крисп смотрели на свой кувшин: Бальб – с недоверием, а Крисп – с неприкрытой тошнотой.

Прискус усмехнулся.

«Пьем до дна!»

Бальб ещё раз взглянул на содержимое кувшина, взглянул на Приска, пожал плечами, перевернул сосуд и сделал большой глоток. Его глаз слегка дрогнул, когда он поставил кувшин обратно и произнёс хриплым, надтреснутым шёпотом: «Хорошо!»

Приск и Бальб снова рассмеялись и оба выжидающе посмотрели на Криспа. Молодому офицеру уже рассказывали о пристрастиях варваров к спиртному, и мать взяла с него обещание воздержаться от подобных утех. Он неловко улыбнулся.

«Мне действительно не следует этого делать. У меня есть сундук, полный кувшинов превосходного вина из Южной Италии, которое мне прислал отец, когда мы ненадолго остановились в Бибракте. Возможно, мы…»

Прискус чуть не выплюнул пиво через стол.

«Твой отец отправил для тебя ящик вина за пределы Империи? Это, должно быть, стоило целое состояние!»

Крисп снова улыбнулся.

«Моя семья не одобрила бы, если бы я попробовал варварское пиво».

Бальб взглянул на центуриона, который изо всех сил старался не смеяться, и повернулся к Криспу с широкой, сияющей улыбкой.

«Твоя семья сейчас очень далеко, парень» .

Крисп ещё раз осторожно кивнул. Наклонившись вперёд и затаив дыхание, он поднял кувшин и сделал небольшой глоток.

Бальб и Приск затаили дыхание, ожидая, когда юноша позеленеет или побагровеет. Вместо этого Крисп с задумчивым выражением лица прополоскал рот и десны жидкостью. Он перестал полоскать рот, сглотнул и резко вдохнул.

«Острый».

Он пожал плечами и сделал большой глоток из сосуда, пока двое других смотрели на него.

Приск, успокоившись, заговорщически наклонился вперед и прижался к остальным офицерам.

«Я беспокоюсь о Фронто».

Бальбус ободряюще улыбнулся.

«Мы все переживаем за Фронтона, но не забывайте, что этому человеку везёт, как сама Фортуна. Не могу представить, чтобы он впал в немецкую зависимость. Он слишком умен для этого. Интересно, почему он не послал гонцов».

Крисп кивнул, но Приск понизил голос и выразил свою обеспокоенность.

«Думаю, тут замешано что-то ещё, что-то большее. Помните того галла, который пытался его убить? Что, если заговорщиков больше, и на этот раз они всё-таки добрались до него?»

Брови Бальбуса нахмурились.

«Это действительно тревожная мысль. Я не связывал эти два фактора вместе…» Он вздохнул. «Но я не уверен, что какой-либо заговор мог бы охватить римскую армию, союз галльских племён и германскую армию. Фронтон не так уж опасен. Германцы направляются сюда, и я уверен, что Фронтон сейчас либо далеко впереди, либо далеко позади».

Остальные двое с сомнением кивнули, а Бальбус продолжил:

«Раз уж вы это сказали, меня больше всего беспокоят проблемы, с которыми мы столкнулись . Я не рассматривал последствия заговора в армии, но мне кажется странным, что некоторые из наших лучших солдат и лучших офицеров поддаются панике и падению боевого духа. Я имею в виду Восьмой, которого я знаю уже давно. Они столкнулись с гельветами и показали им зубы. То же самое касается и вашего Десятого, Приск. Я знаю, что сейчас они держатся вместе, но сколько времени пройдёт, прежде чем они начнут разваливаться?»

Прискус нахмурился.

«Вы предполагаете, что заговорщики сеют панику среди людей?»

Бальб кивнул, и Крисп поставил свой напиток.

«Думаю, я согласен. Похоже, это недовольство исходит от высшего командования легионов. Если бы нашлись несколько трибунов или даже центурионов, затаивших обиду на Фронтона, Цезаря или даже на обоих, перед лицом такой угрозы, как Ариовист, было бы до смешного легко распространять слухи и сеять недовольство среди солдат».

Бальбус кивнул.

«Думаю, пока вы двое займётесь своими легионами, я вернусь и поговорю с Цезарем. Его нужно предупредить об этой тревожной возможности».

* * * * *

Приск решительно и с лицом, полным грозы, вошёл в лагерь Десятого легиона. Сам лагерь располагался на другом берегу реки от города, в нескольких сотнях ярдов от дороги и моста. У ворот стража отдала честь, и примуспил немного успокоился, заметив, что в его легионе всё ещё соблюдается порядок.

Направляясь в преторий, Приск заметил одного из центурионов Четвёртой когорты, стоявшего, опираясь на свой посох, и наблюдавшего, как два легионера полируют доспехи. Он подошёл к нему и указал на свою командную палатку. Центурион отдал честь и, отдав последний приказ солдатам, направился к палатке. Приск подозвал одного из легионеров.

«Ты. Бери своего друга и иди куда подальше. Я не хочу никого видеть в районе претория в ближайшие полчаса. Если я увижу здесь солдата, я призову тебя к ответу».

Легионер нервно сглотнул.

«Да, сэр».

Пока он и его спутник спешили прочь от центра лагеря, Приск внимательно прислушивался. Из командной палатки доносился тихий гул разговоров. Хорошо; это означало, что большинство офицеров уже были там. Не теряя времени, примуспил откинул полог палатки. Ропот стих, когда дневной свет упал на лица собравшихся центурионов и оптионов. В глубине, небольшой кучкой, отдельно от остальных офицеров, стояли шесть трибунов, назначенных в Десятый легион. Из этих шести только Тетрик был хорошо одет и держался непринужденно; остальные выглядели растрепанными и усталыми. Приск шагнул в палатку и отпустил полог, закрывая вход.

«Офицеры Десятого. Я мог бы гордиться тем, что в Везонтио находятся шесть легионов, и только Десятый находится в боевой готовности; что у нас есть охрана, пикеты, и все обязанности выполняются».

Он помолчал немного, чтобы осознать это.

«Я мог бы беспокоиться , что даже в Десятом легионе сейчас слышны нелады; опасался бы краха порядка и дисциплины».

Еще один момент для этого.

«Я разочарован , господа. Десятый всегда был стойким. Меня раздражает даже сама возможность нарушения дисциплины в этом легионе. Я не виню легионеров. Солдаты пойдут за хорошим офицером даже в пасть Цербера, но плохой офицер хуже, чем его отсутствие . Проблемы с моралью, которые у нас сейчас, не в том, что немцы десятифутовые, едят римлян и пукают огнём!»

Взрыв нервного смеха тут же стих. Выражение лица Приска говорило о том, что шутить он и не собирался.

«Проблемы с моральным духом у нас возникают из-за того, что офицеры поддались слухам и панике, распространяемым несколькими незаконнорожденными сукиными сынами. Как солдаты смогут поддерживать дисциплину, если офицеры растеряны и не уверены?»

Оглядывая толпу, он заметил, что большинство из них опустили глаза, пристально глядя в пол, но Тетрик, трибун, недавно набранный из Седьмого легиона, спокойно встретил его взгляд, кивая в знак согласия со всем, что он говорил. Он понимал, что трибуны теоретически превосходят его по званию и неизменно принадлежат к высокородным римским семьям, которые сочли бы его мерзавцем. Однако Десятый легион был его легионом, а трибуны приходили и уходили. Будь он проклят, если позволит красавчику уничтожить своих людей. Не отрывая глаз от трибунов, он продолжил.

«Я не позволю слабакам разваливать Десятый. Порядок и дисциплина будут поддерживаться, сильнее, чем когда-либо прежде. Я хочу, чтобы гвардия была удвоена. Все обязанности удвоены. Я хочу, чтобы тренировки проводились ежедневно. Если вы боитесь немцев, то вы мне не нужны. Любой, кто не хочет встать рядом с людьми и подставить свою задницу Ариовисту, может идти прямо сейчас».

Он еще раз оглядел палатку.

«Если останешься, здесь станет жутко. Я знаю, что некоторые из вас сломаются. Но я не позволю тебе сломаться именно тогда, когда ты мне нужен, так что убирайся».

Никто не пошевелился.

" Сейчас! "

Приск стоял, тяжело дыша, с красным, пылающим от пота лицом. Несколько центурионов и оптионов в смущённом молчании прошаркали к двери. Трое трибунов направились к выходу. Примуспил даже не обернулся, чтобы посмотреть им вслед. Он оглядел оставшихся.

«Кто-нибудь еще?»

Никто не пошевелился.

«Хорошо. Сколько их уже ушло?»

Тетрик, все еще стоявший сзади, закричал:

«Я насчитал трёх трибунов, четырёх центурионов и шесть оптионов. Неплохо, если учесть все обстоятельства».

Прискус кивнул.

«Хорошо. Вам всем нужно вернуться в свои подразделения и разобраться с людьми. Мы покажем другим легионам, что им следует делать. Осталось ещё два дела. Цезарь предоставит нам новых трибунов, но мне нужны рекомендации от всех вас для повышения в званиях. Нам нужно заменить только что потерянных центурионов и оптионов, и вы должны их найти. Во-вторых, вам всем нужно написать завещание, и ваши люди должны сделать то же самое. Пора разобраться с этим легионом. Я не знаю, где легат, но он жив и вернётся. Я не хочу, чтобы он вернулся и подумал, что мы без него расслабились. Свободен».

Офицеры отдали честь и вышли из палатки с мрачными, решительными выражениями на лицах.

Подойдя к двери, Тетрик остановился.

«Центурион, не могли бы вы уделить мне несколько минут?»

Приск кивнул. Трибун был вежлив и, казалось, обладал удивительной для знатного сановника проницательностью. Двое мужчин подождали, пока последний из офицеров покинет палатку, а затем сели.

«Что я могу для вас сделать, трибун?»

Тетрик улыбнулся.

«Хорошая речь. Думаю, Фронтон бы одобрил. Очень на него похоже, правда».

Прискус вздохнул.

«Я уже давно с ним. Он лучший командир из всех, кого нам когда-либо назначали. По сути, он единственный командир, который продержался у нас больше месяца-двух. Цезарь, похоже, считает это хорошим решением, и я, пожалуй, с ним согласен. Он определённо принёс пользу Десятому легиону».

Тетрик кивнул.

«Он хороший человек, и я рад, что теперь служу в Десятом. У меня есть кое-какие мысли. Не хочу наступать тебе на пятки, когда дело касается командования, но подумал, что тебе будет интересно их услышать».

Прискус пожал плечами.

«Всегда рад вас выслушать».

«Мне кажется, вы избавились от людей, которые могли бы создать проблемы, но нам бы не помешало выяснить, откуда вообще взялись эти проклятые слухи. Разобраться с Десятым — полезно, но если нам удастся подавить панику наверху, это поможет другим командирам привести свои легионы в порядок».

Прискус усмехнулся.

«Чёрт возьми, верно подмечено. Проблема в том, как теперь это отследить?»

Тетрик посмотрел через плечо Приска, через дверной проем шатра на город Везонтио.

«Полагаю, вы сейчас легко можете обойтись без меня?»

Прискус кивнул.

«Что ты задумал?»

«Я подумал, что мог бы провести расследование среди других трибунов».

На вершине холма Бальб постучал в дверь Цезаря и вежливо дождался ответа. Получив ответ, он толкнул дверь и вошёл. В комнате было темно, большинство масляных ламп были потушены. Цезарь сидел в самом тёмном углу, обхватив голову руками.

«Цезарь? Ты в порядке? Я могу вернуться позже…»

Генерал взглянул на своего гостя, щурясь в полумраке.

«Нет, Бальб. Всё в порядке. Просто сильно болит голова. Красс вернулся после той встречи и потребовал, чтобы я отправил тебя на пастбище. Высокомерие этого человека, только потому, что он сын великого Красса. Ты ему не нравишься, как и вообще всем остальным командирам. У меня даже такое чувство, что я ему не очень нравлюсь, и мне только что пришлось поставить его на место. Он ушёл очень почтительно, но не очень довольным. С этим у меня будут проблемы».

Бальбус кивнул.

«Мне этот человек не нравится. Но я здесь не поэтому, сэр».

Цезарь улыбнулся.

«Я понимаю. Ты не настолько мелочен, чтобы приходить сюда и требовать, чтобы я избавился от Красса. Зачем ты пришёл ?»

«Я разговаривал с Приском из Десятого, и нам пришла в голову тревожная мысль. Он додумал её лишь наполовину, но я пошёл дальше и решил, что мне стоит с тобой повидаться».

Цезарь потер голову и вздохнул.

«Ты напрасно загадочен, Бальбус».

«Хорошо, генерал, вот что я думаю: вы и ваша кампания оказались под угрозой из-за падения морального духа в вашей армии. Если ситуация ухудшится, вы можете обнаружить, что вам придётся противостоять всей немецкой армии всего с дюжиной человек».

Цезарь кивнул.

«Я осознаю опасность, но я не буду бежать».

Бальбус покачал головой, улыбаясь.

«Я не предлагаю тебе бежать, Цезарь. Вопрос в том, кому выгоден крах твоей армии здесь, в Галлии?»

Нахмуренный взгляд.

«Ариовист. В каком-то смысле галлы, я полагаю».

Его осенила какая-то мысль, и он резко взглянул на Бальбуса.

«Мои соперники и враги в Риме!»

«В самом деле, сэр».

Полностью забыв о головной боли, Цезарь наклонился вперед.

«Вы действительно думаете, что заговор, который раскрыл Фронтон, простирается так далеко?»

«Далеко, сэр? Совсем близко. Если, как сказал галл Фронтону, заговор распространился не только среди галлов, но и среди римлян, то заговорщики, должно быть, пришли с нами. Нынешняя ситуация — результат действий высших чинов, и вы понимаете, что это значит?»

Цезарь снова кивнул.

Трибуны. Все они высокородные римляне. У меня около пятидесяти трибунов, приписанных к армии, и другие штабные офицеры. Сколько из них обязаны мне своим покровительством? Интересно, есть ли среди них клиенты моей оппозиции. Я не могу заставить себя подозревать кого-либо из моих старших офицеров. Им было бы слишком много терять.

Бальбус кивнул.

«Я склонен согласиться, Цезарь. Даже Красс, по-моему, выше этого. Нам нужно следить за всеми офицерами, которые пытаются отсюда сбежать. Я почти уверен, что любой заговорщик, который попытается бросить тебя на произвол судьбы, не останется здесь, чтобы разделить последствия».

«Хм. Ко мне уже обращались несколько офицеров с просьбой разрешить покинуть город. Пока что я всем им отказал. Думаю, мне нужно поговорить напрямую с центурионами легионов. Мы соберём их вместе, и я пойду через трибунов и легатов. Если нам удастся пристыдить армию и заставить её сражаться, неважно, что сделают офицеры. Я не позволю никому из них бежать, но любой, кто попытается, будет замечен. Любой офицер, который не чувствует себя способным сражаться на передовой, будет временно приписан к моему штабу. Так просто им не отделаться».

Бальбус кивнул.

«Я бы посоветовал вам держать личную охрану под рукой и быть наготове. Следите за всеми своими офицерами».

«Я сделаю это, Бальбус. Я сделаю это. Спасибо, что обратил на это моё внимание, и я надеюсь, мы сможем решить эту проблему. Думаю, тебе нужно вернуться в Восьмой и заставить их построиться».

"Сэр."

Бальбус вышел из здания и побрел по главной улице. Проходя угол боковой улицы, где находилась таверна, он заметил Тетрика, идущего ему навстречу.

"Трибуна."

"Сэр."

«Приск уже закончил с Десятым?»

Тетрик кивнул.

«Без глупостей. Уберите валежник и повысьте несколько хороших людей на их место. Не думаю, что теперь у нас будут большие проблемы. Если позволите, сэр, я спрошу: что вы собираетесь делать с Восьмым?»

Бальб улыбнулся трибуну.

«У меня, в сущности, нет особого выбора, правда? Либо я последую примеру Приска, либо буду наблюдать, как Восьмой легион скатывается к мятежу. Мне нужно что-то предпринять, прежде чем Бальвентий возьмёт дело в свои руки, как это сделал ваш примуспил. Приск проигнорировал эти шутки. Бальвентий, наверное, их распотрошит. Он не очень-то проницателен».

Тетрик понизил голос.

«Могу ли я попросить, чтобы все трибуны, от которых вы избавитесь, были направлены в мою сторону, на холм, сэр?»

«Если хочешь. А почему?»

«Я провожу небольшое расследование, чтобы попытаться выяснить, откуда взялись эти слухи».

Бальбус нахмурился.

«Это хорошо, но будьте очень осторожны. Здесь затевается что-то глубокое и тёмное. Вы, должно быть, уже были в Женеве, но там было как минимум одно покушение на Фронтона и одно восстание среди кавалерии. Это гораздо глубже, чем просто слухи. Фронтон доверяет вам, и меня это вполне устраивает, поэтому всё, что вы сможете узнать, будет очень кстати, но не слишком настаивайте, иначе получите отпор. Как только у вас появится хоть какая-то информация, позовите Приска и меня, и мы все пойдём к Цезарю».

Тетрик снова кивнул.

«Я сделаю это, сэр».

Они постепенно осознали, что кто-то бежит к ним по улице с криком: «Легат Бальбус!»

Бальб прищурился и увидел направляющегося к ним оптиона. Достигнув перекрёстка, он вытянулся по стойке смирно, несмотря на усталость от подъёма. Тетрик узнал в нём одного из тех, кто ранее находился в командном шатре Десятого.

«Легионер, что за шум?»

Мужчина выпрямился и ухмыльнулся.

«Вам обоим послание от центуриона Приска, сэр. Всадники только что прибыли в лагерь с вестями о Фронтоне и второй когорте. Они живы и уже в пути сюда».

Бальбус медленно вздохнул.

«Слава богам за это. Лучше возвращайся в свою часть, опцион».

Убегая, мужчина повернулся к Тетрикусу.

«Увидимся позже, трибун. Мне лучше отправиться в Восьмой легион и поговорить с ними, пока это не сделал Цезарь».

* * * * *

Лощина была полна центурионов. Бальб, конечно, знал, сколько центурионов на самом деле в легионе, но их никогда не видели всех вместе. Шестьдесят седовласых ветеранов Восьмого легиона стояли вольно, наблюдая за трибуналом. Вместе с центурионами остальных пяти легионов, за исключением Второй когорты Десятого легиона, которая всё ещё гнала германцев к Везонтио, здесь всё ещё находилось около трёхсот офицеров, ожидающих решения командующего армией.

Поначалу Цезарь хотел организовать личную встречу в цитадели или в одном из лагерей, но Бальбу пришлось указать, что генерал нигде не сможет провести «личную» встречу с тремястами центурионами. И вот они здесь, в трёх милях от города, на поляне, где были только центурионы, несколько старших офицеров и небольшая группа преторианцев Цезаря.

Бальб стоял слева от временного трибунала, рядом с Тетриком и Криспом. По другую сторону стояли другие трибуны. Красса и других командиров не было видно. Возможно, он воспринял решение Цезаря обратиться к войскам напрямую как личную насмешку. Бальб надеялся на это. Эта мысль вызвала у него улыбку.

Центурионы шести легионов сверкали в пятнах солнечного света на поляне. Им, должно быть, было жарко, ведь они так тесно ютились под палящим солнцем, а окружающие деревья не пропускали ни малейшего ветерка. Бальб то и дело вытирал пот со лба, и ему было вполне достаточно места на возвышении, чтобы дышать.

Как он и ожидал, среди ветеранов непрерывно раздавались приглушенные разговоры.

Скрип деревянных ступеней позади Бальба заставил его обернуться. Цезарь, с Сабином за плечом, поднялся на помост. Генерал подошёл к передним перилам и протянул руку в древнем жесте. В других обстоятельствах Бальб ожидал бы рёва толпы в ответ на такой жест. Но не сейчас. Цезарь оперся на перила левой рукой и обратился к толпе центурионов.

«Германцы — это люди. Варвары, да. Они могут быть высокими и свирепыми, но они всего лишь люди. Мы уже побеждали людей. Мы даже побеждали германцев. Сам Гай Марий сражался с кимврами и тевтонами и поставил их на колени, а его армия была слабее этой».

Последовала драматическая пауза. Цезарь повернул голову и многозначительно улыбнулся Бальбу. Вероятно, он считал, что молчание в толпе — это хорошо: солдаты, устыдившись, размышляют о своих неудачах. Бальб знал, что это не так. Он знал рядовых центурионатов. Они просто ждали, пока генерал закончит, прежде чем принять какое-либо решение или отреагировать.

Цезарь повернулся к толпе.

Гельветы долго стояли между Римом и германскими племенами. Они веками сражались с германцами и побеждали их, и мы победили гельветов. Рим — хозяин на поле боя, и вы все должны это знать. Мы победили лучших, так что германцы меня не боятся.

Ещё одна пауза и ещё одна полуулыбка. Бальб молил богов, чтобы Цезарь не зашёл слишком далеко. Центурионы сейчас были гораздо более преданы своим подразделениям, чем Цезарю, и восстание центурионов было бы гораздо хуже любых сплетен трибунов.

«Не паникуйте, что нас поймают, как крыс. Когда придёт время сражаться с Ариовистом, мы сделаем это в полевых условиях, как нас учили. У нас есть всё необходимое, и мы можем пополнить запасы, если понадобится. Все местные галльские племена согласились помочь нам. У нас есть всё необходимое. Не говорите мне, что нам не хватает боевого духа!»

Последняя фраза была произнесена ударом кулака по передней ограде трибунала. Снова воцарилась тишина. На этот раз, когда Цезарь повернулся к Бальбу, на его лице мелькнул первый намёк на беспокойство. Из глубины толпы раздался голос:

«А что, если у нас действительно хороший боевой дух? Мы можем держать людей в узде, только если сверху будет подаваться хороший пример. Старшие офицеры пытаются уйти. Как это воспримут солдаты? Если мы все вместе с вами встанем и пойдём на немцев, можем ли мы гарантировать, что солдаты пойдут?»

Цезарь оперся на перила.

«Вы предполагаете, что один из этих легионов действительно поднимет мятеж? Это немыслимо! Это величайшая сила Империи. Если им не хватает духа, мы должны вернуть его. Вы должны вернуть им его, ибо они смотрят на центурионов, а не на трибунов или штабных офицеров. Дух – вот что важно. Восстание рабов опустошило Италию двадцать лет назад и чуть не сломило легионы на своём пути. Они были рабами ! Как рабы могли обладать такой силой? Потому что у них был дух. У войск нет причин бояться, робеть или даже испытывать сомнения. Мы разгромим германцев. Сегодня вечером мы выедем навстречу Ариовисту. Я сниму лагерь, и офицеры пойдут со мной. Посмотрим, сколько людей тогда дрогнут в своём лагере».

Бальб мягко покачал головой. Цезарь затеял опасную игру.

Генерал некоторое время оглядывал толпу, пока его взгляд не упал на Приска.

«Центурион Приск. Десятый полк готов?»

Приск вышел из толпы вперед.

«Да, генерал, Десятый готов».

Он повернулся к толпе.

«Офицеры Десятого — на фронт!»

В идеальном боевом порядке пятьдесят три человека вышли из толпы и выстроились позади Приска, выпрямившись и держа под мышкой виноградные посохи. Цезарь улыбнулся.

«Ваши люди готовы к бою?»

Прискус усмехнулся.

«Десятый всегда готов к бою, сэр!»

«И тебя не беспокоит трусость и нежелание сражаться в твоем легионе, Приск?»

Улыбка стала шире.

«Нет, генерал. Избавился от них всех, сэр. Трусов в моём легионе не будет».

Цезарь снова выпрямился и обратился к толпе.

«Десятый полк всегда отличался стойкостью, и я всегда доверял ему. Если боевой дух ваших людей упадёт, я пойду с Десятым полком вместо моей преторианской когорты, и мы всё равно одолеем немцев. Сможет ли кто-нибудь из вас сравниться с Десятым?»

Среди центурионов раздался громкий ропот. Бальб снова подумал, не слишком ли сильно Цезарь их спровоцировал. Позорить центурионов было опасным шагом. Он заметил небольшую группу центурионов, пробирающихся сквозь толпу.

Бальвентий вышел вперёд и, обратив свой единственный здоровый глаз на Приска, кивнул ему, как профессионал, а затем вытянулся по стойке смирно, глядя на Цезаря.

«Восьмой полк будет готов выступить к наступлению ночи, генерал».

Не оборачиваясь, он громко позвал.

«Офицеры Восьмого!»

Полдюжины человек, сопровождавших его сквозь толпу, выстроились рядом с ним, а остальные центурионы Восьмого полка двинулись из толпы вперед.

Крисп вежливо кашлянул за спиной Цезаря, который обернулся и поднял бровь.

«Можно, сэр?»

Цезарь на мгновение замешкался, а затем кивнул, уступая дорогу молодому человеку. Бальб улыбнулся, когда молодой легат подошёл к перилам. Крисп ему очень нравился.

«Где Одиннадцатый? Я понимаю, что ваши солдаты относительно новички в военном деле, но вы, их центурионы, все ветераны. Могу ли я поверить, что легион, защищавший фланг у Бибракта и спасший тыл армии, теперь не желает встать на мою сторону?»

Где-то позади отряда центурион начал проталкиваться вперёд. Достигнув открытого пространства перед строем, где стояли Восьмой и Десятый полки, он обратился к своему командиру:

«Легат, я и многие другие, как всегда, будем с вами. Однако я не могу гарантировать, что у вас будут люди. Мы — молодой легион; офицеры набраны из других подразделений и проработали вместе всего несколько месяцев. В таких условиях трудно призвать к объединяющему духу. Мы вернёмся в лагерь и созовём весь легион, когда уйдём отсюда. Если вы, сэр, захотите присоединиться к нам, я верю, что ваше присутствие поможет воодушевить ваших людей».

Крисп кивнул.

«Очень хорошо. Я сейчас присоединюсь к вам».

Когда Крисп отступил назад, Бальб поймал его.

«Молодец, парень. Он прав насчёт Одиннадцатого, но они быстро становятся настоящей силой, и во многом это твоя заслуга. Они выступят сегодня вечером. Думаю, все легионы, возможно, отделятся от Седьмого».

Цезарь вновь занял пост шерифа.

«Тогда иди. Иди к своим людям и подготовь их к вылету».

Отдав последний салют, генерал повернулся и спустился по ступеням. За ним последовали Сабин и другие офицеры. Когда они шли по лесной дороге, преторианцы Цезаря шли впереди и позади, вдоль обочины, Сабин поманил Бальба и Криспа. Двое побежали вперёд и догнали генерала и Сабина. Все четверо шли небольшой группой, значительно опережая остальных. Цезарь повернулся к Бальбу.

«Квинт, я всё ещё беспокоюсь за людей. Может быть, всё зашло слишком далеко?»

Бальбус покачал головой.

«Вы слышали Десятую и Восьмую, сэр».

«Да, но я блефую, Квинт. Я не смог бы выйти на Ариовиста только с ними двумя, как бы они ни были хороши».

Он заметил Криспа.

«Даже трое. Мне нужны все. Все сыны Рима до единого. Что мне делать, если я не могу на них рассчитывать?»

Бальбус пожал плечами.

«Попытаться. Всё, что мы можем сделать, это попытаться. Не думаю, что легионы вас подведут, сэр».

Крисп покачал головой.

«Я тоже, генерал. Тем не менее, у меня есть для вас предложение».

Цезарь нахмурился.

"Продолжать."

«Дипломатия. Дайте легионам время, чтобы смириться с германской ордой. Пусть они увидят германцев, и они, несомненно, придут к выводу, что воины Ариовиста — это всего лишь люди».

Генерал нахмурился еще сильнее.

«Мне больше не нужна дипломатия. Я хочу, чтобы голова этого немца стояла на пилуме перед моей штаб-квартирой».

Глаза Криспа сузились.

«Вы не желаете дипломатии, но все же жаждете, чтобы ваши люди были настроены убивать, да?»

Цезарь раздраженно кивнул.

«Да, да».

«Тогда вы могли бы использовать дипломатию, чтобы создать инцидент».

"Что?"

«Ты мог бы как-то разозлить Ариовиста. Спровоцировать его на поступок, который взбудоражит легионы. Одним махом ты добился бы и склонности к убийству среди своих людей, и повода для битвы».

Хмурое выражение лица Цезаря медленно сменилось улыбкой.

«Бальб, Сабин? Что вы думаете?»

«Должно сработать, Цезарь. Легионы ненавидят думать, что варвары их превосходят. Легионы могут быть с вами в походе, но это не значит, что они последуют за вами в битву. Если бы вы дали им повод ненавидеть и презирать немцев, у вас была бы своя армия».

Цезарь кивнул.

«Хорошо, я подумаю над этим и посмотрю, смогу ли придумать что-нибудь полезное. Если у кого-то из вас есть идеи, дайте мне знать. А пока я собираюсь отправиться в Цитадель и собрать всё необходимое. Мы выдвигаемся сегодня вечером».

Бальб оглядел тропу, гадая, куда делся Тетрик. Наконец он заметил его далеко позади колонны штаба Цезаря, шедшего в первых рядах центурионов. Он улыбнулся, узнав среди них Приска и Бальвентия. Поздоровавшись с остальными, он отошёл на обочину и подождал, пока центурионы догонят его.

Тетрик увидел Бальба и кивнул Приску. Они оба выбежали вперёд и встретились с легатом Восьмого легиона.

«Нам нужно поговорить, легат».

Бальбус поднял брови.

«Очень хорошо, а что насчет?»

Тетрик нахмурился.

«Давайте отойдём в сторону и пропустим армию. Думаю, нам нужно немного уединения».

Все трое отошли на несколько ярдов в лес и наблюдали, как мимо проходит центурионат из шести легионов. Когда они скрылись из виду, и единственными звуками остались лишь щебет птиц и жужжание пчёл, Бальб выпрямился.

«Ладно, как дела, трибун?»

«Помнишь трибуна по имени Салоний из Девятого легиона?»

«Салоний? Нет. А должен ли я?»

Тетрик вздохнул.

«Не думаю. Я его тоже не помню, но, кажется, в последнее время он очень активно рассуждал о Цезаре и германцах. Полагаю, его видели и среди других легионеров в лагере. Я хотел связаться с ним и задать несколько прямых вопросов, но его уже два дня никто не видел. Странно, правда?»

Приск и Бальб переглянулись, а затем снова посмотрели на Тетрика.

Салоний. Трибун из Девятого легиона. Прежде чем мы пойдём к Цезарю, я хочу найти Лонгина. Он наверняка кое-что знает об этом человеке. Я хочу быть уверен и вооружён всеми подробностями, прежде чем обвинять трибуна в чём-либо подобном. Отличная работа, Тетрик. Оставайся с Приском. Как только я найду Лонгина, я вернусь к тебе. Я не хочу никуда торопиться.

Тетрик улыбнулся.

«Что нам следует делать в это время?»

Бальбус ухмыльнулся в ответ, уходя через лес.

«Собирай вещи, мужик. Собирайся. Мы отправляемся с наступлением темноты, помнишь?»