Плацдарм

Глава 57.ПОДГОТОВКА К АТАКЕ

Передислокация подразделений с западного участка фронта на северо-восточный проходила ночью для обеспечения скрытности. Линия немецкой обороны на северо-востоке опиралась на реку Яуза и Верхнеяузкие болота. По данным фронтовой разведки, оборону здесь держали части второй румынской пехотной дивизии. Боевой дух румынских солдат был на невысоком уровне — в армии еще с сорок первого года росло глухое несогласие с Антонеску, решившим поддерживать операции вермахта далеко за пределами «Великой Румынии». И вот теперь политика диктатора привела к тому, что румынские солдаты должны воевать за Германию за тысячи километров от родной земли! Официально за такого рода разговоры полагалось дисциплинарное взыскание, однако на деле многие офицеры смотрели на это сквозь пальцы, сами разделяя подобное мнение.

Говоров сделал ставку на внезапное и быстрое продвижение танковых частей вдоль Ярославского шоссе. Основной ударной силой Говорова была Кантемировская дивизия, в составе которой имелись батальоны быстрых «тридцатьчетверок» и тяжелых «ИСов». Тактику использования танковых частей такого состава генерал отработал еще в Германии, в Висло-Одерской операции, когда подвижные соединения, прорываясь глубоко в позиции противника и обходя очаги сопротивления, кошмарили немецкие тылы и сеяли панику, внезапно появляясь там, где их не ждали. Этот же прием Говоров решил использовать и здесь. Он рассчитывал, что сейчас такая тактика окажется даже более действенной, чем в январе сорок пятого — во-первых, тогда советским частям противостояла немецкая армия, во-вторых, немцы воевали на своей земле, и в третьих — несмотря на все старания советского командования обеспечить внезапность, тогда вермахт ожидал наступление. Этих трех факторов, способных затруднить наступление, сейчас не было.

Итак, генерал решил, что внезапность и быстрота удара в данной ситуации важнее тщательной подготовки. Его начальник штаба, привыкший аккуратно взвешивать все «за» и «против», чувствовал себя некомфортно, но ничего поделать не мог — такова воля командующего.

И вот сейчас, во исполнение спущенного из штаба группы войск приказа танки майора Крутова двигались по ночной Москве на северо-восток плацдарма. Две усиленные роты в составе двенадцати ИС-2 и десяти ИС-3 были единственными соединениями тяжелых танков, которое Говоров решил задействовать в операции «Север». Основную ставку делали на тридцатьчетверки с пушкой калибра восемьдесят пять миллиметров — для борьбы с Т-4 этого должно хватить. Тяжелые ИСы штаб собирался использовать для прорыва долговременных оборонительных позиций вдоль Ярославского шоссе, если такие встретятся.

Командирский танк возглавлял колонну. Крутову дали провожатого из местных — иначе они бы заплутали в огромном городе, тем более ночном. Для маскировки и экономии электричества освещение Москвы свели к минимуму, лишь редкие фонари давали скудный свет, выхватывая из темноты стены домов и тротуары.

— Вот здесь налево, — скомандовал провожатый, показывая на перекресток, чуть видневшийся впереди. Парень лет двадцати, сидевший на броне танка, родился и вырос в Москве, и знал ее как свои пять пальцев и днем, и ночью. Когда пришли немцы, он подался в партизаны, получил медаль «За воинскую доблесть» — ту самую, с профилем Троцкого, из-за которой поломали столько копий — и теперь по приказу Центрального штаба партизанского движения помогал частям Красной армии.

Крутов по танковому переговорному устройству предупредил водителя. Тот на время поворота включил фары — обзор из танка не позволял выполнить маневр в условиях темноты, так что пришлось пойти на кратковременное нарушение светомаскировки. Танки перемигивались огнями, выполняя поворот.

— Вроде все прошли, — сказал Крутов, пересчитав огни и дав команду по рации выключить их до следующего поворота. На самом деле майор считал, что в штабе несколько перебрали со скрытностью, как бы она боком ни вышла… Сам майор потерял ориентацию вскоре после того, как они выехали из парка Сокольники, и теперь полагался исключительно на проводника.

— Володя, долго еще? — спросил Крутов.

— Скоро на Садовое кольцо выедем, потом поворот на Мещанскую, а оттуда до Ярославки рукой продать.

— Ясно, — буркнул майор, хотя мало что понял.

— В Мытищах румын стоит, — сказал проводник, — у них там штаб дивизии.

— Откуда знаешь? — спросил майор.

— Партизанил, — коротко ответил Володя, и, помолчав, добавил: — нет, румын против немца — не боец. Чуть надавишь на него, и он побежит.

— Нельзя недооценивать врага, — дипломатично ответил майор.

Мимо проплыл очередной фонарь. Проводник всмотрелся в темноту и предупредил о близком повороте.

— Вот и Садовое, — сказал он, показав вперед. — Мытищи вы легко возьмете, — продолжил он начатую тему, — а вот Ярославль немец держит, там вам придется повозиться.

Кутов мысленно чертыхнулся — этот парень рассуждал так, словно прочитал документы из штаба Говорова.

— Володя, ты поменьше болтай, ладно? Не стоит обсуждать планы командования.

Тот хмыкнул.

— Да все об этом уже знают! Вы ударите на северо-восток, а наши — на северо-запад.

Это «наши» покоробило Крутова. Кем они нас считают, мелькнула мысль? Наши, ваши…Теперь, когда коридоры закрылись, мы все в одной лодке.

Танки грохотали по проезжей части. Крутов вспомнил, как после отступления его батальон занимал позиции на левом берегу реки Москвы. Тогда впервые он осознал, что может остаться здесь навсегда, что эта земля — его новая родина, которую надо защищать. Но на этой земле живут люди, и как они примут его? Когда он станет своим среди них, и станет ли вообще?

— Смотри, как забавно, — Володя показал вперед, на часть здания, слабо освещенную фонарем, — никогда не думал, что увижу такое.

Стену трехэтажного дома почти на всю его высоту занимали два огромных плаката со Сталиным и Троцким. По воле тех, кто устанавливал плакаты, вожди смотрели друг на друга — Сталин с обычным прищуром, а Троцкий — прямо, с большими зрачками за стилизованным пенсе.

Крутов промолчал — он хорошо помнил московские процессы, и ему до сих пор было странно, что Троцкий остался руководителем Восточного Союза. Он не сомневался, что этому есть объяснение, просто в суматохе боевых действий политинформации не находилось времени…

— Да, интересно получилось, — Володя наклонился ближе к Крутову, чтобы тот лучше его слышал, — надо же, значит, у вас Троцкий — предатель революции, злейший ее враг. Как же так получилось?

Крутов оставил вопрос без ответа.

— Знаешь, что странно, — продолжил Володя, бросив на майора быстрый взгляд, — у вас почему-то никто не хочет об этом говорить. Кого ни спросишь, уходит от ответа, переводит разговор на другое. Почему? — спросил он с неподдельным интересом, — это что, запретная тема для вас?

— Да что тут обсуждать? — вырвалось у Крутова, — у нас так, у вас по-другому. Это все прошлые дела, зачем ворошить?

Сказав это, он тут же почувствовал досаду — опять «у нас» и «у вас»… Но вот зачем поднимать это? Ведь как-то все утряслось, воронки больше не ездят по ночам, и слава богу. А то, что случилось в тридцать седьмом — ну, может быть, так и надо было. В любом случае, это не моего ума дело…

— Ты ведь не подвергаешь сомнения решения партии? — спросил Крутов. Ему показалось, что он наконец, нащупал твердую почву под ногами.

— Нет, конечно, — тут же согласился Володя, и оглянулся — плакаты с Троцким и Сталиным остались далеко позади. — Еще пять минут, и поворот на Мещанскую, — проговорил он и тут же добавил: — но любому решению партии предшествует дискуссия, разве нет? У нас, по крайней мере, так.

А у нас на собраниях зачитывают передовицы «Правды», подумал майор, и всех это устраивает. Что, разве без собраний мало дел? Он собирался уже сказать это, но Володя его опередил:

— Я читал ваши газеты за тридцать седьмой год. Вы правда верите во всю эту чушь в право-троцкисткий блок, и что Троцкий хотел реставрации капитализма?

Крутов вскипел.

— Вот что, Володя, ваши газеты я тоже читал. Вы правда верили в мировую революцию? В то, что немецкий пролетариат восстанет, как только фюрер нападет на Советский Союз? Может, поэтому вы откатились до Урала, как думаешь? Может, вы слишком много дискутировали вместо того, чтобы решать и делать?

Володя, не ожидавший такого отпора, с удивлением смотрел на него.

— Вперед посмотри, — напомнил Крутов, — поворот не проехали?

— О, черт, — воскликнул тот, глянув вперед, — проехали!

Майор дал команду «стоп, колонна». Танки один за другим замерли. Крутов видел только середину колонны — там, где ее освещал одинокий фонарь. В ее свете ИС-3 с его щучьим носом, приземистой башней и огромной пушкой казался хищным чудовищем, неизвестно как оказавшимся на улицах города.

— Назад надо, — виновато сказал проводник, в пылу спора пропустивший поворот на Мещанскую.

Крутов, чертыхнувшись, отдал приказ водителю. Собой он тоже был недоволен — ввязался в бессмысленный разговор. Несвоевременный, тут же поправил он сам себя, а не бессмысленный.

Загорелись фары. Танк взревел и начал разворот. Через несколько минут колонна уже двигалась по Мещанской.

На атакующие позиции танки майора Крутова вышли ближе к рассвету. По плану первыми должны были двигаться тридцатьчетверки, роль тяжелых танков заключалась в подавлении долговременных огневых точек, выявленных при атаке. В первых лучах солнца блеснул купол церкви в Мытищах — ориентир танкистам при движении. Церковь уцелела, потому что боев здесь не было — армия Восточного Союза, оставив столицу в сорок первом, не сумела создать здесь оборону и откатилась дальше, за Волгу.

Как всегда перед атакой, на позициях царило оживление. Командиры на картах уточняли цели, бойцы проверяли оружие. Крутов заметил знакомого командира роты тридцатьчетверок, капитана Самонина, и подошел к нему.

— Ну как, капитан, настроение? — спросил он, поздоровавшись.

Тот, затянувшись папиросой, ответил в тон:

— Погоняемся завтра за румынами — говорят, бегают они быстро. Ты, я слышал, тоже в деле?

— Как всегда. Но ты, конечно, шустрее.

Самонин хмыкнул.

— Это пока топливо есть.

— А что, с ним проблемы? — удивился Крутов.

— Возможно, — ответил капитан. — Во всяком случае, у меня первая цель — хранилище ГСМ в Пушкино.

Крутов задумался — до Ярославля почти двести пятьдесят километров, это как раз запас хода ИС2 по шоссе. Без заправки не обойтись даже в одну сторону, а потом надо будет еще вернуться…

— Уверен, Говоров все обдумал, — сказал он, — и не будет пороть горячку.

Самонин кивнул и загасил окурок. Затем взглянул на часы.

— Двадцать минут до начала. Пойду-ка я к своим.

— Удачи.

Крутов тепло попрощался с товарищем. Значит, возможны проблемы с горючим, взял он себе на заметку. Что ж, будем иметь в виду…

Горком наконец-то начал работать, с удовлетворением подумал Говоров, выслушав доклад Самсонова. В кои-то веки тот сумел выделить ключевую проблему и сообщить о ней.

Эта проблема была — топливо. Расчеты показали, что для задуманного Говоровым наступления его хватит в обрез. Пополнить запасы горючего мог Московский нефтеперерабатывающий завод. Это было одно из немногих предприятий, продолжавших работать в Москве во время оккупации. Основное сырье для него, мазут с Бакинских промыслов, немцы доставляли баржами по реке Москве. К счастью, при недавнем отступлении завод взорвать не успели, так что недавно его опять удалось запустить. Несколько барж с сырьем ожидали разгрузки, и запасы непереработанного мазута еще оставались в хранилищах завода. Если эти запасы удастся переработать, то расход ГСМ в наступательной операции «Север» будет возмещен почти полностью.

Вот только была одна проблема. Завод находился практически на переднем крае. Говоров не сомневался — когда начнется наступление на Ярославль, немцы быстро сложат два и два и сообразят, что без ГСМ оно захлебнется. Вместе с начальником штаба генерал уже принял решение о переброске дополнительных подразделений в Капотню — снова за счет ослабления западного участка фронта, но Говоров полагал, что запас прочности там еще есть.

— А что с ПВО? — спросил генерал.

— Отправили туда все резервы, — ответил начальник штаба и раскрыл схему противовоздушной обороны завода. Говоров сразу понял — ее плотность недостаточна. Завод еще более-менее прикрыт, но и баржи на реке Москве — отличные цели, к ним бомбардировщики никак нельзя допускать.

— Василий Евгеньевич, защиту надо усилить, — распорядился генерал.

Начальник штаба развел руками.

— Как?

— Снять с других объектов.

Тот задумался. Генерал понял, что своим распоряжением вогнал заместителя в ступор — сейчас тот опять начнет взвешивать различные варианты, прикидывать, что и как. А решение надо принимать быстро, прямо сейчас.

— Снимем отсюда, — оп показал на позиции зенитных орудий, расставленных для защиты Кремля. Начальник штаба удивленно посмотрел на него.

— Это же Кремль, — сказал он, — как мы можем оставить его без защиты?

— Согласен, риск есть, — признал генерал, — но другого выхода я не вижу.

Начштаба задумался.

— Попробуем схитрить, — предложил он, — поставим макеты зениток на те позиции, где стояли настоящие орудия.

Говоров кивнул.

— Отличная идея. Сколько времени потребуется на переброску?

Начштаба вновь задумался. На это раз он был в своей стихии — наконец-то задача, которую можно разложить по полочкам и просчитать.

— Завтра к полудню управимся, — сообщил он через пару минут, — может, даже и раньше.

— Значит, меньше суток после начала наступления… хорошо, — подытожил Говоров и добавил: — Вряд ли немцы полезут на завод раньше, чем через сутки.

— Согласен.

Генерал взглянул на часы — половина одиннадцатого. Начало наступления назначение на завтра, пятого августа, и начнется с рассветом. Если удастся выдержать запланированный темп наступления, через четыре дня передовые части подойдут к Ярославлю. Будут ли немцы за него цепляться? Даже если и так, сил на долгую оборону у них не хватит — под данным разведки, там дислоцирован пехотный батальон со штабом и несколько тыловых частей. С резервами у немцев тоже проблемы — Ярославское шоссе будет перекрыто, так что с запада перебросить подкрепление не получится, остается восточное направление, с Костромы. Но и здесь проблемы — Восточный фронт немцев тоже задышал. Троцкий накопил силы для наступления, и это окажет давление на вермахт.

По четырехлетнему опыту войны Говоров знал: самое важное — захватить и удерживать инициативу. Именно это позволяло немцам в сорок первом и сорок втором добиться стратегических успехов, хотя в каждый момент времени перевес в живой силе и технике был на стороне СССР. Но к сорок третьему стратегическую инициативу немцы упустили, и это позволило Красной армии создавать многократный перевес на направлениях главного удара. Именно это Говоров и собирался сделать сейчас. На текущий момент группировка советских войск, сосредоточенных в Москве и области, не имела серьезного превосходства над немцами, и в дальнейшем соотношение сил могло измениться только в пользу вермахта — если не случится чудо и коридоры вновь не откроются. Однако войска Говорова, сконцентрированные на небольшой площади, легко могли бы переброшены с одного направления на другое; вермахт такой возможности не имел.

Командующий собирался использовать это преимущество в полной мере. Если данные разведки точны, на направлении главного удара Красная армия превосходит румынские части минимум втрое по живой силе, танкам и артиллерии. Говоров не сомневался, что наступление начнется успешно. А что будет потом… что ж посмотрим. Многое зависит от армии Восточного Союза. Троцкий тоже должен сказать свое слово.