Плацдарм

Глава 82. ВОССТАНИЕ. НАЧАЛО

Генерал Кребс разбудил Моделя в пять утра — как тот и приказал накануне. Приведя себя в порядок, фельдмаршал с сопровождающими выдвинулся к наблюдательному пункту на колокольне собора Петра и Павла. Появившись на бывшую звонницу, Модель сразу направился к стационарному биноклю, приспособленному для кругового обзора, и прильнул к нему.

Щедрино сгорело полностью, ни одного целого дома не осталось. Дым, смешавшись с утренним туманом, стлался по земле плотной пеленой на уровне человеческого роста. Из этой пелены торчали силуэты танков — немецких и советских, последние только подбитые. С одного взгляда стало ясно, насколько ожесточенным был вчерашний бой.

— Какие наши потери? — спросил Модель.

— Пятнадцать «Тигров» потеряно безвозвратно, из них пять королевских, — ответил Кребс, — еще шесть машин получили повреждения, но их можно отремонтировать.

— А что с «Маусами»?

— Ни один не подбит, но двое не могут передвигаться из-за повреждения гусениц.

Значит, я лишился примерно половины танков, прикинул Модель. Тяжелейшие потери. И каков результат?

Фельдмаршал уже получил бодрые донесения из штаба о взятии под контроль Щедрино — или, вернее, остатков сгоревшего села. А что русские? Модель внимательно осматривал окрестности — он насчитал десять подбитых ИСов обеих модификаций и две тридцатьчетверки. И, самое важное — поле боя осталось за панцерваффе.

Значит, задача выполнена. Немецкие войска заняли Щедрино и перерезали дорогу между Москвой и территорией Восточного Союза.

Модель оторвался от бинокля и произнес:

— Необходимо закрепиться на занятых позициях. К русским подойдет подкрепление — две роты тяжелых «Львов». Мы должны их достойно встретить.

— Да, мой генерал, — ответил Кребс. «Львы» не слишком беспокоили начальника штаба — в бою один на один «Тигр» был сильнее. Конечно, в засаде у «Льва» были шансы выиграть дуэль, но сейчас ситуация поменялась — если русские хотели восстановить прерванное сообщение, они должны были атаковать, так что речь о засаде не шла.

Модель решил вернуться в штаб. Надо было составить донесение в ОКХ об одержанной победе. Но сделать это так, чтобы в Берлине поняли — для стабилизации положения и предстоящей атаки на Москву ему нужны новые подкрепления.

Как раз в то время, когда Модель принялся за сложную и ответственную задачу — составление победной реляции в ОКХ — генерал Говоров закончил долгие и весьма непростые переговоры с Орловским. Операция, которую предлагал провести опытный диверсант и партизан, за последние пятнадцать лет прошедший тайными тропами Испании, Белоруссии и севера России, выглядела крайне рискованной, но в случае удачи обещала перевернуть ситуация с ног на голову, и поражение превратить в победу.

Генерал чиркнул спичкой, и закурив, подошел к окну. Его штаб теперь размешался в небольшой избе в одной из деревень неподалеку от Щедрино. Жилья не хватало — все свободные помещения занимали беженцы из сгоревшего села. Люди вновь страдали от немцев, но готовы ли они подняться на борьбу? Если нет, если Орловский ошибся, то в этой атаке на Ярославль Говоров потеряет последние резервы и останется только одно — отступать в Москву и готовиться к безнадежной обороне города — ведь помощи ждать будет неоткуда…

Говоров еще раз прокрутил в голове аргументы Орловского — тысячи людей, по первому зову пришедшие на помощь в строительстве оборонительных сооружений, активизация партизанского движения, и наконец, этот последний случай с убийством молодой матери с ребенком, взбудораживший весь город. «Люди готовы, товарищ генерал, поверьте мне, — говорил Орловский. Его голос был ровен и спокоен, он не пытался подкрепить аргументацию жестами или интонацией — то ли потому, что был уверен в своей правоте, то ли знал — с Говоровым такие штуки не проходят. — Они готовы драться, готовы рисковать жизнью, чтобы убивать оккупантов. Нужно только направить их и помочь им организоваться. Это я беру на себя».

Генерал еще раз взглянул на донесение разведотдела группы войск о немецко-румынских частях, дислоцированных в районе Ярославля. Сейчас Говорова интересовали главным образом пехотные соединения. Атаку немецких танков на Щедрино поддерживали два батальона 18-ой румынской дивизии. Они понесли потери, но не очень значительные — основной бой шел между танками. Первый батальон теперь пытался обустроиться в Щедрино — вернее в том, что осталось от села — а второй Модель отвел обратно, в Ярославль.

Это что касается румынских войск. А вот и более серьезный противник — полностью укомплектованный по штату батальон 15-ой пехотной дивизии с приданной ему ротой противотанковых пушек. Общее число штыков оценивалось примерно в три тысячи — серьезная сила.

Что Говоров мог противопоставить этому, да еще и в атаке? Примерно вдвое меньший по численности отряд, и это максимум — если отозвать партизан Орловского из Костромы и оставить небольшой заслон в надежде, что командир немецкого гарнизона города не окажется слишком инициативным и не предпримет атаку с целью вернуть мост через Волгу. Ну, еще есть остатки танковых подразделений и «Львы», только-только подошедшие и не успевшие принять участие в битве за Щедрино. Может, оно и к лучшему, как теперь считал генерал.

При таком раскладе атаку на город имеет шанс на успех, только если действия регулярной армии поддержат восставшие в самом Ярославле. И Орловский обещал такую поддержку. Он действительно уверен в том, что люди поднимутся, подумал Говоров. Есть боевое ядро примерно в триста человек — проверенные бойцы. Они начнут операцию — и первый успех почти гарантирован, а вот удастся ли его развить, или все предприятие ждет кровавая катастрофа — зависит от поддержки местных.

Говоров затушил сигарету в пепельницу. В конце концов, все, что они здесь делают, все эти бесконечные сражения, весь этот тяжелый и опасный труд совершается ради них, ради наших людей. Генерал, как и его офицеры и солдаты, никогда в этом не сомневался — иначе они не дошли бы с боями до Ярославля и Костромы, не встретились бы с войсками Восточного Союза и не бились бы за Щедрино до последнего. Что ж, настало время проверить свою веру в людей еще раз.

Генерал принял решение.

Лучший боец — это тот, кто все потерял. Тот, кто одержим местью и не успокоится, пока не убьет врага.

Операцию, разработанную Орловским, начали с наступлением темноты. Бойцы, принимавшие участие в начальном этапе, отлично знали город и могли ориентироваться в нем и днем, и ночью — в отличие от оккупантов. Областная гражданская администрация располагалась на центральной площади, в бывшем здании областного комитета партии. В центре площади стоял «Маус» — Модель решил, что такая демонстрация несокрушимой мощи панцерваффе будет весьма полезной местным: пусть знают, что успехи партизан — всего лишь небольшой эпизод, который скоро забудется на фоне побед немецкого оружия.

Площадь, в отличие от остального города, освещалась вполне прилично, ведь огромные флаги со свастикой, свисавшие по сторонам от главного входа в управление рейхскомиссариата, должны быть видны в любое время дня и ночи. Как и положено, с наступлением темноты фонари зажглись. В их резком свете «Маус» посередине площади выглядел особенно впечатляюще. По инструкции его экипаж во время дежурства должен быть оставаться внутри, в полной готовности отразить любые провокации. Но кого интересуют инструкции в теплую летнюю ночь? Да и кого бояться? Под Щедрино одержана полная победа, русские разгромлены и отступают на юг и восток. Можно немного расслабиться.

Эрих Штирлиц, однако, расслабиться не мог. Слухи, ходившие по городу, разумеется, достигли ушей танкистов, так что наводчик узнал, что находилось в корзине за плечами женщины, которую он сразил очередью из пулемета. Маленький ребенок, или, если точнее — младенец. Да, командир еще раз заверил Эриха, что тот действовал абсолютно правильно, и просто выполнял приказ, ответственность за который несет он, командир боевой машины. Слова лейтенанта вроде бы успокоили Эриха, но… но вскоре выяснилось, что это не так. Стоило ему сомкнуть глаза, как он вновь и вновь видел эту женщину с корзиной, исчезающую из поля зрения, и ствол пулемета, посылающий пули вслед ей и ее ребенку.

— Да к черту, — сказал он вполголоса, бросая окурок рядом с гусеницей своего танка — командир разрешил ему покурить снаружи, — к черту все это…

Эрих собирался уже подняться по броне на башню, как вдруг заметил пару теней, скользнувших за огромный корпус «Мауса». Показалось? Он решил обойти вокруг. Вроде все тихо. И тут — едва слышный звук: кто-то поднимался на башню танка. «Люк открыт!» — мелькнула мысль.

— Берегись! — заорал он, но было поздно: с холодеющим сердцем Эрих услышал металлический стук гранаты, брошенной внутрь танка. Раздались отчаянные крики его товарищей, но взрыв заглушил их.

— Не может быть, — пробормотал Эрих. Из открытого люка повалил дым. Он ухватился за ступеньку, собираясь подняться туда, где, скорее всего, погибли его товарищи, но внезапно его крепко схватили за пояс и повалили на землю. Эрих тут же вскочил на ноги. Прямо перед ним стоял молодой человек с пистолетом в руках и смотрел на него безо всякого выражения.

— Я сдаюсь, — сказал Эрих по-немецки, пытаясь вспомнить, как это будет по-русски. — Хенде хох, — зачем-то добавил он наиболее привычное при встрече с местными, и поднял руки, выполняя собственную команду. Парень все так же смотрел на него. Внезапно Эрих понял, кто это.

— Я не хотел, — забормотал он, — прости меня, я не хотел…

Прозвучал выстрел. Наводчик упал, ударившись головой о широкую гусеницу. Но ему было уже все равно.

Благодаря эффекту внезапности, здание бывшего областного комитета партии захватили быстро и с минимальными потерями — немцы не ожидали такой дерзкой атаки. Фашисткие знамена тут де были сорваны, а на флагштоке подняли красный фаг с серпом и молотом. Операцией руководил лично Орловский. Пленных немцев, прекративших сопротивление, заперли в подвале. Они сидели тихо, так как знали — у охранявших их партизан жесткий приказ: стрелять на поражение при малейшем намеке на попытку к бегству. И то сказать — людей у Орловского было не так много, чтобы отвлекать их еще и на охрану.

Орловский со своим штабом расположился в кабинете гаупткомиссара Ярославской области — немцу повезло, что из-за позднего часа он отсутствовал на рабочем месте. Из окна виднелся подорванный «Маус» в центре площади; из открытого люка лениво выползал дым.

— Хорошее начало, — сказал Паша Васильев, правая рука Орловского с тех пор, как того забросили на север России для организации партизанского движения.

— Главное, как продолжить, — откликнулся тот. В кабинете уже устанавливали рацию — Орловский собирался выйти в эфир с призывом к гражданам города и области выйти на борьбу с оккупантами. С пощади донеслись автоматные очереди, через минуту стихшие — немецкий патруль, решивший выяснить, что происходит на площади, угодил в засаду.

— Готово, товарищ командир, — доложил радист, — можно начинать.

Командир партизан поднял трубку.

Моделя разбудили звуки стрельбы. Фельдмаршал ночевал в кабинете, во временном штабе, расположенном в вокзальном комплексе — с недавних пор это место для оккупантов стало самым безопасным, поскольку именно здесь оборудовали казармы для вновь прибывающих частей.

Быстро одевшись, Модель потребовал доклада об оперативной обстановке в городе. Начальник штаба, генерал Ганс Кребс, известный своей пунктуальностью, уже был на месте, но даже он ничего не мог точно сказать, кроме того, что связи со зданием гражданской администрации нет.

— Каков предварительный анализ? — спросил Модель.

— Вылазка партизан, довольно дерзкая, — ответил Кребс, — возможно, им удалось временно захватить здание администрации.

Вдалеке снова послышались автоматные очереди.

— С гаупткомиссаром связались?

Кребс кивнул.

— Пусть едет сюда вместе с заместителями, — распорядился Модель.

Пока они говорили, стрельба усилилась, достигла пика и затем пошла на убыль, но полностью не стихла.

Нестандартные ситуации, требующий хладнокровных, выверенных решений, принятых без спешки, но и без промедления, были хорошо знакомы «пожарному фюрера». Модель приказал поднять по тревоге первый батальон 15-ой пехотной дивизии, немедленно направить ротную группу к Центральной площади и окружить ее. Одновременно он дал задание привести в полную боевую готовность все части, дислоцированные в Ярославле и области.

Послышался орудийный выстрел, заглушивший поредевший автоматные очереди, за ним еще один. Таких пушек здесь еще не слышали, но фельдмаршал знал, какое орудие послало снаряды — это были «Львы». Подкрепление из Восточного Союза наконец-то вступило в бой.

Полковник Ковалев лично возглавлял колонну из десяти «Львов», двигавшуюся к Ярославлю. Изначально машин было шестнадцать, но две вышли из строя по дороге от Костромы к Ярославлю, а из одиннадцати прибывших в Судиславль по железной дороге удалось выгрузить девять, но у двух из них полетела коробка передач, так что они кое-как доползли до Костромы и усилили оборону железнодорожного моста через Волгу.

Изначально предполагалось, что «Львы» примут участие в битве за Щедрино, но к ней колонна не успела. Генерал Говоров лично познакомил Ковалева с новым планом. Признаться, сначала план этот полковник счел авантюрой, но по мере того, как он обрастал все новыми деталями, Ковалев должен был признать — шанс на успех имелся, и немалый.

Танки начали движение из окрестностей Щедрино ближе к ночи, когда стемнело — примерно в это же время началась операция по захвату здания оккупационной администрации на Центральной площади. «Львы» двигались с включенными фарами. На такой шаг, означающий демаскировку колонны, пошли сознательно — иначе пришлось бы ползти черепашьими темпами. В город танки должны были войти по мосту через Которосль — тому самому, по которому пару дней назад в противоположном направлении двигались «Тигры». С охраной моста справилась диверсионная группа Орловского, с наступлением темноты незаметно прошедшая вдоль берега реки и поднявшаяся на высокую набережную только у самого моста. Охрана, не ожидавшая такой дерзости, особенно после победы, одержанной немцами на поле боя, не смогла оказать сопротивления.

Пройдя мост, танки Ковалева разделились на три группы. Самая многочисленная, в составе четырех танков, направилась к Центральной площади — никто не сомневался, что немцы попытаются отбить здание. Появление тяжелых танков Восточного Союза окажется для них неприятным сюрпризом. Остальные две группы по три машины направились к казармам румынского и немецкого пехотных батальонов. Вместе с партизанами и подпольщиками Ярославля они должны были навязать бой на невыгодных для немцев условиях, когда те начнут выдвигаться из казарм. Если все пройдет по плану, к утру город будет под контролем восставших, за исключением нескольких объектов — железнодорожного вокзала с прилегающей территорией и казарм. Вот только получится ли его удержать, учитывая превосходство немцев и в живой силе, и в технике? Говоров и Орловский не сомневались в таланте Моделя по части обороны. Когда в штабе фельдмаршала поймут, насколько малыми силами их атакуют, они смогут перестроиться и начать контратаку, и, если к тому времени город не поднимется на вооруженную борьбу, инициатива перейдет к немцам и их союзникам.

Все решит завтрашний день. Услышат ли люди то, что скажет Орловский, поверят ли они ему, будут ли готовы рискнуть своими жизнями и жизнями родных? Старый партизан считал, что да. Прав ли он — покажет время, и очень скоро.