Моя необработанная форма

6. ЗЛОДЕЙСТВО БЕЗ СИСТЕМЫ

На следующее утро фотографию женщины я увидел по телевизору. Она была немолода, намного старше меня, и та страсть, с которой эта потаскушка отдавалась мне перед смертью, не могла быть не чем иным, кроме как предсмертной агонией. От этой мысли меня едва не стошнило. Но было и что-то приятное в этом чувстве. Я вспоминал и смаковал подробности вчерашнего приключения. Протрезвевшего, ничего не сознающего отца проститутки посадили, надев на него наручники, в машину и увезли. Соседи подтвердили, что в семье потерпевшей отношения между дочерью и отцом-алкоголиком были, мягко говоря, конфликтные. Скандалы и потасовки каждый день. Все удачно сходилось: убийство на почве бытовой ссоры. Как все-таки все в нашем мире обманчиво и как все лживо. Одна сплошная фикция. Ничего настоящего. Реальность внутри моей головы так же фальшива, как та, что льется с экрана телевизора. Стоит только переключить канал, и картина мира сразу меняется. Но пока что я досматривал в ящике криминальные новости и узнавал от напомаженного телевизионного диктора много нового о себе самом. Вернее, о том, что «на самом деле» произошло в квартире убитой проститутки. Вместе с женщиной, оказывается, была задушена и собака. Пепельного цвета пекинес. Этого я не помню. Деньги из квартиры несчастной вынесены не были, и у следствия остается только одно предположение: убийство на почве бытовой ссоры.

Следствие смущает лишь один факт: было уже восемь похожих убийств за последние несколько месяцев. Женщин насиловали и убивали. В случае тех убийств речь, без всяких сомнений, идет о серийном маньяке-убийце. Говорят, что преступник довольно умен и нигде не оставляет следов. Приятно, когда тебе так льстят за глаза. Своих жертв маньяк, похоже, выбирает случайно, без какой-либо системы (это правда), между ними нет ни возрастной, ни расовой, ни внешней связи. Убийства без системы. Точно. Просто женщины, просто жертвы. Просто убийства. Просто болезнь.

Иногда в голове моей становится так тихо, что можно услышать собственный голос. Все прочие голоса в эти мгновения куда-то пропадают, и я остаюсь наедине с самим собой. Вот тогда и начинается настоящий боксерский «бой с тенью». Таких состояний я боюсь больше всего, потому что именно в минуты просветления мне раскрывается весь ужас собственного безумия. Я начинаю вспоминать все, что натворил. Вновь переживаю эти устрашающие мгновения. Все безобразия и мерзости совершенных мною злодеяний становятся очевидны. Это неправда, что психопаты неадекватны и сами не ведают, что творят. То есть, конечно, когда мною овладевают приступы ярости, я и в самом деле ничего не осознаю и действую согласно инстинктам, как животное, вышедшее на охоту. Но потом эта волна зверства уходит, и я прекрасно все понимаю. Мне не хочется жить. Мне жаль женщин, которых я убил. Видит бог, я этого не хотел. Что-то вселяется в меня, кровожадный зверь просыпается, и справиться с ним я не могу.

В этот момент зазвонил телефон, и мне пришлось сделать звук телевизора тише. Звонил репортер, имя которого я не потрудился запомнить, из газеты, название которой я слышал в первый раз. Интересовался предстоящей «пресс-конференцией и презентацией». О чем лопочет этот фейкомет? Меня едва не занесло, и я чуть было не ляпнул в трубку, что, если он не будет выражаться яснее, я разделаюсь с ним так же, как с той пенсионного возраста теткой, труп которой показывают по новостному каналу. Но эту мысль я, к счастью, успел от себя отогнать и подобрал другие, более щадящие, слова для ее выражения. Суть, однако, была та же: в эту минуту меня лучше оставить в покое, иначе я за себя не ручаюсь! Газетчик испуганно поблагодарил за комментарий и бросил трубку. Будь он рядом, я разъяснил бы недоумку, что невежливо так грубо прерывать разговор. Гаденыш. Этих тупорылых писак нужно учить хорошим манерам.

Я вернулся в комнату, чтобы досмотреть сюжет о серийном маньяке-убийце, но теперь по телевизору крутили рекламу шампуня, и я выключил назойливый ящик. Бросил трубку телефона на стол. На столе лежал свернутый рулон пленки, на которой больше не было свидетельств моего прошлого. Несколько старых книг. Софокл, Данте, Эдгар Аллан По. Флешка и веб-камера. И мне в голову пришла дурацкая мысль, что, не будь между нами временной пропасти, я мог бы сейчас устроить увлекательный чат. Думаю, у нас нашлось бы, о чем поговорить с этими старыми пердунами, «столпами литературы», мать их. Софокл, конечно, расстроился бы, узнав, что из всего им написанного сохранилось только семь пьес. А было их, по слухам, более ста. Правда, этих семи сохранившихся оказалось вполне достаточно, чтобы старик стяжал себе славу и бессмертие. Данте, думаю, с ностальгией вспоминал бы все пройденные им круги ада, если бы увидел, в каком мире мы живем сегодня. Не знаю, смог бы он в наши дни воспеть Беатриче Портинари и встретил бы ее вообще. Ну а Эдгар Аллан, этот мрачный тип, был бы удивлен, по всей вероятности, тем, что опиум уже не продается в аптеках и за его употребление и продажу людей сажают в тюрьму. Наверное, он выбрал бы своим местом жительства Голландию. Короче, это был бы странный чат странных людей. Софокл из этой троицы мне наиболее симпатичен и близок. И хотя по имени одного из его персонажей был назван известный в психологии комплекс (я, разумеется, имею в виду эдипов комплекс Фрейда), я уверен, что Софокл был весьма здоровый, как психически, так и физически, человек. Не зря он так успешно выступал не только в афинском театре как пиит, но и на Олимпийских играх как кулачный боец. Мне было бы лестно с ним подраться, хотя я думаю, что чувак не продержался бы против меня и пару раундов. Хук слева и слева же апперкот. И Софокл валяется на настиле ринга. Но что за бред лезет мне в голову? Что за бред? Надо выйти проветриться!