Моя необработанная форма

30. МАШИНА «ГОЛЕМ 0.1»

Когда в моей жизни перестают появляться сны, я впадаю в депрессию. Переносить эту реальность без ярких снов невозможно. Она сама (как говорилось в шекспировской «Буре») соткана из того же материала, что и наши сны, но когда мы об этом забываем, реальность превращается в саван, пригодный лишь для того, чтобы пеленать трупы. Однако надо сказать, что и систематическое погружение человека в сон (а Годжаев проделывал со мною именно это) ничем другим, кроме как садизмом, я бы не назвал. Мне приходилось слышать о пытках бессонницей, это когда в камере все время горит яркий свет, непрерывно гремит музыка, а рядом с арестованным постоянно находится тюремщик, который не дает ему уснуть. Человека всякий раз будят, как только он сомкнет глаза. Это традиционный метод выколачивания из подследственного признательных показаний, применяемый спецслужбами многих стран. Через пять-шесть дней бессонницы арестант готов признаться во всем, что угодно, и подписать любой документ, который ему подсунут. Но о том, что человека можно пытать сновидениями, я узнал впервые. Это, видимо, тоже было ноу-хау доктора Годжаева. Разрушение моей личности стало столь сильным, что мне иной раз казалось, что я и Годжаев – это одно и то же лицо, а все остальные сущности, включая и писателя, прячущегося от людей на презентации своей книги, всего лишь призраки в моей, доктора Годжаева, голове. Но я и с этим наваждением боролся, как мог, в основном обжигающей ненавистью к этому проклятому плюгавенькому человечку, ковырявшемуся грязными руками в моей голове. Меня занимала одна деталь. В какой-то момент я обратил внимание, что Годжаева интересует лишь один цикл моих сновидений, связанных с преступлениями боксера, превратившегося в серийного убийцу. Как сибирские шаманы, камлая, находили известные им одним тропы в потустороннем мире, так и Годжаев снова и снова выводил меня на сновидения, в которых боксер убивает несчастных женщин.

Некоторое время Годжаев решал практическую задачу: как проще выводить пациента из люсидного сна, чтобы не было резкого скачка в восприятии реальности. Резкое пробуждение мгновенно стирает у сновидца память о том мире, в котором он только что блуждал, и ничего путного после этого человек рассказать уже не может. Запись сновидения в программе «ГОЛЕМ 0.1» от резкого пробуждения тоже либо стирается полностью, либо оказывается нечеткой. Годжаев ставил перед собой задачу замедлять процесс перехода из пространства люсидных скитаний в наш мир, так, чтобы пациент мог подробно описать все увиденное и пережитое. Доктор разработал технику вывода человека из сна, опираясь на древнюю религиозную традицию. Доктор хотел полностью контролировать переходы своего клиента от реальности ко сну – туда и обратно.

– Самый сладкий способ пробуждения – это через музыку! В старину шаманов возвращали из их мистических путешествий игрой на флейте! Мы будем ставить тебе что-нибудь медитативное, и ты научишься плавно выходить из сновидений.

После того видения с единорогом Годжаев стал необычайно любезен со мной, его издевки и едкие выпады в мой адрес прекратились, и психиатр старался всячески мне услужить. По крайней мере, и поведением, и словами доктор демонстрировал свою старательность и готовность обо мне заботиться. Я, конечно же, не верил в его искренность, но привилегиями пользовался. Мне разрешили выходить во двор, гулять в больничном парке, заказывать себе всевозможные блюда, книги и кинофильмы. В общем, жизнь моя стала более или менее сносной. Пить мне не хотелось, женщин тоже, хотя я, скуки ради, несколько раз себе их «заказывал». Наши сексуальные шалости, несомненно, снимались скрытыми камерами, и я из вредности старался быть в эти минуты максимально извращенным. Но это было всего несколько раз. Участившиеся видения и трансы так изматывали мою психику, что ничего лишнего позволять себе я просто не мог. Не было на это сил. Годжаев был счастлив, когда я, возвращаясь из очередного транса, начинал описывать ему свои видения. В моих рассказах, однако, не было никакого смысла, так как к моему мозгу подключались электронные датчики, и все, виденное мною во сне, записывалось на ленту и переносилось на экран. Мои отчеты можно было рассматривать лишь как дополнительные комментарии к видеофайлам. Об этой научной разработке обществу, разумеется, ничего не было известно, хотя, как объяснил мне Годжаев, прибор, позволяющий проникать в сознание человека, изобретен давно, еще в XXI веке, но факт его существования до сих пор держится в строжайшей от всех секретности. Годжаев эту дьявольскую машину усовершенствовал, создав программу записи снов и управления ими. Меня удивило, что называется это устройство почти так же, как и мой последний роман, лишь с добавлением серии производства – «ГОЛЕМ 0.1».

О подобном агрегате мечтали многие фантасты прошлого, и, как мне стало известно от того же доктора Годжаева, некоторым из них посчастливилось испытать на себе магию этого изобретения. Многое из того, что мы читаем у классиков, было рождено под присосками этого аппарата. Ряд шедевров литературы и кинематографа вдохновлены им. Но это закрытая информация. Машиной «ГОЛЕМ 0.1» имеют право пользоваться только агенты спецслужб, некоторые ученые, допущенные до особо важных экспериментов, такие как Годжаев, и сотрудники военной разведки и контрразведки. Для писателей и интеллектуалов не так часто делаются исключения, так что мне, можно сказать, повезло.