Atomic Heart. Предыстория «Предприятия 3826»

17 Марта 1941 г. Секретный НИИ нацистов в пригороде Берлина, 07:30

С улицы едва слышно донёсся вой сирены воздушной тревоги, и Гольденцвайг зашагал быстрее. От железобетонной переборки, за которой начиналась лестница на подземные этажи, его отделял десяток метров, и беспокоиться было не о чем. Спуститься под землю он успеет, а там ему уже ничто не грозит. Перекрытия, отделяющие подземные лаборатории НИИ от наземных помещений, имеют пятиметровую толщину, и их не пробьёт даже самая тяжёлая вражеская бомба. Наземная часть здания примет на себя основной урон, и максимум, что случится с подземной частью, — это засыпавшее её сверху обрушение. Но на этот случай в подземной части имеется отдельный тоннель, выходящий на поверхность вдали от городской застройки, в пригородном парке.

Вообще, за всё время бомбёжек рядом с НИИ не упало ни одной бомбы. Советы не тратили бомбы на окраины пригорода, предпочитая бомбардировать более центральные районы, в которых подозревали пусковые площадки ракет «Фау-5». Вместо таковых там находились ложные цели, иногда бомбардировщики Советов летели дальше, к Берлину, но и там их ждало разочарование. Кроме немногочисленных истребителей люфтваффе и многочисленных зенитных ракет найти что-либо ещё им не удавалось.

Ещё большая степень неудачи постигла союзников Сталина. Сполна ощутив на себе всю прелесть немецких «Фау-5», они наконец осознали, почему трёхмиллионная группировка советско-польских войск три месяца не могла пройти каких-то семьдесят километров, отделявших их от окраин Берлина. Сами англо-франко-американские войска за это время продвинулись лишь вдвое дальше. Хотя правильнее было бы называть их американскими войсками. После реванша на линии Зигфрида и последующего контрнаступления, закончившегося захватом половины Франции, от англо-французских войск осталось одно название. Если бы не три миллиона солдат, прибывших из США, разгром Франции был бы завершен полностью, а Англия под ударами «Фау-2» превратилась бы в подобие Лондона, то есть в сплошное кладбище обломков, ещё до того, как из колоний прибыли её последние дивизии.

Но в этот момент Советы продолжили наступление, США и Канада объявили о вступлении в войну, и вермахту пришлось отвести войска к германским границам. У Германии осталось слишком мало солдат, чтобы удерживать столь крупный театр боевых действий. Зато у Германии появилось много ракет! Дальновидность фюрера не вызывает сомнений: сделать ставку на создание оружия возмездия оказалось единственно правильным решением! А ведь многие в руководстве рейха были против столь колоссальных расходов во время войны.

Начальник НИИ, штандартенфюрер СС Шульц, однажды рассказывал, будто в какой-то момент эти люди убедили фюрера в своей правоте. Фюрер заявил, что Германия не может тратить столь крупные средства на малопонятные неосуществимые проекты. В преддверии войны вермахт нуждается в танках, пушках и самолётах. Но вскоре гений фюрера избрал более логичное направление развития германской науки — научный прогресс! Программы разработки оружия возмездия получили обильное финансирование, и даже война не заставила фюрера свернуть с намеченного пути. И только благодаря этому Германия не просто выживет, но и сотрёт с лица земли своих врагов!

Пока доблестные солдаты вермахта сдерживали натиск полчищ унтерменшей, блестящие научные умы Германии исполнили свой долг перед немецким народом. Прорыв в области ракетостроения был воплощён в реальную и смертоносную силу: на вооружение вермахта поступили ракеты «Фау-5». Символ победы! Недаром название этих ракет пишется не V-5, а V–V! Это одновременно и «Фау-5» и «Фау-Фау», то есть Vergeltung durch Vernichtung — «Возмездие через уничтожение»! И это не просто красивые слова. Пока «Фау-5» рвут на кровавые куски войска Советов и США, на секретных заводах рейха заканчивается производство атомных бомб! Рейху необходимо продержаться ещё немного, и настанет час истинного возмездия!

К сожалению, не удалось до конца вычистить в стране гниль предателей, и враги завладели информацией об успехах гениальных учёных рейха. Самолёты США и Советов, не считаясь с потерями, принялись засыпать бомбами немецкие фабрики и заводы. Производства, выпускавшие вооружение и боевую технику, превратились в руины. У вермахта почти не осталось танков и самолётов, однако добраться до заводов, изготавливавших «Фау-5», враги не могли.

Заводы были разбросаны по всей Германии и надёжно спрятаны под землёй. Для их маскировки в различных районах страны построили ложные объекты, которые, вводя в заблуждение вражескую разведку и авиацию, превращались в пепел вместо настоящих производств. Осознав, что уничтожить промышленную мощь рейха не получится, американцы решили сломить дух немецкого народа и принялись превращать в руины мирные города.

В свою очередь, Советы ценой немыслимых потерь форсировали Одер, прорвали первую линию обороны Берлина и окружили город с трёх сторон, намереваясь замкнуть кольцо и начать штурм. Гитлер приказал похоронить врага в Берлине, накрыв город массированным ударом «Фау-5», если войска Советов туда войдут.

Распираемый гордостью и энтузиазмом, Гольденцвайг прошёл через посты пропускных пунктов, добрался до крыла шестого отдела и вошёл в свою лабораторию. Вскоре этот пригород будет захвачен Советами, но НИИ продолжит работу. Часть учёных будет эвакуирована вглубь страны заранее, остальные останутся здесь, под землёй. Подземная часть НИИ может просуществовать три месяца на собственных ресурсах, за это время Берлин станет для коммунистов могилой. Чтобы исключить обнаружение НИИ врагами, его наземная часть будет взорвана. Копаться в развалинах коммунисты не будут, сначала им будет не до этого, а после копаться станет некому!

Единственное слабое место — это система вентиляции. Её воздухозаборники выходят на поверхность, расположены они в загородном парке и замаскированы под различные разрушенные постройки. По идее, привлечь интерес солдат противника они не должны, но для надёжности командование НИИ приняло решение разместить на подступах к воздухозаборникам бактериологические мины. Вместо взрыва они будут раскалываться и выпускать наружу творения наших лабораторий! Определённая опасность для себя в этом есть, но это, во-первых, крайняя мера, а, во-вторых, подземная часть НИИ обеспечила себя антидотами и всеми прочими средствами защиты. Даже если какое-то количество бактериологического оружия пройдёт через фильтры и попадёт сюда, никто не погибнет. Система химических индикаторов заранее поднимет тревогу, все наденут защитное снаряжение и проведут дезинфекцию помещений. Опыт есть.

Облачившись в защитное снаряжение, Гольденцвайг вошёл в опасную зону и приступил к работе. С тех пор как Советы взяли Берлин в полукольцо, его работа перестала быть ежедневной рутиной. Текущие исследования были временно приостановлены, и лаборатории приступили к изготовлению бактериологических мин. Задача не из примитивных: в случае боевого применения заражению подвергнется не какой-то там кагал унтерменшей, а несколько гектар германского парка под Берлином. Возможно, больше, потому что первую партию бактериологических мин увёз секретный конвой СС. Профессор Кляйн сказал, что в берлинскую ставку Гитлера! Советы будут искать фюрера там, но вместо вождя рейха найдут там проклятие фараонов.

Поэтому никто не может утверждать наверняка, как далеко разнесут инфекцию заражённые солдаты противника. В этой связи всё бактериологическое оружие должно быть изготовлено так, чтобы впоследствии его дезинфекция и нейтрализация могли проводиться быстро и с минимальной опасностью. Лаборатории НИИ в срочном порядке делали боевые штаммы, которыми снаряжались бактериологические мины, максимально нежизнеспособными. Убив вражеского солдата, бактерия должна погибнуть сама. Добиться этого было не так-то легко, именно трупы являются благоприятной средой для основного перечня боевых микроорганизмов. Но наработок в этой области у института имелось достаточно, и тестовые испытания показали, что с задачей лаборатории справились. Осталось лишь правильно упаковать этот подарок врагам рейха.

Корпус бактериологической мины изготовлялся из стекла и требовал повышенной осторожности в обращении, поэтому работа была непростой и кропотливой. До обеда Гольденцвайг снаряжал стеклянные мины, не разгибая спины, и в полдень в громкоговорители лаборатории раздался голос доктора Кляйна:

— Юный Йозеф, вам стоит сделать перерыв и отдохнуть! Усталость может пагубно сказаться на качестве работы. Я объявляю вам часовой перерыв. Ступайте в комнату отдыха, там как раз начальник института проводит интересную беседу!

Гольденцвайг закончил снаряжать очередную мину, поместил её под микроскоп и убедился, что не допустил появления на поверхности корпуса ни малейших следов боевого вещества. Йозеф положил мину в специальный холодильник, педантично заполнил все прилагающиеся к мине формуляры и документы, после чего перешёл в помещение для снятия защитного снаряжения. Тщательно продезинфицировав свой балахон, он снял снаряжение, покинул лабораторию и направился в комнату отдыха.

Там было достаточно людно. На мягких диванах и креслах, расставленных между изящными цветочными горшками, засаженными крупнолистовыми растениями, расположились сотрудники нескольких лабораторий. Напротив них в ораторском кресле сидел штандартенфюрер Шульц и беседовал с начальником онкологической лаборатории доктором Циммерманом.

С доктором Циммерманом Гольденцвайг был знаком ещё до вступления в СС. Профессор преподавал онкологию в медицинском институте и был давним другом отца его приятеля Михаэля. Профессор Циммерман запомнил прилежного студента и, когда пришло время, порекомендовал его руководству секретного НИИ. Тогда же Йозеф прекратил все контакты с Михаэлем.

Он объявил начальству, что недоволен пацифистскими настроениями Михаэля и больше не может считать своим другом не патриота Германии. Это добавило ему очков в карьере. Профессор Циммерман практически не общался с Йозефом лично и не оказывал ему никакой протекции, но, встречая в институтских коридорах, неизменно был вежлив с ним и дружелюбен.

Не желая прерывать беседу учёных, Гольденцвайг с нерешительным видом остановился в дверях.

— Входите, унтершарфюрер, присаживайтесь. — Циммерман заметил его, указал на свободное кресло и вернулся к разговору с Шульцем. — То есть всё это время «Фау-5» подвозили обороняющим Берлин войскам по подземной железной дороге?

— Именно так, мой дорогой коллега! — улыбнулся Шульц. — Эта подземная дорога является одной из строжайших тайн рейха! Упоминание о ней строжайше запрещено! Даже сейчас я рассказываю об этом исключительно потому, что здесь собрались истинные патриоты Германии, беззаветно преданные рейху! Всё, что вы услышали, не должно покинуть эти стены! Сегодня уже можно доверить эту информацию самым надёжным людям, таким, как вы. Через две недели те из вас, кому придёт приказ, будут эвакуированы из Берлина именно по этой железной дороге.

— То есть Советы, стремящиеся окружить Берлин в надежде пленить фюрера и победить в войне, обречены на провал? — с довольной улыбкой уточнил Циммерман.

— Скажу больше! — Шульц поддержал улыбку. — Они были обречены на провал с самого начала! С самого первого дня приготовлений к обороне столицы Берлин задумывался как ловушка для врага. Через две недели всё высшее партийное, военное и государственное руководство покинет город вместе с теми из вас, кому положено. Армии Советов не найдут в Берлине ничего, кроме своей смерти. Пока Советы поймут, что произошло, пока будут прорываться вглубь страны и искать наши подземные заводы, станет уже поздно.

— Наше оружие возмездия настигнет их? — затаив дыхание, спросил Циммерман.

— Совершенно верно, профессор! — Шульц победно усмехнулся. — То, что я скажу вам сейчас, является ещё одной военной тайной: фактически мы уже победили в этой войне. На подземных заводах в настоящее время находятся сто баллистических ракет «Фау-2» в полностью готовом к пуску состоянии. Наши гениальные учёные заканчивают изготовление атомных боевых частей для них!

— Разве уже были проведены успешные испытания атомного заряда? — недоверчиво нахмурился Циммерман.

— Испытаний не будет, — покачал головой Шульц. — На это у нас нет времени. Через месяц Советы будут хозяйничать в Берлине, а союзники захватят большую часть Германии. Некоторые подземные заводы окажутся внутри оккупированной зоны, это предельно опасно и может повлечь за собой катастрофические последствия. Испытания заряда выдадут место взрыва, скрывать существование подземной инфраструктуры станет многократно сложней и так далее. Мы можем не успеть.

Он воодушевлённо вскинул руку, подражая рейхсфюреру:

— Поэтому Германия пойдёт на риск во имя победы! Сто атомных зарядов изготавливаются одновременно. Они будут установлены на «Фау-2» без испытаний. Удар по врагам и будет этим испытанием. Если не сработает ни один из зарядов, хуже уже не будет. Если заряды сработают, с вражескими армиями и столицами будет покончено. Произойдёт коренной перелом в войне, ознаменующий начало новой эры — эры торжества рейха!

— Вермахт ударит атомной ракетой по Берлину? — уточнил Циммерман. — Нам следует подготовиться лучше? Укрепить стены подземного хода? Усилить воздухозаборные шахты вентиляционной системы?

— В этом нет необходимости, — успокоил его Шульц. — Атомные ракеты поразят крупные скопления вражеских войск, а также наиболее важные города и столицы наших врагов. Азиатские полчища, которые к тому моменту заполонят Берлин, будут похоронены здесь при помощи «Фау-5». Этих ракет было выпущено столь много, что на секретных складах образовался их переизбыток. Поэтому через две недели, как только враги завершат окружение Берлина, начинается подземная эвакуация. За десять дней из столицы будут вывезены все, кому положено, после чего тоннели подземной железной дороги будут взорваны. Это страховка на тот случай, если вошедшие в столицу враги каким-то образом обнаружат её местонахождение. Так что, даже если подобное произойдёт, это ничего врагу не даст. Если потребуется, мы взорвём подземные тоннели по всей их протяжённости, но враги рейха никогда не найдут наши подземные заводы!

— То есть через четыре недели всё будет готово к возмездию? — с благоговением выдохнул Циммерман.

— Это есть военная тайна максимального уровня секретности, мой дорогой профессор, — голос Шульца принял суровые интонации. — Раскрыть её я не могу. Если честно, то точные сроки мне неизвестны, этот вопрос находится в ведении профильных специалистов. Насколько я представляю себе общую ситуацию, атомные удары станут возможны через 5–6 недель. Скорее всего, к этому моменту Берлин уже будет оккупирован Советами. Поэтому для вас, тех, кто останется работать здесь, под землёй, сами удары пройдут незамеченными. Но о крахе или победе рейха вы узнаете быстро. Такие известия не заставляют себя долго ждать!

— Это были невероятно счастливые новости! — подытожил Циммерман. — Я давно уже немолод, но мой боевой дух после нашего разговора взлетел на недосягаемую высоту! Уверен, атомные заряды сработают!

— Само собой разумеется, дорогой профессор! — Шульц позволил себе снисходительную улыбку. — Да, полевых испытаний не было, это так. Но теоретические расчёты проводились многократно, и их безукоризненность была подтверждена лучшими умами рейха более сотни раз. Лично у меня, и не только у меня, нет никаких сомнений в том, что наши враги сгорят в атомном огне. — Начальник НИИ выбросил руку в нацистском жесте: — Зиг хайль!

— Хайль! — немедленно откликнулись все остальные.

Шульц извлёк из кармана золотую цепочку, удерживающую часы с гравировкой нацистского орла, и сверился со временем.

— Я вынужден вернуться к работе, — заявил он и поднялся. Все вскочили вместе с ним, и начальник НИИ отмахнулся: — Отдыхайте, коллеги! Вам предстоит многое сделать для становления нового мирового порядка! Мы же не будем взрывать атомные ракеты на плодородных землях и прочих выгодных территориях. Для их очистки от унтерменшей потребуются гораздо более тонкие инструменты!

Шульц вышел из комнаты отдыха, и все немедленно заговорили, обсуждая услышанное. Циммерман, явно находящийся под большим впечатлением, тоже сослался на занятость и направился к выходу. Проходя мимо Гольденцвайга, он увидел направленный на себя взгляд и негромко воскликнул:

— Это потрясающие новости, дорогой Йозеф! Сейчас, когда самолёты Советов бомбят Берлин и ничто не предвещает нашей победы, это было сродни откровению свыше! Рано опускать руки, ещё ничего не кончено, всё только начинается!

С этими словами возбуждённый Циммерман покинул помещение.