Зверь, именуемый Кот

40. Охота открыта

— Слушай внимательно, и не вздумай перебивать! Рот пока лучше вообще не открывай.

Так начался мой “показ хитростей кухни Норы” в исполнении Венди.

На мой красноречивый взгляд в сторону холодильника она только криво поморщилась.

Ясно. Слушаю и повинуюсь. Молча кивнула ей в ответ.

— На вас открыта охота. Настоящая, без купюр. Сама-знаешь-кто раздобыла откуда-то ордер на ваш немедленный арест с самого… — Ди многозначно ткнула пальцем себе почему-то под ноги, наверное, в Преисподнюю, ну куда же еще, не к соседям же этажом ниже.

Я глаза сделала круглые, типа мне очень страшно. Но потом быстро вспомнила, что она этот, как его… интуит, и немножечко устыдилась. Особенно, увидев откровенную иронию в ее взгляде.

— Молодец. Но геройства не надо, ваше дело сегодня просто тут отсидеться. Даже если вдруг начнется штурм нашей квартиры. Кот знает, где вас спрятать и что делать, он уже проинструктирован.

А я-то зачем ей вот здесь и сейчас? Сообщить эту милую новость отдельно?

Вопросительно выгнула бровь и воззрилась на собеседницу.

— Я слышала ваш разговор.

В ответ я брезгливо поморщилась.

— Совершенно случайно.

И тоже умею смотреть иронично.

— А забавная ты.

А носик я морщу получше даже некоторых.

— Вы считаете это дело семейным, как я понимаю. Глупо и самонадеянно. Я займусь этим любовником лично, уверена, что ты права.

Тут я нахмурилась непроизвольно, закусив крепко губу. Получается, я сама того не желая, подставила Марка. Взглянула на очень внимательно смотревшую на меня Ди. И та сразу все поняла.

— Если я ничего не найду, то об этом никто не узнает, даю тебе слово. Пусть это будет нашим маленьким женским секретом.

Пришлось скрипя сердце кивнуть. Все равно выбора не было.

— Ему не рассказывай. Да! И не выдумывай глупостей, я тебя умоляю. Идет?

Кривенько улыбнулась в ответ, разворачиваясь к выходу.

— Погоди… Кошка, от меня к тебе личная просьба.

Просьба? У этой вот самоуверенной женщины? Пыль везде вытереть или, может, посуду помыть к их прибытию?

— Береги его. Этот мальчишка… он нам очень дорог обоим. Марк несколько лет назад спас нашу дочь, при этом едва сам не погиб. Нет, у нее все отлично, но с тех пор у него начались неприятности. Он действительно нам как сын. Потому-то мы с вами и возимся.

Вот интересно, если с неба вдруг спустится Серафим семикрылый и окажется, что мой муж ему тоже лучший друг и практически сын, я еще удивлюсь? Видимо, нет уже.

Молча кивнула, присела в комическим книксене, растопырив штанишки по швам и вышла из кухни в гостиную, не оглядываясь.

Молчание — золото. Я это себе говорю уже полчаса, старательно очень не глядя на мужскую фигуру, сидящую за столом .

Марк точит ножи. Великолепное дело для настоящего мужчины, тут сказать даже нечего. Разве что поворчать, как это обычно делает моя мама, в кровь обрезая все пальцы о смертоносные лезвия кухонной утвари. Мужчины думают, что кухонный нож просто обязан был острым. Женщины предпочитают целые пальцы.

Я молчу, но не из вредности даже. Почти. Мне нужно спокойно подумать и приготовить нам завтрак уже, наконец. Нормальный, полноценный завтрак для нормальной супружеской пары.

Холодильник в “Норе” достоин целой поэмы, преисполненной восхищения. Это огромное двухстворчатое сооружение заполнено свежайшими продуктами так, будто владельцы квартиры ежедневно тут кормят как минимум роту друзей. Хотя… может быть, так оно и бывает.

Аккуратно и быстро взбиваю омлет на сметане, обжариваю помидоры в маленьком и очень удобном сотейнике, выкладываю их в отдельную мисочку. Отдельно подрумяниваю шампиньоны с беконом. На большую глубокую сковороду, слегка протертую крохотным кусочком бекона для гладкости, заливаю крепко взбитый омлет, и уже в состоянии его практически полуготовности выкладываю на его половину все полученные ингредиенты. Немного перчу, выбирая из внушительного ряда стеклянных баночек со специями именно розовый, мой любимый. Складываю получившийся блин пополам, и спустя всего пару минут переворачиваю слепленный хитро карман, прикрывая всю эту конструкцию толстой стеклянной крышкой, гашу под сковородкой огонь.

Жирно, сытно, белково, как и требуется хищному мужику. По тонкому запаху нахожу кофе, по внешнему виду — гейзерную кофеварку, загружаю всю эту конструкцию и ставлю ее на плиту. Тут есть понтовая кофемашина, но Илона не ищет простых и надежных путей.

Быстро режу салатик из затаившихся в специальной корзине огурчиков. Кольца сладкого перца слоями, немножечко посолить и лук красный нарезать настолько тончайшими полукольцами, что даже не будут хрустеть на зубах. Осталось заправить оливковым маслом, все отчетливее ощущая на руках своих взгляд, совершенно голодный.

Горячие бутерброды с сыром и зеленью, красиво разложенные на тарелке, нарезочка пары колбасок, ну… кажется все. Стол накрыт, на тарелку выкладываю свой роскошный омлет, придвигаю поближе. Вилка, нож, кофе в высокую кружку, никак не кофейную, миллилитров на триста.

— Сливки? — и вот теперь я уже смело на него поднимаю глаза.

Марк смотрит на меня совершенно осоловело, молча кивает и потом усмехается. Как-то так горько, что у меня сразу же портится все настроение.

Ну и зачем я старалась, если ему совершенно не нравится?

— Ты меня поражаешь, — в ответ он вздохнул и не очень решительно все же отрезал кусочек.

— Рада стараться, — есть уже не хотелось, накатились усталость и безразличие.

Кот медленно все прожевал и прищурился.

— А почему ты никогда не готовила? — странный вопрос.

— “Никогда”, это всего только год? — уточнила ехидно.

— Все время нашего с тобой знакомства. Почти целую вечность.

Да. Тут он прав, у меня тоже было схожее ощущение. Целая вечность.

— Некому было и незачем.

Он в ответ промолчал, видимо переваривая мной сказанное. Или рот просто был занят.

Мы молча закончили завтрак. Я так же молча помыла посуду, остановив его джентльменский порыв мне помочь.

Он остался на кухне и замер, о чем-то раздумывая. Просто безмолвно сидел и смотрел на меня. Но когда я закончила, сняла с себя фартук, и направилась к выходу, Кот окликнул меня.

— Люсь. Я тут понял, что совсем ничего не умею.

Остановилась оглядываясь. Вид у него был растерянный, трогательный такой. Как у потерянного котенка.

— Например? — лаконичная я.

— Не могу, когда ты обижена на меня, когда вот так молчишь и становишься совершенно чужой. Вижу и чувствую, что тебе больно. И не знаю, что делать.

На одном вдохе все произнес, как будто под воду ныряя.

Я подошла к нему ближе. Какой же он мой.

— А как бы поступил сейчас Кот, тот, которого я так плохо знала?

Он задумался на секунду и выражение растерянности на лице плавно сменилось другим, радостным и предвкушающим.

— Есть у меня отличный способ попросить прощения у любимой.

Я все еще не привыкла к этому сложному слову. Царапает слух, будоражит.

— Скажешь мне громко: “прости”?

— Обязательно. Но, — немножечко позже.

Он плавным движением соскользнул с высокого барного стула у стойки на кухне и подхватил меня на руки. Я даже и пискнуть в ответ не успела, как оказалась в постели, раздетая совершенно, лежащая на животе и к матрасу прижатая.

— Я не наелся, моя смелая кошка. И ты все еще голодна. Раздвинь, милая, ножки, нам обязательно нужно позавтракать.

Нам кажется штурм обещали сегодня? Да, самое время заняться любовью. Все как мы любим, конечно же. В знак примирения, точно.

Тихий смех где-то в области шеи и еще оно, откровенно провокационное:

— Я кажется передумал. Хочу показать тебе тайский массаж, настоящий.

Массаж так массаж. Как угодно сейчас все это пусть называет, главное, не останавливается!

Напрасно я так отнеслась легкомысленно к этому заявлению. Марк вдруг исчез, быстро прикрыв меня чем-то теплым и даже пушистым, а к моменту когда появился опять я даже уже задремала. Разбудило меня прикосновение. Теплое, мягкое, невесомо-скользящие по коже бедра. Нежное? Нет. Скорее опасное, будоражившее воображение своей упругой уверенностью. Попыталась повернув голову разглядеть происходящее у моих ног, но попытку мою тут же пресекли, заблокировав все движения.

НУ и ладно, в конце концов, вот массажа в мужском исполнении в моей жизни еще не было. Никакого, ни тайского ни классического. А уж эротического…

А все то, что со мной сейчас делал Кот было именно этим видом прелюдии. Развернув меня на бок и согнув мою ногу в колене, он принялся скользкими пальцами массировать сначала стопу, демонстрируя мне ее фантастическую чувствительность, потом пальчики ног. Каждый, смазывая усердно и невероятно возбуждающими движениями разминая. Через пять минут я уже в голос стонала, а когда мой супруг добрался до колен… пришлось заставить его ненадолго прервать эту муку, буквально ныряя под тушу мужскую, смеющегося от удавшейся шутки Кота.

— Он еще издевается!

— Массирую уставшую и обидевшуюся на меня жену.

— Я сейчас еще больше оби…

Что там такого хотелось мне “Еще больше” сказать не успела, благо Марк твердо усвоил рецепт самого действенного аргумента в споре со мной. И рот мне заткнул поцелуем, действующим на мои слабые тельце и душу, как выстрел в висок. Нажал на курок и все, мозг с тихим всхлипом весь вытек.

Остались рефлексы и все как один — сексуальные. Кажется, я даже рычала, его раздевая, очень хочется верить, что мне показалось.

Кажется, ничего даже не порвала, хотя треск вроде слышала. Мы вообще как-то с одеждой не дружим вдвоем.

Он нырнул в меня, как в бурное темное море, без страха и без сожаления, согревая волшебным теплом. Внутри будто солнце взошло, стало вдруг все понятно и правильно. И руки, сжимающие меня крепко, и горячие поцелуи на коже, и движенья сердцам в унисон. Я ощущала, как он меня любит, всем сердцем, каждой клеточкой сильного и красивого тела, как стремится стать для меня целым миром. И открывала навстречу. Пытаясь быть честной с собой. Ни бояться, ни лгать, не оглядываться назад. Вместе, рядом, вложенные друг в друга…

Мы очнулись от трели дверного звонка. Я лежала под широким мужским боком и не было страшно. Марк осторожно прижал меня, поглаживая по плечу, поцеловал в волосы осторожно.

— Испугалась? — голос был напряжен. Он всегда говорит ниже, когда насторожен, я уже знаю.

— Нет. Ты же со мной, пойдем в душ что ли, как то мне перспектива отражения штурма чистыми нравится куда больше.

Он усмехнулся, одним плавным движением соскользнул с широкой кровати и меня утащил.

— Я снова голоден, кстати.