Atomic Heart. Предыстория «Предприятия 3826»

Ноябрь 1939 г. Румыния, Плоешти, укрепрайон вокруг нефтяного месторождения

Тройка армейских немецких грузовиков, заполненных хорошо вооружёнными пехотинцами, дисциплинированно сидящими на сотрясающихся лавках, прыгала по ухабам, петляя по разбомбленной дороге. Сидящий в кабине рядом с водителем головной машины германский офицер в погонах обер-лейтенанта вермахта невозмутимо держался за поручень, игнорируя тряску, и внимательно наблюдал за приближающимся укрепрайоном. Советская авиация бомбила нефтепромыслы трижды, но всякий раз безуспешно. Гитлеровская Германия с первых дней вступления СССР в войну предполагала нанесение подобных ударов и сразу приняла меры.

В Румынию из Германии прибыла полумиллионная армия, немедленно разместившаяся вокруг нефтяных месторождений, и румынская нефть фактически оказалась в руках Гитлера. С того момента сотни тонн нефти ежедневно отправлялись в Германию, и район нефтепромыслов охранялся как зеница ока. В воздухе постоянно дежурили румынские самолёты и истребители люфтваффе, на земле было размещено более двух десятков зенитных батарей. Плотный зенитный огонь в совокупности с истребительным прикрытием мешал советским бомбардировщикам прицельно бомбардировать нефтепромысел, и попадающие под свирепые удары советские лётчики были вынуждены либо погибнуть, либо сбрасывать бомбы на подступах к укрепрайону.

Советская авиация потеряла уже порядка десяти машин, но до сих пор добраться до самого центра нефтепромысла не смогла. Германия и Румыния, ставшие союзниками, сдавать позиции не собирались, и зенитная оборона укрепрайона неуклонно повышалась. В скором времени ожидалось прибытие в район нефтепромысла свежих германских зенитных батарей, и воздушная оборона месторождений Плоешти станет для Советов и вовсе непреодолимой. Что означает продолжение бесперебойных поставок нефти германской армии, доблестно и ожесточённо сражающейся на два фронта сразу: против Франции и Англии на западе и против СССР на востоке.

Несмотря на серьёзное превосходство противника в численности, вермахту удалось прочно закрепиться на левом берегу Вислы и сдерживать совместное советско-польское наступление. На Западном фронте англо-французские войска увязли на линии Зигфрида, оказавшись неспособными преодолеть эту сеть недостроенных укреплений. Залогом непреодолимой германской обороны в первую очередь являлось мастерство асов люфтваффе и блестящие действия танковых армий. Высокомобильные танковые клинья при поддержке авиации перемещались по различным участкам того или иного фронта, быстро создавая перевес в силах, и наносили дерзкие контратакующие удары, отбрасывая врагов. После чего столь же оперативно перемещались на другой участок и столь же успешно действовали там.

Победить в войне таким способом возможности не представлялось, но это позволяло Германии выиграть время. Именно время в этой грандиозной битве неожиданно стало решающим фактором. Не имея возможности разгромить несметные полчища советских коммунистов Востока и наймитов Запада, Третий рейх всё же одержит победу в этой войне. Ибо пока доблестные германские солдаты сдерживают натиск врага, талантливые немецкие учёные куют в тылу оружие возмездия. И чем больше времени будет выиграно, тем лучше. Как только Германия закончит создание атомной бомбы, мир содрогнётся от ужаса!

А пока атомная бомба существовала только в проекте, германской армии требовалось топливо. Много топлива. Аппетиты танковых и воздушных армий оказались воистину чудовищными. Производство собственной нефти в Германии было неспособно удовлетворить их потребности даже наполовину, и срочное развёртывание производства синтетической нефти не смогло решить эту проблему. Единственной страной Европы, имеющей действительно массивную нефтедобычу, являлась Румыния, и германские войска делали всё, чтобы удержать румынскую нефть в своих руках. Пока бензин нескончаемой рекой льётся в топливные баки германских танков и самолётов, сокрушить немецкую оборону не удаётся ни Советам, ни их западным союзникам.

Англия и Франция даже воззвали к США, требуя от последних вступления в войну. Но Соединённые Штаты, быстро оценив складывающуюся на фронтах ситуацию, не торопились губить своих солдат под ливнями немецких пуль. США сослались на невозможность вступить в войну из-за затянувшейся Великой депрессии и ограничились помощью союзникам в виде поставок по ленд-лизу. Не приходилось сомневаться, что в случае крупных военных успехов союзников Штаты быстро пересмотрят свою позицию. Но Германия была полна решимости не позволить врагам одержать ни крупных, ни мелких побед.

Колонна грузовиков достигла границ укрепрайона и остановилась перед бетонным дотом, охраняющим хлипкие ворота. Обер-лейтенант вылез из кабины и направился навстречу румынскому офицеру, выходящему из дота под прикрытием бойниц, ощетинившихся пулемётными стволами. Под лёгким порывом ветра расхлябанные ворота заскрипели, словно собирались рухнуть, но на лице офицера не появилось ни малейшей усмешки. Сами по себе эти ворота неважны. Они закрывают въезд на очень узкую дорогу, являющуюся единственным проходом в минном поле, преграждающем путь к укрепрайону с этой стороны. Эта дорога видна с огневых позиций укрепрайона как на ладони и хорошо простреливается. Так что даже не будь этих ворот вовсе, мимо дота без позволения лучше не проезжать.

— Зиг хайль! — Обер-лейтенант выбросил руку в нацистском приветствии.

Румынский офицер отсалютовал в ответ.

— Дальнейший проезд без особого разрешения запрещён, — заявил он. — Кто вы такие и с какой целью прибыли к укрепрайону?

— Обер-лейтенант Клюге! — представился немецкий офицер, доставая из нагрудного кармана отутюженного кителя сложенный вчетверо лист бумаги с несколькими официальными штампами и подписями. — Командир отдельной роты охраны 3-й зенитной артиллерийской дивизии! Имею приказ прибыть в укрепрайон и подобрать позиции для развёртывания зенитных батарей! Моя дивизия находится на марше и прибудет сюда завтра!

— Наконец-то! — Румынский офицер не скрывал облегчения. — Давно пора! Советы бомбили нас уже трижды! Когда они прилетают, тут творится настоящий ад! Подкрепление нам не помешает, вам стоило бы явиться раньше! Сегодня солнечный день, плюс десять — в другое время я бы сказал, что погода отличная, но не во время войны, когда лётная погода есть одна из главных опасностей!

— Мы подготовим им горячий приём! — пообещал обер-лейтенант. — Следующий налёт Советов станет последним!

Румынский офицер пожал плечами, мол, хорошо, если так. Он развернул пропуск и вчитался в текст. По-немецки он говорил на удивление неплохо. Акцент, конечно, ужасен, и грамматика хромает, но обер-лейтенант ожидал, что будет гораздо хуже. Что написано в пропуске, румын разобрал, и дальнейших вопросов у него не возникло. Он вернул немецкому офицеру бумагу, махнул рукой своим солдатам, и те распахнули ворота, отозвавшиеся на этот процесс душераздирающим скрипом. Обер-лейтенант вернулся в головную машину, и его рота продолжила путь.

Узкая дорога шла через минное поле, сближаясь с укрепрайоном под острым углом, что давало возможность огневым точкам вести удобный обстрел бортовых плоскостей тех, кто на этой дороге оказался. Несмотря на опознавательные знаки вермахта, нанесённые на борта грузовиков, пулемётные и артиллерийские расчёты укрепрайона не сводили глаз с приближающейся колонны, готовые в любую секунду открыть огонь. Колонна роты охраны добралась до укрепрайона без эксцессов, однако на въезде на территорию непосредственно укреплений была вновь остановлена на посту второй нитки охранного периметра. На этот раз к обер-лейтенанту вышел капитан вермахта.

— Хайль Гитлер! — привычно отсалютовал обер-лейтенант и протянул ему пропуск.

— Хайль! — отчеканил капитан, буравя его полным подозрения взглядом. — Мы не были предупреждены о вашем появлении, обер-лейтенант! Никаких приказов на ваш счёт не поступало! Я впервые слышу о том, что третья артиллерийская дивизия выдвигается сюда!

— Операция по усилению зенитного прикрытия Плоешти проводится в обстановке максимальной секретности! — отрапортовал обер-лейтенант. — Согласно распоряжению командования, передислокация подразделений осуществляется с применением мер отвлечения внимания вражеской разведки, с этой целью создано несколько ложных колонн, демонстративно перемещающихся в ином направлении! Весь радиообмен запрещён, все распоряжения передаются из рук в руки! В моём приказе всё это изложено, господин капитан!

Капитан вермахта несколько раз изучил текст приказа, тщательно заострив внимание на подписях и печатях, его визирующих.

— И всё же я должен запросить подтверждение у своего командования. — В голосе капитана звучала неуверенность. — Сожалею, обер-лейтенант, но до получения подтверждения сверху я не могу пропустить вашу роту дальше этого места! Вам придётся дождаться ответа командира укрепрайона здесь!

— Хорошо, господин капитан, как прикажете! — козырнул обер-лейтенант. — Буду ждать от вас дальнейших распоряжений! Могу я, пока длится ожидание, выгрузить своих людей из машин? Солдаты провели на лавках более шести часов, буду благодарен, если вы дадите моей роте разрешение посетить полевой клозет!

— Выгружайте, — разрешил капитан. — Ближайший ватерклозет там! — Он указал в нужную сторону. — Однако предупреждаю: моторы ваших машин должны быть заглушены, все перемещения осуществляются только строем, исключительно в район уборных и обратно! Вы меня поняли, обер-лейтенант?

— Так точно, господин капитан!

Капитан ушёл, унося с собой пропуск, обер-лейтенант обернулся к своей автоколонне и зычно приказал:

— Глуши моторы! Рота! Выходи строиться!

Урчавшие двигатели заглохли, и солдаты полезли из кузовов на землю, разминая затёкшие ноги. Рота принялась выстраиваться повзводно посреди дотов укрепрайона. И к обер-лейтенанту подошли его взводные. Немецкие офицеры в лейтенантских погонах приблизились к обер-лейтенанту почти вплотную, вскинули руку в нацистском приветствии, и один из них почти беззвучно произнёс по-русски:

— Товарищ старший лейтенант, почему мы не едем дальше? Наши бомбардировщики будут здесь через двадцать минут!

Обер-лейтенант отреагировал на гитлеровское приветствие аналогичным жестом и столь же тихо ответил:

— Фашист не клюнул на нашу легенду. Что-то заподозрил. Пока он не получит подтверждения от своего командования, дальше этого места наши машины не пустят.

— Что будем делать? Времени в обрез!

— Ждать не станем. — Обер-лейтенант покосился на блиндаж, в котором скрылся капитан вермахта. — Рота повзводно направляется в район клозетов для удовлетворения физиологических потребностей. Взводам двигаться до клозетов сколько получится, после расходиться по направлению к зенитным батареям противника, как отрабатывали на тренировках. Пока противник ничего не заподозрил, на бег не переходить. Если повезёт, успеете добраться до огневых точек без шума.

— А как же вы, товарищ старший лейтенант? — нахмурился первый взводный. — Вы останетесь тут один, когда немцы поднимут тревогу!

— Ничего, справлюсь. Не числом, а умением! — Обер-лейтенант вновь покосился на блиндаж, из которого доносилась невнятная речь ведущего телефонные переговоры капитана. — Заодно отвлеку их. Со мной никого не оставлять! На одного человека немцы реагируют спокойней. Начинайте!

Взводные разошлись, и спустя полминуты рота охраны дисциплинированно двинулась в район клозетов, постепенно разделяясь на взводы, уходящие в разные стороны. Обер-лейтенант взглянул на часы. Бомбардировщики уже на подходе, вскоре их приближение засекут вражеские радары, и в укрепрайоне поднимется тревога. Пора. Он незаметно расстегнул кобуру висящего на поясе пистолета и направился в капитанский блиндаж. Стоящий у входной двери часовой преградил ему путь, не пуская внутрь, и обер-лейтенант принялся громко отчитывать его менторским тоном.

— Что происходит? — Дверь в блиндаж отворилась, и из неё показался капитан.

— Господин обер-лейтенант пытается попасть внутрь, не имея разрешения! — доложил часовой.

— Это абсурд, господин капитан! — возмутился обер-лейтенант. — Я имею пропуск, дающий мне право свободно перемещаться по укрепрайону! Но вы унесли его с собой!

— Подтвердить ваши полномочия не удалось! — оборвал его капитан. — Командование укрепрайона ничего не знает ни о вашем появлении, ни о вашем существовании! Я нахожусь на связи с командиром гарнизона! Вас приказано задержать до выяснения обстоятельств!

— Полковник на линии? — вскинулся обер-лейтенант. — Дайте мне трубку! Я должен передать ему секретный код, подтверждающий мои полномочия! В пропуске об этом сказано!

— Я имею приказ арестовать вас! — начал было капитан, но обер-лейтенант веско возразил:

— Одно другому не мешает, господин капитан! Я сдаю оружие! — Он вытащил из кобуры свой пистолет и протянул его капитану. — А теперь дайте мне трубку! Я исполняю секретный приказ фельдмаршала!

Капитан замешкался, явно не понимая, как именно должен поступить, и пришёл к выводу, что одно другому действительно не мешает. Он забрал у обер-лейтенанта пистолет и кивнул часовому:

— Пусть войдёт! Обер-лейтенант, я даю вам ровно двадцать секунд!

— Мне хватит десяти! — гордо заявил тот, направляясь к телефонисту, сидящему за столом с трубкой полевого телефона в руках.

Капитан, опередив обер-лейтенанта, забрал у телефониста трубку и попытался объяснить что-то своему начальнику, гневно обрушившемуся на него с другого конца линии. Похоже, генерала возмутило, что ему пришлось ждать, пока капитан вернётся к телефону. За те несколько секунд, в течении которых капитану пришлось выдержать град генеральской отповеди, обер-лейтенант окинул глазами блиндаж. Один автоматчик у входа внутри, ещё один снаружи. За столом телефонист, рядом унтер-офицер, их винтовки стоят в пирамиде в дальнем углу. Значит, в первую секунду оба рванут туда.

— Я не знаю ни о каком шифре! — возмущённый голос генерала донёсся из трубки особенно громко. — Что за чушь вы несёте? Что у вас там происходит, дьявол вас побери?!

— Мы теряем время, господин капитан! — заявил обер-лейтенант, бесцеремонно отбирая у капитана телефонную трубку. — Алло! Господин генерал? Это обер-лейтенант Клюге, секретное подразделение РСХА! Имею приказ фельдмаршала зачитать вам шифрованное сообщение! Передаю: Пять! Восемнадцать! Кронпринц Фердинанд! Тридцать ноль восемь! Четырнадцать! Версаль! Финал! Прошу подтвердить получение!

— Что?! — На том конце телефонной линии возникло замешательство, и обер-лейтенант услышал нервный голос генерала, обращающегося к кому-то из приближённых. — Что всё это значит, чёрт побери?! Шифровальщиков сюда! Немедленно свяжите меня с РСХА и абвером!

Генерал вернулся к разговору:

— Я вас понял, обер-лейтенант! Приём сообщения подтверждаю! Передайте трубку капитану!

Обер-лейтенант демонстративно вручил трубку капитану и прислушался. Генеральский голос в трубке был едва различим:

— Приказываю задержать обер-лейтенанта Клюге! Всех его солдат разоружить! Глаз с них не спускать до моего личного указания! Вы всё поняли, капитан?

— Так точно, господин генерал! — отчеканил тот.

Он отдал трубку телефонисту и обернулся к обер-лейтенанту.

— Приказ генерала не изменился. Вы задержаны до поступления особых указаний!

— Яволь! — Обер-лейтенант вытянулся во фрунт.

В следующую секунду снаружи зазвучали сирены воздушной тревоги, и полевой телефон разразился трелью зуммера. Подскочивший телефонист снял трубку.

— Бомбардировщики Советов на горизонте! — доложил он.

— Дерьмо! — выругался капитан и приказал: — Телефонируйте всем батареям: приготовиться к отражению воздушной атаки!

Телефонист принялся вращать ручку электрогенератора полевого телефона, собираясь передать полученный приказ кому положено, как вдруг телефон вновь зазвенел. Телефонист торопливо сорвал трубку, выслушал нервный доклад и выпалил, устремляя на обер-лейтенанта испуганный взгляд:

— Господин капитан! Солдаты обер-лейтенанта Клюге атаковали наши зенитные батареи!

Капитанская рука рванулась за пистолетом, но было уже поздно. Обер-лейтенант чётко выверенным акцентированным ударом отправил его в нокаут и метнулся к стоящему у входа часовому, на ходу принимая боксёрскую стойку. Часовой схватился за автомат, но выстрелить не успел. Кулак обер-лейтенанта врезался ему в подбородок, и солдат потерял сознание, выпуская из рук оружие. Обер-лейтенант выхватил автомат у падающего часового, рванул затворную раму и открыл огонь. Очередь срезала телефониста и унтер-офицера, хватающих стоящие в углу винтовки, и оба фашиста рухнули на пол, истекая кровью. Ворвавшийся в блиндаж снаружи второй часовой сходу перечеркнул помещение длинной автоматной очередью, но обер-лейтенант оказался быстрее. Он рухнул наземь, пропуская поток пуль над головой, и поразил противника одиночным выстрелом в сердце. Патроны нужно поберечь, бой предстоит тяжёлый.

В трёх тысячах метров над окружённым фашистами блиндажом к району нефтепромыслов приближалось сорок семь советских тяжёлых бомбардировщиков под прикрытием вдвое большего количества истребителей. Устремившиеся им навстречу истребители противника неожиданно обнаружили отсутствие огневой поддержки со стороны прикрывающих направление советского авиаудара зенитных батарей и оказались не в состоянии удержать надвигающуюся армаду краснозвёздной авиации. Будучи в меньшинстве, вражеские истребители быстро потеряли инициативу и вскоре были связаны боем с советскими истребителями. Воздушное сражение, закипевшее на подступах к нефтепромыслам, начало смещаться вглубь укрепрайона, и советские бомбардировщики прорвались к нефтеперерабатывающим предприятиям.

— Вижу нефтеперерабатывающий завод! — Командир тяжёлого четырёхмоторного бомбардировщика с красными звёздами на плоскостях, возглавляющий плотный атакующий строй, докладывал по рации своему командарму. — Начинаю бомбометание!

— Врежьте им там! — откликнулся в эфире командарм. — За Родину! За Сталина!

Бомбардировочный авиаполк принялся засыпать нефтяные сокровища фашистов смертоносным грузом, и густая сеть строений внизу исчезла в десятках разрывов.

— Есть попадание! — доложил лётчик. — Сопротивление противника не встречаю, продолжаю продвижение вглубь заданного района!

Командующий уничтожением нефтепромыслов советский командарм переключился на частоту истребителей и вызвал командира истребительного полка:

— «Сокол», что у тебя?

— Воюем, товарищ «Первый»! — ответил истребитель. — Противник не ожидал отсутствия огня своих зениток, без поддержки с земли их сил недостаточно для уверенного сопротивления! Бегут, черти полосатые! Мы зажали их со всех сторон! Им сейчас не до бомбардировщиков!

— Товарищ командарм! — Находящийся на командном пункте офицер со знаками различия полковника Красной Армии негромко спросил: — Что-нибудь слышно о роте старшего лейтенанта Кузнецова?

— «Сокол»! — Командарм вновь вышел в радиоэфир. — Что видишь на земле, в районе позиций немецких зениток?

— Ничего, товарищ «Первый»! — Слова истребителя тонули в треске авиационных пулемётов. — Когда мы приближались, там шёл бой. Сейчас внизу видимость ноль, бомбардировщики всё засыпали, там один сплошной пожар и чёрная копоть, дымная шапка поднялась уже метров на пятьдесят!

— Понял тебя, «Сокол», продолжай работу! — Командарм вышел из эфира и обернулся к полковнику: — Диверсионная рота Кузнецова поставленную ей Родиной задачу выполнила! Всех представлю к награде!

— Выжил бы кто-нибудь… — почти беззвучно прошептал полковник.

— Кто-нибудь выживет! — отрезал командарм. — Остальных наградим посмертно! От этой операции зависит перелом в войне! Мы собрали для неё лучших людей, преданных коммунистов и комсомольцев! Они знали, на что шли! — Тон командарма немного смягчился: — Не дрейфь, полковник! Там сейчас авиаполк утюжит нефтепромысел так, что противнику не до наших диверсантов! Потери, конечно, будут, но вернётся твоя рота, никуда не денется! Молодцы, мужики! Настоящие герои! Лично каждому руку пожму!