Плацдарм

Глава 76.ПО ОБЕ СТОРОНЫ ОТ ЛИНИИ ФРОНТА

Эту ночь Эрих Гизе, руководитель северного подразделения метеорологической службы вермахта, спал очень беспокойно. Или, вернее сказать, почти не спал. Все дело было в прогнозе погоды, который служба отправила в штаб фельдмаршала Моделя. На прогнозе стояла размашистая подпись Эриха Гизе. И он прекрасно понимал, что его карьере придет конец, если прогноз не сбудется.

Вот поэтому Гизе и не спал, то и дело вскакивая с постели, п глядя сквозь оконное стекло в хмурую августовскую ночь. Гизе обещал военным, что дождь будет идти двое суток, а затем прекратится — такой вывод он сделал вместе с Якобом Штирнером, старым коллегой по службе. Штирнер поднапряг своих знакомых — военных связистов — и они дали ему поговорить с Вологдой, Череповцом, Великим Новгородом и Петербургом. И на основании этих разговоров Гизе составил максимально обтекаемое предсказание, которое в штабе Моделя с негодованием отвергли, потребовав большей конкретики. Делать было ничего, пришлось ткнуть пальцем в небо — ну, почти ткнуть — и заверить военных, что дождь продлится не более двух суток.

И, хвала небесам, к исходу двух суток дождь действительно начал стихать, а ближе к ночи и вовсе прекратился. Нет, звезды на небе еще не показались, но все шло к тому. Сквозь сон Эриху порою чудился стук капель по подоконнику, и тогда он в ужасе вскакивал — но нет, это всего лишь шелестела листва под ночным ветром. Когда рассвело, Гизе вышел во двор, чтобы еще раз убедиться — погода смилостивилась, избавив бедного начальника метеорологической службы от гнева фельдмаршала. И, увидев, как светлеют тучи и между ними уже синеет кое-где чистое небо, Эрих широко, во весь рот, зевнул и отправился на боковую.

— Что это такое? — спросил Модель, глядя на фотографии советских позиций, сделанные буквально час назад. Дождь, наконец, прекратился — как и обещал этот бездельник Гизе, — и с рассветом самолет-разведчик сделал несколько кругов над полем будущей битвы. Фельдмаршала поразило, насколько заметно изменились оборонительные сооружения русских. За двое суток, пока сплошной стеной лил дождь и разведывательные полеты не осуществлялись, перед Щедрино появилась длинная дуга, довольно широкая, выкопанная только что. И в этой дуге стояли тридцатьчетверки, готовы сражаться с немецкими «Тиграми».

— Похоже на танковый окоп, — ответил, наконец, Ганс Кребс, начальник штаба Моделя, — только широкий и длинный. Русские проделали за эти два дня чертовски большую работу. Как им это удалось?

— Какая разница, как им это удалось? — раздраженно бросил фельдмаршал. — Надо понять, зачем они это сделали и как собираются использовать.

Это мы узнаем, когда начнется сражение, мелькнула у Кребса мысль, но такой ответ Моделя, конечно, не устраивал.

— Очевидно, они хотят повысить мобильность танков в обороне, — предположил генерал, — Т-34 довольно компактная машина, и, возможно, она сможет как-то маневрировать, не покидая окопа.

— И чем нам это грозит? — спросил фельдмаршал после паузы.

Кребс не сомневался, что Модель сам знает ответ, но хочет проверить, понял ли его заместитель.

— Профиль танка, помещенного в окоп, уменьшается в два-три раза, и поразить его становится сложнее. Уменьшение профиля несколько компенсируется неподвижностью цели. Но если русские смогут маневрировать в окопе, это… это доставит нам определенные проблемы, — признал генерал.

Модель усмехнулся.

— Определенные проблемы… — повторил он, — и как ты думаешь, Ганс, насколько серьезными могут быть эти проблемы?

— Наши потери могут вырасти, — сказал Кребс, — но я не сомневаюсь, что «Тигры» преодолеют оборонительные позиции русских.

Фельдмаршал вновь взглянул на фото.

— Здесь только тридцатьчетверки, — сказал он, — у Говорова есть еще и тяжелые ИСы, я не сомневаюсь. Где же они?

— Он держит их в резерве, — тут же ответил генерал, — я бы поступил точно так же. Ему нужен резерв для купирования прорыва наших танков.

— И где именно этот резерв, мы не знаем.

Кребс подошел к карте и указал на небольшие лесные массивы поблизости от Щедрино.

— Я вижу только один вариант, — сказал начальник штаба, — танки замаскированы в одном из этих массивов — или в нескольких. Все они находятся на расстоянии до пяти километров от поля боя, так что Говоров сможет их вести в бой после того, как наши «Тигры» сомнут оборону русских.

Модель и сам прекрасно понимал, что говорил Кребс, но теперь у него появились сомнения. Русские за двое суток, пока шел дождь, выстроили новую полосу обороны. На что они еще способны, какие сюрпризы готовы преподнести? Может, и правда стоило начать наступление раньше, без авиации?

Модель отбросил эту мысль — что толку сожалеть о прошлом, надо думать о будущем. Он вновь посмотрел на карту.

— Нужно провести воздушную разведку от Костромы до Котельнича, — распорядился фельдмаршал. — Нельзя исключать помощи Говорову от Тухачевского.

— Будет исполнено, — откликнулся Кребс.

— И еще, — задумчиво продолжил Модель, — что у нас с транспортировкой «Маусов»?

— Подготовка идет по плану, — ответил начальник штаба. — Я вчера говорил с Лонгом, двенадцатиосные платформы уже переведены на Северную железную дорогу. Он ждет охранение.

Фельдмаршал прошелся по кабинету. Успех транспортировки «Тигров» по железной дороге, проходящей по кишащим партизанами лесам, обеспечили беспрецедентные меры охраны с использованием авиации, так что советские диверсионные группы, пытающиеся приблизиться к полотну, немедленно засекались и рассеивались. Однако сейчас, в условиях запланированного сражения, Модель не мог уделить столько сил на охрану эшелонов. Ранее предполагалось, что «Маусы» вообще не примут участия в сражении, а станут ядром немецкой обороны в Щедрино после разгрома советских войск в регионе. Но теперь… теперь эта история с появившимся за пару суток грандиозным окопом наводила Модель на тревожные мысли — а нет ли в рукаве у Говорова еще козырей? И если они есть, то против них понадобится козырной туз — восьмерка «Маусов».

— Давай-ка подумаем, что мы можем выделить на охрану эшелонов, — предложил Модель своему начальнику штаба. — Возможно, нашим мышатам придется выйти на сцену раньше, чем мы думали…

Лейтенант Отто Ланг, командир одного из «Тигров», доставленных в Ярославль, проснулся примерно в то время, когда успокоенный погодой Этих Гизе, широко зевнув, отправился спать. Ланг глянув в окно — слава богу, этот дождь, непрерывно ливший последние два дня, прекратился. Все понимали, что наступление задерживается из-за погоды — фактора, изменить который человек пока еще не мог. Нет ничего хуже этого изматывающего ожидания боя — ну, когда уже! В казармах, под которые переоборудовали вокзальные помещения, то и дело вспыхивали мелкие конфликты — все были напряжены, раздражены и раздражение это искало выход.

Ланг вышел во двор, щелкнул зажигалкой и закурил. «Тигры», омытые дождем, стояли вдоль длинного дебаркадера, готовые к бою. Приземистый прямоугольный профиль, широкие гусеницы, мощная пушка — воплощение немецкой военной мысли и инженерного таланта: танк управлялся почти так же просто, как и фольксваген.

Скоро эти машины, прокатившись по улицам древнего русского города, вступят в бой. Ланг знал — битва будет жаркой, и его экипаж сделает все, чтобы победить. Да, были временные неудачи — надо признать, этот русский генерал Говоров поначалу застал немецкое командование врасплох. Но сейчас все необходимые меры приняты, войска для контратаки собраны, и военная машина вермахта готова обрушиться на позиции русских…

Боковым зрением Отто вдруг уловил движение справа. Он резко обернулся, и ему показалось, что на стене склада недалеко от дебаркадера мелькнула человеческая тень.

— Стой! — крикнул лейтенант, автоматически потянувшись к кобуре, но ее на месте не оказалось: вышел покурить налегке. Добежав до склада, Отто глянул в проход, куда метнулась тень: это был узкий коридор между двумя сплошными кирпичными стенами метров пятьдесят длиной; коридор упирался в забор высотой в человеческий рост; если кто и был здесь, это забор он преодолел. С неприятным чувством лейтенант вернулся к казарме: шпионы, подпольщики, партизаны — они здесь повсюду, а после успехов Говорова — временных, конечно — их стало еще больше. Лейтенант вспомнил разговор со своим приятелем Вильгельмом, приехавшим на побывку в Германии, и вопрос, который тот задал, изрядно нагрузившись шнапсом: «А ты не думал, зачем нам эта земля? Что мы делаем в этом проклятом месте, где нас все ненавидят?» Через два дня Вильгельм уехал на фронт, а еще через пару недель пришло известие о его гибели. Получил ли он ответ на свой вопрос? Или его гибель и была этим ответом?

Отто, докурив вторую сигарету, бросил бычок. Его взгляд вновь упал на ряд «Тигров», и лейтенант приободрился — вот то, в чем он уверен! Ему довелось управлять лучшей в мире боевой машиной, и это самое главное, а все остальное — досужие домыслы, пускай об этом думают другие. Его дело — воевать, сокрушая вражеские танки, и сейчас, на пятый год войны, он достиг в этом высшего мастерства. И скоро ему представится возможность снова показать свое мастерство.

Разве не об этом мечтает настоящий воин?

Полковник Артем Ковалев, командующий батальоном тяжелых танков «Лев» армии Восточного Союза, никогда не говорил с начальством столько, сколько в последние два дня. Ковалев лично получил приказ от Тухачевского срочно собрать батальон в Судиславле, что в пятидесяти километрах восточнее Костромы, и ждать дальнейших указаний. Впрочем, по неофициальным каналам Ковалев узнал — скорее всего, его отравят в Ярославль, на помощь генералу Говорову.

Танки Ковалева принимали участие в боях по всему фронту, и в результате оказались разбросанными на большом участке протяженностью больше трехсот километров. Один взвод «Львов» — тот самый, с которыми встретились тридцатьчетверки капитана Самонина — уже находился в Судиславле, еще два танка двигались от Шарьи и в течение суток должны были достигнуть точки сбора, но самое значительное подразделение — четырнадцать машин, — только-только вышло из Котельнича после капитального ремонта. Четыреста километров до Судиславля эти «Львы» никак не могли преодолеть за сутки, которые Тухачевский дал Ковалеву на сборы. Такой марш займет не меньше двух-трех дней, и то до пункта назначения доберется в лучшем случае две трети машин — остальные выйдут из строя из-за поломок.

Таким образом, пять тяжелых «Львов» — это все, что Ковалев мог собрать в Судиславле к назначенному сроку.

Разговор с Тухачевским оказался тяжелым — командующий был вне себя из-за того, что большая часть батальона оказалась так далеко от переднего края. Ковалев мог бы напомнить — именно по приказу командующего две роты «Львов» приняли участие в тяжелом штурме Котельнича, получили множество повреждений и поэтому их пришлось оставить в освобожденном городе на ремонт. Но напоминать об этом Ковалев не стал — все равно начальник повернет дело так, что виноватым окажется подчиненный.

Тяжело вздохнув после нагоняя, Ковалев положил трубку радиостанции.

— Товарищ полковник, разрешите обратиться?

Это был радист, обеспечивающий связь.

— Обращайтесь, — рассеянно ответил Ковалев.

— Я до войны работал в Котельниче, в железнодорожном депо. А что, если танки доставить по железной дороге? Что мы, зря что ли город освобождали? Платформа тут есть, я ее знаю. Разгрузить сможем. И танки целее будут, ходовая часть сохранится.

Ковалев пристально посмотрел на радиста.

— Молодец, Николай. Ну-ка, свяжи меня со штабом в Котельниче, пусть там все разузнают. Да, и еще надо поговорить со штабом командующего, путь он им хорошего пинка даст, чтобы шевелились быстрее…

Тридцатьчетверка, выбрасывая мокрую землю из-под гусениц, двигалась в танковом окопе. Командовал машиной лейтенант Федоренко, предложивший сделать широкий окоп, позволяющий танкам маневрировать в нем. Благодаря гражданским, откликнувшимся на призыв помочь, земляные работы сумели выполнить за те два дня, пока шел дождь, и немцы не поднимали в воздух бомбардировщики. И вот теперь танкисты проверяли результаты работы.

Надо сказать, первоначальную идею Федоренко еще усовершенствовали. Перед окопом на всем его протяжении вырос земляной вал высотой до полутора метров, и в этом вале сделали проемы, через которые можно было вести огонь, причем на один танк приходилось по три-четыре проема. Глубина окопа и высота в сумме слегка превышали два с половиной метра, так что танк, укрытый в нем, нападающие могли разглядеть только через проемы. Тридцатьчетверка, двигаясь в окопе, могла вести огонь из различных проемов, сочетая таким образом маневренность и скрытность. Стену окопа, обращенную в тыл, сделали пологой, так что при встречном движении один танк мог оставаться под защитой, а другой, объезжая его, ненадолго показывался из-за вала — риск, на который пришлось пойти, так как увеличить ширину окопа, чтобы в нем могли разъехаться два танка, времени не оставалось.

Танк Федоренко закончил маневрирование, и резко встал. Лейтенант ловко выбрался из люка, скользнул вниз по броне и подошел к майору Крутову.

— Ну, как?

— Годится, товарищ майор. Подпустим «Тигры» поближе, а потом будем бить, маневрируя.

— Коробка не полетит? Все время резкий старт и торможение.

— Есть такое, — признал лейтенант, — но тут уж ничего не поделаешь. Бой должна выдержать.

Майор кивнул. Выдержать бой — это максимум, на который они могли рассчитывать. Даже со всеми ухищрениями вроде этого окопа четырнадцать тридцатьчетверок вряд ли сдержат лобовую атаку батальона «Тигров». А это значит, что практически все машины будут подбиты, и беспокоиться о состоянии коробки передач после боя вряд ли придется…

— Хорошо, — сказал Крутов и взглянул на часы. Было пять утра, дождь кончился. Вполне вероятно, Модель атакует уже сегодня. — Найди капитана Самонина, пусть поднимает ребят и начинает тренировку. Им нужно попрактиковаться во всем этом, — и майор кивнул на танк Федоренко, стоявший в окопе.

— Есть, товарищ майор. — Федоренко козырнул. — Разрешите исполнять?

— Исполняй.

Майор двинулся в штаб, еще раз глянув на небо — оно с каждой минутой прояснялось все больше. Предположение, что Модель начнет атаку уже сегодня, переросло в уверенность. С севера послышался самолетный гул, и вскоре высоко в небе повисла «Рама» — немецкий самолет-разведчик. Он сделает снимки советских позиций, и они лягут на стол фельдмаршалу. Поделать с этим ничего нельзя — истребительной авиации у генерала Говорова не было, а самолеты Восточного Союза пока еще не могли дотянуться до Ярославля — ближайший аэродром был в Кирове, в шестистах километрах по прямой. Догадается ли Модель, какой сюрприз ему приготовили танкисты? Вполне возможно, ведь «пожарный фюрера», как про него говорили — гений обороны. В любом случае, после «Рамы» жди «Юнкерсов» — ведь именно ради них Модель потратил два драгоценных дня, пережидая дождь. Значит, он использует авиацию по полной. Выдержит ли бомбардировку танковый окоп? Крутов рассчитывал, что да. С большой высоты точность бомбометания у «Юнкерсов» невысокая, а если они рискнуть пикировать, то неизбежно понесут потери от зенитного огня. Готов ли Модель на это ради обеспечения сухопутной атаки, подумал Крутов. Неизвестно. Что ж, очень скоро мы это узнаем.

«Рама», сделав еще один круг, полетела восвояси. Вслед ей раздалось пару зенитных выстрелов, не причинивших, впрочем, вреда разведчику. Зенитчики пристреливаются, подумал майор. Оставалось надеяться, что по «Юнкерсам» они будут стрелять точнее.

Когда Крутов вошел в штаб, там уж все были на ногах. Из обрывков фраз майор понял — из Ярославля получено донесение о выдвижении «Тигров» на передовые позиции. Сомнений не осталось — решающее сражение начнется сегодня, прямо сейчас.