Atomic Heart. Предыстория «Предприятия 3826»

СССР, Москва, научный комплекс «Предприятия 3826», Раменки, за полночь

Дремлющий за центральным диспетчерским пультом дежурный инженер встрепенулся и протёр глаза. Он окинул настороженным взглядом сложную схему комплекса, размещённую во всю стену перед центральным пультом от пола до потолка, и облегчённо расслабился. Всё спокойно, показалось! Громадный пульт испещрён сотнями лампочек, но ни одна из них не горит красным. Судя по жёлтому огоньку, в одном из хранилищ экспериментально-тестовых образцов идёт техническое обслуживание термической установки хранения, остальные сегменты сложного научного комплекса функционируют в штатном режиме.

Дежурный инженер откинулся на спинку широкого удобного кресла и прикрыл глаза, не забывая поглядывать на громадный пульт, переливающийся сонмами сигнальных огоньков. С самого вечера, с момента заступления на дежурство, его не покидает какое-то смутное неприятное ощущение. Наверное, это сказывается переутомление. Причём даже не своё собственное, а полимеров. Говорят, они могут уставать, если их перегружать. В случае перегрузки полимер может на какое-то время утратить связь с электроникой. Вот только никто не знает, насколько это существенная проблема, потому что вроде как такое за всю историю «Предприятия 3826» случалось всего три или четыре раза. Но если они устают и при этом испускают волны, кто сказал, что их усталость не может передаться дежурному инженеру? Может, с научной точки зрения это чистой воды ерунда, зато тут вокруг полно полимеров, всё заполнено ими! Это же единственный комплекс за пределами основного периметра «Предприятия 3826», производящий полимеры.

Здесь, в Раменках, создан самый настоящий наукоград! Конечно, истинным храмом советской науки является само «Предприятие 3826». Именно там сосредоточена квинтэссенция научно-технического прогресса: исследовательские центры, конструкторские бюро, экспериментальные полигоны, производственные фабрики, сборочные заводы и, конечно же, знаменитые научные комплексы, в лабораториях которых куётся научное будущее. Огромные территории, подчинённые Её Величеству Науке! В Раменках, разумеется, подобного размаха нет, всё же это часть Москвы. Но и утлым местный комплекс уж точно не назовёшь!

Двадцать гектаров пространства, примыкающего к благородной высотке МГУ, являют собой роскошный парк, усеянный массивными стеклянными куполами научных корпусов. Под этими куполами вольготно расположились физико-математические и биохимические лаборатории, в которых проводятся различные расчёты и вычисления, связанные с производством новых видов полимеров. Здесь же находится НИИ, занимающийся изучением скрытых свойств полученных новинок, и мощный вычислительный центр, сводящий воедино информацию от всех вышеперечисленных объектов.

Но самое главное — непосредственное производство полимеров — расположено под землёй. Не каждый в курсе того, что под научным городом-садом, работать в котором мечтает любой советский студент-комсомолец, расположен ещё один наукоград. Именно здесь бьётся научное сердце комплекса «Раменки»! В этих лабораториях мечтает работать любой советский учёный, который ещё не достиг тех значительных научных горизонтов, за которыми появляется возможность попасть на работу на основное «Предприятие 3826». Попасть сюда ой как непросто!

Дежурный инженер, прежде чем получить назначение в «Раменки-П», то есть «Раменки-Подземный», выдержал конкурс шесть человек на место! И показал в этом конкурсе один из лучших результатов! Это хорошее начало. Можно поработать тут одну пятилетку, а после подать заявление с просьбой предоставить ему должность на самом «Предприятии 3826». Там конкурс вдвое больше, но к тому времени у него уже накопится определённый опыт. Быть может, даже удастся получить место в Центральной головной лаборатории полимеров. ЦГЛП — это сердце «Предприятия 3826», там разрабатываются, конструируются и создаются новые виды полимеров.

Руководит ЦГЛП лично академик Сеченов, и он же лично проводит там все ключевые действия. Производственной частью занимается профессор Захаров, именно к нему было бы здорово попасть, потому что у самого Сеченова нет живых ассистентов. Выдающемуся гению советской науки ассистируют ультрасовременные кибернетические помощники, потому что простому человеку крайне сложно выдерживать высочайший темп вычислений, которым живёт ЦГЛП. Сложно даже просто представить себе, как всё это умещается в гениальном мозгу академика Сеченова, но тем не менее это так. Великие изобретения, сделавшие СССР безоговорочным лидером мировой науки, рождаются в мозгу Сеченова и когорты его соратников. И только после этого вся мощь «Предприятия 3826» приступает к осмыслению и освоению совершённых ими открытий.

Собственно, именно этим и занимается наукоград в Раменках. Из ЦГЛП сюда поступают формулы новых полимеров, в строгом соответствии с которыми в подземных производственных лабораториях создаются реальные образцы. Так как внутри того или иного полимера существуют тысячи подвидов, то изучение их свойств распределено по профильным комбинатам «Предприятия 3826», включая и «Раменки». Свойства каждого подвида изучаются, результаты поступают в ЦГЛП, где на их основании принимается решение об отказе от данного подвида или о направлении оного на дальнейшую доработку. Фактически здесь выясняются перспективы всей советской науки!

И, как это ни прискорбно, всегда находятся те, кого это бесит. Мировой капитализм никак не может смириться с мыслью, что в мировой научной гонке он всё более и более становится аутсайдером. Заокеанские враги спят и видят, как рушится советская наука, и наизнанку выворачиваются, дабы их сны стали реальностью. Шпионы всех мастей осаждают СССР толпами. КГБ вылавливает их десятками, если не сотнями, но злобный спрут мирового капитализма без устали присылает новых. Поэтому все научные комплексы «Предприятия 3826» снабжены мощной защитой: всюду стоят камеры, не дремлющие ни секунды, и по малейшей тревоге к месту происшествия выдвигаются боевые роботы серии «Полкан-М».

Дежурный инженер вспомнил, как он участвовал в учениях, проводимых КГБ каждый квартал. Несколько солдат изображали диверсантов врага, и ему надлежало увидеть на центральном пульте тревожный сигнал и объявить тревогу. Сложность заключалась в том, что сигнал этот ещё предстояло распознать: вражеские диверсанты обманули камеры, применив сложные технические средства, и выдали себя за сотрудников комплекса. Они выкрали образец полимера из тестовой лаборатории и попытались скрыться. Система же отреагировала на кражу как на плановую замену технических элементов. На центральном пульте зажглась не красная лампочка тревоги, а жёлтая лампочка, сообщающая об остановке данного научного узла на техническое обслуживание. Дежурный оператор, понятное дело, сразу догадался, в чём тут дело. Учения всё ж таки!

Он объявил тревогу, и «Полканы» довольно быстро всех переловили. Тут стоит отметить, что с «Полканами» лучше не шутить. Бегают быстро, стреляют метко, а модификация «Полкан-М» ещё и изготавливается из специальной брони «СПТ-3», которую мало какое оружие пробивает. Даже гаусс-винтовка, новое оружие Советской армии, может не уничтожить «Полкана-М» с первого выстрела, если пуля не попадёт в критически важные узлы и агрегаты робота. А ведь это очень мощное оружие! По роду деятельности он дважды принимал участие в первичных предварительных испытаниях гаусс-винтовки, тогда она ещё носила кодовый индекс «ГВП-1» — гаусс-винтовка пехотная, модель номер один. Одного выстрела из неё было достаточно для передачи цели такого количества энергии, что небольшой хозяйственный робот разрушался фактически полностью.

В общем, неудивительно, что боевые киберпсы сумели быстро локализовать и обезвредить вражеских шпионов во время учений. Нет никаких сомнений в том, что и в реальных условиях «Полканы» сработают не хуже. Тут главное, чтобы их вовремя выпустили. Потому что без «Грифа» в небе они возьмут вражеский след не сразу, хотя в итоге всё равно возьмут. Во время учений вражеские диверсанты стремились сделать ставку именно на это: они отключают питание «Грифа», тот садится, и роботы в этом районе на пару минут остаются без централизованного руководства. В таком случае «Полканам», бросившимся в погоню, предстоит получать информацию от других роботов напрямую, и совсем не факт, что каждый встреченный киберпсами робот видел вражеских…

Дежурный инженер подпрыгнул, холодея от внезапной догадки, и сон словно ветром сдуло. Жёлтая лампочка техобслуживания! Какое, к чёрту, техобслуживание в полпервого ночи, да ещё в секретном хранилище экспериментальных образцов! Там хранятся уникальные полимеры, новые подвиды, подлежащие тестированию! Каждый из них в единственном экземпляре! В заполненном хранилище не может быть никакого техобслуживания, оно проводилось тогда, когда там было пусто! Дежурный инженер рванулся к центральному пульту, вонзил палец в красную кнопку с надписью «Тревога» и сорвал трубку секретной связи с держателей, над которыми была крупными буквами выгравирована надпись: «Управление „Ш“ КГБ СССР».

В трёх тысячах километров от подземного комплекса «Раменки», на базе отряда «Аргентум», настойчиво зажужжал зуммер вызова телефона секретной связи, и Кузнецов открыл глаза. Часы на журнальном столике показывали четыре утра, и индикатор ожившего телефонного аппарата сигнализировал о прямой линии с дежурным офицером КГБ Управления «Ш». Стало быть, случилось очередное ЧП. И раз на базе не ревут сирены тревоги, значит, случилось оно где-то достаточно далеко отсюда и Управление «Ш» успело принять меры. Но они оказались недостаточными. Кузнецов снял трубку:

— Подполковник Кузнецов на связи!

— Чрезвычайное происшествие! — сообщил дежурный офицер. — Полчаса назад дежурный инженер комплекса «Раменки-П» обнаружил следы проникновения в секретное хранилище экспериментальных полимеров. Была поднята тревога, но по горячим следам задержать шпионов противника не удалось. Похищен термический сейф с уникальным образцом. Согласно чрезвычайному протоколу, операция по возврату сейфа поручается отряду «Аргентум».

— Вас понял, — лаконично ответил Кузнецов. — Приступаем.

Подполковник протянул руку к небольшой панели управления, вмонтированной в журнальный столик возле телефона секретной связи, и щёлкнул тумблером с надписью: «Общий сбор». Лишнего шума и суетливой чехарды сейчас устраивать не стоит. Работа предстоит непростая, и выполнить её необходимо быстро и чётко, потому что времени на вторую попытку может не оказаться. А это означает, что подготовка должна быть проведена без спешки и без ошибок. Пусть отряд соберётся спокойно и без суеты. Кузнецов убедился, что все восемнадцать лампочек личной индикации бойцов «Аргентума» вспыхнули, подтверждая принятие вызова, после чего встал с кровати и направился в ванную.

Спустя полчаса «Аргентум» в полном составе собрался на КП базы, снаряжённый на все сто и вооружённый до зубов. Однако дело неожиданно приняло ещё более сложный оборот, нежели казалось изначально. Ни один из пограничных «Узлов», развешанных вдоль всей протяжённости границы СССР, не видел сигнала маячка сейфа, похищенного в «Раменках». Чтобы обнаружить пропажу, Кузнецов поставил на уши весь Отдел секретной и правительственной связи, и полковник Муравьёва лично возглавила поиски сигнала. Полтора часа ОСПС не мог добиться результатов, в семь утра на КП прибыл лично Сеченов, и ситуация поначалу показалась тупиковой.

— Сейф не покидал территорию СССР. — Полковник Муравьёва потёрла красные от напряжения глаза. — Это совершенно точно. Сейф имеет встроенный полимерный аварийный маяк. Государственная граница перекрыта «Узлами» по всей протяжённости, включая побережья. Каждый пограничный участок контролируется парой «Грифов», что исключает утрату контроля над границей в случае выхода из строя одного из них.

Полковник Муравьёва указала на стену, на которой карта СССР была выложена сложной системой разноцветных индикаторов:

— С момента похищения и до сих пор все «Грифы» функционируют в штатном режиме. «Узлы» подтверждают наивысший уровень качества радиосигнала. Если противник ради кражи сейфа не выкопал подкоп под госграницей глубиной в десять и длиной в тысячу метров, то, повторюсь, сейф границу не пересекал! Не знаю, могли ли враги открыть сейф и вывезти похищенный образец в другой ёмкости.

— Открыть сейф, не уничтожив образец, невозможно, — уверенно заявил Сеченов. — Термический сейф — это изобретение профессора Захарова. Уникальное решение, аналогов которому в мире не существует.

Учёный коснулся кнопки проектора и вывел на стенной экран изображение:

— Сейф представляет собой ёмкость размером с половину кирпича. Внутри находится капсула из специально созданного полимера. В капсулу залит образец. Сама капсула находится в химико-полимерной суспензии совершенно другого типа. Если нарушить целостность сейфа любым способом, суспензия мгновенно запустит химическую реакцию и выжжет содержимое сейфа до состояния пепла.

— Насколько я помню, — Кузнецов взглянул на чертежи сейфа, вспоминая информацию об этом изделии, — химическая реакция начинается сразу, как только сейф извлекли из хранилища. Только идёт она медленно. Если не ошибаюсь, вспышка начинается через двадцать четыре часа?

— Через двадцать пять, — уточнил Сеченов. — Скорость реакции специально так рассчитана. Чтобы сейф можно было перевезти с места на место в случае необходимости. Или устранить поломку в хранилище, если таковая вдруг произойдёт. В общем, на всякий случай. Но при попытке несанкционированного вскрытия суспензия реагирует мгновенно.

— То есть у нас осталось двадцать два часа, — подытожил Кузнецов. — За это время необходимо найти, куда противник спрятал сейф.

— Странно, что они вообще решились на это похищение, — задумчиво произнёс Сеченов. — Чтобы открыть сейф, к нему необходим термический ключ. Это специальная последовательность тепловых импульсов. Иными словами, сейф надо нагревать и охлаждать в определённой последовательности. И у каждого сейфа она своя. Не говоря уже о том, что нагрев и охлаждение необходимо производить равномерно по всей площади сейфа, что требует специфического оборудования. Шансов на успех у них немного.

— А что там, в этом сейфе? — капитан Нечаев вопросительно посмотрел на Сеченова. — Неужели этот образец нельзя произвести заново? А эти уроды пусть себе обломаются с сейфом через двадцать два часа!

— В хранилище на момент похищения находилось ровно сто сейфов, на вид все абсолютно одинаковые, — вздохнул Сеченов. — К сожалению, враги ухитрились похитить именно этот сейф. В нём находятся подробные алгоритмы технологии производства полимер-легированных сплавов, из которых изготавливаются советские роботы. Высшее руководство СССР настояло, чтобы столь ценная информация не хранилась только в одном месте, и потребовало отправить в Москву копию. По роковой случайности враги похитили именно её. Вряд ли они смогут подобрать к сейфу термический код, но всё равно это очень большой риск…

— Что-то слишком много роковых случайностей. — Кузнецов задумчиво разглядывал карту СССР. — Сначала противник успешно проникает на территорию комплекса «Раменки-П». Затем успешно получает доступ в хранилище, которого, в смысле доступа, нет даже у меня. После этого успешно отключает от хранилища сейф, не вызывая объявления тревоги. И под занавес успешно покидает комплекс «Раменки». Надо быть прямо-таки магом какого-нибудь фиолетового ранга, чтобы заполучить столько «успешностей»! Нет сомнений, что это дело рук агентуры ЦРУ, на такое способны только их профессионалы, но даже им бы это не удалось без помощи изнутри. Кто-то в «Раменках-П» переметнулся на сторону врага! Что из этого вытекает, капитан Нечаев?

— Из этого, — хмуро ответил Плутоний, — вытекает предположение, что предатель мог передать врагам термический код к сейфу.

— Сам код — вряд ли, — покачал головой Сеченов. — Его никто не знает, он занесён в полимерную базу данных управляющего компьютера хранилища. Сейфов же очень много, коды меняются часто, запоминать их все человеку не имеет смысла. Но предатель мог передать врагам алгоритм дешифровки. В таком случае враги действительно могут попытаться подобрать термический код. Если, конечно, им хватит времени. Потому что код вводится путём нагревания и охлаждения. Даже если у вас имеется точный код, на его полную реализацию потребуется час.

— Значит, противник знал об этом заранее и не стал тратить время на вывоз сейфа за пределы СССР и доставку его в лаборатории ЦРУ, — сделал вывод Кузнецов. — Я вижу только один вариант: враги спрятали сейф где-то на территории СССР и подбирают к нему термический код. Вопрос: где можно этим заняться?

— Для такого оборудования потребуется мощный источник энергии, — задумался Сеченов. — Это не так-то просто, как может показаться на первый взгляд…

— Много энергии и мало времени! — Кузнецов обернулся к полковнику Муравьёвой: — Если похищение было продумано изначально, то противник мог подготовить всё заранее так, чтобы сейф не пришлось везти далеко. Необходимо проверить Москву на предмет резкого увеличения энергопотребления.

— Сделаем! — Полковник Муравьёва надела наушники системы внутренней связи и принялась раздавать приказания своим подчинённым. ОСПС принялся опрашивать все электроподстанции Москвы, и Кузнецов перевёл взгляд на Сеченова:

— Дмитрий Сергеевич, необходимо усилить систему охраны всех комплексов «Предприятия 3826» независимо от их территориальной принадлежности! Если подобное повторится в будущем, у нас должен быть способ обеспечить врагу достойное противодействие в первые же секунды объявления тревоги!

— Да-да, разумеется! — мгновенно согласился учёный. — В свете сегодняшних событий возражений против вашего требования ни у кого не возникнет. Что вы предлагаете?

— Необходимо увеличить количество боевых роботов, охраняющих комплексы, — ответил Кузнецов. — Настолько, насколько потребуется. Основную их часть нужно разместить по периметру комплекса и заранее запрограммировать на самостоятельные действия в случае объявления экстренной ситуации. Роботы должны полностью перекрыть периметр и исключить любую возможность проникновения как изнутри, так и снаружи. Таким образом мы добьёмся, что враги, даже если они уже пробрались внутрь и что-то выкрали, не смогут покинуть территорию комплекса. В этом случае выловить их будет намного проще и быстрей.

— Разумно, — оценил Сеченов. Он на пару секунд задумался и негромко произнёс сам себе: — Создать такой алгоритм поведения будет несложно… Необходимо только реализовать алгоритм строгих ограничений, чтобы боевые роботы, перешедшие в автономный режим чрезвычайной ситуации, не могли покинуть пределы комплекса и атаковать тех, кто находится за периметром вверенной им территории…

— Есть! — воскликнула полковник Муравьёва, указывая на карту.

Индикаторы карты сменили цвет, вырисовывая вместо карты СССР карту Москвы, на которой в одном из столичных районов ярко светилась красная лампочка.

— Это посольство Великобритании, — объяснила полковник. — Вот уже два часа они потребляют электроэнергию в таком объёме, который не потребляли ни разу за пять последних лет!

— Хитро́! — оценила старший лейтенант Нечаева. — КГБ бросился перекрывать въезды-выезды из СССР, ожидая, что враги первым делом попытаются вывезти сейф куда-нибудь к себе. А они преспокойно доставили его в посольство и подбирают код.

— Да ещё посольство выбрали не своё, а британское, — добавил капитан Нечаев. — Туда мы вряд ли полезем первым делом. Сначала все шишки посыплются на посольство США, и за это время противник успеет перепрятать сейф. А сигнал от него есть?

— Нет, — Муравьёва отрицательно покачала головой. — Сигнала нет.

— Значит, у них там есть уютный подвальчик десятиметровой глубины, — сделал вывод капитан Нечаев. — Нам очень нужно туда попасть!

— Что ж, — многообещающе усмехнулся Кузнецов, — покажем адептам мирового империализма силу советской науки, стоящей на вооружении КГБ. Отряду готовиться к погрузке! Вылет через полчаса. Разойдись!

Расстояние в три тысячи двести километров от «Предприятия 3826» до Москвы «ДБМ-1», который в «Аргентуме» прозвали «Ласточкой», преодолел за три часа. На военном аэродроме самолёт встречали представители московского КГБ и автобусы с затемнёнными стёклами, замаскированные под туристические. Московские коллеги вникли в детали операции на ходу и немедленно занялись организационными приготовлениями.

— Британского посла мы из посольства вытащим, не вопрос, — заявил генерал, руководящий штабом проведения операции. — Но что это вам даст, товарищ подполковник? Вы же не планируете похитить его и пытать до тех пор, пока он сам не отдаст сейф? Этот метод мы отложили как самый крайний вариант развития событий. Будет грандиозный международный скандал!

Генерал недовольно вздохнул и покачал головой:

— Но отдать врагу такие данные мы не можем. Придётся брать посольство штурмом. Это неизбежно ставит наших дипломатов во враждебных СССР странах в катастрофическое положение.

— Мы обойдёмся без пыток, убийств и громких скандалов, — успокоил его Кузнецов. — Кое-кому в британском посольстве придётся немного понервничать, но до открытого противостояния стран дело не дойдёт. Советское правительство может на нас положиться, мы не подведём! Заодно дадим нашим заклятым друзьям повод хорошенько задуматься!

К десяти утра по московскому времени все приготовления были завершены, и операция под кодовым названием «Глубокий погреб» началась. План здания бойцы «Аргентума» тщательно изучили ещё во время полёта, но никакого глубокого подвала на нём, естественно, не имелось. Выходило, что он появился уже в бытность здания британской территорией, и московские коллеги из КГБ сидели с хмурыми лицами, соображая, как так случилось, что они пропустили факт столь немаленького подпольного строительства.

Тем временем посла Британии вызвали в Кремль для срочной консультации вместе с десятком послов других стран, и он не решился отказать МИД СССР, дабы не вызывать лишних подозрений. В Кремле послов встретил лично товарищ Берия, задал им несколько малозначимых вопросов, сделал несколько столь же малозначимых объявлений, после чего скромно признался, что увлекается коллекционированием древних реликвий. И покорнейше попросил уважаемых послов потратить час времени на осмотр его коллекции, выставленной сейчас в кремлёвском Арсенале. Многие экспонаты впервые выставляются напоказ, потому что являются уникальными историко-археологическими находками. Некоторая часть таковых была найдена спасателями СССР в развалинах сгоревших музеев Германии.

Намёк на то, что отдельные экспонаты могли ранее принадлежать европейским странам, был вполне понятен, и послы отказываться не стали. Послов торжественно и с надлежащим подобному мероприятию пафосом проводили на выставку, и заграничные господа принялись с интересом разглядывать экспонаты. Несколько обходительных, изысканно-вежливых гидов, одетых с иголочки и с безукоризненным английским, ненавязчиво рассказывали дорогим гостям историю обнаружения того или иного экспоната.

Одна из стюардов выставки, стройная привлекательная девушка в элегантном открытом платье индивидуального пошива, с уложенной в виде короны русой косой, вошла в помещение выставочного зала с подносом, уставленным фужерами с напитками.

— Вижу посла, — почти беззвучно произнесла старший лейтенант Нечаева.

— Две минуты, — откликнулся в эфире Кузнецов.

Укрытые системой полимерной маскировки бойцы «Аргентума» закончили скрытное окружение здания британского посольства, и Кузнецов коротко приказал:

— «Шоком» — огонь!

Выросшие словно из-под земли бойцы штурмовой группы «Аргентума» одновременным залпом поразили электрошоком внешнюю охрану посольства. Одновременно с этим вторая группа, преодолев ограждения, мгновенно оказалась у дверей, и идущий первым Плутоний разрядил в дверной замок заряд «Стужи». «Стужа» являлась новой разработкой «Предприятия 3826» и представляла собой распылитель криогенной струи, ставший вторым оружейным блоком левой перчатки бронеформы. Степень криогенной заморозки цели можно варьировать, и сейчас Плутоний заморозил замок максимально.

Металл замка мгновенно покрылся густым слоем инея, и капитан Нечаев нанёс по нему удар автоматным прикладом. Замороженный едва ли не до минус двухсот градусов по Цельсию металл лопнул, словно вдребезги разбивающееся стекло, и разлетелся на мелкие куски. Спустя секунду вторая штурмовая группа была внутри, ещё через две к ней присоединилась первая.

— Блесна, работай! — вышел в эфир подполковник Кузнецов.

В кремлёвском Арсенале очаровательная стюардесса подошла к британскому послу и с вежливой улыбкой предложила ему напитки:

— Что желаете, сэр? «Нарзан», «Ситро», шампанское, охлаждённая вода?

— Пожалуй, «Нарзан». — Посол вежливо улыбнулся ей в ответ.

Имплантированная непосредственно в роговицу глаза Блесны полимерная видеокамера сфокусировалась на зрачках посла, мгновенно проводя полное сканирование сетчатки глаз.

— О! — улыбка Блесны стала уважительной. — Выбор истинного ценителя! Моё уважение, сэр!

— Вы очень любезны, мисс! — посол доброжелательно посмотрел ей в глаза и взял предложенный бокал.

Полимерная камера сменила фокус и столь же мгновенно переключилась на подушечки пальцев посла, смыкающиеся на стекле бокала. Посол ещё не успел убрать руку с бокалом от расписанного под хохлому подноса, но подробный оттиск папиллярного узора его пальцев был полностью готов к применению.

— Данные получены, — сообщил в эфире Кузнецов. — Возвращайся!

Эффектная стюардесса, мило улыбаясь, раздала напитки нескольким гостям и столь же грациозно покинула выставочный зал с пустым подносом в руках. Британский посол, допив свой напиток, поставил пустой бокал на поднос услужливо подошедшего к нему стюарда и, прежде чем разжать пальцы, сдвинул их вниз по стеклу бокала, смазывая отпечатки. Профессиональная привычка, что поделать!

В этот момент внутри британского посольства стремительно продвигались штурмовые группы «Аргентума». Всех, кто попадался на пути, выключали электрошоком с расстояния в десяток шагов, после чего распыляли в носовые пазухи струю снотворного газа, и обездвиженный противник засыпал. Механические замки вскрывали «Стужей», контроль отпечатков пальцев и сетчатки глаза проходил ещё проще. Один из бойцов, оснащённый блоком полимерной имитации, прикладывал к соответствующим датчикам имитационные поверхности, сконфигурированные согласно полученным Блесной данным, и электроника контроля доступа распахивала двери, принимая параметры посла.

Первый этаж посольства был захвачен настолько быстро, что находившиеся на втором этаже даже не поняли, что в здании находятся восемнадцать вооружённых бойцов КГБ. Двери на лестницы были аккуратно затворены, и затаившиеся возле них бойцы бесшумно нейтрализовывали тех, кому не посчастливилось спуститься вниз.

— Аргон! Я — Криптон! — раздалось в наушниках Кузнецова. — Мы взяли офицера охраны. Он при оружии.

— Химический допрос, — приказал Кузнецов. — Иду к вам!

Подполковник оставил вторую штурмовую группу и переместился к первой. Британскому офицеру охраны уже вкололи полимерный препарат, подавляющий волю к сопротивлению, и Кузнецов обратился к нему на английском:

— Вы знаете, где находится украденный у СССР объект?

— Да, — слегка заплетающимся языком безразлично ответил тот. — Он в секретном подуровне. Это под зданием.

— Проведите нас туда! — приказал подполковник Кузнецов.

— Там электронный замок. — Сознание офицера охраны утратило связь с реальностью, ему казалось, что он разговаривает с кем-то из своего начальства. — Нужен доступ высокого уровня.

— У меня он есть, я посол Великобритании в СССР, — заявил подполковник Кузнецов. — Отведите меня к объекту, мы доставим его на территорию США.

— Сэр, да, сэр… — полупьяным голосом ответил офицер. — Следуйте за мной…

Отряд «Аргентум» покинул здание британского посольства через пятнадцать минут. К тому моменту разбитый «Стужей» замок заменили на точно такой же новый, и Плутоний, выходивший последним, аккуратно захлопнул за собой двери. Бойцы мгновенно растворились в переулках, ещё через минуту из одного из них выехал туристический автобус и укатил прочь.

— Операция завершена успешно! — Кузнецов вышел на связь с генералом, внимательно разглядывая отобранный у врагов Советского Союза термический сейф. — Объект не повреждён. Потерь среди личного состава нет. Потерь среди противника нет.

— Отлично сработано, Аргон! — похвалил генерал. — Что осталось у противника в плане информации о нападении?

— Особо ничего, — подполковник мстительно улыбнулся. — Все спят крепким сном и смотрят сюрреалистические сны. Когда проснутся, никто из них не сможет ничего вспомнить с уверенностью. Наших лиц никто не видел. Скрытые телекамеры мы отключили, плёнки с записью изъяли. Воспоминания после полимерного сна будут сумбурные и противоречивые. Все замки вскрыты доступом посла. Те, кто был на втором этаже, до сих пор не в курсе произошедшего. У противника не окажется никаких существенных сведений о произошедшем, товарищ генерал. Только досада и неприятное удивление. У них такие технологии появятся через полвека, если не позже. Им не останется ничего, кроме как сделать вид, будто ничего не произошло.

— Они получили по заслугам, — подвёл итог генерал. — Направляйтесь на аэродром, «Аргентум», Волшебник ждёт посылку. Вашу Блесну подвезут к самолёту через полчаса. Молодцы, мужики! Благодарю за службу!

— Служим Советскому Союзу! — отчеканил Кузнецов.

Несколько секунд Захаров молча смотрел в микроскоп, потом включил электронное увеличение, вывел изображение на большой монитор и вновь замер, не сводя взгляда с процесса клеточного синтеза.

— Невероятно… — негромко произнёс он и обернулся на Сеченова: — Как тебе это удалось? Все наши попытки были неудачными без каких-либо перспектив!

— Я воспользовался твоей идеей, — ответил Сеченов, — и взял за опытный образец вместо крысы нервную ткань крупного животного.

— Она ничего не меняет, — отмахнулся Харитон. — Я брал и собаку, и свинью, и даже мозг слона из алма-атинского зоопарка, там как раз умирала старая самка. Ничего не сработало.

— Это мозг серого кита, — улыбнулся Сеченов.

— Где ты его взял посреди Казахстана?! — опешил Захаров.

— Поручил Штокхаузену, — пожал плечами Сеченов. — Он заказал через Министерство рыбного хозяйства и добился того, чтобы мозг был у меня спустя десять часов после вылова кита. Насколько я понял, он отправил в район лова «Кондор», гружённый сухим льдом, и тот летал за китобойным судном неделю.

— Наш вездесущий Штокхаузен, для которого нет ничего невозможного, — подытожил Захаров. — Не самый лучший доктор наук, зато самый лучший администратор. Он выбрал для своей диссертации явно не ту область деятельности. Нам с ним повезло.

— Ещё как, — согласился Сеченов. — С его появлением в лабораторных отчётах наконец-то воцарился порядок. У нас громаднейшее предприятие, в научных комплексах которого ежедневно проводятся десятки опытов, но талантливых учёных тяготит необходимость фиксировать бесконечный ворох подробностей. В итоге мне постоянно приходилось связываться с тем или иным специалистом, чтобы выяснить у него мелкие детали, которые не разглядеть на видеозаписи, а в отчёте они не отражены, потому что все понадеялись на видео.

— Не напоминай! — отмахнулся Захаров. — Ненавижу рутину! И всю жизнь ею занимаюсь! Впрочем, теперь уже нет. Интересно, как Штокхаузену удалось всё предусмотреть? Предложенная им форма заполнения электронного лабораторного журнала идеальна! Учитывается абсолютно всё, а что не учитывается, добавляется новой графой одним касанием пальца! Почему никто до него не догадался поставить на это дело киберлаборанта, который просто фиксирует всё, что видит, разнося это по графам единой для всех формы документа? Когда я увидел весь процесс фиксации подробностей любой процедуры, предложенный Штокхаузеном, как сейчас помню, первой мыслью было: «Это же элементарно!» А ведь никто не додумался.

— Понятия не имею! — Сеченов пожал плечами. — Но теперь всё проходит втрое быстрее, потому что не надо записывать самому.

— Немецкая педантичность! — определил Захаров и вернулся к изображению клеточного синтеза, происходящего на экране. — Сколько китов теперь придётся выловить?

— Думаю, десяток, не больше, — ответил Сеченов. — Одиннадцатый образец будет уже полностью полимерным.

— Я не сомневался, что когда-нибудь ты решишь эту загадку, — заявил Харитон. — Но не ожидал, что это удастся сделать так быстро. — Он внимательно смотрел на экран: — Поверить не могу: он создаёт сам себя!

— Тут всё сложно, — покачал головой Сеченов. — Пока что он только воссоздаёт разрушенные нервные ткани кита. С этим ещё предстоит работать, но главная задача решена: полимер научился считывать ДНК и выстраивать из себя ткани согласно считанной информации. Фактически эта нервная ткань не умерла. Она сохраняет жизнь в полимерном растворе.

— При этом она полностью воспроизвела энцефалограмму мозга кита. — Захаров сверился с показаниями контрольных медицинских приборов. — Значит, что в теории мы можем настроить полимер на энцефалограмму человеческого мозга.

Харитон обернулся к Сеченову:

— Поздравляю, Дима! Ты всё-таки открыл нейрополимер!

— Пока это только трансформант, — возразил Сеченов, — но мы однозначно близки к финальной цели! На данный момент он лишь достраивает недостающие ткани носителя. Сам по себе нейрополимер не в состоянии построить ничего, кроме себя самого. Но я придал ему свойство вируса, с которых начинался наш самый первый реверсант, и научил его считывать ДНК носителя, а затем перестраивать себя согласно этому генетическому коду. И вот после этого, когда трансформант полностью перестроил себя по образцу и подобию носителя, он начинает достраивать клетки, необходимые для полноценного существования организма носителя, ставшего его собственным организмом! Но биологически теперь это уже не ткани носителя, это полимерные клетки! То есть это не искусственная форма жизни, это нейрополимерная бионическая конструкция-копия с возможностью самостоятельного ремонта и восстановления. Этакий псевдоискусственный организм. Я назвал этот процесс нейробионикой. Но в качестве официального термина, подлежащего обнародованию, предлагаю назвать это мимикрической адаптацией.

— Почему «мимикрической»? — нахмурился Захаров. — Мимикрия — это процесс маскировки под что-либо, то есть мимикрирующий объект становится похож на свою цель, при этом не меняя своих свойств и не становясь самой целью. А здесь у нас налицо полная трансформация себя в зависимости от ДНК носителя. Почему не назвать это адаптивной трансформацией?

— Потому что в нашем случае это именно маскировка, — хмуро объяснил Сеченов. — Мы никому не расскажем о том, что последует дальше. Официально всё останется на этой фазе: полимер сумел адаптироваться к нервным тканям, что позволит в будущем создавать полимерные копии этих тканей. Никто не должен знать, что произойдёт потом: вскоре мы разработаем нейрополимер, имеющий на порядок более мощную волновую активность, а после научим его настраиваться на излучение головного мозга человека, и электроника со всеми её проводами, сетями и радиоволнами станет не нужна. Как только мы создадим и выведем на орбиту достаточное количество командных узлов высшего уровня, все нейрополимеры планеты станут единым целым с точки зрения волнового пространства. Это будет не какая-то там жалкая сеть. Это будет Массив. Всеобъемлющий Массив, единый объём, перерезать или перекрыть который будет невозможно. Это как сравнивать рыболовную сеть и Мировой океан. И подключиться к нему сможет каждый! Каждый сможет стать его частью! Это то, о чём мы с тобой мечтали, Харитон!

— Разумно. — Захаров задумчиво смотрел на делящиеся на мониторе нервные клетки. — Рассказывать такое преждевременно. Насколько я понимаю, людей ещё предстоит убедить в том, что им нужно стать частью сети. Впрочем, это решаемый вопрос. Но давать подробную информацию нельзя. Иначе многие бросятся искать способы управлять Массивом и всеми, кто в нём находится.

— К сожалению, это именно так, — Сеченов помрачнел. — До тех пор пока нейрополимер не будет нами тщательно изучен, никакой информации на эту тему быть не должно. Я не могу быть сразу везде, поэтому мне требуется твоя помощь, Харитон. Займись сопряжением этого мимикрирующего адаптанта — назовём его МА-полимер — с излучениями человеческого мозга.

— Для этого потребуются подопытные люди, — Захаров задумался. — Такую полимерную структуру невозможно создать без экспериментов на живом человеческом мозге.

— У нас есть «Аргентум»… — начал было Сеченов, но Харитон жестом перебил его.

— Рисковать собственными солдатами неразумно, — заявил он. — Мы ступаем на опасный путь — кто знает, что нас там ждёт. Может случиться, что преданные головорезы окажутся единственным средством спасения. И потом, полимерный расширитель мозга стоит лишь у Екатерины Нечаевой. Одного человека нам будет слишком мало, к тому же её «Искра» — это не нейрополимер, хотя отталкиваться будем именно от неё. Позже можно будет установить «Аргентуму» нейрополимерные «Искры» нового поколения. Пока же нам потребуется расходный материал. Надо запросить у КГБ преступников, приговорённых к смертной казни. Ты можешь сказать, что они нужны нам для испытания оружия. Никто не будет возражать.

— Но, Харитон… — Сеченов опешил. — Это же живые люди!

— Это нелюди, — жёстко возразил Захаров. — Убийцы, насильники, наркоманы. Людям от них одни страдания и слёзы. Вот и пусть послужат коллективу напоследок. Искупят свою вину, как положено. Всё честно!

— Но ведь это не выход! — потрясённо произнёс Сеченов. — Нейрополимер будет копировать их мозг целиком! Вдруг их извращённые синапсы повлияют на копию! Мы же ещё не знаем, насколько точно будет скопирован человеческий мозг! Это же не кит, это человек, носитель разума!

— Начальную технологию отработаем на преступниках, — предложил Харитон. — Чтобы не губить слишком много подопытных. Потом, когда появится понимание, продолжим опыты на добровольцах. Объявим, что нужны добровольцы во имя науки, выправим через правительство для них высокие награды и денежную компенсацию их семьям в случае чего. Вот увидишь, добровольцы найдутся.

— Я не сомневаюсь, что добровольцы найдутся, — горестно вздохнул Сеченов. — Именно этого я и боюсь. Погибнет много хороших людей…

— Погибнет много нехороших, — отрезал Захаров. — Хороших людей погибнет мало. Я сам этим займусь, ты для этого слишком мягок. Работай над увеличением мощности волновой активности нейрополимера. Подойдём к процессу с разных сторон и встретимся на середине: у тебя будет готов мощный нейрополимер, а я предоставлю ему возможность настроиться на человеческий мозг. После этого будем думать, как убедить всех объединиться в единый коллектив.

— Будь по-твоему. — Сеченов погрустнел. — Передавай все свои задачи ученикам и концентрируйся на нейрополимере. Тебе понадобится помощник, одному с таким объёмом не справиться. Но я даже не знаю, кто может быть настолько надёжен…

— Я привлеку Филатову, — решил Захаров. — Она моя лучшая ассистентка, талантливый нейрохирург. Но главное — она идейная девушка. Глубоко верит в науку и фанатична в плане жажды свершений. Она быстро осознает, что нельзя приготовить яичницу, не разбив яиц. Хирург как никто другой понимает, что для того, чтобы спасти организм, иногда неизбежно приходится его резать.