Моя необработанная форма

27. ДИББУК

Странный сон даже для еврея. Хотя семья наша и не была религиозной, но от матери-еврейки я с детства слышал сказки о Потоке и «казнях египетских». Наверное, тогда-то в сознании моем и поселились эти ветхозаветные кошмары. Отец не верил ни в Бога, ни в черта, а только в силу и капитал. Но сам был человеком слабым и бедным. О том, что мне от него досталось в наследство, я уже говорил. Лишь презрение к жизни и к людям. Детство мое было безрадостным, но тем не менее мне часто снится наш дом, дом, где я жил вместе с родителями, дом, в котором я вырос и который так рано покинул. Какое-то время снов, связанных с домом, не было, но вот недавно наконец я снова оказался в доме своего детства, и происходило в нем что-то очень страшное. Люсидное состояние, необычное. Такого у меня давно не было. На этот раз я не просто осознал во сне, что сплю и где-то там, в ином измерении, есть наша реальность, из которой я якобы контролирую это сновидение. Нет, на сей раз то, что я переживал, и было реальностью. Мне и в голову не приходило, что я сплю, и пугающие переживания мною воспринимались, как сама жизнь.

Подойдя к входной двери, я увидел, что навстречу мне идет (но это сложно назвать походкой, скорее плывет в воздухе) пожилая женщина. Та, которую я на днях прикончил. На секунду мне стало страшно, но я отогнал свой страх. Женщина взяла меня за руку и вывела на балкон. Выглядела она нереально, люди так выглядеть не могут, и мне пришла в голову догадка, что это призрак. Привидение. Дух убитой. Снова стало страшно, но я держался. И тут покойница исчезла, трансформировалась в новый образ, на этот раз не такой дружелюбный. Это была другая, молодая женщина из моего списка, из тех, которых я убил. Я не помню всех своих жертв, но каждую из убитых мною женщин продолжаю чувствовать – их аромат, аромат их страха и отчаяния, вот что незабываемо. Настроена по отношению ко мне та, вторая, была агрессивно, и я чувствовал, что ее отношение ко мне зависит от тех эмоций, которые во мне играют: если я дам волю страху, то и ее агрессия ко мне станет расти. Но как только я это осознал, поведение покойницы стало терпимее. Правду говорят, что призраки питаются нашими страхами. Тут мне и пришло понимание, что сущность, которую я вижу, это не человек, а призрак. У нас, евреев, это называется диббук.

Что за способность развилась во мне – видеть не только живых людей, но и мертвых? И как жить мне теперь с этим даром, ведь отличить одних от других практически невозможно? За той страшной женщиной, что привела меня на балкон, выстроилась целая вереница призраков, и все они внимательно и молча смотрели на меня, будто выжидая, как я себя сейчас поведу. Но я повел себя на редкость здраво: раз реальность такова, что теперь я вижу людей умерших, значит, надо принять этот факт как данность и научиться жить с этими способностями так, словно ничего не произошло.

Наконец, терпение женщины-призрака иссякло, и она с ревом накинулась на меня, распахнув клыкастую пасть и целясь в мое сердце. От ее рева меня обдало мурашками, в сердце ударила волна злой энергии, но я не дрогнул, паники не наступило, и женщина-призрак оставила меня в покое.

После этого ночного происшествия жить стало еще труднее. Теперь я, бредя по улице, не мог быть уверен в том, человек мне идет навстречу или фантом. Все всегда уступают мне дорогу, многие меня узнают, так что столкнуться ни с кем я не могу. Но сам факт того, что я не понимаю, окружен я людьми, роботами или призраками, выводит меня из себя. В таком состоянии готовиться к предстоящему бою очень непросто. Мысли собрать воедино мне никак не удается. Тупо бью по груше, работаю на лапах, бью спарринг-партнера, но все это происходит, словно во сне. Реальность отдаляется от меня каждую секунду, я не могу ухватить ее, почувствовать себя ее частью. И без того сумрачное, сознание мое стало так эфемерно, что скоро мне, как слепому, понадобится либо собака-поводырь, либо трость, чтобы простукивать почву перед собой.

Проваливаюсь в мутное облако и в нем задыхаюсь. Призраки бестелесны, но что-то в них заставляет содрогаться. Воздействуют они чисто психологически. Это я понимаю и поэтому при их появлении беру себя в руки. Для меня привычно бороться со своим страхом и побеждать его. Говорят, что в аду нас будут судить по нашим делам. Мне, стало быть, не светит там ничего хорошего. Дел я натворил таких, что хватит на три ада. Но если методы воздействия на том свете будут психологические, то, стало быть, есть шанс и там отбить себе кусочек пространства. Мне доводилось бывать в местах, немногим уступающих аду, и ничего, справлялся со страхом, разделывался со всевозможной шушерой и выходил из передряг невредимым. Дело опыта и привычки. А что? Это не такой уж и бред! Тело будет гнить в земле, останутся лишь часть души, крупицы развившегося сознания, и значит, воздействовать потусторонняя нечисть будет именно на них. На сознание и душу. И если ты натренированный боец, тебе не составит труда всю эту мнимую нежить разогнать. Перспектива, конечно, не из веселых, но что поделаешь! Неужели мне и на том свете нужно будет отстаивать свои права, биться за свободу, за чемпионский пояс? А я-то, дурак, думал, что там, на том свете, в мире теней, мои страдания закончатся. Размечтался! Выходит, что все еще только начинается, все еще впереди. Борьба за жизнь нас ждет и после смерти.