Алекс Делавэр - 6-10 - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Джонатан Келлерман (ч. 12)

«Как у нее сейчас дела?»

«Стабилизировано». Летаргический. Богнер использовал весь свой диагностический инструментарий, но мало что смог найти.

«Была ли ее жизнь в опасности?»

«Нет, смертельной опасности нет, но вы знаете, какой вред могут нанести повторные припадки. «И если будет наблюдаться тенденция к эскалации, то, вероятно, можно ожидать гораздо большего». Она потерла глаза.

«Кто этот шведский доктор?» Я спросил.

«Нейрорадиолог по имени Торгесон. Опубликовал немало работ по детской эпилепсии. В настоящее время он читает гостевые лекции в университете. Вот я и подумал: «А почему бы и нет?»

Мы подошли к столу медсестер. Там стояла молодая темноволосая медсестра. Стефани что-то написала в файле и сказала: «Позвоните мне, если будут какие-то изменения».

«Да, доктор».

Мы со Стефани некоторое время шли вместе по коридору.

«Где Вики?» Я спросил.

«Дома, надеюсь, спит. Ее смена закончилась в семь, но она оставалась с Синди до семи тридцати, чтобы держать ее за руку. «Она хотела отработать еще одну смену, но я настоял, чтобы она ушла, потому что она выглядела совершенно измотанной».

«Она заметила совпадение?»

Она кивнула. «А также секретарь департамента. Синди позвонила и выбежала из комнаты, крича о помощи.

«Когда появился Чип?»

«Как только состояние Кэсси стабилизировалось, Синди позвонила ему домой, и он сразу приехал сюда. «Это, должно быть, было где-то в половине пятого».

«Какая ночь!» Я сказал.

«Теперь мы точно знаем, что у ребенка судороги. «Гранд мал».

«Теперь все знают, что Синди не сумасшедшая».

'Что ты имеешь в виду?'

«Вчера она сказала мне, что люди подумают, что она сошла с ума».

«Она сказала это буквально?»

'Конечно. В контексте истории, что она была единственной, кто видел, как Кэсси заболела, и что Кэсси всегда выздоравливала, как только оказывалась в больнице,

находился в больнице. Как будто ее репутация ставится под сомнение. Возможно, она сделала этот комментарий из-за разочарования, но также возможно, что она знает, что находится под подозрением, и сказала это, чтобы оценить мою реакцию. Или просто поиграть со мной в игру».

Как вы отреагировали?

«Надеюсь, спокойно и обнадеживающе».

«Хм-м», — сказала она, нахмурившись. «Однажды она забеспокоилась о своей репутации, а потом вдруг у нас появилось что-то органичное, с чем можно работать».

«Время действительно выбрано идеально. «Кроме Синди, кто еще был с Кэсси вчера вечером?»

«Никто, по крайней мере, не всегда. Как вы думаете, она тайно дала ей что-то?

«Или она ущипнула себя за нос. Или оказал давление на сонную артерию. «Обе возможности упоминались в литературе о Мюнхгаузене, и я уверен, что есть еще несколько трюков, которые еще не были задокументированы».

«Трюки, которые она, возможно, знает, учитывая ее образование». Блин. Как, черт возьми, вы можете обнаружить что-то подобное?

Она сняла стетоскоп с шеи, обернула его вокруг одной руки, а затем снова отпустила. Затем она прижалась лбом к стене и закрыла глаза.

«Ты собираешься ей что-нибудь подарить?» Я спросил. «Дилантин или фенобарбитал?»

Я не могу этого сделать. «Если она на самом деле не больна, лекарства могут принести больше вреда, чем пользы».

«Не заподозрят ли они что-нибудь, если вы не дадите ей лекарств?»

«Может быть… Я скажу им правду. ЭЭГ не дала никаких четких результатов, и я хочу точно знать, что вызвало приступ, прежде чем назначать какие-либо лекарства. Богнер свяжется со мной по этому поводу. Он в ярости, потому что тоже не может понять, что происходит».

Двери из тикового дерева распахнулись, и вошел Джордж Пламб, выпятив челюсть и развеваясь на ветру. Он придержал дверь для мужчины лет шестидесяти, одетого в темно-синий костюм в тонкую полоску. Мужчина был намного меньше Пламба, толстый и лысый, быстро ходил на своих кривых ногах и имел гибкое на вид лицо, которое часто было прямо

Судя по всему, его ударили: сломанный нос, подбородок, находящийся не совсем посередине, а также седые брови и маленькие глаза, окруженные множеством морщин. На нем были очки в стальной оправе, белая рубашка с широким воротником и кобальтово-синий галстук с широким виндзорским узлом. Его ботинки блестели.

Двое мужчин направились прямо к нам. Маленький человечек казался занятым, даже стоя на месте.

«Доктор Ивс», — сказал Пламб. «И... доктор Делавэр, если мне не изменяет память?»

Я кивнул.

Казалось, маленького человека мало интересовала церемония вручения. Он огляделся вокруг, словно измеряя отдел, точно так же, как это сделал Пламб два дня назад.

«Как дела у девочки?» Пламб спросил Стефани. Она отдыхает,

— сказала она, глядя на невысокого мужчину. «Доброе утро, мистер Джонс».

«Что именно произошло?» спросил он надтреснутым голосом.

«Сегодня рано утром у Кэсси случился эпилептический припадок».

'Блин.' Маленький человечек ударил одной рукой о другую. «Все еще не знаете, что стало причиной?»

Боюсь, пока нет. В последний раз, когда ее госпитализировали, мы провели все необходимые анализы, и сейчас проводим их снова. К ней приходит доктор Богнер, а также шведский профессор, который как раз читает здесь гостевые лекции. Он специализируется на детской эпилепсии. Я уже говорил с ним по телефону, и он, похоже, считает, что мы хорошо справляемся с этой проблемой».

'Блин.' Теперь глаза смотрели на меня. Рука быстро протянулась.

«Чак Джонс».

«Алекс Делавэр».

Мы крепко пожали друг другу руки. Его ладонь была словно рашпилем. Казалось, все в нем двигалось быстро.

«Мистер Делавэр — психолог, Чак», — сказал Пламб.

Джонс моргнул и уставился на меня.

«Он работал с Кэсси», — сказала Стефани. «Чтобы помочь ей справиться со страхом перед инъекциями».

Джонс издал нейтральный звук, а затем сказал: «Дайте мне знать, что происходит. «Нам нужно докопаться до сути этой чепухи». Он пошел в комнату Кэсси. Пламб последовал за ним, как щенок. Когда они вошли внутрь

Я сказал: «Чепуха?»

«Разве ты не хотел бы, чтобы он был твоим дедушкой?»

«Ему понравится эта сережка Чипа».

«Он определенно не любит психиатров. После того, как психиатрическое отделение закрылось, мы с группой обратились к нему, чтобы попытаться спасти часть психиатрической помощи для этой больницы. С таким же успехом мы могли бы попросить у него беспроцентный заём. Когда Пламб только что рассказал ему, чем вы занимаетесь, его намерением было вас дискредитировать.

'Почему?'

Кто знает? Я говорю вам это только для того, чтобы вы были и оставались начеку.

«Эти люди играют в совершенно другую игру, чем та, к которой мы с вами привыкли».

«Я это запомню», — сказал я.

Она посмотрела на часы. «Пора в поликлинику».

Мы пошли по улице Чаппи к лифтам.

«Что нам теперь делать, Алекс?» спросила она.

Я подумывал рассказать ей, о чем просил Майло, но решил пока не посвящать ее в это. «Из того, что я прочитал, я понимаю, что в таких случаях нужно либо поймать человека на месте преступления, либо организовать очную ставку, которая может привести к признанию».

Конфронтация? Например, обвинить ее напрямую?

Я кивнул.

«Я ведь не могу сделать это прямо сейчас, не так ли? Теперь, когда другие люди стали свидетелями настоящего совпадения, а я вызвал специалистов…

Возможно, я ошибаюсь, и это действительно форма эпилепсии. Не знаю. Сегодня утром я получил письмо от Риты.

Экспресс-письмо из Нью-Йорка, где она осматривает художественные галереи.

Она спросила, как продвигается это дело. Достиг ли я какого-либо прогресса в постановке диагноза. «У меня такое чувство, будто кто-то намеренно прошел мимо меня и протянул ей руку».

«Отвес?»

Помнишь, он хотел поговорить со мной? Мы вчера об этом говорили, и он был очень любезен. Он сказал мне, как высоко он ценит мою преданность этой больнице. Дайте мне знать, что финансовое положение плохое и будет ухудшаться, но также подразумевайте, что

«Я смогу получить лучшую работу, если буду молчать».

«Работа Риты».

«Он не сказал этого прямо, но это послание было донесено».

Это было бы так похоже на него — позвонить ей и настроить против меня. В любом случае, все это не имеет значения. Что мне делать с Кэсси?

Почему бы вам не подождать и не посмотреть, что скажет Торгесон? «Если он считает, что эти припадки не были спонтанными, у вас будет больше оснований для финальной конфронтации».

Противостояние. «Боже мой, я с нетерпением этого жду».

Когда мы подошли к залу ожидания, я заметил, что убийство Эшмора, похоже, не произвело особого впечатления. "Что ты имеешь в виду?"

«Никто об этом не говорит».

«Да, вы правы. Это ужасно, не правда ли? Насколько крутым ты можешь стать.

«Как погрузиться в свою собственную деятельность».

Через несколько шагов она сказала: «Я его толком не знала. Он был довольно уединенным и почти не общался с другими. Никогда не посещал собрания персонала, никогда не принимал приглашений на вечеринки.

«Как же он тогда находил пациентов? «Если бы он вел себя подобным образом, не многие врачи направляли бы к нему пациентов».

«Ему не нужны были направления, потому что он не занимался никакой клинической работой. «Только чисто научные исследования».

«Лабораторная крыса?»

«Включая глаза-бусинки и все такое». Но я слышал, что он был очень умен и много знал о токсикологии. «Когда Кэсси поступила с проблемами дыхания, я попросил его просмотреть историю болезни Чада».

«Вы также сказали ему, почему вы хотели, чтобы он это сделал?»

«Вы имеете в виду, что я был подозрителен? Нет. Я хотел, чтобы он был открытым. Я просто попросил его взглянуть на него и посмотреть, не найдет ли он чего-нибудь необычного. Он сильно колебался. Казалось, он был почти возмущен тем, что я хотел отнять у него время. Через несколько дней он позвонил мне и сказал, что ничего не нашел. «Как будто он хотел сказать мне, чтобы я больше его не беспокоил».

Откуда у него деньги? Через стипендии?

'Я так думаю.'

«Я думал, что больница предпочтет не платить накладные расходы?»

«Я не знаю», — сказала она. «Возможно, он сам за это заплатил».

Она нахмурилась. «Каким бы ни был этот человек лично, то, что с ним произошло, ужасно. Было время, когда на улице можно было чувствовать себя в безопасности, надев белый халат или со стетоскопом на шее, независимо от того, что там происходило. Теперь оказывается, что это уже не так. Иногда мне кажется, что все перевернулось с ног на голову». Мы добрались до поликлиники. В зале ожидания было многолюдно и шумно, как будто кто-то работал дрелью.

«Я уже достаточно поныла», — сказала она. «Никто не заставляет меня что-либо делать.

Но я бы не возражал против того, чтобы какое-то время не работать».

«Почему бы тебе тогда этого не сделать?»

«Из-за ипотеки».

Несколько матерей помахали ей, и она помахала в ответ. Мы пошли дальше, в ее кабинет. «Доброе утро, доктор Ивс», — сказала медсестра.

«Ваша танцевальная карта снова заполнена».

Стефани улыбнулась. Подошла другая медсестра и протянула ей стопку файлов.

«И тебе счастливого Рождества, Джойс», — сказала она. Медсестра рассмеялась и быстро ушла.

«Увидимся позже», — сказал я.

Да, и спасибо. О, кстати, я узнала еще кое-что о Вики. Медсестра, с которой я работала на четвертом этаже, сказала мне, что семейная ситуация Вики проблемная. Ее муж — алкоголик и несколько раз сильно ее избивал. Так что, возможно, ей просто не так уж нравятся мужчины. Она все еще доставляет тебе неприятности?

'Нет. «Между нами произошло противостояние, а затем мы достигли своего рода перемирия».

'Счастливый.'

«Ей, может, и не так уж нравятся мужчины, — сказал я, — но Чип не такой уж».

Чип не человек. Он сын босса.

«Туше», — сказал я. «Мужчина, который ее оскорбляет, мог бы объяснить, почему я ее тру против воли». Возможно, она пошла к психотерапевту.

искать помощи, но безуспешно, и в результате у нее развилась неприязнь к... Конечно, сильный стресс в семейной ситуации может также заставить ее попытаться что-то сделать со своей самооценкой другими способами, например, став звездой на работе. Как она отреагировала на это совпадение?

«Компетентный, но не героический». Она успокоила Синди, убедилась, что с Кэсси больше ничего не случится, а затем позвонила мне. «Она сохраняла хладнокровие в кризисной ситуации и действовала по инструкции».

«Образцовая медсестра, классический случай».

«Но как она может быть в этом замешана, если все остальные кризисы начались дома, как вы сами выяснили?»

Не этот. Хотя, честно говоря, я ее не особо подозреваю. «Моя антенна включается на полную мощность только потому, что ей тяжело дома, а здесь, похоже, все отлично... Вероятно, я уделяю ей так много внимания только потому, что она грозит мне действительно все усложнить».

«Хорошая отсылка, да?»

«Сложный сюжет, как вы уже сказали».

«Я всегда сдерживаю свои обещания». Еще раз взглянула на часы. «Мне нужно заняться сегодняшними пациентами, а затем поехать в Сенчури-Сити за Торгесоном. В противном случае велика вероятность, что ему негде будет припарковать машину. Куда они вас направили?

«Через дорогу, как и все остальные».

'Извини.'

«Ох», — сказал я, притворяясь обиженным. «Некоторые из нас — деятели международного уровня, а другим просто приходится парковать свои машины через дорогу».

«По телефону этот человек производил впечатление холодного человека, но он знает свою работу и входил в Нобелевский комитет».

'Удивительный.'

'Хм. Давайте посмотрим, сможем ли мы его тоже расстроить».

Я позвонила Майло из таксофона и оставила ему сообщение после первого гудка: «У Вики Боттомли муж, который пьет и может ее оскорбить». Это, вероятно, ничего не будет значить.

есть, но не могли бы вы проверить, есть ли у вас на него файл?

Если да, то я хотел бы знать даты предоставления отчетности.

Идеальная медсестра…

Классический пример Мюнхгаузена по доверенности.

Классический пример детской смерти.

Смерть в детской кроватке, расследованная покойным доктором Эшмором.

Врач, который никогда не принимал пациентов.

Без сомнения, это просто неприятное совпадение. Если вы достаточно долго ходили по больнице, вы привыкали к ужасам. Но поскольку я не знал, что еще делать, я решил сам более подробно изучить дело Чеда Джонса.

Файлы по-прежнему хранились на первом этаже подвала. Я присоединился к шеренге секретарей, разносивших бланки заявлений на то или иное дело, и к врачу-ординатору с ноутбуком. Мне сказали, что записи об умерших пациентах хранятся этажом ниже, в отделении под названием SPI -

Статус Постоянно неактивен. Это звучало так, будто это придумал какой-то военный.

На стене рядом с лестницей на следующий этаж подвала висела карта с красной стрелкой, указывающей, где вы находитесь. В левом нижнем углу. Остальное выглядело как аэрофотоснимок сети коридоров. Настоящие коридоры были выложены белой плиткой. На полу был серый линолеум с черными и розовыми треугольниками. Серые двери, красные вывески. Коридор был освещен неоновыми лампами и слегка пах уксусом, как в химической лаборатории.

Я прошел по коридору и прочитал вывески: КОТЕЛЬНАЯ. МЕБЕЛЬ. На ряде дверей висит табличка с надписью «ТОВАРЫ И МАТЕРИАЛЫ». На многих других дверях вообще нет никаких вывесок.

Коридор повернул направо.

ХИМИЧЕСКАЯ СПЕКТОГРАФИЯ. РЕНТГЕНОВСКИЕ АРХИВЫ. ОБРАЗЦЫ ДЕЛ.

Знак двойной ширины, МОРГИ: ВХОД ЗАПРЕЩЕН

НЕСАНКЦИОНИРОВАННО.

Я стоял неподвижно. Никакого запаха формалина, ничего, что указывало бы на то, что происходило по ту сторону двери. Только тишина, запах уксусной кислоты и холод, который мог указывать на низкий уровень температуры термостата.

Я представил себе карту. Если мне не изменяет память, мне пришлось повернуть еще раз направо, затем налево, и вот я почти на месте.

Я снова пошел и понял, что пока никого здесь не видел. Становилось холоднее.

Я начал идти быстрее. Как раз в тот момент, когда мне удалось на мгновение перестать думать о чем-либо, дверь в правой стене открылась так быстро, что мне пришлось отпрыгнуть в сторону, чтобы не врезаться в нее.

На этой двери нет никакой вывески. Появились двое рабочих в серой одежде, которые что-то несли. Компьютер. ПК, но большой: черный, дорогой на вид. Они ушли, и через мгновение появились еще двое мужчин. Еще один компьютер. Затем появился мужчина с закатанными рукавами, напряженными бицепсами и лазерным принтером. На карточке, приклеенной к принтеру, я прочитал: Л. ЭШМОР, доктор медицины. Я прошел мимо двери и увидел Пресли Ханенгарта, стоящего там с охапкой распечаток. За его спиной — голые бежевые стены, металлическая мебель цвета угля и еще несколько компьютеров, которые уже были полностью или частично отключены.

Единственным указанием на то, что здесь работал человек, был белый халат на крючке.

Хюненгарт уставился на меня.

«Я доктор Делавэр», — сказал я. Мы познакомились несколько дней назад. На кафедре общей педиатрии. Он слегка кивнул мне.

«То, что случилось с Эшмором, ужасно», — сказал я.

Он снова кивнул, вернулся в комнату и закрыл за собой дверь. Я посмотрел в коридор и увидел, как ремонтники забирают оборудование Эшмора.

Они напомнили мне расхитителей могил. Внезапно комната, полная посмертных отчетов, показалась мне теплой и гостеприимной.

OceanofPDF.com

СТАТУС ПОСТОЯННО НЕАКТИВЕН оказался длинной узкой комнатой. Металлические доски от пола до потолка, между которыми проложены дорожки, по которым можно было бы просто пройти. Полки были заполнены медицинскими картами. На каждом файле была черная этикетка. Сотни этикеток создавали волнистые линии толщиной в дюйм, которые, казалось, разрезали папки пополам.

Вход преграждала стойка, доходившая мне до пояса.

За ним сидела азиатка лет сорока и читала азиатскую газету. Круглые буквы. Я подумал, что это тайец или лаосец.

Увидев меня, она отложила газету и улыбнулась мне, как будто я принес хорошие новости.

Я запросил досье на Чарльза Лаймана Джонса Четвертого. Похоже, это имя ей ничего не говорило. Она достала из-под прилавка карточку, на которой было написано: ЗАПРОС НА СПИСОК ЛИЧНЫХ ДАННЫХ. Я заполнил его, она взяла и сказала: «Джонс». Она снова улыбнулась и подошла к файлам. Некоторое время она ходила по рядам, подбирая папки, просматривая этикетки и мою форму заявления.

Когда она вернулась, у нее ничего не было.

«Не здесь».

«Есть ли у вас какие-либо идеи, где это может быть?»

Она пожала плечами. «Взял кого-то с собой».

«Кто-нибудь уже забрал его?»

«Так и должно быть».

«Хм-м», — сказал я, размышляя, кого может заинтересовать досье человека, умершего два года назад. Это весьма важно в связи с научными исследованиями. Есть ли шанс поговорить с этим человеком?

Она на мгновение задумалась, улыбнулась и достала что-то еще из-под прилавка.

Коробка из-под сигар, в которой находятся бланки заявлений SPI, скрепленные скрепками. Пять стопок. Она положила их на прилавок. Все верхние формы были подписаны патологоанатомами. Я прочитал имена пациентов, но не увидел никаких признаков алфавитного порядка или какой-либо другой системы классификации.

Она снова улыбнулась, сказала: «Вот, держите» и взяла газету.

Я вынул скрепку из первой стопки и посмотрел на бланки. Вскоре мне стало ясно, что существует определенная система: они были отсортированы по дате запроса. Каждая стопка представляла один месяц; Каждая форма заполнялась в хронологическом порядке по дням. Пять стопок, потому что сейчас май.

Каждую форму пришлось бы рассмотреть, и если бы дело Чада Джонса было запрошено до 1 января, формы бы не было. Я начала читать имена умерших детей. Представили, что это случайные наборы букв.

Чуть позже я нашла то, что искала, в февральской стопке. Дата: 14 февраля. Подписано кем-то с очень плохим почерком. Через некоторое время мне удалось расшифровать фамилию как Герберт. Д. Кент Герберт. Или, может быть, это был доктор Кент Герберт. За исключением подписи, даты и внутреннего номера телефона, форма была пустой. За ДОЛЖНОСТЬЮ/ЗВАНИЕМ, ОТДЕЛОМ, ПРИЧИНОЙ ЗАПРОСА

ничего не было заполнено. Я записала номер телефона и поблагодарила женщину за стойкой.

«Все в порядке?» спросила она.

«Вы хоть знаете, кто это?»

Она подошла ко мне и посмотрела на бланк.

«Герберт... Нет, я работаю здесь всего месяц». Еще одна улыбка. «Хорошая больница», — весело сказала она.

Я начал задаваться вопросом, имеет ли она хоть какое-то представление о том, с какими файлами работает.

«У вас есть список телефонных номеров этой больницы?»

Она выглядела так, будто не поняла меня.

«Одна из тех маленьких оранжевых книжек?»

'О, да.' Она наклонилась и вытащила один из-под прилавка.

Герберта у врачей нет. В следующей секции, где находился немедицинский персонал, я увидел Рональда Герберта, который оказался помощником управляющего столовой. Но номер устройства, указанный за этим именем, не совпадал с номером в форме, и я не мог себе представить, что такого человека могла бы заинтересовать смерть в детской кроватке.

Я поблагодарил ее и ушел. Перед тем, как дверь закрылась, я услышал, как она сказала: «Пожалуйста, возвращайтесь снова».

Я пошёл обратно по коридору, снова прошёл мимо кабинета Лоуренса.

Эшмор. Дверь была все еще закрыта, и когда я остановился, чтобы прислушаться, мне показалось, что я услышал движение с другой стороны.

Я пошел дальше, ища телефон, и наконец увидел его, сразу за лифтами. Прежде чем я добрался туда, двери лифта открылись, и там стоял Пресли Хюненгарт и смотрел на меня. Он помедлил, а затем вышел из лифта. Встав ко мне спиной, он достал из кармана пиджака пачку «Винстонов» и долго снимал с нее печать.

Двери лифта закрылись. Я уперся в него пяткой и вошел в лифт. Последнее, что я увидел перед тем, как дверь закрылась, был спокойный взгляд охранника за клубящимся облаком дыма.

Поднявшись на этаж выше, я набрал номер Д. Кента Герберта на автоответчике возле отделения лучевой терапии. На звонок ответил один из операторов больницы.

«Западная педиатрия».

«Я набрал добавочный номер два-пять-ноль-шесть».

«Я вас соединю». Серия щелчков и механических сигналов, а затем: «Простите, сэр, но это устройство отключено».

«С каких пор?»

'Я не знаю.'

«Вы знаете, чей это был самолет?»

«Нет, сэр. «До кого вы пытаетесь достучаться?»

«Д.» «Кент Герберт».

«Это врач?»

'Я не знаю.'

Тишина. «Одну минуточку... Единственный Герберт в моем списке — это Рональд из столовой. Мне вас с ним соединить?

'Почему нет?''

Позвоните пять раз.

«Рон Герберт». Чистый голос.

«Мистер Герберт, это отдел медицинской документации. «Я звоню вам по поводу файла, который вы запросили».

"Что вы сказали?"

«Медицинская карта, которую вы запросили и привезли с собой в феврале.

Из SPI.

Должно быть, вы выбрали не того человека. Я работаю в столовой.

«Вы не запрашивали медицинскую карту 14 февраля этого года?»

Смех. «Зачем мне это делать?»

'Большое спасибо.'

«Не упоминай об этом. Надеюсь, вы найдете то, что ищете.

Я повесил трубку, спустился по лестнице на первый этаж и присоединился к толпе в большом зале. Я осторожно пробрался сквозь толпу к стойке информации. Я увидел оранжевую книгу в пределах досягаемости администратора и взял ее с собой.

Администратор, чернокожая женщина с обесцвеченными светлыми волосами, ответила на вопрос испаноговорящего мужчины по-английски. Оба выглядели уставшими, и атмосфера казалась напряженной. Женщина увидела, что у меня в руке оранжевая книга, и сердито посмотрела на меня. Мужчина проследил за ее взглядом. Очередь позади него развевалась и бормотала, словно гигантская змея.

«Вы не можете этого вынести», — сказала женщина.

Я улыбнулся, указал на свое удостоверение личности и сказал: «Я просто хочу на него взглянуть».

Женщина закатила глаза и сказала: «На какое-то время, но не больше». Я отошел на небольшое расстояние и открыл буклет на первой странице, проведя глазами и указательным пальцем по рядам цифр на правой стороне каждой страницы, готовый просмотреть сотни номеров устройств, пока не найду 2506. Но после нескольких десятков он уже стал хитом.

ЭШМОР, Л.В. (ТОКС.) 2506

Я положила буклет обратно и поблагодарила администратора. Она снова бросила на него сердитый взгляд, выхватила книгу и убрала ее подальше от всех.

«Полминуты», — сказал я. «Получу ли я свои деньги обратно?»

Когда я увидел лица людей, ожидающих в очереди, я пожалел об этом замечании.

Я поднялась наверх, чтобы увидеть Кэсси, но на ее двери висела табличка «НЕ БЕСПОКОИТЬ», а дежурная медсестра сказала, что они с Синди спят.

Когда я выходил из больницы, мои мысли прервал чей-то оклик по имени. Я поднял глаза и увидел высокого усатого мужчину, идущего ко мне со стороны главного входа. Под сорок, белый халат, очки без оправы, дорогая одежда. Экстравагантные черные вьющиеся усы, намазанные жиром. Казалось, все остальное в нем было построено вокруг этого.

Он помахал рукой.

Я покопался в прошлом и откопал одно имя.

Затем Корнблатт. Кардиолог. Ранее работал клиническим поваром в больнице Калифорнийского университета в Сан-Франциско. Его первый год в этой больнице был для меня последним. Наши контакты ограничивались обсуждениями дел и редкими беседами о районе залива. Я провел некоторое время в Лэнгли-Портер, и Корнблатт с удовольствием доказывал, что цивилизованный мир прекратил свое существование к югу от Кармела. Я запомнил его как очень умного человека, не слишком тактичного по отношению к коллегам и родителям, но очень заботливого по отношению к своим маленьким пациентам. Его сопровождали еще четыре врача: две женщины и двое мужчин, все молодые. Все пятеро шли быстро, размахивая руками: физическая подготовка или четкая цель?

Когда они приблизились, я заметил, что волосы Корнблатта поседели на висках, а на его ястребином лице появились морщины. «Алекс Делавэр. «Ну, ну!»

«Привет, Дэн».

«Чему мы обязаны этой честью?»

«Я здесь в связи с консультацией».

'Действительно? Вы открыли частную практику?

«Несколько лет назад».

'Где?'

«Вест-Сайд».

«Вы были в настоящем городе в последнее время?»

'Нет.'

И я нет. С Рождества два года назад не было. «Я скучаю по Tadich Grill, по культуре, которая принадлежит настоящему городу».

Он познакомил всех друг с другом. Двое других были врачами-ординаторами, один — стажером-кардиологом, а одна из женщин, невысокая темнокожая уроженка Ближнего Востока, была лечащим врачом.

Обязательные улыбки и рукопожатия. Четыре имени, которые мне не запомнились.

Корнблатт сказал: «Алекс был одним из наших лучших психологов. «Тогда они у нас еще были». Мне: «Раз уж я заговорил об этом, я думал, тебе здесь запретили находиться ». Изменилось ли что-нибудь в этом отношении?

Я покачал головой. «Нет, меня забрали у одного пациента».

'Ага. Куда вы направлялись? Снаружи?'

Я кивнул.

«Хотите пойти с нами?» Если, конечно, вам больше нечего делать? Экстренное совещание персонала. Вы все еще участвуете в этом? Да,

Так должно быть, если вас сюда привезли». Он нахмурился. «Как вам удалось избежать психиатрической бойни?»

«Чисто технический момент. «Я работала на отделении педиатрии».

'Интересный. «Хорошая задняя дверь». Остальным: «Вы видите, что всегда есть черные ходы?»

Четыре понимающих взгляда. Никому из них не было больше тридцати. Корнблатт сказал:

Так ты пойдешь с нами? «Это важная дискуссия, при условии, что вы по-прежнему чувствуете себя достаточно вовлеченным в жизнь этой больницы, чтобы интересоваться тем, что здесь происходит».

«Конечно», — сказал я, идя рядом с ним. «О чем идет речь?»

«Взлет и падение Западной Педимперии». После убийства Ларри Эшмора. По сути, это своего рода поминальная служба по нему». Он снова нахмурился. «Ты ведь слышал, что произошло, да?»

Я кивнул. 'Ужасный.'

«Симптоматично».

'Зачем?'

Что происходит с этой больницей? Просто посмотрите, как руководство справилось с этим. Врача убили, и никто не удосужился разослать служебную записку. «Но когда они хотят донести свои собственные указания, они больше не боятся бумаги».

Я знаю это. Мне случайно довелось прочитать такое послание. «На двери библиотеки».

Он выглядел рассерженным, и его усы дёргались. «Какая библиотека?»

«Я тоже это видел».

Какой беспорядок. «Каждый раз, когда я хочу что-то найти, мне приходится идти в университет», — сказал он.

Мы прошли через большой зал и вернулись к строю. Одна из женщин-врачей увидела ожидающую ее пациентку и сказала: «Я догоню вас через минуту». Она вышла из группы, чтобы поприветствовать ребенка.

«Не пропустите встречу!» Корнблатт крикнул ей вслед, не сбавляя шага. Когда мы оставили толпу позади, он сказал: «Никакой библиотеки, никаких психиатров, никаких денег на пополнение стипендий, полный запрет на найм». Теперь они говорят о том, что необходимо еще больше сократить бюджеты различных ведомств.

Энтропия. Эти ублюдки, вероятно, планируют снести эту больницу.

«Разрушьте его, а затем продайте землю». «Мало шансов, учитывая текущую ситуацию на рынке».

Алекс, я серьезно. Мы не получаем прибыли, и этим людям это не нравится. «Вымостите рай асфальтом и обеспечьте достаточно парковочных мест».

«Затем они могли бы начать с надлежащего асфальтирования парковок по ту сторону улицы».

Я бы на это не рассчитывал. Для этих людей мы не более чем мальчики на побегушках. «Форма обслуживания: персонал».

«Как они здесь оказались во главе?»

Джонс, новый председатель совета директоров, управлял инвестициями больницы. Говорят, что он добился больших успехов. Поэтому, когда времена стали тяжелыми, совет директоров решил, что им нужен финансовый эксперт, и назначил его. Затем он, в свою очередь, уволил весь старый административный персонал и привел свою собственную армию».

У дверей снова собралась толпа людей. Много постукивания ногами, усталого покачивания головой и бессмысленного нажатия кнопок. Два лифта застряли на верхних этажах. На третьем была прикреплена записка с надписью СНАРУЖИ.

НАНИМАЙТЕ.

«Вперед, ребята», — сказал Корнблатт, указывая на лестницу и почти бегом. Все трое взбежали по первому пролету лестницы, словно участвовали в триатлоне. Когда мы добрались до вершины, Корнблатт подпрыгивал, как боксёр.

«Вперед, команда!» сказал он, толкая дверь.

Зрительный зал находился немного дальше. Несколько врачей в белых халатах стояли у входа, над которым висела рукописная табличка: ПАМЯТЬ

ЭШМОР.

«Что случилось с Кентом Гербертом?» Я спросил.

'ВОЗ?' сказал Корнблатт.

Токсиколог. Разве он не работал с Эшмором?

«Я не думаю, что кто-то работал с Эшмором. Этот человек был одиночкой. Настоящий...» Он молчал. «Герберт? Нет, я этого не помню.

Мы вошли в большой веерообразный зал, где ряды стульев, обтянутых серой тканью, спускались к деревянной сцене. В глубине трибуны стояла пыльная зеленая вывеска на колесах. Обивка сидений была грязной, а некоторые подушки порваны. Здесь и там были

общаться в группах.

В зале было не менее пятисот мест, но заняты были не более семидесяти. Мне как будто пришлось пересдавать экзамен. Корнблатт и сопровождающие его лица спустились вниз, пожимая друг другу руки и время от времени поднимая руку в ответ на приветствие. Я сел в заднем ряду.

Множество врачей в белых халатах, работающих в больнице полный рабочий день. Но где были те, у кого была еще и частная практика? Неужели они не смогли приехать в столь сжатые сроки или предпочли бы остаться в стороне? В Западной Педиатрии всегда существовало некоторое соперничество между врачами, работавшими там полный рабочий день, и их коллегами, которые все еще имели собственную практику в городе, но также существовало и чувство симбиоза, хотя и достигавшегося нелегкими методами.

Когда я снова огляделся, то заметил, что почти не вижу ни одной седой головы. Куда делись все старые врачи, которых я знал?

Прежде чем я успел об этом подумать, на сцену вышел человек с беспроводным микрофоном и попросил тишины. Примерно тридцать пять лет, вялое, бледное детское лицо под пышной светлой афро-шевелюрой. Его белый халат слегка пожелтел и был ему велик. Под ним он носил черную рубашку с коричневым вязаным галстуком. «Пожалуйста, тишина», — сказал он, и гул стих. Раздалось несколько звуковых сигналов. Затем тишина.

«Я благодарю вас всех за то, что вы пришли. «Кто-нибудь, пожалуйста, закройте дверь?» Головы были обращены в сторону. Я понял, что сижу ближе всех к двери, встал и закрыл ее.

«Хорошо», — сказал Афро Хэйр. «Сначала мы почтим минутой молчания память нашего коллеги Лоуренса Эшмора. Пожалуйста, встаньте все. Все встали. Головы были склонены. Прошла долгая минута.

Афро Хэир сказал: «Пожалуйста, сядь обратно». Он подошел к доске, взял кусок мела и написал:

ПОВЕСТКА ДНЯ

1. ПАМЯТЬ ЭШМОРА

4…?

Он отошел от доски и спросил: «Есть ли кто-нибудь, кто хотел бы что-нибудь сказать об Эшморе?»

Тишина.

«Позвольте мне сказать, что я знаю, что говорю от имени всех вас, когда осуждаю его жестокое убийство и выражаю наши глубочайшие соболезнования его семье. Вместо того, чтобы дарить цветы, я бы предложил собирать деньги для организации по выбору семьи. Или нами, если мы не можем сейчас спросить об этом семью. Мы можем принять решение по этому вопросу сейчас или позже. Кто-нибудь хочет это прокомментировать?

Женщина с короткими волосами, сидевшая в третьем ряду, спросила: «Что вы думаете о Центре по контролю за отравлениями? В итоге он стал токсикологом».

«Это звучит как хорошая идея», — сказал Afro Hair. «Кто-нибудь с этим согласен?»

В середине была поднята рука.

Спасибо, Барб. И вот это решение было принято. Кто-нибудь знает эту семью? Есть ли кто-нибудь, кто может сообщить этим людям о нашем плане?

Никакого ответа.

Он посмотрел на женщину, сделавшую это предложение. «Барб, ты хочешь забрать деньги?»

Она кивнула.

«Ладно, ребята. Вы можете принести деньги в офис Барб Ломан в отделении ревматологии, и мы позаботимся о том, чтобы Центр по борьбе с отравлениями получил их как можно быстрее. Есть ли еще комментарии по этому поводу?

«Данные», — сказал кто-то. «У нас таких нет».

«Не могли бы вы объяснить это подробнее, Грег?» Ранняя афро-прическа.

Полный бородатый мужчина в клетчатой рубашке и широком галстуке с цветочным узором.

Кажется, я помнил его как врача-ординатора, без бороды. Итальянское имя…

«Джон, я имею в виду, что безопасность здесь совершенно недостаточна. То, что случилось с ним, могло случиться с любым из нас, и поскольку это касается нашей жизни, мы имеем право на всю доступную информацию. «Что именно произошло, насколько далеко продвинулось полицейское расследование, какие меры мы можем принять, чтобы сохранить наши жизни в безопасности».

«Мы не можем предпринять никаких действий в этом отношении», — крикнул мужчина в очках с другого конца зала. «Нет, если руководство не готово

принять реальные меры безопасности. Охрана на каждом входе, круглосуточно, и на всех дверях на лестничные клетки».

«Для этого нужны деньги, Хэнк», — сказал бородатый мужчина. «Желаю вам успеха».

Женщина-врач с волосами цвета лужицы для мытья посуды встала. «Грег, эти деньги были бы, если бы они были правильно расставлены, — сказала она. «Чего нам определенно не нужно, так это дополнительных военизированных элементов, которые будут мешать нашим пациентам находиться в коридорах». Нам нужно то, о чем вы с Хэнком только что сказали: надежная безопасность, включая уроки самообороны, карате, слезоточивый газ и все, что угодно. Особенно для женского персонала. Медсестры сталкиваются с этой угрозой каждый день, когда им приходится пересекать улицу. Это особенно актуально для тех, кто работает в ночную смену. Вы ведь знаете, что несколько медсестер уже подверглись нападению, да?

"Я знаю это."

«Открытые парковочные места вообще не охраняются, в чем мы все теперь можем убедиться на собственном опыте. Я был здесь сегодня в 5 утра по неотложной ситуации, и могу вам сказать, что это был ужасный опыт. Я также хотел бы сказать, что, по моему мнению, было серьезной ошибкой приглашать на эту дискуссию только врачей. Сейчас не время быть элитарным. Есть медсестры и другие сотрудники, которые страдают так же, как и мы, и работают ради той же цели. «Мы должны объединить усилия, сделать друг друга сильнее, а не продолжать действовать как отдельные группы».

Никто ничего не сказал.

Женщина огляделась и снова села.

Afro Hair сказал: «Спасибо, Элейн. Мы примем это к сведению, хотя я уверен, что эта дискуссия не была намеренно столь эксклюзивной».

Женщина снова встала. «Был ли кто-нибудь, кроме врачей, проинформирован об этой встрече?»

Афро-прическа улыбнулась. Это было специальное совещание медицинского персонала, Элейн. «Поэтому вполне нормально, что только врачи...»

«Ты думаешь, остальным сотрудникам все равно, Джон?»

«Конечно, я думаю…» — начал Афрокапсель.

«Женщины Западного Педагога в ужасе! Люди, пожалуйста, соберитесь.

проснуться! Как вы помните, предпоследними двумя жертвами были женщины и...'

Мы тоже это помним, Элейн. Все. «Могу вас заверить, что в случае организации дальнейших обсуждений — а их необходимость очевидна — мы сделаем все возможное, чтобы привлечь к ним больше людей».

Элейн, по-видимому, на мгновение задумалась о том, чтобы дать опровержение, затем покачала головой и села.

Афро-Волос повернулся к доске, держа мел наготове. «Я полагаю, что мы уже перешли к следующему пункту обсуждения: безопасность персонала».

Тут и там раздавались кивки. Отсутствие чувства общности было почти ощутимым. Это напомнило мне множество других дискуссий много лет назад. Бесконечные обсуждения, мало решений или их отсутствие... Афро-волосы поставили крестик рядом с надписью МЕМОРИАЛ ЭШМОРА, написали на следующей строке СОТРУДНИКИ БЕЗОПАСНОСТИ и снова обернулись. 'Хорошо. Есть ли еще предложения, помимо охранников и каратэ?

«Да», — сказал лысеющий, смуглый мужчина с широкими плечами. «Оружие». Тут и там раздается смешок.

Волосы афро улыбались, поджав губы. Спасибо, Эл. «В Хьюстоне вопрос был решен таким же образом?»

«Еще бы, Джон. «Смит и Вессон в сумке каждого черного доктора».

Афро сделал из большого и указательного пальцев оружие, направил его на лысого мужчину и подмигнул. 'Что-нибудь еще? «Кроме превращения больницы в вооруженный лагерь?»

Дэн Корнблатт встал. Мне неприятно это говорить, но, боюсь, у нас всех здесь начинает сужаться зрение.

«Нам нужно сосредоточиться на более важных вопросах».

«В каком смысле, Дэн?»

«В смысле целей. Цели этого института.

Волосы афро выглядели удивленными. «Тогда мы разобрались со вторым пунктом?»

Корнблатт сказал: «Что касается меня, то да, определенно. «Проблема личной безопасности — это не что иное, как симптом более масштабной проблемы».

Афро Прическа подождал немного, а затем поставил крестик напротив СОТРУДНИКОВ БЕЗОПАСНОСТИ.

«О каком недомогании ты говоришь, Дэн?»

«Хроническая апатия в терминальной фазе». Институционально санкционированная апатия. Оглянитесь вокруг. Сколько врачей в штате, Джон?

Двести? «А теперь посмотрите, сколько людей сегодня потрудились покинуть свои практики, чтобы заявить о себе своим присутствием?»

'Чем…'

Позвольте мне закончить. Вот почему здесь так мало людей, имеющих собственную практику. По той же причине они избегают отправлять сюда своих частных пациентов, если могут найти более-менее приличные учреждения где-то поблизости. По той же причине многие из наших ведущих специалистов ушли в другие места. Нас назвали «пасынками»: институциональными неудачниками. Сообщество реагирует на это, поскольку руководство и совет директоров испытывают крайне мало уважения к этой больнице. По сути, то же самое относится и к нам. Я уверен, что у всех нас достаточно психологических знаний, чтобы знать, что происходит с самооценкой ребенка, когда ему постоянно говорят, что он прирожденный неудачник. Тогда этот ребенок поверит в это. То же самое относится и к…'

Дверь была широко открыта. Головы были обращены в сторону. Вошел Джордж Пламб и поправил галстук: кроваво-красный узор пейсли выгодно выделялся на фоне его светло-серого шелкового костюма. Его ботинки стучали по полу, когда он шел к сцене. Он стоял рядом с Афрокапселем, как будто это место по праву принадлежало ему.

«Добрый день, дамы и господа», — сказал он.

Корнблатт сказал: «Джордж, мы только что говорили о конституционной апатии».

Пламб задумался и подпер подбородок кулаком. «У меня сложилось впечатление, что это панихида по доктору Эшмору».

Афрокапсель сказал: «Это правда, но мы также обсуждали некоторые другие вещи».

Пламб повернулся и изучил доску. «Кажется, довольно много всего. Могу ли я сказать еще кое-что о докторе Эшморе? Молчание, затем кивает. Корнблатт выглядел недовольным и снова сел.

«Прежде всего, — сказал Пламб, — я хочу выразить соболезнования от имени правления и руководства в связи со смертью доктора Эшмора. Он был известным ученым-исследователем, и его кончина станет большой утратой. Вместо цветов г-жа Эшмор попросила сделать пожертвования в ЮНИСЕФ. Мои ближайшие соратники будут рады вашим пожертвованиям. Я хотел бы сообщить вам, что мы

достигнут прогресс в создании новых парковочных карт.

Они готовы и могут быть получены в службе безопасности сегодня и завтра с трех до пяти часов. Если это доставило вам неудобства, мы приносим свои извинения. Однако я уверен, что вы все поймете необходимость новых карт. Есть еще вопросы?

Коренастый бородатый мужчина по имени Грег сказал: «А как насчет настоящих охранников на всех лестницах?»

Пламб улыбнулся. «Именно об этом я и хотел поговорить, доктор Спирони.

И полиция, и наша собственная служба безопасности сообщили нам, что лестничные клетки представляют собой проблему, и хотя расходы будут значительными, мы готовы обеспечить охрану каждого этажа автостоянки врачей одним человеком в смену, круглосуточно. Мы также решили, что каждая из трех открытых парковок на бульваре будет находиться под наблюдением охранника. Стоимость, включая страховку и т. д., составит чуть менее четырехсот тысяч долларов».

«Четыреста тысяч!» сказал Корнблатт, вскакивая на ноги. «Почти сорок тысяч на копа?»

«Охранник, доктор Корнблатт». Услуги агента обойдутся гораздо дороже. Как я уже сказал, эти расходы включают страховку, компенсацию за ночные смены, униформу и т. п., а также дополнительное обучение, которое потребуется в самой больнице. Компания, в которую мы обратились, имеет превосходную репутацию и готова провести обучение по самообороне и профилактике преступлений для всего персонала. Руководство посчитало нецелесообразным искать самую дешевую компанию, доктора Корнблатта. Но если вы хотите самостоятельно найти компанию, которая может сделать это дешевле, то, насколько мы понимаем, вы можете это сделать. Однако не стоит забывать, что фактор времени имеет важное значение. «Мы хотим, чтобы все чувствовали себя здесь в безопасности как можно скорее».

Он сложил руки на животе и посмотрел на Корнблатта.

Кардиолог сказал: «Я думаю, что моя работа — заботиться о детях, Джордж».

«Действительно», — сказал Пламб. Он повернулся спиной к Корнблатту и спросил: «Есть еще вопросы?»

Он молчал столько же, сколько длилась тишина в память об Эшморе.

Корнблатт встал и сказал: «Я не знаю, что думают об этом остальные,

«Но у меня такое чувство, будто меня призвали в армию».

«Зарегистрировано?» повторил Отвес. «Что вы имеете в виду?»

«Джордж, это должно было быть совещание персонала, а ты просто пришел и взял на себя ответственность». Пламб погладил свою челюсть. Он посмотрел на врачей, улыбнулся и покачал головой.

«Это определенно не входило в мои намерения».

«Может быть, и нет, Джордж, но это произошло».

Пламб шагнул вперед, в первый ряд. Он положил одну ногу на подушку пустого стула и положил локоть на согнутое колено, снова подперев подбородок рукой. «Мыслитель» Родена.

«Я определенно не собирался «включать» вас».

Афро сказал: «Джордж, что Дэн...»

«Доктор Рунге, вам не нужно ничего объяснять. «Трагический… несчастный случай с участием доктора Эшмора оставил нас всех в напряжении».

Он сохранил позицию Мыслителя и снова повернулся к Корнблатту. «Должен сказать, я удивлен, что именно вы, и именно вы, говорите такие вещи. Если я правильно помню, в прошлом месяце вы подготовили меморандум, призывающий к улучшению коммуникации между руководством и врачами. Я думаю, вы использовали слово «перекрестное опыление».

«Я говорил о принятии решений, Джордж».

Именно это я и пытаюсь сделать. Перекрестное опыление в отношении решений, связанных с безопасностью. В этом смысле я повторяю свое предложение вам и всем присутствующим. Предложите свои собственные варианты.

Если вы сможете предложить такое же комплексное решение, как наше, за ту же или меньшую стоимость, Совет директоров и руководство серьезно его рассмотрят. Я серьезно. Мне нет необходимости напоминать вам о финансовом положении этой больницы. Эти четыреста тысяч должны будут откуда-то взяться».

«Без сомнения, он находится вне сферы ухода за пациентами», — сказал Корнблатт.

Пламб грустно улыбнулся. «Как я всегда подчеркивал в прошлом, сокращение ухода за пациентами — это вариант, который мы рассматриваем только в крайнем случае. Но с каждым месяцем мы становимся беднее. В этом нет ничьей вины, но такова реальность. Возможно, будет правильным открыто говорить об этом в свете убийства доктора Эшмора. «В определенной степени вопросы налогообложения и безопасности идут рука об руку: и то, и другое является следствием демографических проблем, которые находятся вне чьего-либо контроля».

«Этот район мог бы положить это себе в карман», — сказал Спирони. «Теперь, по-видимому, все уже не так».

«К сожалению, так было уже некоторое время».

«Что же вы тогда предлагаете?» сказала Элейн, женщина с хвостиком. «Закрыть больницу?»

Пламб пристально посмотрел на нее. Он снял ногу со стула, выпрямился и вздохнул.

«Доктор Юбэнкс, вы считаете, что нам всем необходимо постоянно помнить о болезненных реалиях, которые, как бы вы на них ни смотрели, держат нас в ловушке. Проблемы, присущие такому учреждению, еще больше усугубляют и без того сложное положение, в котором находится здравоохранение в этом городе, этом округе, этом штате и, в некоторой степени, в стране в целом. «Я хотел бы предложить всем нам работать в реалистичных рамках, чтобы поддерживать работу этого института на каком-то уровне».

«На любом уровне?» повторил Корнблатт. «Похоже, будут дальнейшие сокращения. Что нас ждет дальше? Еще один погром, как в психиатрическом отделении? Или вы планируете сократить все отделы, как ходят слухи?

«Я не думаю, что сейчас подходящее время вдаваться в подробности», — сказал Пламб.

'Почему нет? Это открытый форум.

«Потому что на данный момент планы еще не известны».

«То есть вы не отрицаете, что обрезка скоро возобновится?»

«Нет, Дэниел», — сказал Пламб, выпрямляясь и закладывая руки за спину. Было бы несправедливо с моей стороны отрицать это. Я не могу ни опровергнуть, ни подтвердить это, поскольку это не принесет пользы ни вам, ни больнице. Я хотел присутствовать на этой встрече, чтобы отдать дань уважения доктору Эшмору и выразить свою личную и корпоративную солидарность с благонамеренной панихидой. Мне никогда не говорили, что эта встреча будет носить политический характер, и если бы я знал, что меня сочтут нарушителем, я бы держался подальше. Надеюсь, вы извините меня за мое присутствие, хотя в настоящее время я принимаю еще нескольких человек, которые не являются врачами. Он взглянул в мою сторону. Желаю вам хорошего дня.

Он помахал рукой и пошел вверх по лестнице.

Афро сказал: «Джордж... Доктор Пламб?»

Пламб обернулся. «Да, доктор Рунге?»

«Я уверен, что выражу мнение всех нас, если скажу, что мы ценим ваше присутствие».

«Спасибо, Джон».

«Если бы это привело к действительно хорошему взаимодействию между руководством и врачами, смерть Эшмора все равно имела бы какое-то значение».

«Я надеюсь на это всем сердцем, Джон», — сказал Пламб. «От всего сердца».

OceanofPDF.com

После ухода Пламба встреча быстро закончилась. Некоторые врачи еще некоторое время стояли небольшими группами и что-то обсуждали друг с другом, но большинство из них исчезли. Выходя из зала, я увидел Стефани, идущую по коридору ко мне. «Все уже кончено?» спросила она. «Я остановился».

«Да, все уже закончилось, но вы не так уж много потеряли. Похоже, никому нечего сказать об Эшморе. Это начало перерастать в недовольство руководством. «А потом появился Пламб и выбил почву из-под ног у персонала, предложив выполнить все их требования».

'Как что?'

«Лучшая безопасность». Я рассказал ей подробности, а затем сообщил о конфронтации между Пламбом и Дэном Корнблаттом.

«А теперь более радостные новости», — сказала она. «Кажется, мы наконец-то нашли что-то физическое с Кэсси. «Просто посмотрите на это».

Она достала из кармана листок бумаги. Вверху было имя Кэсси и ее регистрационный номер. Ниже находится столбец цифр.

«Только что вернулся из лаборатории».

Она указала на цифру.

«Низкий уровень глюкозы. Гипогликемия. Это объяснило бы грандиозную ошибку, Алекс. На ЭЭГ мы не смогли обнаружить никаких очагов и обнаружили лишь очень малое количество аномальных волновых движений. По словам Богнера, это один из тех профилей, который можно интерпретировать по-разному. Я уверен, вы знаете, что это очень часто случается с детьми. «Поэтому, если бы мы не обнаружили этот низкий уровень глюкозы, мы были бы действительно озадачены».

Она положила газету обратно в карман.

«Ей никогда раньше не ставили диагноз гипогликемия, не так ли?» Я сказал.

«Нет, хотя я проверял ее на это». Когда у ребенка случаются судороги, всегда обращают внимание на проблемы с сахаром и кальцием. Неспециалист может не считать гипогликемию столь уж серьезной проблемой, но у маленьких детей она может серьезно нарушить работу нервной системы. После обоих приступов уровень глюкозы у Кэсси был нормальным, но я спросил Синди, давала ли она ей что-нибудь пить, прежде чем отвезти ее в больницу, и

Оказалось, это был сок или стакан газированной воды. Это нормально, что она так поступила. Ребенок выглядит обезвоженным, поэтому вы даете ему попить. Однако именно это могло стать причиной того, что лабораторные тесты в то время дали иные результаты. Плюс тот факт, что, конечно, в тех предыдущих случаях время шло из-за поездки в больницу. «Так что в каком-то смысле хорошо, что у нее был такой шанс, и мы смогли сразу же провести некоторые эксперименты».

«Есть ли у вас какие-либо соображения, почему у нее слишком низкий уровень глюкозы?»

Она мрачно посмотрела на меня. «Это действительно вопрос на миллион долларов, Алекс. Тяжелая гипогликемия с судорогами обычно наблюдается у детей младшего возраста. Дети матерей, страдающих диабетом, перинатальными проблемами и всем, что может повлиять на поджелудочную железу. У детей старшего возраста вы, скорее всего, подумаете об инфекции. Уровень лейкоцитов у Кэсси в норме, но, возможно, мы имеем дело с остаточными эффектами. Постепенное повреждение поджелудочной железы из-за старой инфекции. Я также не могу исключить нарушение обмена веществ, хотя мы проверяли ее на это, когда у нее были проблемы с дыханием. «У нее может быть какая-то редкая проблема с накоплением гликогена, которую мы пока не смогли определить эмпирически».

Она посмотрела в коридор и выдохнула воздух из легких. «Другая возможность — опухоль поджелудочной железы, которая секретирует инсулин, и это не было бы хорошей новостью».

«Я не думаю, что все возможности сейчас являются хорошими новостями».

«Нет, но теперь мы хотя бы знаем, с чем имеем дело».

«Ты уже рассказал Синди и Чипу?»

«Я сказал, что уровень сахара в крови низкий и что Кэсси, вероятно, не страдает классической формой эпилепсии. «Я не вижу смысла вдаваться в подробности, пока мы все еще ищем диагноз».

Как они отреагировали на это заявление?

«Они оба были довольно пассивны и смертельно устали. Как будто они ожидали очередной пощечины. Они мало спали прошлой ночью. «Он только что ушел на работу, а она лежит на диване-кровати».

«Как дела у Кэсси?»

Все еще сонный. Мы работаем над стабилизацией уровня глюкозы в ее организме, и вскоре она должна прийти в норму».

«Что ее ждет в плане испытаний и исследований?»

«Еще анализы крови, томография кишечника.

В конечном итоге может возникнуть необходимость в разрезе, чтобы осмотреть поджелудочную железу. Но до этого еще далеко. Теперь мне придется вернуться в Торгесон. Он просматривает ее досье в моем офисе.

«Оказывается, он очень приятный парень, очень неформальный».

«Он также просматривает досье Чада?»

«Я просил об этом, но оказалось, что его невозможно отследить».

'Хм. Я также искал его, потому что мне хотелось получить больше справочной информации. Об этом попросил некто по имени Д. Кент Герберт. Он работал в компании Ashmore.

«Герберт? Никогда о таком не слышал. «Зачем Эшмору было просматривать этот файл, если он не был заинтересован в нем с самого начала?»

«Хороший вопрос».

Я попробую его найти. «А пока нам придется сосредоточиться на метаболизме мисс Кэсси».

Мы пошли к лестнице.

Я спросил: «Может ли гипогликемия объяснить все остальное?» Проблемы с дыханием и кровь в стуле?

«Не напрямую, но любые проблемы могли быть симптомами инфекции или редкого синдрома. В этой области постоянно совершаются новые открытия. Каждый раз, когда находят фермент, оказывается, что у кого-то его нет. Это также может быть нетипичным случаем чего-то, что мы искали, но по какой-то причине не смогли обнаружить в ее крови».

Она говорила быстро и оживленно. Рад возможности сразиться со знакомыми врагами.

«Ты все еще хочешь, чтобы я был там?» Я спросил.

«Естественно. Почему вы об этом спрашиваете?

«У меня сложилось впечатление, что вы действительно считаете, что с ней что-то физически не так, и готовы позволить Мюнхгаузену быть таким, какой он есть».

«Было бы здорово, если бы с ней действительно что-то физически не так и это можно было бы вылечить. Но если это так, то, скорее всего, это хроническое заболевание. Так что они могли бы воспользоваться вашей поддержкой, если вы не против».

'Нисколько.'

'Спасибо.'

Мы спустились по лестнице. На следующем этаже я спросил: «Может ли у Синди или кого-то еще быть такая гипогликемия?»

причины?

'Да. Если бы она дала Кэсси инсулин среди ночи. Это то, о чем я сразу подумал. «Но это потребовало бы большого опыта в отношении сроков и дозировки».

«И большой опыт инъекций».

«Теоретически вы можете быть правы. Синди проводит много времени с Кэсси и, возможно, использует ее как своего рода подушечку для иголок. Но, учитывая реакцию Кэсси на иглы, можно было бы ожидать, что она закричит, как только увидит свою мать. «Я единственный, кто, похоже, их терпеть не может... Во всяком случае, я не видел никаких необычных уколов, когда осматривал ребенка».

«Вы бы это заметили, учитывая, сколько прививок ей уже сделали?»

«Алекс, я всегда очень внимательно осматриваю своих пациентов».

«Можно ли было ввести инсулин другим способом?»

Она покачала головой, когда мы спускались по следующей лестнице. «Это можно сделать перорально, но это должно быть определено в ходе токсикологической экспертизы».

Я подумал об увольнении Синди из армии по состоянию здоровья и сказал:

«Передается ли диабет по наследству?»

Кто-нибудь поделился своим инсулином с Кэсси? Она покачала головой. «Вначале мы проверили Чипа и Синди на диабет. «Ничего страшного».

'Хорошо. Удачи в постановке диагноза».

Она остановилась и поцеловала меня в щеку. «Алекс, я ценю твои комментарии. «Мне настолько нравится работать с биохимией, что я рискую сузить свой кругозор».

На первом этаже я спросил у охранника, где находится отдел кадров. Он осмотрел меня с ног до головы и сказал:

«Здесь, на этом этаже».

Офис оказался на том же месте, где я его помнил.

Две женщины сидели за пишущей машинкой; третий раскладывал документы по папкам. Последнее пришло мне в голову. Под ее удостоверением личности я увидел круглую картинку, которую она, судя по всему, сделала сама, на ней была фотография большой мохнатой овчарки. Я сказал, что хочу отправить соболезнование вдове доктора Лоуренса Эшмора и попросил его адрес.

«Разве не ужасно то, что здесь происходит в эти дни?» — сказала она голосом курильщика, сверяясь с брошюрой размером с телефонный справочник небольшого городка. Вот оно у меня. «Норт-Уиттиер-Драйв, в Беверли-Хиллз».

Северная часть Беверли-Хиллз. Дорогая земля, дорогие дома. Судя по номеру дома, он, должно быть, жил чуть выше Сансет. Лучший выбор в корзине. Эшмору не пришлось бы жить только на стипендию.

Женщина вздохнула. Бедный человек. «Это ясно показывает, что безопасность не купишь».

«Это, конечно, правда», — сказал я.

Мы обменялись мудрыми улыбками.

«Хорошая собака», — сказал я, указывая пальцем.

Она сияла. Это моя дорогая. Мой чемпион. Я развожу английских овчарок. «О темпераменте и работоспособности».

«Звучит весело».

Это нечто большее. Животные отдают, не ожидая ничего взамен.

«Мы могли бы кое-чему у них научиться».

Я кивнул. «Еще одно. Кто-то работал с Эшмором... Д. Кент Герберт? Медицинский персонал хотел бы сообщить ему, что больница собирает деньги на благотворительность в память об Эшморе. Меня попросили найти его, но я даже не уверен, работает ли он здесь еще. Поэтому я был бы очень признателен, если бы вы дали мне адрес.

«Герберт», — сказала она. 'Хм. «Так вы думаете, он здесь больше не работает?»

Я этого не знаю. Но я думаю, что он еще работал здесь в январе или феврале. Может быть, это будет вам полезно?

'Может быть. Герберт... Дай-ка подумать.

Она подошла к своему столу и взяла с полки на стене еще одну толстую книгу.

«Герберт, Герберт, Герберт… У меня их двое, но ни один из них, похоже, не тот, кого вы ищете. Герберт, Рональд, работает в столовой.

Герберт, Дон, работает в токсикологическом отделении.

Может быть, это Дон. Токсикология была специальностью Эшмора.

Дон — женское имя. Я думала, ты ищешь мужчину. Я беспомощно пожал плечами. «Вероятно, это ошибка. Врач, назвавший мне это имя, не знал этого человека.

Поэтому мы оба предположили, что это мужчина. Извините за сексизм.

«Это не имеет значения. «Я не беспокоюсь о таких вещах».

«У этой Дон есть буква «К» в качестве инициала отчества?»

Она посмотрела в книгу. 'Да.'

«Тогда это правильно. Какую работу она выполняет?

'Дайте-ка подумать. Пять тридцать три-А. «Научный сотрудник первого класса».

«Её случайно не перевели в другой отдел?»

Женщина обратилась к другой книге и сказала: «Нет. Она ушла в отставку.

«Когда именно?»

«Я могу вам это сказать». Она открыла страницу и указала на код, который я не понял. Вы были правы. В феврале она еще работала здесь. Это был ее последний месяц. «Пятнадцатого числа она объявила о своем уходе, а двадцать восьмого ее официально исключили из штатного расписания».

«Пятнадцатого», — сказал я. На следующий день после запроса дела Чада Джонса.

Я осталась еще на несколько минут, слушая ее рассказ о собаках, но я думала о двуногих существах.

Без четверти четыре я выехал со стоянки. За несколько метров до съезда полицейский на мотоцикле штрафовал медсестру за то, что она не перешла пешеходный переход по «зебре». Медсестра выглядела разъяренной, выражение лица офицера было совершенно пустым.

Движение на Сансет было затруднено из-за столкновения четырех автомобилей и вызванного этим переполоха, вызванного любопытными прохожими и сонными инспекторами дорожного движения. Мне потребовался почти час, чтобы добраться до зеленой части бульвара, относящейся к Беверли-Хиллз. На холмиках из бермудской травы и дихондры стояли крытые черепицей памятники самолюбию, окруженные вражескими заборами, крытыми теннисными кортами и необходимыми батальонами немецких автомобилей.

Я прошел мимо заросшей сорняками обширной территории, где когда-то стоял особняк Арден. Сорняки превратились в сено, а все деревья погибли. Дворец на Средиземном море некоторое время был игрушкой двадцатилетнего арабского шейха, а затем его подожгли неизвестные. Незнакомцы, которых, по-видимому, раздражала рвотно-зеленая краска и идиотские статуи с выкрашенными в черный цвет лобковыми волосами, или которые просто были ксенофобами. В течение многих лет ходили слухи о разделе огромного участка и

строительство нескольких домов. Однако когда рынок жилья рухнул, такой оптимизм оказался необоснованным.

В нескольких кварталах от меня я увидел отель «Беверли-Хиллз», окруженный многочисленными белыми длинными лимузинами. Кто-то женился или рекламировал новый фильм.

Приближаясь к Уиттьер-Драйв, я решил продолжить движение. Но как только я смог прочитать дорожный знак, я внезапно повернул направо и медленно поехал по улице, обсаженной джакарандами.

Дом Лоуренса Эшмора стоял в глубине улицы: двухэтажный, известняковый, на участке земли шириной не менее двухсот футов. Дом был квадратной формы и содержался в идеальном состоянии. Круговая подъездная дорога проходила через идеально ровный газон. Деревьев и растений было немного, но сад был прекрасно благоустроен, предпочтение отдавалось азалиям, камелиям и папоротникам с Гавайев: из тропиков Джорджии.

Оливковое дерево затеняло половину лужайки. Другую половину поцеловало солнце.

Слева от дома находился навес, под которым легко мог разместиться один из длинных лимузинов, которые я только что видел в отеле. За деревянными заборами я увидел деревья и ярко-красные цветы бугенвиллеи.

Лучший выбор в корзине. Даже сейчас его стоимость составляет не менее четырех миллионов. На кольцевой подъездной дорожке стояла одна машина: белый Olds Cutlass, пяти или шести лет от роду. Никаких других транспортных средств. Никаких посетителей в черном. Ставни на окнах были закрыты. Никаких признаков присутствия кого-либо дома. На идеально подстриженной траве красовалась вывеска службы безопасности.

Я поехал дальше, повернул, снова проехал мимо дома и продолжил путь к своему дому.

Служба приняла несколько плановых звонков.

Ничего из Форт-Джексона. Я все равно позвонил на базу и попросил капитана Каца. Он быстро вышел на связь.

Я напомнил ему, кто я, и сказал, что надеюсь не потревожить его во время ужина.

«Нет, не надо. Я уже собирался тебе позвонить. «Думаю, я нашел то, что вы хотели знать».

'Потрясающий.'

«Одну секунду... Вот он. Эпидемии гриппа и пневмонии за последние десять лет. Разве это не так?

'Действительно.'

«Ну, насколько я могу судить, была только одна крупная эпидемия гриппа — тайского штамма — в 1973 году. То есть это было до того периода времени, который вас интересует».

«И больше ничего?»

«Насколько мне удалось определить, нет. Пневмонии нет. Конечно, у нас было много отдельных случаев гриппа, но ни один из них не подпадал под определение эпидемии. Мы действительно хорошо умеем хранить такие данные. Единственное, о чем нам обычно приходится беспокоиться с точки зрения риска заражения, — это бактериальный менингит. «Вы знаете, насколько это может быть проблематично в закрытой среде».

'Конечно. Были ли у вас эпидемии менингита?

Несколько. Последние два года назад. До этого в 1983, 1978 и 1975 годах.

Похоже на цикл, не правда ли? «Возможно, стоит посмотреть, сможет ли кто-нибудь заметить в этом какую-то закономерность».

«Насколько серьезными были эти эпидемии?»

«Единственный случай, который я пережил лично, произошел два года назад. Это было серьезно. «Потом погибли солдаты».

А как насчет последствий? Повреждение мозга, судороги?

«Они, должно быть, там были. Сейчас у меня нет этой информации под рукой, но я могу ее поискать. Думаете ли вы о том, чтобы направить свои исследования в другом направлении?

'Еще нет. Мне просто любопытно».

«Любопытство может быть полезным», — сказал он. «По крайней мере, в гражданском мире».

У Стефани были свои достоверные данные, а теперь у меня — свои.

Синди солгала о своем увольнении из армии.

Возможно, Лоуренс Эшмор также раскопал какую-то информацию.

Возможно, он увидел имя Кэсси в больничных бланках и заинтересовался. Зачем еще ему понадобилось снова просматривать досье Чада Джонса?

Он никогда больше не сможет мне этого сказать, но, возможно, это сможет сделать его бывший помощник.

Я попытался найти номер телефона Дон Кент Герберт через информационный центр. Безуспешно. Затем я позвонил Майло в Паркер-центр. Он взял трубку и сказал: «Я слышал об убийстве вчера вечером».

«Я был в больнице, когда это произошло». Я сказал ему, что меня допрашивали, и рассказал о сценах, происходивших в большом зале.

Из-за того, что у меня было ощущение, что за мной кто-то наблюдает, когда я выезжал с парковки.

«Будь осторожен, приятель. Я получил ваше сообщение о второй половинке Боттомли, но полицию к ней домой так и не вызвали.

В полиции нет досье на этого мужчину, но у нее дома есть еще один нарушитель спокойствия. Реджинальд Дуглас Боттомли, родился в семидесятых. «Вероятно, ее сын или заблудившийся племянник».

«Как он попал в беду?»

«Разными способами. Имеет длительную судимость. Закрытое дело с того времени, когда он был еще несовершеннолетним преступником. Кража в магазине, другие мелкие кражи, взлом, грабеж, физическое нападение.

Многократно арестовывался, несколько раз был осужден, некоторое время провел в тюрьме, в основном в графстве. Я планирую позвонить детективу из Футхиллского бюро и узнать, что ему известно. «Но какое отношение имеет ситуация в доме Боттомли к маленькой девочке?»

«Не знаю», — сказал я. «Я просто ищу факторы стресса, которые могли побудить ее к действию. Наверное, потому что она действует мне на нервы. Если Реджи пошёл по неправильному пути из-за того, что Вики его оскорбила, это сделало бы нас немного мудрее. Тем временем я обнаружил нечто, что, без сомнения, имеет отношение к делу. Синди Джонс солгала о своем увольнении из армии. Я только что разговаривал с кем-то в Форт-Джексоне, и в 1983 году там не было эпидемии пневмонии.

'Действительно?'

«У нее могла быть пневмония, но эпидемии не было, как она решительно заявила».

«Кажется, глупо об этом врать».

«Игра Мюнхгаузена», — сказал я. «Или, может быть, она хотела что-то скрыть от посторонних глаз. Помните, я говорил вам, что уход из армии показался ей слишком деликатной темой для разговора? Что она начала краснеть и дергать себя за косу? Я слышал от человека на военной базе, что в 83-м была эпидемия. Бактериальный

менингит, который может вызвать судороги в качестве осложнения. Это связующее звено с другим органом, с которым у Кэсси были проблемы. Вчера вечером у нее в больнице случился сильный приступ.

«Впервые».

'Да. «Впервые это увидел кто-то, кроме Синди».

'ВОЗ?'

«Боттомли и секретарь департамента. Интересно, что Синди вчера сказала мне, что Кэсси всегда заболевала дома и сразу же выздоравливала в больнице. Что люди начали думать, что ее мать сошла с ума. Через несколько часов происходит еще одно подобное совпадение, на этот раз при свидетелях и лабораторных анализах, показывающих гипогликемию. Теперь Стефани убеждена, что Кэсси действительно больна. Но гипогликемию может спровоцировать что угодно, что изменяет уровень сахара в крови, Майло.

Как инъекция инсулина. Я сказала об этом Стефани, но не уверена, что это дошло до нее. «Сейчас она занята поиском заболеваний обмена веществ».

«Довольно быстрая смена курса!»

«Я не могу сказать, что виню ее. «После всех этих месяцев она разочаровалась и хочет заниматься своей профессией, а не разгадывать психологические загадки».

«Но ты…»

«У меня злой дух… Это потому, что я провожу слишком много времени в твоем обществе».

'Хм. Я понимаю, почему ты так твердишь о менингите, если у мамы действительно был менингит. Совпадения для всех. Какова мать, такова и дочь.

Но вы пока этого не знаете наверняка. А если она хотела что-то скрыть, зачем она заговорила об армии?

«Почему этот ваш коротышка сделал это так называемое признание?

Если она Мюнхгаузен, то ей доставляет удовольствие дразнить меня полуправдой. Майло, было бы здорово, если бы мы смогли получить документы о ее увольнении из армии. Можете ли вы попытаться выяснить, что именно произошло в то время?

«Я могу попробовать, но это займет время».

«И тут есть еще кое-что. Я искал файл с результатами вскрытия Чада Джонса, но он пропал. Запрос был сделан в феврале помощником Эшмора и так и не возвращен.

«Эшмор?» Человек, которого убили?

'Да. Он был токсикологом. Стефани попросила его просмотреть этот файл шесть месяцев назад, когда у нее возникли подозрения в отношении Кэсси. Он сделал это нерешительно. Был настоящим ученым и не работал с пациентами. Затем он сказал ей, что не заметил ничего необычного. Зачем бы ему снова понадобился этот файл, если бы он не узнал что-то новое о Кэсси?

«Если он не работал с пациентами, как он мог узнать о существовании Кэсси?»

Возможно, он видел ее имя в больничных бланках. Списки госпитализированных и выписанных из больницы людей составляются ежедневно, их также получают врачи. Возможно, неоднократное упоминание имени Кэсси пробудило в нем любопытство и заставило его еще раз взглянуть на смерть ее брата. Помощницу зовут Дон Герберт. Я пытался с ней связаться, но она уволилась на следующий день после того, как я запросил файл. Удачное время, не правда ли? И теперь Эшмор мертв. Я не хочу сразу думать о заговоре, но это странно.

Возможно, Герберт сможет пролить свет на этот вопрос, но от Санта-Барбары до Сан-Диего его имя и номер телефона неизвестны».

«Дон Герберт», — сказал он.

«Второе имя Кент. Как в Герцоге.

'Отлично. «Я постараюсь проверить это до окончания моей смены».

«Я рад этому».

«Тогда дай мне знать, дав мне что-нибудь поесть». У тебя дома осталась какая-нибудь приличная еда?

'Я так думаю…'

У меня есть идея получше. Мы собираемся насладиться изысканной кухней. «Я выбираю дорогой ресторан, а вы расплачиваетесь кредитной картой».

В восемь часов он стоял у двери с белой коробкой в руке. На крышке был изображен улыбающийся островитянин в юбке из травы, крутящий пальцами лепешку из слоеного теста.

'Пицца?' Я сказал. «Что случилось с дорогой высокой кухней ?»

«Просто подождите, пока не увидите счет!»

Он отнес коробку на кухню, разрезал ленту ногтем, поднял крышку, взял кусок пиццы и начал есть.

стоя у стойки. Затем он взял второй кусок, отдал его мне, взял себе другой и сел за стол. Я посмотрел на свой кусок пиццы. Десерт из плавленого сыра, посыпанный грибами, луком, перцем, анчоусами, колбасой и всякими другими вещами, которые я не смог распознать. Что это? Ананас?'

«И манго. А также канадский бекон, сосиски и чоризо. Приятель, в твоих руках настоящая пицца «Пого-Пого» со Спринг-стрит. Самая демократичная кухня. «Что-то от всех народов, урок гастрономической демократии».

Он ел и говорил с набитым ртом: «Индонезийский мужчина продает их в ларьке возле Центра». Люди выстраиваются в очередь за ним».

«Люди также выстраиваются в очередь, чтобы оплатить штрафы за парковку».

«Бьет». Он откусил еще кусочек, поднеся руку под пиццу, чтобы поймать капающий сыр.

Я подошла к шкафу, нашла несколько бумажных тарелок и поставила их на стол, а также несколько салфеток.

'Ух ты! «Прекрасный фарфор!» Он вытер подбородок. «У тебя есть что-нибудь выпить?»

Я достал из холодильника две банки колы. «Это хорошо?»

«Когда холодно».

Он допил вторую порцию, открыл банку и выпил.

Я сел и откусил кусочек. "Неплохо."

«Майло знает, что такое хорошая еда». Он сделал еще один большой глоток кокаина. «Что касается вашей миссис Дон К. Герберт: она не разыскивается, никогда не арестовывалась. «И безупречно чисто».

Он достал из кармана листок бумаги и протянул его мне. На нем было написано: Дон Кент Герберт. Родился: 13-12-1963. Рост: 1,65 м. Вес: 65 кг.

Коричневый и коричневый. Мазда Миата.

Ниже указан адрес на улице Линдблейд в Калвер-Сити.

Я поблагодарил его и спросил, слышал ли он что-нибудь новое об убийстве Эшмора.

Он покачал головой. «Войдет в досье как обычное голливудское ограбление с убийством».

Тот самый человек, которого стоит ограбить. «Он был богат».

Я описал дом на Норт-Уиттиер.

«Я не знал, что научным исследователям так хорошо платят»,

сказал он.

«Их тоже не будет. У Эшмора наверняка был собственный доход.

Это объясняет, почему больница наняла его, в то время как там увольняют врачей и не поощряют никого подавать заявки на исследовательские гранты. «Должно быть, он вложил собственные деньги».

«Вы хотите сказать, что он купил себе место?»

«Это случается чаще».

«Позвольте мне задать вам вопрос по поводу вашей теории о том, что Эшмор проявил любопытство. Кэсси с самого рождения постоянно лежала в больнице. «Зачем ему тогда ждать до февраля?»

Хороший вопрос. Подождите минуту.'

Я пошла в библиотеку и взяла записи, которые я сделала относительно истории болезни Кэсси. Майло все еще сидел за столом, а я сел рядом с ним и переворачивал страницы.

«Вот оно у меня», — сказал я. «10 февраля. За четыре дня до этого Герберт запросил досье Чада. Затем Кэсси госпитализировали во второй раз из-за жалоб на желудок. Диагноз: желудочные жалобы неизвестного происхождения, возможно, сепсис. Основным симптомом был кровавый понос. Это могло навести Эшмора на мысль об особой форме отравления. Возможно, его апатия была преодолена благодаря его токсикологической подготовке».

«Не в такой степени, чтобы он говорил об этом со Стефани».

'Это правда.'

«Может быть, он ничего не смог найти».

«Тогда почему он не вернул этот файл?» Я спросил.

«По неосторожности». Может быть, Герберт должен был это сделать, но она этого не сделала. «Она знала, что уйдет, и больше не интересовалась подобными вещами».

«Я спрошу ее, когда увижу».

«Может быть, она предложит вам прокатиться на своей Miata».

«Уууу, ууууу!» Я сказал. «Есть ли что-нибудь новое о Реджинальде Боттомли?»

'Еще нет. Фордебранд, человек из агентства Foothill, находится в отпуске. Поэтому мне придется позвонить тому, кто его заменит. Надеюсь, он готов сотрудничать».

Он отставил колу. Его лицо было напряжено, и я подумал, что знаю

Почему. Он задался вопросом, знает ли другой детектив, кто он, и перезвонит ли ему.

«Спасибо», — сказал я. «За все».

«Ничего». Он встряхнул банку. Пустой. Затем он поставил оба локтя на стойку и посмотрел на меня.

«Что такое?» Я спросил.

Вы звучите подавленно. «Побежден».

«Я тоже так думаю. «Столько теорий, а Кэсси все еще не в безопасности».

Я понимаю, что вы имеете в виду. Я бы посоветовал вам не сворачивать слишком часто на второстепенные дороги и сосредоточиться на самом важном. Если вы этого не делаете в случаях, которые трудно решить, вы рискуете. Я знаю, о чем говорю. «Вы чувствуете себя бессильным, начинаете срываться и в итоге становитесь только старше, но не мудрее».

Вскоре после того, как он ушел, я позвонила Кэсси в больничную палату. Было уже больше девяти часов вечера, и это означало, что с пациентами больше нельзя было связаться напрямую. Я сообщил оператору, кто я, и меня переключили. Вики взяла трубку.

«Привет, это Делавэр».

«О… Что я могу для тебя сделать?»

«Как у вас там дела, ребята?»

'Отлично.'

«Ты в комнате Кэсси?»

'Нет.'

«У стойки?»

'Да.'

«Как дела у Кэсси?»

'Хороший.'

«Она спит?»

'Хм.'

Как дела у Синди?

«Она тоже спит».

«У всех был напряженный день, да?»

'Хм.'

«Доктор Ивс недавно ее осматривал?»

«Около восьми часов». Хотите узнать точное время?

Нет, спасибо. Есть новости о гипогликемии?

«Вам следует спросить об этом доктора Ивса».

«Новых припадков нет?»

'Нет.'

'Хорошо. Передайте Синди, что я звонил. Я зайду завтра.

Она повесила трубку. Несмотря на ее враждебность, у меня было странное, почти извращенное чувство власти. Потому что теперь я знала о ее несчастливом прошлом, а она не знала. Затем я понял, что то, что я знаю, не приближает меня к истине.

Пока я сидел там, я заметил, что чувство силы ослабевает.

OceanofPDF.com

Проснувшись на следующее утро, я увидел ясное весеннее небо. Я пробежал несколько миль, не обращая внимания на боль в коленях и думая о вечере с Робин.

После этого я принял душ, покормил рыбок и почитал газету за завтраком. Больше никаких новостей об убийстве Эшмора.

Я позвонил в справочную службу и попытался узнать номер телефона по адресу, который Майло дал мне от Доун Герберт. Это было невозможно отследить.

Двое других Гербертов в Калвер-Сити не знали Дон.

Когда я повесил трубку, я не был уверен, имеет ли это какое-либо значение. Если бы я мог найти ее, как бы я объяснил свое любопытство по поводу дела Чада?

Я решил сосредоточиться на профессии, которой меня учили. Поэтому я оделся, прикрепил удостоверение личности к лацкану, выехал из дома и повернул на восток на Сансет, в сторону Голливуда.

Через несколько минут я добрался до Беверли-Хиллз и проехал Уиттьер-Драйв, не сбавляя скорости. Что-то на другой стороне бульвара привлекло мое внимание.

Белый «Катлас» приближался с востока, повернул на Уиттиер и направился к дому Эшмора.

При первом разрыве разделительной полосы я развернулся. Когда я подъехал к большому дому, «Олдс» был припаркован на том же месте, что и накануне. Из машины вышла чернокожая женщина, севшая со стороны водителя.

Она была еще молода, ей было около тридцати или чуть больше тридцати лет, она была невысокого роста и худенькая. На ней была серая хлопковая водолазка, черная юбка длиной до щиколотки и черные туфли на плоской подошве. В одной руке она держала сумку Bullock, в другой — коричневую кожаную сумочку.

Вероятно, это была экономка, которая купила что-то в универмаге для скорбящей жены Эшмора.

Когда она повернулась к дому, она увидела меня. Я улыбнулся. Она вопросительно посмотрела на меня и пошла ко мне маленькими, легкими шагами. Когда она подошла ближе, я увидел, что она очень привлекательна. Очень темная кожа, почти синяя. Лицо у нее круглое, подбородок квадратный. Черты ее лица были четкими и широкими, как у нубийской маски. Большой,

пытливые глаза смотрели прямо на меня.

'Привет. «Вы из больницы?» Чистый британский акцент.

«Да», — удивленно сказал я, а затем понял, что она смотрит на мое удостоверение личности.

Она на мгновение закрыла глаза, а затем снова их открыла. Ирисы двух оттенков коричневого: в центре цвета красного дерева, по краям цвета ореха. Розовые белки глаз.

Она плакала. Ее губы слегка дрожали.

«Было очень любезно с вашей стороны зайти», — сказала она.

«Алекс Делавэр», — сказал я, просунув руку в окно машины. Она поставила сумку с покупками на траву и пожала мне руку. У нее он был узкий, сухой и очень холодный.

«Анна Эшмор. «Я не ожидал, что кто-то придет так скоро».

Я почувствовала себя глупо, предположив, что она домработница, и сказала: «Я не знала вашего мужа лично, но хотела бы выразить свои соболезнования».

Она опустила руку. Где-то вдалеке рыгнула газонокосилка.

«Церковной службы не будет. «Мой муж не был религиозным».

Она повернулась к большому дому. «Хотите войти?»

Зал был большой. Черный мрамор на полу, кремовые оштукатуренные стены. Мраморная лестница с красивыми медными перилами вела на второй этаж. Справа — большая, светлая столовая, полная темной мебели в стиле модерн, натертой воском настоящей экономкой. На стене за лестницей также висит произведение искусства: смесь современной живописи и африканского батика. За лестницей небольшой коридор вел к стеклянным дверям, обрамлявшим калифорнийскую открытку: зеленый газон, голубая вода в залитом солнцем бассейне, белые раздевалки за колоннадой, живые изгороди и цветочные клумбы под изменчивой тенью прекрасных деревьев. На крышах раздевалок цвели ярко-красные бугенвиллеи, которые я видел с улицы.

Из столовой вышла горничная и взяла сумку миссис Эшмор. Анна Эшмор поблагодарила ее, а затем указала налево, в гостиную, которая была вдвое больше столовой и находилась на две ступеньки ниже коридора.

«Войдите», — сказала она, спускаясь по ступенькам и щелкая выключателем, включившим пару торшеров.

Один угол занимал черный рояль. Восточный

Стена состояла в основном из высоких окон со ставнями, пропускавшими острые, как бритва, полосы света. Пол был покрыт светлым паркетом «ёлочкой», а сверху лежали персидские ковры: чёрные и ржавого цвета. Подвесной белый потолок парил над стенами абрикосового цвета. Мне показалось, что я увидел Хокни на гранитной каминной полке. В комнате было довольно холодно, а мебель выглядела так, будто ее привезли прямо из Дизайн-центра.

Белые итальянские замшевые диваны, черное кресло Breuer, большие каменные столы эпохи неандертальца и несколько столов поменьше из точеных медных трубок со столешницей из голубоватого стекла. Один из каменных столов стоял перед самой большой скамьей. Сверху стоит чаша из розового дерева, наполненная яблоками и апельсинами.

«Пожалуйста, садитесь», — сказала миссис Эшмор.

Я сел за фрукты.

«Могу ли я предложить вам что-нибудь выпить?»

«Нет, спасибо».

Она села прямо напротив меня, выпрямившись и молча.

Пока она шла от входной двери до гостиной, ее глаза наполнились слезами.

«Мои соболезнования в связи с вашей утратой», — сказал я.

Она вытерла глаза пальцем и села еще прямее.

«Спасибо, что пришли».

В комнате воцарилась тишина, от которой, казалось, стало еще холоднее. Она снова вытерла глаза, затем переплела пальцы. «У вас красивый дом», — сказал я.

Она беспомощно развела руками. «Я не знаю, что с этим делать».

«Вы давно здесь живете?»

«Всего лишь год. Ларри владел им долгое время, но мы никогда не жили в нем вместе. «Когда мы приехали в Калифорнию, Ларри подумал, что нам следует здесь жить».

Она пожала плечами, снова подняла руки и опустила их на колени.

Он слишком большой, просто смешной. Мы говорили о его продаже...'

Она покачала головой. «Пожалуйста, возьмите что-нибудь».

Я схватил яблоко и откусил его. Видимо, наблюдение за тем, как я ем, успокаивало ее. «Где вы жили до этого?» Я спросил.

'Нью-Йорк.'

«Ваш муж раньше жил в Лос-Анджелесе?»

Она улыбнулась. «Нет, но он приезжал сюда, чтобы купить дома. Он владел многими из них по всей стране. «Это было его… хобби».

«Покупка недвижимости?»

«Его покупка и продажа. Инвестируйте. Некоторое время он также жил во Франции. Замок, очень старый. Его купил герцог и рассказал всем, что он принадлежал семье сотни лет. Ларри пришлось посмеяться над этим; он ненавидел притворство.

Но он любил покупать и продавать. Свободу, которую это ему дало».

Я понял это. Я сам достиг определенной степени финансовой независимости посредством спекуляций в середине 1970-х годов, но я делал это в гораздо меньших масштабах.

«Наверху все пусто», — сказала она.

«Ты живешь здесь один?»

'Да. У нас нет детей. Возьмите, пожалуйста, апельсин. «Их собирают с дерева на заднем дворе, и их очень легко чистить».

Я взял апельсин, очистил его и съел ломтик. Звук, который издавали мои челюсти, казался оглушительным.

«Мы с Ларри не знаем многих людей», — сказала она. Она говорила в настоящем времени, как это часто делают люди, которые только начинают переживать горе.

Вспомнив ее комментарий о том, что я приехал раньше, чем она ожидала, я спросил: «Кто-нибудь еще из больницы придет к вам?»

Она кивнула. «С пожертвованием для ЮНИСЕФ. Они вставили сертификат в рамку. Вчера мне позвонил мужчина и спросил, действительно ли пожертвование должно было пойти в ЮНИСЕФ.

«Его звали Пламб?»

«Нет, я в это не верю. «Длинное имя, Герман».

«Хюненгарт?»

«Да, это так. «Он был очень любезен и хорошо отзывался о Ларри».

Она рассеянно посмотрела в потолок. «Ты уверен, что не хочешь выпить?»

«Стакан воды, пожалуйста».

Она кивнула и встала. «Если нам повезет, то это будет человек из Спарклеттса. Вода в Беверли-Хиллз невкусная. Это из-за минералов. «Ларри и я никогда его не пьем».

Пока ее не было, я стоял и смотрел на картины. Действительно, Хокни. Акварель. Натюрморт в раме из оргстекла. В дополнение к небольшому,

абстрактное полотно, которое оказалось кистью Де Кунинга. Словесный салат Джаспера Джонса, халат Джима Дайна, картина Пикассо, китайская тушь: нимфа и сатир. Множество других картин, которые я не смогла отнести к какому-либо жанру, с батиками в землистых тонах, встречающимися тут и там. На батике изображены племенные сцены и геометрические узоры. Могут быть талисманами.

Она вернулась с пустым стаканом, бутылкой «Перье» и сложенной льняной салфеткой на овальном лакированном подносе. 'Мне жаль. Родниковой воды нет. Надеюсь, это вас удовлетворит?

«Естественно. Спасибо.'

Она налила мне воды и снова села.

«Прекрасное искусство», — сказал я.

«Ларри купил его в Нью-Йорке, когда работал в Sloan-Kettering».

«Институт онкологии?»

'Да. Мы прожили там четыре года. Ларри очень интересовался раком, ростом заболеваемости, закономерностями. Как был отравлен мир. «Он беспокоился о мире». Она снова закрыла глаза.

«Вы с ним там встретились?»

'Нет. Мы встретились в моей стране, Судане. Я родом из деревни на юге. Мой отец был лидером нашей общины. Я получил образование в Кении и Англии, поскольку основные университеты в Хартуме и Омдуране являются исламскими, а моя семья была христианской. Юг — христианский и анимистический. Ты знаешь, что это такое?

«Древние племенные религии?»

«Да, примитивно, но очень устойчиво. Северяне ненавидят такую устойчивость. Ожидалось, что каждый будет исповедовать ислам. «Сто лет назад южан продавали в рабство, а теперь они пытаются поработить нас с помощью религии».

Ее руки напряглись. В остальном она осталась неизменной. «Ваш муж проводил исследования в Судане?»

Она кивнула. «Для Организации Объединенных Наций. Он изучал закономерности заболеваний.

«Именно поэтому г-н Хюненгарт посчитал, что пожертвование в ЮНИСЕФ было бы уместным».

«Узоры. Эпидемиология? Я спросил.

Она кивнула. «Он прошел обучение по токсикологии, но занимался этим недолгое время. Его истинной любовью была математика, и в эпидемиологии он смог объединить ее с медициной.

В Судане он ходил из одной деревни в другую, чтобы посмотреть

насколько быстро может распространиться бактериальная инфекция. Мой отец восхищался его работой и поручил мне помогать ему брать образцы крови у детей.

«Я только что закончила обучение на медсестру в Найроби и вернулась домой». Она улыбнулась, и я стала дамой с иглой. Ларри не хотел причинять вред детям. Мы стали друзьями. Затем пришли мусульмане. «Моего отца убили... всю мою семью... Ларри взял меня на самолет ООН в Нью-Йорк».

Она сообщила об этом как о чем-то само собой разумеющемся, как будто повторяющиеся трагедии лишили ее чувств. Я задавалась вопросом, поможет ли ей тот факт, что она уже так много страдала, справиться с убийством мужа, когда она полностью это осознает, или это только усугубит ее горе.

Она сказала: «Дети моей деревни… были убиты, когда люди пришли с севера. ООН ничего не сделала. Это разозлило и разочаровало Ларри. Когда мы были в Нью-Йорке, он писал письма и пытался поговорить со всевозможными бюрократами.

Когда они отказались принять его, он еще больше разгневался и обратил свой гнев внутрь себя. «Затем он пошел покупать».

«Чтобы дать выход своему гневу?»

Энергичный кивок. «Искусство стало для него своего рода убежищем. Он называл искусство высшей ступенью, которой может достичь человек. «Если он покупал что-то новое и вешал это на стену, он часами смотрел на это и говорил о необходимости окружать себя вещами, которые не могут нам навредить».

Она оглядела комнату и покачала головой.

«Теперь у меня все это осталось, и большая часть этого для меня ничего не значит». Она снова покачала головой. «Картины и память о его гневе». Он был очень злым человеком. «Он даже заработал свои деньги нечестным путем».

Она увидела, что я удивлен. Извините за отступление. Я говорю о том, как он начинал. Блэкджек и другие азартные игры.

На самом деле я не думаю, что «игра» — это правильное слово. В этом не было ничего игривого.

«Когда он играл, он жил в своем собственном мире, не тратя время на еду и сон».

«Где он играл?»

Повсюду. Лас-Вегас, Атлантик-Сити, Рино, озеро Тахо. Деньги были использованы для покупки акций, облигаций и всего такого». Она помахала рукой в воздухе.

«Он обычно побеждал?»

«Почти всегда».

«У него была система?»

У него их было много. Изобретено с помощью его компьютеров. С точки зрения математики он был гением, мистер Делавэр. Его системы требовали исключительной памяти. Он мог складывать ряды чисел в уме, как живой компьютер. Мой отец думал, что он волшебник.

Когда нам приходилось брать кровь у детей, я заставлял его проделывать фокусы с числами. Затем они с удивлением посмотрели и не почувствовали укола».

Она улыбнулась и на мгновение прижала руку ко рту.

«Он думал, что сможет продолжать вечно», — сказала она, снова подняв глаза.

«Получение прибыли за счет казино. Но в какой-то момент ему сказали, что он больше нежеланный гость. Это произошло в Лас-Вегасе. Затем он вылетел в Рино, но и там ему было отказано во въезде. Через несколько месяцев он вернулся в первое казино, уже в другой одежде и со старческой бородой. «Он поставил еще больше денег и выиграл еще больше». Она стояла там, улыбаясь, и на мгновение задумалась об этом. Разговоры, похоже, пошли ей на пользу. Это помогло мне рационализировать свое присутствие. «Затем он внезапно остановился», — сказала она. «С азартными играми. Он сказал, что ему стало скучно, и он начал покупать и продавать недвижимость... У него это получалось очень хорошо... Я не знаю, что со всем этим делать».

«У тебя здесь где-то живет семья?»

Она покачала головой. «Ни здесь, ни нигде». Родители Ларри также умерли. Это так... иронично. Когда северяне пришли и расстреляли женщин и детей, Ларри смотрел им в глаза, кричал, обзывал их разными словами. Он не был крупным мужчиной... Вы когда-нибудь встречались с ним?

Я покачал головой.

«Он был очень маленьким». Еще одна улыбка. «Очень маленький». Мой отец за глаза называл его обезьяной. Имя для питомца. Обезьяна, которая думала, что она лев. Это стало деревенской шуткой, и Ларри ничуть не возражал. Возможно, мусульмане верили, что он на самом деле лев. Они ничего с ним не сделали и разрешили взять меня с собой в самолет. Когда мы были в Нью-Йорке месяц, меня на улице ограбил наркоман. Это меня до чертиков напугало. Но Ларри никогда не боялся. Я часто в шутку говорил, что он напугал город. Моя свирепая обезьяна. Но теперь...'

Она покачала головой, снова прикрыла рот и отвернулась. Мне потребовалось некоторое время, чтобы спросить: «Почему вы переехали в Лос-Анджелес?»

«Ларри не был счастлив в школе Слоун-Кеттеринг. Слишком много правил, слишком много политических препирательств. Он сказал, что нам следует поехать в Калифорнию, в этот дом, лучший из тех, что он когда-либо покупал. Он считал чепухой то, что кто-то другой наслаждается этим, пока мы находимся в квартире. Поэтому он выгнал арендатора... кинопродюсера, который не платил вовремя арендную плату».

«Почему он выбрал Western Pediatrics?»

Она колебалась.

«Надеюсь, я вас не обидел, но он сказал, что Western Peds как больница скоро прекратит свое существование. Проблемы с деньгами. Он был финансово независим и, следовательно, мог самостоятельно проводить исследования».

«Какие исследования он проводил?»

«Он, как всегда, исследовал закономерности распространения заболеваний. Я мало что об этом знаю. «Ларри не любил говорить о своей работе». Она покачала головой.

Он никогда много не говорил. «После Судана и онкологических больных в Нью-Йорке он не хотел больше иметь ничего общего с реальными людьми и их болью».

«Я слышал, что он был довольно одиноким».

Она нежно улыбнулась. Он любил быть один. Даже не хотел иметь секретаря. Он сказал, что может печатать быстрее и точнее, и поэтому ему не нужен кто-то вроде него».

«У него ведь были помощники, не так ли? Как Дон Герберт?

«Я не знаю имен, но иногда он действительно нанимал студентов старших курсов университета. Но они, похоже, никогда не соответствовали его стандартам».

«Университет в Вествуде?»

'Да. Были задачи, которые ему не приходилось выполнять самому, но он никогда не был доволен работой других. На самом деле он не хотел ни от кого зависеть. Он хотел все делать сам. Это стало для него своего рода религией. После того, как меня ограбили в Нью-Йорке, он настоял, чтобы мы оба научились защищать себя. Он сказал, что политики ленивы и что людям все равно. Затем на Манхэттене он нашел старого корейца, который научил нас карате и всем другим приемам. Я посетил два или три занятия, а затем бросил учебу. Это казалось таким нелогичным.

Как мы можем защитить себя от

наркоман с пистолетом? Но Ларри продолжал посещать занятия и тренироваться каждый вечер. Он заслужил с ней связь».

'Черный пояс?'

'Коричневый. Затем он сказал, что этого достаточно. В противном случае это станет проявлением эгоизма».

Она опустила голову и тихо заплакала, уткнувшись в ладони. Я взял салфетку с лакированного подноса, встал рядом с ее стулом и протянул ей, когда она подняла глаза. Ее рука крепко схватила мои пальцы, а затем отпустила их.

Я сел.

«Могу ли я принести вам что-нибудь еще?» спросила она.

Я покачал головой. «Могу ли я что-нибудь для вас сделать?»

«Нет, спасибо». Было очень любезно с вашей стороны зайти. «Мы не знаем многих людей».

«Вы уже все организовали для похорон?»

«Это сделал нотариус Ларри. Ларри уже все организовал, в том числе и для меня.

Я никогда этого не знал. Он все организовал. Я не уверен, когда состоятся похороны. В таких... случаях... коронер... такой глупый способ...'

Ее рука взлетела к лицу. Еще больше слез.

Это ужасно. «Я веду себя как ребенок». Она промокнула глаза салфеткой.

«Это ужасная потеря, миссис Эшмор».

«Я уже проходила через нечто подобное», — быстро сказала она. Внезапно ее голос стал жестким, полным гнева.

Я держал рот закрытым.

«Думаю, мне лучше начать прямо сейчас».

Она встала и пошла к двери. «Спасибо, что пришли, мистер Делавэр».

«Если я могу что-то для вас сделать…»

«Это очень любезно с вашей стороны, но я уверен, что смогу справиться со всем, что может возникнуть».

Она открыла дверь.

Я попрощался, и она закрыла за мной дверь.

Я дошел до «Севильи» пешком. Газонокосилка была выключена, и на улице было тихо и спокойно.

OceanofPDF.com

Когда я вошел в комнату 505, Кэсси проводила меня взглядом. Остальная часть ее тела не двигалась.

Шторы были задернуты, и через полуоткрытую дверь в ванную комнату проникал желтый свет. Я увидел мокрую одежду, висящую на штанге душа. Боковины кровати были откинуты, и в комнате стоял липкий запах старых бинтов.

У Кэсси в левой руке все еще была капельница. Из бутылки по трубке медленно капала прозрачная жидкость. Гул счетчика, казалось, стал громче. Кэсси была окружена LuvBunnies. На столе стоял нетронутый завтрак.

«Привет, дорогая!» Я сказал.

Она слегка улыбнулась мне, закрыла глаза и подвигала головой вперед и назад, как слепой ребенок. Синди вышла из ванной и сказала: «Здравствуйте, мистер Делавэр». Ее коса была заколота на макушке, а блузка еще не была заправлена в юбку.

'Привет. Как вы?'

'Разумный.'

Я сел на край кровати Кэсси, а Синди подошла и встала рядом со мной.

Под давлением моего веса Кэсси снова открыла глаза. Я улыбнулся ей и коснулся ее пальцев. У нее заурчало в животе, и она снова закрыла глаза. Губы у нее были сухие и потрескавшиеся. С верхней губы свисал кусочек омертвевшей кожи, который приходил в движение при каждом вдохе.

Я схватил ее за свободную руку. Она не сопротивлялась этому. Ее кожа была теплой и шелковистой, как брюхо дельфина.

«Ты очень смелая девочка», — сказала я, заметив, как двигаются глаза под веками.

«У нас была тяжелая ночь», — сказала Синди.

Я знаю это. «Очень грустно за тебя». Я посмотрел на маленькую руку, лежавшую в моей руке. Новых ран нет, но много старых. Ноготь большого пальца был маленьким, квадратным и нуждался в чистке. Я слегка надавил, и большой палец поднялся, затем снова опустился и постучал по тыльной стороне ладони. Я снова надавил, но результат был тот же. Но ее

Глаза оставались закрытыми, а лицо расслабленным. Через несколько секунд она уже уснула, дыша в такт капельнице.

Синди погладила дочь по щеке. Один из кроликов упал на землю. Она взяла его на руки и хотела положить рядом с подносом. Он оказался дальше, чем она предполагала, и из-за движения она потеряла равновесие. Я схватил ее за локоть и держал. Рукав блузки делал ее руку тонкой и гибкой. Я отпустил ее, но она еще некоторое время продолжала держать мою руку.

Я видела тревожные морщинки вокруг ее рта и глаз, видела, какой она станет, когда станет старше. Наши взгляды встретились. Ее глаза выглядели удивленными и испуганными. Затем она отошла от меня и села на диван-кровать.

'Что случилось?' — спросил я, хотя уже прочитал файл. «Все виды тестов и сканирований», — сказала она. «Она не могла удержаться от ужина, пока не наступила ночь».

«Бедный ребенок».

Она прикусила губу. «Доктор Ивс говорит, что у нее нет аппетита, потому что она напугана или плохо реагирует на изотопы, которые использовались при сканировании».

«Иногда такое случается», — сказал я. «Особенно, когда проводится много тестов и количество изотопов в системе увеличивается».

Она кивнула. Она очень устала. «Я не думаю, что сегодня ты сможешь рисовать вместе с ней».

«Я тоже так не думаю».

«Жаль, что все произошло именно так. У тебя не было времени поработать над своей техникой».

«Как она отреагировала на все эти расследования?»

«После грандиозного скандала она так устала, что оставалась довольно пассивной».

Она посмотрела на кровать, быстро повернулась, положила ладони на диван и села прямее.

Наши взгляды снова встретились. Она подавила зевок и сказала:

'Извини.'

«Могу ли я вам чем-нибудь помочь?»

«Не знаю, чем именно, но спасибо за предложение».

Она закрыла глаза.

«Я дам тебе отдохнуть», — сказал я, направляясь к двери.

«Мистер Делавэр?»

'Да?'

«Тот домашний визит, о котором мы говорили… Когда мы наконец выберемся отсюда, ты все еще планируешь приехать к нам?»

'Конечно.'

'Хороший.'

Что-то в ее голосе, боевой настрой, которого я никогда раньше не слышал, заставило меня остановиться и подождать.

Однако она просто снова сказала: «Хорошо» и отвернулась, смирившись. Как будто критический момент наступил и прошел. Когда она начала играть со своей косой, я вышел из комнаты.

Никаких следов Вики Боттомли. Дежурная медсестра была незнакомкой. Сделав несколько заметок в файле, я прочитал записи Стефани, невролога, и эндокринолога, к которому я обращался за консультацией, некоего Алана Маколи, у которого был четкий, крупный почерк.

Невролог не обнаружил никаких отклонений на двух последовательных ЭЭГ и направил его к Маколею, который сообщил об отсутствии каких-либо нарушений обмена веществ, хотя его лабораторные анализы все еще анализируются. Насколько могла определить медицинская наука, поджелудочная железа Кэсси была структурно и биохимически нормальной. Маколи предложил провести дополнительные генетические тесты и сканирования, чтобы исключить опухоль мозга, а также порекомендовал «интенсивное психологическое консультирование у доктора Делавэра». Я никогда не встречался с этим человеком и был удивлен, когда он упомянул меня по имени. Потому что я хотел узнать, что он делает с

Когда я сказал «интенсивный», я нашел его номер телефона в больнице и набрал его. «Маколей».

«Алекс Делавэр, психолог Кэсси Джонс».

«Вы видели ее в последнее время?»

«Примерно минуту назад».

Как у нее дела?

'Измученный. Думаю, из-за этого совпадения».

'Вероятно.'

«Ее мать сказала, что она не может удержать пищу в желудке».

«Ее мать... Что я могу для тебя сделать?»

«Я прочитал вашу заметку о психологическом консультировании и хотел бы узнать, есть ли у вас какие-либо предложения».

Долгое молчание.

Где вы сейчас? спросил он.

«Парень, стол медсестёр».

«Ладно, слушай. Примерно через двадцать минут мне нужно будет отправиться в поликлинику № 156 для диабетиков. Я могу быть там немного раньше. Встретимся через пять минут в восточном крыле третьего этажа?

Увидев меня, он помахал мне рукой, и я понял, что видел его накануне на панихиде по Эшмору. Смуглый лысый мужчина, который рассказывал о Техасе, оружии и «Смит-Вессоне» в сумке каждого доктора.

Теперь, когда он стоял, он казался еще выше: толстые, сутулые плечи и руки докера. На нем была белая рубашка-поло, аккуратные джинсы и ковбойские сапоги. Его удостоверение личности было прикреплено прямо над логотипом жокея и лошади. В одной руке он держал стетоскоп. Другой рукой он совершал аэронавигационные движения — пикирования и быстрые подъемы — и при этом разговаривал с худым мальчиком лет семнадцати.

За пятнадцать минут до начала его консультаций. В зале ожидания становилось все больше и больше народу. На стенах висели плакаты о здоровом питании. На столе лежали детские книги, популярные журналы, брошюры и пакетики с подсластителем.

Маколей похлопал мальчика по спине, и я услышал, как он сказал: «Ты молодец». Проявлять упорство. Я знаю, что делать себе уколы нехорошо, но еще хуже зависеть в этом отношении от матери. Так что держите ее подальше от своей жизни и получайте удовольствие».

«Хорошо», — сказал мальчик. У него был большой подбородок и большой нос. Большие висячие уши, в каждом из которых по три тонкие золотые серьги. Ростом более шести футов, он казался маленьким рядом с Маколеем. Кожа у него была жирная, на щеках и лбу виднелись прыщи. Его волосы были подстрижены в стиле новой волны, с большим количеством ярусов и углов, чем мечта архитектора. «Приятной вам вечеринки», — сказал он с удовлетворением.

«Да, но здоровым способом», — сказал Маколи. «Если только он не содержит сахара».

«Пизда», — сказал мальчик.

«Ты можешь трахаться сколько хочешь, Кев, главное, чтобы ты пользовался презервативом».

Мальчик невольно рассмеялся.

Маколей еще раз хлопнул его по спине и сказал: «Ладно, а теперь иди отсюда». «Мне приходится иметь дело с больными людьми».

"Хорошо." Мальчик достал пачку сигарет и вставил одну в рот, но не закурил.

«Ваши легкие — это проблема кого-то другого», — сказал Маколи.

Мальчик засмеялся и ушел.

Маколей пришёл ко мне. «Молодые люди с диабетом, которые не хотят сотрудничать. «Когда я умру, я знаю, что попаду на небеса, потому что я уже побывал в аду».

Он протянул толстую руку. Рука была большая, но рукопожатие сдержанное. Его лицо напоминало голову бассета с некоторыми чертами бультерьера. Распухший нос, пухлые губы, темные, прикрытые веки. Его лысая голова и седина быстро растущей бороды делали его похожим на человека средних лет, но я бы дал ему около тридцати пяти лет.

«Эл Маколей».

«Алекс Делавэр».

«Пойдем с Элом, Эл, пока местные жители не забеспокоились». Он провел меня через дверь, мимо секретарей, медсестер, пациентов, звонящих телефонов и скрипящих ручек, в процедурный кабинет, украшенный плакатом одной из крупных сетей кафетериев. Пять групп продуктов питания с акцентом на бургеры и картофель фри.

"Что я могу сделать для вас?" спросил он, садясь на табурет и поворачиваясь небольшими полукругами.

«Есть ли у вас какие-либо сведения о Кэсси?» Я спросил.

'Понимание? Я думал, это твоя сфера».

«Так было бы в идеальном мире, Эл, но, к сожалению, реальность отказывается сотрудничать».

Он шмыгнул носом и провел рукой по голове, приглаживая несуществующие волосы.

Кто-то оставил на столе резиновый молоток для проверки рефлексов. Он поднял его и постучал им по колену.

«Вы рекомендовали интенсивное психологическое консультирование», — сказал я, — «и мне было интересно...»

«То ли я какой-то особенно чувствительный человек, то ли этот случай вызвал у меня подозрения. Ответ — б. Я прочитал ваши записи в деле, навел о вас справки и мне сказали, что с вами все в порядке.

Отсюда и этот комментарий.

«Подозрение». Как с Мюнхгаузеном по доверенности? Я сказал.

Можете называть это как хотите. Я не психиатр. Однако я могу вас заверить, что с метаболизмом этого ребенка все в порядке».

«Вы абсолютно в этом уверены?»

«Слушай, меня уже не в первый раз вызывают к этому парню. Я также осматривал ее несколько месяцев назад, когда у нее предположительно была кровь в стуле. Никто никогда не видел этих какашек, кроме матери, а красные пятна на подгузнике для меня ничего не значат. Может быть опрелость.

В тот первый раз я очень тщательно ее осмотрел. «Я выполнил все тесты, которые есть в учебниках, и некоторые, которых там нет».

«Другие видели это последнее совпадение».

«Я знаю», — нетерпеливо сказал он. Медсестра и секретарь отделения. С физиологической точки зрения это может объясняться низким уровнем сахара в крови, но это не объясняет причину.

У нее нет генетических или метаболических отклонений, а ее поджелудочная железа функционирует отлично. В данный момент я просто раскапываю старые данные и провожу некоторые экспериментальные тесты, материал для которых мне предоставили люди из университета, которые сами все еще этим занимаются. Этот почти двухлетний ребенок, возможно, является рекордсменом Западного полушария по количеству испытаний и тестов. «Хотите позвонить в Гиннесс по этому поводу?»

Может ли это быть чем-то идиопатическим? Редкий вариант известного заболевания?

Он посмотрел на меня, взял молоток в одну руку, затем в другую. «Всё возможно».

«Но ты так не думаешь».

«Я не думаю, что с ее железами что-то не так. «Это здоровый ребенок, у которого сейчас гипогликемия по другой причине».

«Из-за чего-то, что ей кто-то дал?»

Он подбросил молоток в воздух и поймал его двумя пальцами. Он повторил это еще несколько раз, а затем спросил: «Что ты думаешь?» Он улыбнулся. Я всегда хотел сделать это с кем-то из вас. А теперь серьезно. Да, я действительно так думаю. Это имеет смысл, не правда ли, учитывая историю? Тот младший брат, который умер».

«Вы тоже в этом участвовали?»

«Нет, а почему я должен был это сделать? Это было респираторное заболевание, и я не хочу сказать, что это обязательно что-то угрожающее. Младенцы сейчас умирают

однажды иногда смерть в колыбели. Но в данном случае это заставляет задуматься».

Я кивнул. «Когда я услышал об этой гипогликемии, одной из первых мыслей, которая пришла мне в голову, было отравление инсулином. Однако Стефани заявила, что не видела свежих следов инъекции на теле Кэсси.

Он пожал плечами. «Может быть. Я ее еще не полностью осмотрел. Однако существуют способы сделать кому-то укол незаметно. С помощью очень маленькой, острой иглы в месте, которое легко пропустить: между ягодицами, в подколенных впадинах, между пальцами ног, прямо под черепом. Мои пациенты всегда очень изобретательны в этом отношении, и инсулин проникает прямо через кожу. «Подобный укол может зажить очень быстро».

«Вы говорили со Стефани о своих подозрениях?»

Он кивнул. «Да, но она все еще думает о чем-то эзотерическом. Между нами говоря, у меня такое чувство, что она не хотела об этом слышать.

Не то чтобы это имело значение лично для меня. Я больше не имею никакого отношения к этому делу. И больше ничего с этой больницей».

«Вы собираетесь работать в другом месте?»

Еще бы! Через месяц я уеду в более тихие места. Мне нужно оставшееся время, чтобы заняться своими собственными делами.

Это доставит мне массу хлопот. Множество разгневанных семей. Поэтому последнее, чего я хочу, — это вмешиваться в дела семьи Чака Джонса.

К тому же я все равно ничего не могу с этим поделать».

«Потому что он родственник?»

Он покачал головой. Было бы неплохо ответить на этот вопрос утвердительно. Сказать, что это чисто политический вопрос. Но на самом деле это из-за самого случая. У нас нет никаких фактов, даже если она и не была внучкой великого Джонса. А теперь посмотрите на нас двоих. Вы знаете, что происходит, и я знаю, что происходит. Стефани тоже это знала, пока гипогликемия не ударила ей в голову. Но с юридической точки зрения это ничего не значит. Потому что мы ничего не можем сделать. Вот что я ненавижу в случаях насилия. Кто-то обвиняет родителей, они отрицают это и уходят или просто просят другого врача. И даже если бы вам удалось доказать, что что-то не так, вы бы попали в цирк: адвокаты, бумажная волокита, многолетний процесс, в ходе которого вашу собственную репутацию бы вытоптали в грязи. В то же время ребенок беспомощен, и вы можете

«Не лишать отца и мать родительской власти».

«Похоже, у вас есть в этом опыт».

Моя жена — социальный работник. Система настолько перегружена, что даже дети со сломанными конечностями не считаются пациентами, нуждающимися в экстренной помощи. Везде одно и то же. В Техасе я лечил ребенка, больного диабетом, мать которого отказалась давать ей инсулин.

Несмотря на это, нам потребовалось немало усилий, чтобы доставить ребенка в безопасное место. И она была медсестрой, очень хорошей операционной медсестрой».

«Кстати, о медсестрах», — сказал я. «Что вы думаете о женщине, которая в основном заботится о Кэсси?»

Кто это? О да, Вики. «Ворчливая старушка, но обычно хорошо справляется со своей работой». Закрытые глаза открылись немного шире. «Черт, я никогда не думал о ней в этом контексте. Но это было бы невозможно, не так ли? «До этого последнего совпадения разве проблемы не всегда начинались дома?»

«Вики бывала у них дома, но нечасто. «Недостаточно часто, чтобы нанести такой ущерб».

«Кроме того, разве матери не всегда Мюнхгаузены?» сказал он. «А эта мать — странная тётя, по крайней мере, на мой необразованный взгляд».

'Что ты имеешь в виду?'

«Не знаю. Она слишком добра, особенно если учесть, что мы до сих пор не смогли поставить диагноз ее ребенку. Если бы я был на ее месте, я бы разозлился и потребовал результатов. Но она продолжает улыбаться.

На мой вкус, слишком часто улыбается. «Здравствуйте, доктор! Как дела, доктор? Эл, никогда не стоит доверять тому, кто всегда улыбается. В первый раз я был женат на такой женщине. Эти белые зубы всегда что-то скрывали. Полагаю, вы можете объяснить мне психодинамику, стоящую за этим?