Моя необработанная форма

24. МЕТОД ГОДЖАЕВА

Я вспомнил наши безрадостные встречи в клинике у Годжаева. Его «принцип лечения» и долгие часы, проведенные мною в выморочных мирах помешательства. Ведь я не случайно назвал себя его пациентом. Теперь я вспомнил все, ну или почти все. Годжаев держал меня в одиночной палате и экспериментировал на мне со своим бредовым методом «люсидотерапии». Ему не терпелось получить Нобелевскую премию за изобретение компьютерной программы «ГОЛЕМ 0.1», позволяющей вводить человека в состояние люсидного сна и сканирующей все образы, возникающие у сновидца в голове, – это его детище, которому доктор отдавал все свои силы.

– В старину больных лечили током, обливаниями и кокаином, и, ты знаешь, иногда это давало неплохие результаты! – Помню, Годжаев закурил сигару, ему, по всей видимости, очень нравилось корчить из себя Зигмунда Фрейда, как, собственно, и всем практикующим психиатрам.

«Но почему я здесь? Неужели меня поместили в психушку? А может быть, я сам обратился к нему за помощью? Что за наваждение? Когда же реальность примет четкие очертания?» – это был настоящий стресс для меня – снова и снова обнаруживать себя в ярко освещенной палате годжаевской клиники.

– Да, иногда пациента нужно просто хорошенько поколотить, чтобы он пришел в чувство, – как же мне противен его менторский тон, если бы он знал. – Но это не наш метод. Мы пытаемся помочь человеку, вылечить его, избавить от психологических травм. Да, мы стали более гуманны, хотя больные по-прежнему считают нас тиранами, садистами, извращенцами. Такая вот несправедливость. Ты наверняка знаешь, что первые дома для умалишенных появились в Европе, в период Средневековья в Испании и пришли к нам, по всей видимости, с арабского Востока. Мусульмане лечили людей заклинаниями из Корана и мистической музыкой. В мугаме, музыке магов, существовала раньше такая разновидность лечебного исполнительства. Мугамчи, исполнитель мугама, входил в транс и приводил слушателей и себя самого в состояние катарсиса. В Европе такие же функции выполнял античный театр. Да что я тебе рассказываю? Ты сам писатель и все это прекрасно знаешь!

– Да, но я – еврей! Мне нужно во всем разобраться! Роль Голема не для меня! – промямлил я дрожащим голосом и опустил глаза. Я был жалок в эту минуту и сознавал это. Годжаев, разумеется, тоже все понимал и наслаждался моим унижением.

– Ты полагаешь? – спросил доктор, не скрывая сарказма.

На какое-то время Годжаев умолк и стал пристально на меня смотреть: кажется, он опять хочет подвергнуть меня гипнозу. Но на этот раз взгляд его не был таким проникающим. Единственное, чего он добился, это повисшей в комнате неловкой паузы. Было слышно, как мухи пикируют под потолком, садятся на лампочку, обжигают лапки и снова начинают кружить над моей головой. Одна из них села на лоснящийся нос Годжаева, он лениво ее смахнул.

– Да, европейцы были тогда больше озабочены распространением проказы, они изолировали больных лепрой в специально отведенных зонах и монастырях! Потом эти зоны перепрофилировались в места для изоляции умалишенных, но надо сказать, что и по сей день мы, европейцы, больше думаем о чистоте тела и пренебрегаем гигиеной духовной. А ведь от этого все беды! Ты следишь за моей мыслью, голубчик? – Годжаев взглянул на меня поверх очков, и я смог разглядеть, что глаза его, один зеленый, другой коричневый, меняют цвет в зависимости от освещения.

– Но я выработал свой собственный метод: люсидотерапия, то есть человек лечит себя сам, обучаясь люсидным сновидениям…

Если он немедленно не заткнется, я перегрызу ему горло.