Алистер Кроули

14. ШПИОНАЖ В США (1914–1918)

Природа Гора — «Сила и огонь», его Эон будет отмечен крахом гуманизма. […] Войну 1914-18 годов можно рассматривать как предварительную схватку этого обширного мирового конфликта[222].

Возможно, самая большая клевета в адрес Кроули заключалась в том, что во время Великой войны он был предателем своей страны. Выдвинутое Горацио Боттомли в 1920 году обвинение навсегда запятнало репутацию Кроули, побуждая малоинформированных писателей говорить практически все, что им нравится, об этом человеке и его творчестве. Расследование показывает, что обвинение является ложным; Кроули был в Америке в качестве шпиона союзников. Еще одно конкретное свидетельство было обнаружено специалистом по истории разведки США Ричардом Спенсом.

* * *

Подготовка к войне Кроули была сложной. Его состояние в значительной степени растрачено, лэрд заложил Болескин в мае 1914 года Mysteria Mystica Maxima, управляемой Джорджем Макни Коуи. Активы Кроули состояли из непроданных книг и личных копий, обычно переплетенных Зейнсдорфом. Качественные работы были отправлены на продажу нью-йоркскому коллекционеру Джону Куинну[223].

Интерес Куинна якобы послужил поводом для прибытия Кроули в Нью-Йорк на Хэллоуин 1914 года. До этого времени мы мало знали о передвижениях Кроули. Весной была поездка в Северную Африку, а заметка в коллекции Йорка от мая или июня 1914 года относится к планам возвращения на К2 или Канченджангу. Война перечеркнула это, хотя в июле Кроули поднялся на Юнгфрау в одиночку. Улучшил ли он свою форму ради Гималаев, или это, как предполагает Спенс, было частью миссии по слежке за русскими анархистами, действующими в Швейцарии вокруг коммуны альтернативного образа жизни Монте Верита, недалеко от Лугано, убежища для многих социалистов, теософов, нудистов и анархистов, интересующих спецслужбы? Нет никаких доказательств шпионской миссии Кроули.

После июньского убийства эрцгерцога Фердинанда в Сараево началась словесная война, оттеснившая хрупкий мир с континентального шельфа. Кроули направился в Англию через Париж. Согласно аффидевиту Кроули, предназначенному для представления властям США в 1917 году:

Я был в Швейцарии 1 августа 1914 года и сразу же вернулся в Англию.

Я предложил себя правительству и надеялся получить комиссию от моего друга достопочтенного Эверарда Фейлдинга, лейтенанта R.N.V.R [Королевский военно-морской добровольческий резерв]

В сентябре на меня напал флебит, из-за чего я теперь не могу служить[224].

Кроули предложил свои специальные знания Империи, надеясь получить оплачиваемую должность в разведывательных или пропагандистских службах. Интервью от 26 февраля 1919 г. нью-йоркской газете «The Evening World» предлагает еще один поворот. В 1914 году он находился «на секретной службе британского правительства» и «получил ранение в ногу». Флебит, воспаленная вена на ноге, может быть похож на пулевое ранение. Кроули, что нехарактерно, больше никогда об этом не упоминал. Флебит, если не пуля, был фактом[225].

Несомненно, что Кроули служил разведслужбам своей страны. Его контактом был достопочтенный Эверард Фейлдинг, который работал в военно-морской разведке департамента цензоров, контролируя информацию в целях пропаганды и разведки. В январе 1916 года Фейлдинг уехал из Лондона, чтобы работать в Бюро специальной разведки Восточного Средиземноморья, EMSIB. Согласно аффидевиту Кроули:

Я попросил своего друга достопочтенного Эверарда Фейлдинга, лейтенанта R.N.V.R. найти мне работу. Ничего не произошло; в то время Англия не знала, что люди могут быть полезны на войне. Я перебрался в Америку в ноябре 1914 года.

Я писал статьи, призывая к правильному ведению войны, прекращению хамской борьбы и мобилизации всей нации и ее богатств. Это было названо непатриотичным; с тех пор все мои рекомендации приняты.

В сентябре 1914 года «The Observer» напечатал сообщение о нападении Германии на Реймс. Писатель настаивал на том, чтобы Германия ожидала «поэтического правосудия»; Кельнский собор будет перенесен в Реймс «камень за камнем» как «символ и памятник нашей победы». Письмо принадлежало Кроули. По крайней мере, как пропагандист Кроули был потенциально ценным активом.

В 1929 году, пытаясь восстановить свою репутацию, историк Тринити-колледжа Джеральд Йорк написал Фейлдингу о лояльности Кроули во время войны. Я нашел ответ Фейлдинга.

Что касается бумажных доказательств, Фейлдинг писал: «То, что я не передавал разведке, я уничтожил после войны». По утверждению Фейлдинга, из-за «признанного пристрастия Кроули к фарсовым ситуациям» вышестоящие власти неохотно использовали его:

В то время, когда я работал военно-морским цензором в Лондонском бюро печати, а затем работал в разведке в Египте, Кроули писал мне время от времени, говоря, что он очень хочет работать на британскую разведку и что тем временем он старается, посредством различных нелепых действий, изобразить себя недовольным и обзавестись немецкими связями. Например, он прислал мне газетные отчеты о своем официальном провозглашении независимости Ирландии со ступенек Статуи Свободы. Он также попросил меня начать клеветническую кампанию против него в английской прессе с мыслью, что это подтвердит его дурную репутацию в Америке в том, что касается британской лояльности. Я отказался сделать это, но отправил его письма в органы разведки, с которыми был лично знаком, но это направление работы никоим образом не было в моей компетенции. Я не сделал ничего, кроме пересылки Кроули контрольного вопроса, который они предложили относительно личности определенного персонажа. Было ли это для проверки их собственных знаний, или потому, что они действительно хотели понять, кем был этот персонаж, я не спрашивал. В любом случае, как я понимаю, его ответ не оказался полезным, и, по той или иной причине, которую я не знаю, они отказались от любого прямого общения с ним. [обратите внимание на слово «прямое»]

Я могу только добавить, что мое личное очень сильное убеждение было и остается в том, что какие бы причуды Кроули, которые привели его к изгнанию из двух стран, столь же разных, как Италия и Франция, ни допускал, предательство своей страны не входило в их число[226].

В октябре 1914 года «The English Review» напечатала статью Кроули, призывающую США отказаться от своей позиции и присоединиться к формальному союзу с Великобританией. 24-го Кроули собрал свои деньги и перо, и сел на борт «Лузитании», неся с собой книги, масонские хартии и 50 фунтов стерлингов (что сегодня составляет около 5000 долларов).

12 ноября Кроули встретил Джона Куинна, который был коллекционером более редких книг Кроули. За пять дней до встречи Кроули выполнил VIII° (автоэротическую) магию своей левой рукой и своим воображением; его цель: «Успех». После встречи Кроули оценил результаты своей магии:

Результат. Многие маги, возможно, обрадуются, увидев, что 12 ноября я продал книг на 600 долларов или около того, и что сегодня, 14 ноября, все мои трудности по другим направлениям, похоже, исчезли. Но этот маг во всем желает определенного полного успеха. ««Никого не называйте человека счастливым, пока он не умрет» — или, по крайней мере, не уедет из Нью-Йорка!

«Полный успех» ускользнул от него. Что ему было нужно? 17 декабря Кроули вложил в банк 500 долларов Куинна. Живя с размахом в квартире на 40 Вест 36-ой стрит, Кроули нуждался в деньгах. Четыре дня назад журнал «The World» взял у него интервью, вероятно, из-за связей Куинна. Представленный Нью-Йорку эксцентричным авантюристом — эффективная маскировка — Кроули благодаря Куинну познакомился с полезными кругами. Насколько полезным можно судить по тому факту, что Джон Куинн был пробританским осведомителем, поддерживая связь с посольством Великобритании в Вашингтоне и консульством Нью-Йорка по адресу 44, Уайтхолл-стрит[227].

В то время как общественная позиция Куинна была за самоуправление для Ирландии в Британской империи, его контакты с ирландскими республиканцами и сторонниками британского предателя, социального идеалиста и гомосексуалиста сэра Роджера Кейсмента помогли британцам внедрить заговор между Кейсментом, ирландскими агитаторами за независимость и послом Германии в США графом Иоганном фон Бернсторфом и военным атташе Францем фон Папеном. В обмен на независимость Ирландии в случае победы Германии, Кейсмент предложил немцам ирландское восстание, чтобы отвлечь британские войска, а также людские ресурсы для ирландского легиона немецкой армии.

Фон Бернсторф убедил Берлин принять условия заговора Кейсмента, но Управление военно-морской разведки адмирала Реджинальда «Блинкера» Холла перехватило рекомендацию Бернсторфа. Появление Кроули в Нью-Йорке в качестве «ирландца» можно, таким образом, объяснить в контексте заговора Бернсторфа-Кейсмента[228].

«Ирландская» идентичность занимала центральное место в прикрытии Кроули в США на протяжении всей войны. Поэт, отстаивающий ирландскую свободу, Кроули также был британским главой ордена, базирующегося в Германии, которым руководил прусский шпион. Нейтральный Нью-Йорк был идеальным местом для британского агента, замаскированного под проирландского, прогерманского смельчака. Однако планы адмирала Холла были сорваны, когда 15 октября Кейсмент ускользнул в Норвегию.

Согласно «Исповеди», у Кроули изначально было «дело» в Нью-Йорке, помимо продажи книг. Это дело или «яйцо» было, как писал Кроули, «тухлым»; он не сказал, как и почему, или что именно это было за дело. Побег Кейсмента мог предвещать гибель яйца. Это может объяснить, почему в ноябрьском дневнике Кроули говорится о том, что с момента его прибытия в Нью-Йорк дела идут плохо. Если его целью была торговля книгами, он делал все правильно.

Ричард Спенс выдвигает альтернативный сценарий относительно протухшего яйца Кроули в Нью-Йорке. Войны стоят денег. На нейтральной позиции Уолл-стрит представители Великобритании и Германии боролись за кредиты. В октябре 1914 года Джордж Маколей Бут, директор Банка Англии и будущий заместитель директора по снабжению боеприпасов, прибыл на «Лузитании» с тем же пассажирским манифестом, что и Кроули[229]. Был ли Кроули одним из приспешников Бута или его «фигурой», первой вступившей в контакт с возможными партнерами? Это была область, о которой был осведомлен знакомый коммерческий атташе Кроули Р. Брюс Локкарт в Москве[230]. Однако быстрая сделка с пробритским JP Morgan Bank сделала любые такие услуги излишними[231].

Стремясь служить, с типично бесцеремонным пренебрежением к тому факту, что в качестве агента разведки, а не «офицера» он был расходным материалом, Кроули нашел себе применение. Риск был в значительной степени его собственным.

* * *

Адмирал Холл был озабочен немецкой пропагандой в Америке; она могла повлиять на мнение американцев и, следовательно, на ведение войны. Кабинет пропаганды встретился в Нью-Йорке, его членами были Франц фон Папен, посол фон Бернсторф и Джордж Сильвестр Вирек, интеллектуальный вольнодумец, который редактировал поддерживаемый Германией журнал «The Fatherland»[232]. Кроули познакомился с Виреком в 1911 году в офисе Остина Харрисона в «The English Review». Холл был «на стороне» фон Папена и Вирека.

«Исповедь» рассказывают забавную историю о том, как Кроули познакомился с Виреком в результате случайной встречи в автобусе в начале 1915 года. Случайно ли он попал в кабинет пропаганды? Спенс собрал косвенные доказательства против этого, и при тщательном осмотре все подтверждается. Включение Кроули в немецкие пропагандистские круги было попыткой вести войну против Германии на американской земле.

Кроули был полезен «Блинкеру» Холлу по нескольким направлениям. Мало того, что Ирландия была пороховой бочкой, угрожающей британским военным усилиям, еще и индийских революционеров готовили для эксплуатации со стороны Германии; мусульманские мятежники призвали к Джихаду против Британской империи. Кроули был знаком с обеими областями.

13 декабря 1914 года журналист Джеймс Мейер, гражданин США немецкого происхождения, был арестован за шпионаж в Швейцарии. Бумаги о его работодателях опубликовал Герман Риддер, близкий друг фон Папена и Вирека и верный соратник кабинета пропаганды, который собирался недалеко от офиса «The Fatherland». Вскоре Кроули проникнет в это прогерманское издание. Поскольку возможно, что Вирек был двойным агентом, вопрос о том, был ли он полностью захвачен Кроули, не имеет значения. Кроули был известным английским писателем, привыкшим к нападкам за то, что «говорил, как есть», готовым пойти на риск ради Германии в интересах «справедливости».

Кроули воздействовал на разум Вирека, побуждая его печатать либо мусор, наносящий ущерб делу Германии, либо материалы, способные повлиять на формирование политики Германии. Пропаганда Кроули была настолько абсурдной, что: а) подсказывала обычным разведчикам, что немцам недоставало здравого смысла и порядочности, и б) ее можно было использовать для разжигания крайностей среди начальства Вирека.

Кроули призвал немцев подумать о том, что Америка сломится, когда столкнется с решительной суровостью, которая напугает простых американцев, заставив их подозревать, что гунны победят. Если Кроули смог убедить высшее командование Германии рассмотреть возможность неограниченной подводной войны, он считал, что правительство США перейдет от нейтралитета к интервенции. Тем временем он использовал свои навыки психолога и, возможно, фармацевта, чтобы «разыграть» врага.

Убежденный, что окружение Вирека было костным мозгом немецкой разведки США, Кроули назвал респектабельного Хьюго Мюнстербурга, профессора физики в Гарварде, ключевой и недооцененной фигурой. Используя психологию, он обнаружил, что может влиять на Мюнстербурга, «соглашаясь», что он всегда был прав и что идеи Кроули на самом деле были его собственными. Знакомый с немецкой философией воли, Кроули понимал, что слабостью немецкого «высшего существа» была сила его интеллекта. То, что Кроули был также литератором и мистиком, придавало ему культурное доверие в прогерманских кругах.

Редактор коммерческих работ Кроули, Фрэнк Кроуиншилд из «Vanity Fair» помог укрепить это доверие. Зачем про-союзному Кроуиншилду нанимать автора прогерманской пропаганды? Кроули также поддерживал Джон О'Хара Косгрейв, ирландец, выступающий за союзников, и литературный редактор «New York World» и «Sunday World Magazine». Редактор иностранных дел Косгрейва Фрэнк Кобб также поддерживал про-союзническое вмешательство и был дружен по крайней мере с одним старшим офицером секретной разведывательной службы. «Everybody’s Magazine» Косгрейва опубликовал работу любимых писателей Лондонского бюро пропаганды, Г. Дж. Уэллса и Г. К. Честертона.

Вторым направлением операции Кроули было передать любую информацию, которая могла бы помочь делу союзников. Он шпионил за каждым немецким или ирландским сторонником независимости или за индийским радикалом, который подходил к Виреку, офису журнала «The Fatherland» или любому кругу людей, с которыми он встречался. После войны Вирек показал, что почти все записки пропагандистов доходили до британской разведки и Министерства юстиции США. В то время как изящные манеры обеспечивали для Кроули выход в высшее общество, он был одинаково приемлем для радикальной артистической среды; он мог сыграть много ролей.

Из своего пропагандистского прикрытия Кроули внимательно наблюдал за фон Папеном, описывая его в «Исповеди» как жертву «глупого убеждения, что он намного лучше, чем кто-либо другой»[233]. В задачи фон Папена входила координация саботажа в США; США делили свою северную границу с Британским доминионом, Канадой. Американские компании поставляли союзникам технику. Его коллегой по саботажу был военно-морской атташе капитан Карл Бой-Эд, которого Кроули называет «свежей военно-морской задницей […] с инстинктами джентльмена»[234].

Фон Папен и Бой-Эд вербовали ирландских американцев, индейцев, анархистов и всех, кто имел обиду на союзников, для саботажных проектов, поддерживаемых агрессивной пропагандистской кампанией.

Политика адмирала Холла, похоже, заключалась в том, чтобы следовать за преступниками, позволять совершать беспорядки, разоблачать виновных, а затем настраивать американское мнение против Германии, с надеждой на то, что безразличие к европейской войне станет непосильным. Кроули сыграл «одинокую руку» в этом процессе: «Я знал, что единственный способ бороться с влиянием немецкой пропаганды в Штатах — это отождествлять себя с ней всеми способами и постепенно делать ее ненавистной любому здравомыслящему существу, заставить умы американской общественности отреагировать на ее коварный призыв». «Предательство» Кроули было его раскрашенной маской; но, как он писал в «Веселой ярмарке» в 1913 году, нужно смотреть в Глаза, чтобы найти Истину[235].

* * *

Давление на Кроули было сильным. Передышка пришла на журналистскую вечеринку в июне 1915 года в образе прекрасной поэтессы Джин Робер Фостер. Заместитель редактора «The Review of Review’s», Джин будет одной из самых любимых женщин в жизни Кроули, действуя какое-то время как его «Алая женщина», Сестра Хиларион[236]. Он также называл ее «Кошкой»; она могла мурлыкать и царапаться. Насколько значительна эта любовь, показывает дневниковая запись от 31 мая 1920 года. Жалуясь, что в его стихах нет песни, Кроули спросил: «Неужели она [Джин] действительно разбила мне сердце?» Для Джин он написал книгу стихов «Золотая роза», вдохновленную их интенсивным романом.

Джин Роберт Фостер в 17 лет вышла замуж за менеджера по страхованию среднего возраста Мэтлока Фостера, затем стала журналисткой и серьезным поэтом. Джин знала Джона Куинна и дружила с Белль да Коста Грин, дочерью первого афроамериканца, получившего Гарвардский диплом[237]. В отрывке из «Исповеди», удаленном редакторами, Кроули отмечает, что Грин была «одной из первых людей, которых я встретил в Нью-Йорке». Это важно. Белль да Коста Грин была личным секретарем Дж. П. Моргана младшего, у которого была частная разведывательная служба. Морган работал с поручительства британской армии. Джин Роберт Фостер могла быть соратником разведки через Грин. Спенс считает возможным, что она была «британским активом»[238], ведя слежку за непредсказуемым Кроули. Кроули интуитивно понял, что в ней было что-то «фальшивое». Поддержание его прикрытия требовало большой осмотрительности. Собирая материал для своего «Оправдания», чтобы противостоять обвинению Боттомли в государственной измене в 1920-х годах, Кроули вспомнил плохой момент войны:

Осенью 1915 года я поехал в Детройт с Хиларион (Джин Фостер). Спали на одной койке. Во время короткого перерыва для обсуждения она — американка французского происхождения — спросила меня, если я пойду воевать, выберу ли я французские или немецкие окопы. Я уверенно ответил: «немецкие». Я бы не стал ей доверять, поскольку она состояла в частном штате Альберта Шоу, работающего в «The Review of Review's», который был явно настроен против англичан.

Досадный опыт, но это нужно было сделать.

Бель да Коста Грин управляла огромной библиотекой Моргана, недалеко от квартиры Кроули на 29 Ист 36-й стрит. Куинн также был другом Грин; она провела для него следственные работы по выяснению происхождения. Интригует то, что именно Грин Кроули предложил причудливую секретную схему. По крайней мере, она была бы причудливой, если бы мы не знали, что впоследствии произошло с «Лузитанией».

Спенс обращает внимание на предложение Кроули Белль изображать из себя богатого филантропа (например, Моргана-старшего), предлагая взять с собой неимущих, чтобы сформировать идеальную колонию. Оказавшихся в море «колонистов» доставят на борт корабля союзников. Захваченная немецкая подводная лодка затем торпедировала бы пустое судно на мелководье США. Последующее возмущение вынудит правительство принять ответные меры против Германии.

Почему Кроули сделал такое странное предложение управляющей библиотеки? Предложение Кроули подтверждается проведенным Томасом Троем расследованием инвестиций Дж. П. Моргана в военные действия союзников[239]. Белль да Коста Грин фигурирует там как «мистер Грин» в тайных сделках между «шефом рекламы» Моргана Мартином Иганом и Гаем Гонтом из британской разведки. Связь Кроули с Белль, как и с другими женщинами Нью-Йорка, была связана с разведкой.

То, что Кроули представил в фарсовых терминах, вскоре стало трагедией. 8 мая 1915 года немцы торпедировали гражданский лайнер «Лузитания», возвращавшийся из Нью-Йорка в Ливерпуль. Погибло более 1400 мужчин, женщин и детей. Бывший президент Теодор Рузвельт осудил это как «акт пиратства». В интервью газете 1933 года Кроули утверждал, что одним из методов его пропаганды было убедить немцев в том, что высокомерие и насилие — это разумная политика, при этом он побуждал США отказаться от немецкой пропаганды и начать активно поддерживать союзников с целью интервенции. Он писал все более возмутительные пропагандистские статьи:

Я подумал, что это хороший план — убедить его [Вирека] защищать самые ужасные зверства Германии, такие как «Лузитания» и убийство Эдит Кавелл. Кажется невозможным, чтобы какой-нибудь здравомыслящий человек опубликовал такую чушь, как я написал для него; но все сработало[240].

Могла ли решимость Кроули выставить крайнюю жестокость немцев на всеобщее обозрение действительно способствовать тому, чтобы убедить немцев атаковать Лузитанию? Это не только представляет собой моральное болото в контексте войны, но и в принципе не может иметь подтверждения. То, что Кроули стремился убедить высокопоставленных немцев в том, что акты грубого насилия запугают американских руководителей, согласуется с его одновременными усилиями по подрыву немецкой пропаганды.

Жорж Ланжелан, автор «Мухи», знал Кроули с начала 1930-х годов. Человек со связями в британской разведке, Ланжелан в 1960-х годах предложил малоизвестному французскому журналу историю, в которой утверждалось, что Кроули признался ему, как он посоветовал немцам нанести удар, который, хотя и может быть объяснен как прискорбный инцидент, тем не менее, продемонстрирует Америке свирепую силу воли Германии[241]. Высокопоставленный немец, предположительно из «Кабинета пропаганды», полагая, что Кроули обладал тонкой интуицией в британском и американском менталитете, передал эту идею в Берлин. По словам Ланжелана, последовало нападение на Лузитанию.

Кроули, вероятно, был разочарован тем, что возмущенное потоплением «Лузитании» общественное мнение не сразу вызвало вмешательство правительства. Однако это затопление побудило американское общественное мнение встать на путь враждебности по отношению к Германии и способствовало укреплению доверия к возможным аргументам правительства в пользу участия. Немецкая пропаганда выглядела все более неубедительной, даже зловещей.

По иронии судьбы, сдержанность правительства, вероятно, сыграла на руку Кроули, поскольку его оценка Америки, ошеломленной, даже запуганной этим актом, показала высокопоставленным немцам, что психологическая оценка Кроули была надежной, даже острой, подчеркивая значение Кроули для пропагандистских усилий. Немцы могли сделать вывод, что затопление «Лузитании» заставило американских лидеров проявлять еще большую осторожность в отношении присоединения к усилиям союзников, чем прежде. С чисто интеллектуальной точки зрения психологическое прочтение ситуации Кроули кажется превосходным. Еще одна ирония этой ситуации заключается в том, что его навыки сделали его ближе к врагам, чем к друзьям. Кроули привык к уединению в пустыне.

Идею о том, что затопление было инициативой лагеря Вирек-фон Папен-Бернсторф-Кроули, подкрепляет тот факт, что 1 мая Вирек напечатал в газетах предупреждения о том, что корабли могут быть потоплены в месте, которое Германия назвала своей «зоной боевых действий», советуя американским гражданам, желающим путешествовать по морю, делать это на свой страх и риск. Спенс задает животрепещущий вопрос: заставил ли Кроули Вирека опубликовать предупреждение, которое было чем-то вроде декларации о намерениях? Это соответствовало бы политике адмирала Холла, позволяющей совершаться зверствам немцев, а затем разоблачать преступников. Мы видим такую политику в действии вскоре после того, как доктор Генрих Альберт, тайный казначей журнала Вирека, был разоблачен как шпион после того, как «оставил» свой портфель в поезде в июле 1915 года. Разоблачение Альберта положило начало периоду, ведущему к краху усилий немецкой разведки. Президент Уилсон потребовал от Берлина отозвать капитана Бой-Эда и Франца фон Папена 8 декабря 1915 года. До этого дела Кроули накалились. Нервничая из-за того, что его прикрытие вскоре может быть раскрыто, отчаявшийся Кроули стремился к огласке, чтобы убедить немецких «коллег», что он действительно существует. Он бы привлек их внимание, играя ирландского республиканца до конца и убедившись, что все о нем слышат; если это вызовет волнения в Англии, тем лучше.

* * *

3 июля 1915 года с Лейлой, скрипкой, несколькими журналистами и группой доброжелателей Кроули перешел от Бэттери-парка к Статуе Свободы, объявив себя защитником свободы Ирландии, менее чем за год до ирландского «пасхального восстания» 1916 года. Лейла сыграла «Ношение зеленого», и Кроули разорвал то, что должно было быть его британским паспортом — но не было — бросив его в реку Гудзон со словами: «Erin go Bragh!» — Ирландия навсегда! «The New York Times» поместила статью на обложку.

Фейлдинг надеялся, что Кроули избежит подобного трюка: внештатное, неконтролируемое действие. Это запятнало бы его репутацию среди служб внутренней безопасности, которые слышали об этом, хотя эта история была скрыта в Англии, среди прочего, из-за деликатности ирландского вопроса. Проблема Кроули заключалась в том, что домашняя разведка (МИ5) не была причастна к разведывательной службе в Нью-Йорке. Было жизненно важно, чтобы «маска» Кроули оставалась известной очень немногим; риск был его собственным, но не только. Когда год спустя остатки этой пропаганды действительно обрушились на Англию, из-за многолетнего невезения Кроули возникла ситуация, очень далекая от его первоначальных намерений.

* * *

В дневниках Кроули есть большие пробелы между июнем 1915 и февралем 1916, периодом, отмеченным апогеем его интенсивного романа с очень оргазмичной Джин. 6 октября 1915 года Кроули, Джин и ее пожилой муж уехали из Центрального Нью-Йорка в долгое путешествие на север и запад. Пункты остановки в пути совпали с необычными разведывательными мероприятиями. В 1917 году Кроули представил для разведки краткий отчет об этом путешествии:

Я также совершил поездку по побережью по всему Западу и убедил его [Вирека], что никого там не волнует война, кроме немцев, которые были готовы к гражданской войне в случае необходимости. Идея всего этого заключалась в том, чтобы побудить Германию бросить вызов США и таким образом вызвать разрыв отношений[242].

Кроули путешествовал под псевдонимом, говоря последователям ОТО в Ванкувере, что его следует называть «Клиффорд». Для человека, якобы увлекающегося саморекламой, мы снова видим, что рекламировалась маска, а не человек. Последователи Чарльз Стэнсфельд Джонс и Уилфред Т. Смит из Ванкуверской ложи никогда не сомневались в причастности Кроули к очень секретным делам.

Любопытная троица путешествовала поездом через Детройт и Чикаго. Кроули перебрался в Канаду, не оставив никаких записей. Затем трио отправилось в Сиэтл, Сан-Франциско, Лос-Анджелес, Санта-Крус, Сан-Диего, Тихуану (Мексика) и Гранд-Каньон. Кроули и Джин редко занимались любовью в постели; им было достаточно купе в качающихся вогонах.

Первая остановка: Детройт.

Кроули в своей «Исповеди» небрежно пишет об импровизированном посещении фармацевтического завода Парк-Дэвис, который не является обычным туристическим направлением. Заинтригованный, Кроули внимательно наблюдал за промышленным производством таблеток, вероятно, задаваясь вопросом, применимы ли такие методы к производству мескалина в Новом Эоне. Кроули изучил эффекты мескалина с научной точки зрения[243].

Следующая остановка: Чикаго.

Американо-немец Пол Камс показал Кроули город во всей красе. Камс публиковал «Open Court», журнал, в котором недавно появилась статья Кроули, где возмутительно восхвалялся Кайзера как новый Мессия, а Георг V был понижен до статуса «непристойного карлика». Спенс определяет Камса как члена немецко-еврейской пропагандистской группы Хуго Мюнстербурга, которая, как полагал Кроули, являлась центром усилий немецкой разведки.

По словам Спенса, Камс был другом лихого немецкого дворянина Густава Константина Альво фон Альвенслебена. «Альво» прибыл в Британскую Колумбию в 1904 году в качестве подставного лица для немецких инвесторов. Весной 1915 года он организовал секретную встречу между агентом Францем Ринтеленом фон Клейстом и саботажником Западного побережья Куртом Янке. Будучи участником тайной войны с Германией, Альво выбрал Чикаго в качестве базы для отмывания денег после того, как фон Папен посовещался с ним о поездке в Сиэтл[244]. Когда Кроули незаметно посетил Ванкувер на следующем этапе своего путешествия, возможно, он оказал «услугу» фон Альвенслебену, поскольку немец оставил собственность в секрете в Британской Колумбии.

Ванкувер

16 октября Кроули, одетый в серое пальто и с малаккской тростью в руке, встретился с К.С. Джонсом и другим своим Кроули Уилфредом Т. Смитом. Уилфред Смит записал, что не совсем узнал в Кроули человека, которого встречал раньше. Был ли А.К. в «невидимой» фазе? Кроули-Клиффорд сказал Джонсу, что он был вовлечен в миссию, касающуюся «благосостояния Империи», и теперь направлялся на Западное побережье[245]. Кроули едва успел сделать что-то большее, чем поздравить Джонса с его «бурением» новых членов ОТО Ванкувера. Бизнес ОТО мог быть прикрытием, чтобы завоевать доверие фон Альвенслебена.

Связь Чикаго-Карус могла бы подготовить Кроули к любым интригам с Альво. В архиве «Chicago Daily News» есть фотография Альво от 6 декабря 1915 года, на которой написано: «Приехал из Ванкувера, Б.К. [Британская Колумбия]. Считается, что является главой шпионажа в Чикаго».

Националистические, а затем и коммунистические индейские группы Вирандраната «Чатто» Чаттопадхьяя также сочли Чикаго привлекательным для вербовки. Сеть Чатто простиралась от Лондона до «Индийского комитета» в Берлине. Финансируемый Германией заговор с целью убийства каждого лидера союзников был сорван в Швейцарии в ноябре 1915 года, когда были арестованы сотни анархистов и мятежников. Подстрекатели действовали также в Сан-Франциско, следующем пункте назначения Кроули.

* * *

После интенсивной деятельности в Сиэтле и Сан-Франциско Джин и Кроули посетили Лос-Анджелес. Кроули испытывал отвращение к «помешанным на кокаине сексуальным лунатикам и скоплению личинок около-оккультистов», среди которых, возможно, была и теософ Кэтрин Тингели, в чьем теософском цветнике с Пойнт Лома 12 ноября Кроули пережил неудачный опыт. Несмотря на то, что Кроули нес послание «Чистой любви», Тингели заставила миньона проводить его с территории. Джин и Зверь страдали кошмарами, и Кроули был убежден, что демоны — дело рук «ведьмы» Тингели. В его дневнике записана борьба с «бесформенным получеловеком с лицом свиньи», которое напало на него в постели, пытаясь совокупиться, грызя его грудь. Кроули задушил «это» и прокомментировал: «Ничего подобного не происходило с лета 1899 года e.v. [Era Vulgari или «обычная эра»: тщеславие Кроули в отношении дат], когда У. Йейтс послал за мной своих вампиров». Возможно, Тингли была не единственной причиной нападения.

Алистер и Джин были в процессе расставания. Позже он вспоминал, что единственное, что он терпеть не мог в ней, — это ее крашеные волосы (мелочь) и что она почему-то казалась ему «фальшивой», то есть не совсем такой, какой она старалась буть. Она сообщала о нем? Они писали друг другу любовные стихи; Кроули был убежден, что он зачал ребенка, но только позже понял, что пытался сделать физически невозможное: Джин была бесплодна.

Увидела ли Джин, что идея Кроули о «целомудрии» вряд ли защитит девушку в эмоциональном плане? Стремление Кроули к эмоциональной отстраненности проявляется в неопубликованном фрагменте дневника от июля 1915 года:

Это одно из величайших переживаний в моей жизни. Любопытно, что успех 1906 года также явился результатом волшебного благодарения под давлением страсти. Я почти сразу заснул. Утром проснулся рано, до семи, в абсолютно обновленном физическом состоянии. У меня было чистое и свежее чувство здорового детства, и я был бдительным и активным, как котенок — post talem mortem! Мысленно я пробудился в Чистую Любовь. В символическом виде это куб сине-белого света, подобный алмазу высшего качества. Он был ясным, прозрачным, самосветящимся, но все же не излучающимся во вне. Я полагаю, потому что в Космосе не было ничего другого. Сама эта любовь непереходна; у любви нет объекта. Мой грубый ум исчез; когда позже возникли воспоминания об Хиларион [Джин Фостер], они автоматически отвергались. Больше не было желания, цепляния, страха; это была Чистая Любовь без объекта или привязанности. Я не могу описать качество эмансипации, которое дало мне это чудеснейшее переживание. Аум[246].

Освобождение было недолгим. К сентябрю пара вступила в значительно более горячую фазу. Они купались в море и занимались любовью на максимально возможной высоте при каждой возможности.

Здесь я свободно наслаждаюсь самой красивой и сладострастной женщиной, которую я когда-либо знал. Кроме того, она безмерно радует меня во всем и постоянно вдохновляет меня читать стихи. Более того, она едина со мной в Духе. И я теряю сон, размышляя: (а) любит ли она меня (б) получает ли она удовольствие от полового акта и (в) был ли у нее когда-нибудь другой любовник. Если бы она была простой шлюхой, я был бы совершенно счастлив. Мне нужна медицинская помощь[247].

Хорошо, ему нужна была медицинская помощь. Кроули сошел с ума от любви к Джин. Он попросил ее выйти за него замуж; она согласилась. Когда он спросил, чего она хочет, она ответила: «тебя». Она сказала, что хочет выйти на солнечный свет из тени старика. Обезумевший от страсти, подогретый самой удивительной сексуальной магией в своей жизни — эликсиром, идеальным во всех отношениях — Кроули задавался вопросом, может ли волна гоэтической магии навсегда вытолкнуть «злого» Мэтлока Фостера из их жизней.

Сексуальная магия с Жанной 1 ноября 1915 года в Сан-Франциско была направлена на «Свободу Хиларион». Он заключил: «Похоже, что свобода придет через развод, но без скандала». К 5 ноября развод, должно быть, казался недостижимым, поскольку работа под номером CCXXI, выполненная с франко-американкой Мириам Дерокс, «знатоком всех пороков и пристрастившейся к каждому наркотику» имела своим объектом код: «0 40 ф » Отчаянный комментарий Кроули: любимая жена и Сестра Х[иларион]. из-за того, что ее 12-й дом сильно пострадал, я пошел на этот крайний шаг с решимостью принести постоянное облегчение». Постоянное облегчение…

Учитывая все другие ссылки на Объект, кажется вероятным, что греческая тета обозначает Танатос (= Смерть), 40 — еврейскую букву Мем (значение 40), а греческое фи — «Ф». То есть: Смерть, М(этлоку) Ф(остеру). После работы, оптимистично описанной Кроули как «третий и последний раз!!!» с Рут Холл, немецко-американской проституткой, он прокомментировал: «Пожалуйста, Господи, это может положить конец всему аду!» Эта ужасная попытка применить магию к жизни Мэтлока Фостера произошла 19 ноября в Канзас-Сити, через шесть дней после того, как он заметил, после демонической атаки, приписываемой Тингели: «Я почти сомневаюсь, что работа вроде CCXXI в конце концов законна; действительно ли нельзя «побеждать зло добром» как в мире, так и в себе самом». После четвертой операции, направленной на Мэтлока в Нью-Йорке 4 декабря, сомнения усилились:

Обратный ток, возможно, ударил нас. Сестра Х. очень больна с тех пор, как уехала из Буффало, а я заболел на следующий день после приезда в Чикаго. Мы все еще далеки от выздоровления. Эта работа может быть неверной; но нам лучше идти дальше, если это убьет нас обоих. Мистер… стал очень жестоким и агрессивным.

Похоже, что к 22 декабря возникло чувство вины, когда целью сексуальной магии с Джин было:

Сотвори во мне чистое сердце, о Боже, и обнови во мне праведный дух! Я пережил ужасно плохие времена в духовном плане, идя прямо к Дьяволу, фактически, не следуя формуле «Продолжайте любить и доверять!» Теперь я покаялся, и со мной обращались лучше, чем с самим блудным сыном! Я ненавижу себя и раскаиваюсь в прахе и пепле. Если я не могу избавиться от подозрений, я никуда не годен. Поэтому я сделаю это. Было бы полезно начинать церемонию Liber III каждый раз, когда у меня возникает такая мысль или мысль о неверности. Хорошо; я достану Священный резец.

Об этой записи Кроули 26 декабря отметил: «Крайний цинизм приведенных выше замечаний никогда не поражал меня до тех пор, пока я не перечитал». Иногда Кроули мог быть чертовски извращенным.

В любом случае его воля к убийству или к ненависти к предполагаемому «злу» не могла быть истинной волей. Джин продолжала жить с Мэтлоком в Нью-Йорке. Кроули боялся, что она покинула его. 28 января 1916 года они совершили сексуальную магию с объектом: «Чистое сердце». Мы не можем сказать, как далеко зашел процесс очищения, но дело в том, что их роман вскоре прекратился. Жанна все еще жила с Мэтлоком Фостером в 1930 году, когда Кроули давно убедил себя, что единственная цель познания «Кошки» — это каким-то образом заставить «Дитя бездны» выступить в качестве Мастера Храма: по словам Зверя, Чарльз Стэнсфельд Джонс, его «Магический сын» стал следствием попыток Кроули и Джин иметь настоящего сына. Шутил ли он, когда сказал, что ему нужна «медицинская помощь»?

У него могло быть чистое сердце, но Джин Робер Фостер его разбила.

* * *

Новое животное прыгнуло на колени Кроули в 1916 году. «Ратан Деви» — сценическое имя прекрасной Элис Этель Кумарасвами, урожденной Ричардсон, родом из Йоркшира и, по словам Кроули, фантастической любовницы. Он называл Элис «Мартышкой». Около полуночи 15/16 апреля 1916 года он записал «величайший» оргазм с Мартышкой, настолько сильный, что магическая цель обряда была забыта во взрыве экстаза, который продолжался и продолжался.

Элим стала преданной Кроули при попустительстве мужа. «Червяк», как окрестил его Кроули, хотел отделаться от нее. 27 апреля влюбленные попытались зачать ребенка, но у Мартышки случился выкидыш; Кроули обвинил ее мужа, доктора Ананду Кумарасвами, англо-индийского арт-критика с националистическими интересами. Все это было связано с разведкой.

Среди соратников Кумарасвами был индийский националист Сайландранат Гозе, подозреваемый в слежке за опытным британским офицером Робертом Натаном, который вел борьбу с подрывной деятельностью индийских мятежников и связанных с ними повстанцев. Начав расследование в Индии, Натан преследовал их от Швейцарии до Нью-Йорка в 1916 году[248], полагаясь на осведомителей из Германии, Ирландии и Индии. По словам Спенса, среди информаторов Натана был человек, известный как «Си», который предоставил разведданные о б индийских, ирландских и немецких антисоюзнических активистах. «Си» мог быть Кроули. В мае 1916 года Роберт Натан повторил путешествие Кроули на запад в Ванкувер, Сиэтл и Сан-Франциско в поисках разведданных о подрывниках и саботажниках. Приверженность Кроули шпионажу за индийскими революционерами проливает свет на его отношения с Мартышкой и Червем.

Я написал Гаю Гонту из Вашингтона в начале 1916 года, когда «The Fatherland» напало на него лично за «подкуп посыльного» и т. д., письмо сочувствия и предложение о помощи и услугах. Капитан Гонт ответил сердечно, но как будто «The Fatherland» не заслуживает внимания.

После разговора с г-ном Отто Х. Каном[249] я официально обратился к капитану Гонту с просьбой о работе в связи с (а) «The Fatherland», (б) ирландско-американской агитацией, (в) индийской революционной деятельностью. С тех пор я постоянно сообщал ему свой адрес, чтобы быть готовым, если позовут. Не получая от него вестей, я также разговаривал с мистером Уиллертом из Вашингтона. по этому поводу по совету моего друга г-на Пола Уэйлэнда Бартлетта[250].

Антипатия Гонта к Кроули могла быть вызвана его собственным профессиональным разочарованием. Как человек адмирала Холла в США, 44-летний австралиец, капитан Гай Реджинальд Артур Гонт, вернулся в Нью-Йорк из Карибского моря в качестве британского военноморского атташе и старшего офицера британской разведки в начале февраля 1915 года. Однако девять месяцев спустя появился «соперник», когда начальник Секретной разведывательной службы Мэнсфилд Камминг послал сэра Уильяма Вайзмана руководить усилиями британской разведки в Америке. Гонт пожаловался. Тем не менее, Вайзман вернулся в консульство Манхэттена, чтобы в январе 1916 года основать M11c, отдел V, при полной поддержке Министерства иностранных дел. Спенс подозревает, что неприятный запах распространился на мрачную оценку Гонтом деятельности Кроули, представленную биографу Джону Саймондсу 35 лет спустя, поскольку Кроули действовал в «петле», в которую входили Вайзман и новый британский консул Нью-Йорка Чарльз Клайв Бейли. Бейли хорошо знал Брюса Локкарта по его пропитанному шпионажем консульству в Москве.

Несмотря на кажущееся безразличие Гонта, Кроули продолжил расследование революционной активности в Индии. Он был «на пути к Кумарасвами». Получив от него письмо 13 января 1917 года, Кроули отметил в своем дневнике, что их «переписка закончилась выяснением, что Червь был Черным братом; было очень полезно иметь тип для изучения». В книге Кроули не существовало ничего хуже «Черного брата». «Черный брат», неудавшийся или извращенный посвященный с неуравновешенным эго, предоставлял инструменты «другой стороне», составляя заклятого врага Великого Белого Братства и занимаясь подавлением Истинной (божественной) Воли, если хотите, СПЕКТР интеллекта Кроули и его магических мифов. Кумарасвами был выдающимся человеком, и близость с Мартышкой позволила Кроули следить за ним.

Еще один роман Кроули, связанный с разведкой, начался в апреле 1916 года. Герда Мария фон Котек, настоящее имя Герда Шуман, вероятно, была «немецкой проституткой», с которой «Червь» заставил спать свою жену. То, что они оба спали с Кроули, было плюсом для разведки. Когда они познакомились, Герда была девятнадцатилетней сторонницей коммунистической революции, замужем за радикальным доктором Рудольфом Гебауэром из Пассаика, штат Нью-Джерси. Гебауэр был связан с радикальной немецкой газетой Манхэттена «New Yorker Volkzeitung», которой руководил давний социалист Людвиг Лоре. То, что Спенс называет «тайными нитями», связывало этот антивоенный журнал с «Кабинетом пропаганды» и консульством Германии. Как и Хуго Мюнстерберг, Гебауэр был членом Немецкой университетской лиги. Следуя разведывательной информации от неназванного источника, Бюро расследований США безрезультатно занималось делом Гебауэра в апреле 1917 года.

* * *

В середине мая 1916 года Кроули отправился в Филадельфию, чтобы встретиться с писателем и знатоком Шекспира Луи Умфравиллем Уилкинсоном (1881–1966). Сардонический Уилкинсон знал Уайльда в изгнании. Он тепло относился к Кроули; они останутся друзьями до конца. Уилкинсон женился на мистической поэтессе Фрэнсис Грегг, имажинистке из группы Филадельфии, которая также произвела Эзру Паунда[251]. Визит Кроули, по-видимому, мотивирован желанием встретиться с мужем не меньше, чем желанием увидеть жену; она, как и он, была бисексуальна.

Фрэнсис влюбилась в однокурсницу Хильду Дулиттл в художественной школе в Филадельфии. В своей автобиографии «Мистическая свобода» Фрэнсис описала Х.Д., приведшую ее в чувство после попытки самоубийства в гиацинтовом лесу: «Хильда сама меня раздела, и, о, ее руки были быстрыми и нежными. Она прижала мои руки к своей груди и назвала их своими птичками и начала тихонько мурлыкать остроумную речь, которая успокаивала мое детское, перегруженное сердце. Между двумя девушками может существовать нежность, более изысканная, чем что-либо на земле». Кроули охотно с этим согласился и мог бы процитировать свое собственное стихотворение «На лесбийском лугу» в качестве доказательства своей глубокой идентификации с лесбийской любовью. Фрэнсис, несомненно, пренебрегла бы обсуждением своих интимных отношений с девушкой-наблюдателем масштаба Алистера Кроули. Хотя до Уилкинсона у нее был короткий роман с поэтом Джоном Каупером Поуисом, Кроули торопил события. Если она находила сексуально откровенных мужчин трудными, это могло бы объяснить подозрение в отношении него, проявленное в не имеющей подтверждения истории, рассказанной писателем Полом Ньюманом, которая может пролить свет на попытки Кроули добиться «невидимости»:

В другой раз она [Грегг] вошла в темную комнату своего дома и наткнулась на лысого мужчину, сидящего в одиночестве за столом. Увидев ее, этот жуткий незнакомец взял со стола темную прядь волос, положил ее себе на голову и превратился в Кроули. Затем он вытащил ящик, в котором Фрэнсис обнаружила целое гнездо париков, и молча ушел[252].

Тем временем Гай Гонт, британский военно-морской атташе в Вашингтоне, зная, что Кроули снабжал информацией своих коллег в Лондоне, следил за его действиями. Как на зло, неприязнь Гонта совпала с беспокойством в министерстве иностранных дел, во время которого имя Кроули дошло до слуха министра иностранных дел сэра Эдварда Грея. То, что Грей услышал, огорчило его.

30 июня 1916 года генеральное консульство Великобритании в Роттердаме было проинформировано корреспондентом «The Daily Mail» в Голландии Чарльзом Тауэром, что одна из немецких пропагандистских статей Кроули появилась в «Rheinisch-Westfalische Zeitung»[253]. Статья возвещала об открытии писателем во время фальшивой поездки в Англию, что нация «деморализована». Один государственный служащий МИД, не знающий прикрытия Кроули, надеялся, что Гонт сможет найти способ разоблачить отступника Кроули перед американцами. Сэр Эдвард Грей запросил дополнительную информацию о Кроули у Томаса Вудхауза Ли, 2-го барона Ньютона из министерства иностранных дел. Был ли Кроули в Англии? Министр внутренних дел виконт Сэмюэл приступил к работе.

Суперинтендант П. Куинн из Скотланд-Ярда представил полный отчет о Кроули, включая интерес полиции к «200 фунтам стерлингов вдовы» в 1900 году (Лаура Грэм не была вдовой, и цифра была неправильной), а также о том, как полиция наблюдала Элевсинские мистерии в 1910 году. В 1914 году кто-то сообщил полиции о якобы непристойном присутствии женщин на улице Фулхэм, 76. Гностическая месса объясняла это. Были зажжены благовония и играли на музыкальных инструментах. Проклятье. В феврале 1914 года DPP получило жалобы от корреспондента в Париже на содержание «Равноденствия», но оно не было рассмотрено, так как журнал был дорогим!

Куинн сообщил о трюке Кроули со Статуей Свободы именно в тех выражениях, на которые Кроули надеялся годом ранее, когда он хотел убедить немцев в своем антисоюзническом статусе. Меморандумы ходили в министерстве иностранных дел до сентября 1916 г. Призывали не выдавать паспорт Кроули и лишить его гражданства. Конфиденциальный отчет был отправлен Гонту с инструкциями не сообщать его источник информации при использовании материала для критики Кроули в американской прессе.

Гонт не стал кричать о Кроули в прессе. Как он мог? Кроули предложил Гонту свою помощь. Предатель — вот как Гонт вспомнил роль, которую играл Кроули, потому что это была его роль, и он играл ее до конца. Кроули предложил и другие услуги, но Гонт пренебрежительно отозвался о нем, понизив Вирека до «одного из шакалов в кругу фон Папена»[254]. Когда в 1951 году Гонт сказал биографу Кроули Джону Саймондсу, что сообщил сэру Эдварду Грею, что у него есть «полный набор» на Кроули и «The Fatherland», и что в дальнейших действиях не было необходимости, он должен был сказать, что у него есть полный набор на «The Fatherland» через Кроули. Гонт не доверял Кроули. Возможно, как предполагает Спенс, Кроули действительно стал в сознании Гонта предателем… Ибо, чтобы добавить оскорбления к травме, статья Вирека 1929 года критиковала Гонта, но уважала Вайзмана. Гонт, вероятно, связал Кроули с Виреком. Заявления Гонта Саймондсу, сделанные через 35 лет после событий, теперь выглядят как сумасбродные.

Заметки Кроули начала 1920-х годов для «оправдания» его деятельности во время войны были сохранены Джеральдом Йорком. Из них мы узнаем, какое впечатление произвел на посла Берлина в США его аргумент, напечатанный в Вирека, в защиту неограниченной подводной войны. Это была, по словам Кроули, «та безумная политика, которая вовлекла Америку в войну, как я хот «The Fatherland» ел и предвидел». Он продолжил: «Мое обращение к Американской республике, опубликованное в виде брошюры в 1899 году и переизданное в «The English Review» в ноябре 1914 года, является выражением моего давнего желания увидеть союз между Англией и США». Благодаря его секретной операции: «К счастью, мне удалось разрушить самую грозную шпионскую систему, замаскированную под Бюро сельскохозяйственного труда.

Я был явно прогермански настроен по внешнему виду, пока моя шутка о Статуе Свободы не разбудила Фейлдинга, которому, я чувствовал, мог доверять, потому что знал его много лет. Но даже в этом случае я принял меры предосторожности, например, в кассе подписываюсь не своим именем, а кодовым именем Эдит (в память об Эдит Кавелл).

(Я подозреваю, что настоящая трудность в понимании меня, когда я начал частные переговоры с военно-морской разведкой, заключалась в том, что я пытался сыграть героя Филипа Оппенгейма и стал слишкомутонченным.)

Впоследствии Гонт производил впечатление уникальной одаренности в своей работе. Его отказ принять оценку Кроули Мюнстерберга и Вирека как серьезную угрозу, несмотря на их связи с другими сотрудниками Гонта в немецкой военно-морской разведке, Францем фон Папеном, капитаном Карлом Бой-Эдом и Бернхардом Дернбургом, возможно, был связан с тем, что Гонт принимал Вирека за двойного агента. В мемуарах Гона говорится о том, что к нему приставал немец, к которому прислушивался министр иностранных дел Эдвард Грей. Это могло произойти через связь Кроули-Фейлдинга. Грей посоветовал Гонту встретиться с немцем. Они встретились в одном из отелей Нью-Йорка. Информатор утверждал, что, по воспоминаниям Гонта, был сыном кайзера. Вирек утверждал, что является внуком кайзера Вильгельма I. В 1930 году, после обеда с Кроули, Вирек согласился подписать письменные показания о том, что Кроули никогда не задерживался американскими властями за прогерманскую деятельность, как утверждали враги в британской прессе. Сложность ситуации раскрывается в документах, исследованных Спенсом. В Национальном архиве США хранятся материалы о нейтральной оценке Гонтом появления на сцене Кроули[255]. Возникает вопрос, почему Гонт не разъяснил офицерам разведки США, что Кроули не был прогерманским пропагандистом. Ответ может заключаться в разведывательной практике. Можно было предположить, что немцы проникли в разведку США, а также в MI5 и родственные агентства. Независимость Кроули была проблемой для Гонта. Американцы сделали свою оценку. Сам Кроули говорит о том, что он информировал Министерство юстиции США о своей деятельности, и что они, в отличие от британцев, лучше использовали его услуги[256].

* * *

В декабре 1916 года 53-летний Хуго Мюнстерберг упал замертво, читая лекцию в женском колледже Рэдклифф, Кембридж, штат Массачусетс, недалеко от Гарварда. Вскоре после этого Кроули написал «Чувство несоответствия», художественное произведение, в котором «главную роль» сыграло творение Кроули, телемитский сыщик Саймон Ифф. Ифф противостоит японскому заговору с целью отравить видного политического деятеля, напоминающего Роберта Натана.

В другом рассказе, «Загадка Паскуани», появляется Долорес Касс, юная напарница Иффа. Долорес — студентка Рэдклиффа и страстная поклонница оккультизма. Она также описана как ученица Хуго Мюнстерберга. Спенс вслух задается вопросом в «Секретном агенте 666», возможно ли, что Долорес была основана на подлинном человеке, которого он встретил тем летом. Кроули был в Бостоне, штат Массачусетс, 22 июля. Нашел ли он кого-нибудь из Рэдклиффа, кто добавил яд в стакан воды Мюнстерберга, когда тот выступал с трибуны? «Человек имеет право убивать тех, кто нарушает эти [телемитские] порядки», — писал Кроули в Liber Oz в 1941 году, обеспечивая защиту от тираноубийства, доступную для таких, как Клаус фон Штауффенберг, в 1944 году. Если бы Кроули идентифицировал Мюнстерберга как «Черного Брата»… возможно, мы путаем факты с вымыслом, как, возможно, время от времени делал Кроули.

* * *

В предисловии Кроули к его масштабному детективному роману о Саймоне Иффе «Лунное дитя» объясняется, как книга была написана в 1917 году, «когда Америка не участвовала в войне». По мере того, как история обретала форму, Берлин возобновил неограниченную подводную войну, принцип, который привел к потоплению Лузитании в мае 1915 года. 2 февраля 1917 года Кроули сделал запись в своем дневнике на енохианском языке, которая транслитерировалась как «США^Термания — успех». (tf = символ Марса = войны) Следующая запись подтверждает утверждение Кроули о том, что его работа в «The Fatherland» была кампанией по дезинформации:

2 февраля [1917] моя двухлетняя работа увенчалась успехом; США разрывают отношения с Германией[257].

На следующий день США объявили о разрыве дипломатических отношений с Германией; война была объявлена 6 апреля. Когда Кроули поздравил себя с исполонением своего долга, в лондонском офисе OTO на Риджент-стрит, 93 был совершен обыск; пожилую женщину-спиритуалистку увезли и предъявили обвинение[258]. «Все имущество было конфисковано. К несчастью, казначей Британского Ордена Джордж Макни Коуи пришел к выводу, что Кроули был добровольно обманут Германией. Кроули написал в своем дневнике 29 марта:

Вчера вечером пришел новый и мощный импульс — письмо от Fiat Pax [Коуи]. Глупцы неправильно поняли всю мою [политическую] позицию и подняли шум. Теперь… я направляюсь в Вашингтон, чтобы это исправить; если на этот раз мне не удастся заставить их прислушаться к своим чувствам, по крайней мере я смогу поехать в Канаду и заставить их арестовать меня. Итак, моя рука наконец-то на рычаге[259].

Больше света на это дело проливается в неопубликованном «Меморандуме», написанном для американских и, возможно, канадских властей. Кроули ясно дает понять, что «очевидно, что у правительства дома нет всей этой информации [о его отношениях с Виреком и Гонтом]».

В начале этого года власти обратились к моим представителям в Лондоне и Эдинбурге [карандашом «Коуи»]. Подробностей у меня нет, но в письме от 8 марта сказано:

«Только в прошлую субботу я [Коуи] узнал причину недавних действий властей, о которых я совершенно не знал. Это было для меня сильным шоком. Я предполагаю, что вы знаете, что ваши вещи будут использоваться. (я не знаю, о чем идет речь. А.К.) Я узнаю, что только моя известная честность характера и т. д. и т. д. удовлетворила власти и т. д. В противном случае я не сомневаюсь, что нас должны были закрыть».

Мой представитель продолжает:

«…до тех пор, пока вы не оправдаете себя, как я обещал, и не вернетесь в Англию и т.

д.»

Я отказываюсь изображаться беглецом без какой-либо веской причины.

Поэтому я обращаюсь к вам.

Моя позиция сейчас особенно хороша; я могу изображать из себя мученика истины лучше, чем когда-либо прежде.

Следовательно, если британское правительство может использовать меня, пусть оно это сделает. Если нет, то я могу хотя бы исправить нанесенный вред, каким бы он ни был; по крайней мере, я так полагаю. Как бы то ни было, это может быть только то, что основывается на моем предполагаемом отношении, и раскрытие информации, вероятно, разрушит его.

В крайнем случае, я поеду в Канаду и заявлю, что, безусловно, первое право каждого подданного, быть судимым за измену. Я не могу допустить, чтобы на меня возложили обвинение в том, что я предатель, трус или и то, и другое, если только я не подчиняюсь прямым приказам правительства, и поэтому я уверен, что когда-нибудь буду освобожден от ответственности. Я никогда не забываю, что я единственный ныне живущий английский поэт; вывод очевиден.

Стреляйте[260].

Кроули не мог сказать Коуи или другим членам ОТО, что он задумал, из-за опасений, что это достигнет Ройсса, что даст подсказку немцам. Угрозы безопасности, если его прикрытие в США будет подорвано, дали ему рычаги воздействия. Он отчаянно нуждался в деньгах, и, возможно, это был шанс их получить. Его комментарии о полезности того, чтобы его считали «мучеником за истину», оправдались. В своей «Исповеди» Кроули отметил, что огласка положения Лондона способствовала его закреплению в офисах «The Fatherland». Однако теперь, когда Америка воюет с Германией, это была очень рискованная позиция.

Облавы сильно повлияли на Кроули. Коуи по праву отказался от денег, таких как арендная плата за Болескин, принадлежащих Кроули. Убежденный в «измене» Кроули в Америке и требуя судебных издержек, связанных с обысками, Коуи продал за бесценок все имущество ОТО, а также все, что находилось в доверительном управлении Кроули: его дом, библиотеку, всю его одежду, мебель, спортивное снаряжение. Кроули обвинил Коуи в растрате средств ордена, но ничего не смог сделать. Горький опыт оставил Кроули паранойю по поводу его собственности на всю оставшуюся жизнь.

* * *

После периода нищеты в Новом Орлеане 9 февраля 1917 года Кроули прибыл в дом сына сводного брата своей матери Уильяма, Лоуренса Бишопа. Лоуренс и Берди Бишоп управляли цитрусовой фермой в Титусвилле, недалеко от нынешнего мыса Кеннеди, Флорида. Это было мучительно; Кроули ненавидел сочетание капитализма, материализма и религиозной строгости в семье. Это была эпоха линчевателей и Ку-клукс-клана, а также требований сухого закона и голливудской цензуры. Когда Кроули услышал часто повторяемые слова «Мы верим в Бога», они казались пустыми; эту веру купили за доллар, и Бог пришел с яблочным пирогом. Тем не менее, Кроули нашел в своем сердце ресурсы сделать одолжение своему кузену и заработать себе на пропитание. 6 марта Маг утверждал, что он сдержал сильный мороз, который разрушил бы цитрусовые плантации Лоуренса Бишопа. Маг вернулся в Нью-Йорк в промерзшую комнату на Нижней 5-й авеню вместе с бельгийским художником и членом ОТО Леоном Энгерсом.

6 мая еще один удар:

Получил известие о смерти моей матери. За две ночи до этой новости приснился сон, что она умерла в чувстве крайней нужды. То же самое произошло за две ночи до того, как я узнал о смерти отца. Мне часто снилось, что моя мать умерла, но никогда с этим беспомощным чувством одиночества.

Эмили умерла от сердечного приступа 14 апреля. Слышала ли она о предполагаемой «измене» своего сына из сплетен, исходящих от Коуи?[261] В июне он почувствовал, что его жизнь постигла «полный крах» в тот момент, когда она должна была расцвести. Он был сбит с толку, подвергая все сомнению: «Иллюзия всегда атакует сознательного Кроули любопытными подсознательными способами», — писал он себе.

Недавно я увидел опасность наличия ментальной машины, которая функционирует независимо от самости и даже от человеческой воли. Например, я глубоко сочувствую союзникам; но мой мозг отказывается думать так, как, кажется, думают они; поэтому в споре я часто кажусь «прогерманским». Точно так же у меня социалистический или анархический мозг, но аристократическое сердце; отсюда постоянная путаница не во мне, а в других, наблюдающих за мной[262].

Алистер слишком долго находился под прикрытием. Ему следовало «влиться», чтобы прийти в себя, но «вливаться» было некуда, и когда дверь открывалась, это была дверь Вирека. В июле Вирек предложил человеку, которого Остин Харрисон назвал «величайшим метрическим поэтом со времен Суинберна», 20 долларов в неделю в качестве редактора своего журнала «The International». Кроули мог следить за немецкими покровителями и их сообщниками от имени Министерства юстиции США, будучи более внимательным к немецким шпионам и саботажникам, поскольку США были в состоянии войны. Лучшие работы Кроули публиковались в газете вплоть до ее закрытия летом 1918 года. Когда Вирек продал газету, новый владелец отказался от статей Кроули; он сложен. Многие статьи Кроули были пропагандой не для Германии, а для Телемы. Он умел писать на американском сленге, стал опытным автором статей и хорошим редактором.

* * *

Вероятно, именно через Герду фон Котек Кроули познакомился с нью-йоркской «помощницей» по сексуальной магии Марией Лавровой Релинг (Сестра Олун) в 1917 году. Только вырвавшись из русской революции Релинг совершил поездку по Штатам, читая лекции о славных преимуществах, которые принесет Красный переворот, в Унитарских, Этических культурных, квакерских и других общественных организациях. Знания о радикалах были полезны как для американской разведки, так и для британской.

Подробности того, как начиналось сотрудничество Кроули с американскими спецслужбами, неясны. Кроули писал в своей «Исповеди», что весной 1916 года «я часто бывал в Вашингтоне»[263]. Также там говориться о помощи Министерству юстиции. В вычеркнутом отрывке из этой книги, он настаивал на том, что у американских исследователей были «мозги, и они их использовали»[264].

Законодательство США о свободе информации выявило несколько важных документов. «Общее резюме» за сентябрь 1918 г. показывает, что военная разведка США «полностью осведомлена» о деятельности Кроули через британского консула Чарльза Клайва Бейли[265]. Бейли поделился подозрительной петлей с Вайзманом, Гонтом и другими офицерами.

Заместитель генерального прокурора штата Нью-Йорк Альфред Лерой Беккер допрашивал Кроули 11 октября 1918 года сразу после возвращения Кроули из «Великого магического уединения» на острове Эсопус, недалеко от Гайд-парка[266]. Беккер работал в сотрудничестве с Бюро расследований и другими федеральными агентами. Их файлы достигли главы Бюро расследований Эдгара Гувера в 1924 году, когда он захотел узнать, желателен ли въезд Кроули в США. Кроули был «допрошен» помощником Беккера по крайней мере дважды в 1918 и 1919 годах и «предоставил определенную информацию» о себе и своих соратниках. Признавая, что у него не было «официального» положения в британской секретной службе, Кроули подробно описал свои отношения с Гаем Гонтом, как в меморандуме выше. В 1919 году Беккер рассказал следственному комитету сената, как он приобрел немецкую пропаганду, созданную Теодором Ройссом, в результате беседы с Кроули[267].

Кроули был «достоверным» источником. Удивительна его сила в сохранении этого положения, что является странным земным отражением его духовного посвящения; высыпание праха своего личного «я» в то, что он называл «Урной», было частью длительного посвящения в Магию и Слово Эона.