Айдол-ян. Часть 4. Смерть айдола

Жизнь четырнадцатая

Время действия: двадцать пятое сентября, пять часов утра

Место действия: студия звукозаписи

– Вот. – говорю я, закончив набирать текст на телефоне и отправляя его на телефон ЁнЭ. – Скажи директору ЮСону, что я хочу быть на сцене именно в таком костюме.

ЁнЭ кивает и, услышав сигнал поступившего сообщения, берётся читать.

– Запасной вариант будет? – пять секунд спустя спрашивает она.

– Я сказала – «именно в таком». – недовольно отвечаю я. – Если директор не сможет, тогда я всё отменяю. Ничего сногсшибательного в запросе нет. Женский костюм из белой ткани с фуражкой, плюс нашить аппликации. Времени на это, до конца дня, – навалом. В агентстве стаффа по костюмам – полно. Украшения пришиваются двумя стежками. Лететь в космос с ними не нужно…

– Хорошо. – кивает ЁнЭ. – Буду добиваться, чтобы сделали так, как ты хочешь.

– Тогда, – я спать. – говорю я и зеваю.

– ЮнМи… ещё вопрос… – произносит ЁнЭ. – Хотела тебе сказать, пока ты работала, я смотрела, что пишут в сети. Так вот, в ней появилось много перепостов, в которых пишут про суд…

Мой личный менеджер не заканчивает фразу, видимо, не желая произносить – «где тебя обвиняли в воровстве». Просто с вопросом смотрит на меня.

– Хочешь знать, правда это или нет? – понимающе спрашиваю я.

– Если можешь рассказать. – просит она.

– Да, был суд. Дело рассмотрено и в итоге я признана невиновной.

– Почему тебя обвинили? – удивляется ЁнЭ. – Что это было?

– Была человеческая зависть. – отвечаю я. – Превратившаяся в большую ложь. И ничего кроме этого.

– А… – чуть подаётся вперёд ЁнЭ, видимо, желая задать новый вопрос, но я её останавливаю.

– Стоп. – выставив вперёд открытую ладонь, говорю я. – Больше никаких комментариев. Я хочу спать. Мне нужен костюм для выступления. Это – главное. Иди и найди его. Всё.

– Да. Я поняла. – отвечает ЁнЭ. – Тогда я пойду?

– Иди. – разрешаю я. – А я посплю часа два и потом поеду в часть.

Время действия: двадцать пятое сентября, семь часов утра

Место действия: кухня в общежитии группы «Корона», где за столом собрались на завтрак сонные участницы известного женского коллектива.

– ЮнМи обвиняют в воровстве. – напряжённо глядя в планшет, сообщает КюРи.

– Плагиате? – перестав мешать ложечкой в чашке с кофе, сонно удивляется ДжиХён.

– Нет. В воровстве.

– Да? А что же она тогда украла? – не понимает ДжиХён.

– Кошелёк у пожилой аджумы.

За столом все, медленно шевеля ещё не до конца проснувшимися мозгами, осмысливают внезапную новость.

– Зачем? – удивляется ХёМин. – Зачем она это сделала?

– Откуда я знаю?! – довольно зло огрызается КюРи. – Может, денег не хватало!

– ЮнМи не хватало денег? – теперь удивляется БоРам. – Она же хорошо зарабатывает?

– Это не сейчас было. – поясняет КюРи. – Давно. Она тогда ещё в школе училась.

– Ох, ничего себе… – озадаченно вздыхает ДжиХён. – Прошлое нашего томбоя полно скелетов…

– Тогда почему об этом написали только сейчас, если было уже давно? – спрашивает БоРам у КюРи. – Может, просто кто-то придумал?

– В сети выложили номер дела и комментарии участников суда. – отвечает КюРи, не отрываясь от планшета.

– Суда? – удивлённо переспрашивает ХёМин. – Был даже суд?

КюРи кивает.

– Был. – подтверждает она. – ЮнМи признали невиновной, но поместили под надзор комиссии по делам несовершеннолетних…

На несколько секунд устанавливается тишина.

– Вот это мы влетели… – видимо, проснувшись и начав соображать, ошарашенно произносит ДжиХён. – Накануне «Tokyo Dome» …

Похоже, она озвучивает общую мысль, пришедшую в голову и другим участницам группы.

– Думаешь, – японцы не станут покупать билеты? – повернувшись к ней, спрашивает ХёМин.

Та пожимает в ответ плечами.

– Обвинение в краже несовместимо с образом айдола. – отвечает она. – Айдол – означает «безупречный». Особенно, – если речь идёт о девушке.

– Но суд же признал её невиновной… – слабым голосом произносит БоРам.

– Онни, не делай вид, что не понимаешь. – говорит ей КюРи, подняв голову от планшета. – В Японии достаточно лишь подозрения в несоответствующем поведении, чтобы получить запрет выходить на сцену, а тут даже суд был. И мы там – кореянки.

– БоРам правильно спросила – почему об этом стало известно только сейчас? – говорит ХёМин и обводит всех непонимающим взглядом.

Ответом ей служит молчание.

– А президент СанХён об этом знал? – не получив ответа, задаёт она следующий вопрос.

– Наверное, нет. – отвечает ДжиХён. – Если бы знал, то вряд ли бы её принял.

– Значит, ЮнМи скрыла? – делает логичное заключение ХёМин.

– Выходит, – так. – признаёт ДжиХён.

– И что теперь будет с нами? – продолжает задавать вопросы ХёМин. – Все станут говорить, что у нас в группе была воровка?

– Суд её оправдал. – напоминает БоРам. – Значит она не воровка.

– Вряд ли тебе удастся доказать это хейтерам. – говорит КюРи. – И фанаты будут разочарованы.

– Нас могут начать сильно хейтить. – соглашается с КюРи СонЁн, подключаясь к разговору. – Припомнят, как мы в Японию ездили в то время, когда нация боролась за название моря. Объявят бойкот и начнут собирать подписи за запрет наших выступлений.

Наступает тишина. Девушки прокручивают в головах всё, что им могут припомнить и чем это может обернуться.

– Причём тут наш промоушен? – не желая признавать действительность, продолжает упорствовать в своём непонимании БоРам. – За что бойкот?

– За успех в Японии. – объясняет СонЁн. – И ЮнМи тогда ещё всякого наговорила журналистам. Хороший момент отомстить.

– А в Японии от нас тоже откажутся… – задумчиво произносит ДжиХён. – Где мы тогда будем зарабатывать?

– Мэнбун…[17] – негромко говорит ХёМин.

– Нужно поговорить с ЮнМи. – предлагает БоРам.

– Зачем? – не понимает ДжиХён. – Что разговор изменит?

– Может, это всё-таки неправда? – с надеждой говорит БоРам. – Может, просто хейтеры придумали?

Взгляды всех присутствующих перемещаются на КюРи. Та пожимает плечами.

– Нетизены пишут, что правда. – отвечает она. – Есть такое судебное дело, документы его выложены.

– Каким образом документы судебного дела попали в свободный доступ? – не понимает ХёМин. – Разве это не нарушение закона? Тем более, что ЮнМи – несовершеннолетняя.

– Да, странно. – кивая, соглашается с ней ДжиХён. – Кто мог такое сделать?

– Семья ЧжуВона? – делает предположение СонЁн.

– Почему именно они? – удивляется ДжиХён.

– Просто у них есть для этого возможность. Я вот не смогу так, даже если захочу. А они, наверняка – могут. Поэтому и выложили.

– Зачем? – не понимает ДжиХён.

– Например, из-за своего сына. – объясняет СонЁн. – Семья официально объявила о расставании, а они, – снова вместе. Чтобы не потерять лицо, родители обнародовали информацию о судимости. Наказали ЮнМи.

Девушки задумываются.

– Возможно, всё так, как ты говоришь. – обращаясь к СонЁн, соглашается ДжиХён. – Но почему мы должны быть наказаны вместе с ней? Мы честно работаем, а теперь у нас проблемы. Что станем делать, если нам действительно объявят бойкот?

Она обводит всех вопросительным взглядом.

– Уйдём в сольную карьеру. – подумав, предлагает БоРам.

– Ха! – насмешливо восклицает КюРи. – Если у тебя есть с чем выступать, то ЮнМи мне и ДжиХён ничего не написала! Что делать нам? Пойти к тебе на подтанцовку?

– ЮнМи может вам обеим тоже что-нибудь написать. – щедро обещает БоРам.

– Она вообще собралась судиться с агентством! – напоминает ей КюРи. – Когда ей что-то ещё писать? И сколько ты собираешься петь свою «Porque te vas»? Год? А потом что? Кто тебе напишет новую песню? Агентство? Раньше у него это не получалось!

Все вновь задумываются.

– Какие чоболи коварные. – осуждающе покачав головой, произносит ХёМин, нарушая тишину. – Так ловко выбрать момент отомстить. У ЮнМи ведь сегодня торжество. Награждение.

– Точно! – восклицает БоРам. – А вечером – концерт, в котором мы все участвуем. И как теперь? Её не станут награждать и отменят выступление?

– Да уж… – задумчиво произносит ДжиХён, думая о словах ХёМин. – Что-то не хочется мне оказаться в семье чоболей…

– Думаю, награждение и концерт будут. – отвечает КюРи на вопрос БоРам. – Слишком поздно всё отменять. Но что потом?

– ЮнМи с этой историей сильно подставила армию и агентство. – соглашается с ней СонЁн. – Станут говорить, что «FAN Entertainment» и морская пехота принимают к себе неподобающих людей.

Девушки качают головами, показывая, что согласны с её словами.

– Директор ЮСон теперь точно запретит ЮнМи выступать. – решает КюРи. – По-другому быть не может.

– А мы? – спрашивает ХёМин. – Что будет с нами?

– А мы, – принесём извинения и начнём всё заново. – отвечает ей КюРи. – Без неё. Другого варианта я не вижу.

– «Заново», в нашем возрасте? – с сильным сомнением в голосе отзывается ХёМин.

– Может, нас пожалеют? – с надеждой спрашивает ДжиХён. – У нас есть популярность, у нас есть фанаты и мы ни в чём не виноваты. Если будем говорить, что ничего не знали и всё дело только в ЮнМи, – может, люди будут на нашей стороне, а?

С вопросом во взгляде она обращается к своим онни.

– Фанаты будут за нас потому, что они фанаты. – отвечает ей КюРи. – Вопрос лишь в том, сколько их останется. Тут главное – будут ли на нашей стороне СМИ? А чтобы они были на нашей стороне, мы тогда также должны быть на их стороне. Не сомневаюсь, что они станут осуждать ЮнМи. Значит, мы должны делать то же самое.

– Пфф… – надув щёки, выдыхает БоРам.

– РамБо? – на звук поворачивает к ней голову КюРи.

– Что? – спрашивает та.

– Ты с нами или …? – интересуется КюРи.

– А «вы» – это кто?

– Ты теперь сама за себя? – продолжает добиваться ответа КюРи.

– Почему говоришь от имени всех? – посторожев лицом и смотря ей в глаза, спрашивает БоРам.

– Я – лидер группы. – напоминает КюРи.

– ИнЧжон нет. – говорит БоРам, найдя новый предлог, чтобы не отвечать. – И потом, – я не понимаю, почему ты взялась решать за всех? У нас есть директор. Он скажет, что делать. Или ты хочешь взять на себя его работу?

КюРи скрещивает взгляд с БоРам. Наступает пауза, в ходе которой все молчат.

– БоРам права. – несколько секунд понаблюдав за поединком взглядов, одобрительно произносит ДжиХён. – Нужно спросит директора ЮСона, как поступать.

– Думаю, не следует беспокоить господина директора. – комментирует БоРам предложение ДжиХён. – ЮнМи везучая. Вспомните, сколько раз решали, что уже конец? А потом мы поднимались выше. Пока она с нами, – всё будет в порядке.

На несколько секунд наступает тишина, девушки обдумывают прозвучавшие слова.

– Значит, БоРам, – ты на её стороне? – делает вывод КюРи.

– Да, на её. – кивает та. – И вам советую быть там же. Чтобы потом, когда всё снова благополучно разрешится, не делать вид, что ничего не было.

– Постоянно везти не может. – делает ремарку КюРи.

– Пока не везёт лишь тем, кто хоронит ЮнМи. – отвечает БоРам. – Не вижу причин к ним присоединяться. Раз суд признал её невиновной, какие могут быть претензии? А если они есть, – тогда это уже претензии к суду, а не к ЮнМи. Или я не права?

БоРам обводит всех взглядом, ожидая возражений. Но возражений не поступает.

– Ты так решила потому, что оказалась на первом месте? – спрашивает КюРи.

– Да. – спокойно отвечает БоРам. – Ничего плохого я от ЮнМи не видела, как и все остальные. И не хочу быть неблагодарной.

– А ИнЧжон? – напоминает КюРи. – Помнишь, сколько она настрадалась от её рисунка?

– ЮнМи, конечно, иногда делает странные поступки. – не спорит БоРам. – Но тогда она извинилась перед ней и перед нами, а потом написала сольную песню, с которой ИнЧжон едет в Японию. Я слушала и мне понравилась. Думаю, ЮнМи приложила достаточно усилий, чтобы её простили. А вот ты и ИнЧжон для неё такого не сделали. Помнишь, как вы с ней подрались?

БоРам с вопросом смотрит на КюРи.

– Я перед ней извинилась. – напоминает КюРи.

– И только.

– Я старше, этого достаточно. – говорит КюРи.

– Разве нельзя сделать что-нибудь ещё, если есть возможность? Например, быть на её стороне, когда ей трудно?

– В этих трудностях нет моей вины. – неуступчиво возражает КюРи. – И она не сделала для меня столько, сколько для ИнЧжон!

– Короче, – ты обиделась. – внимательно смотря на собеседницу, констатирует БоРам.

– Может быть. – не став категорически открещиваться, отвечает КюРи.

– Тогда не нужно ждать, что к тебе придут, если сама всегда сидишь.

– Что-то я не видела, как ты долго шла!

– Не начинайте ругаться! – требует СонЁн. – Давайте сосредоточимся на предстоящей работе. Сегодня у нас ответственное выступление и мы должны быть к нему эмоционально готовы. Никаких ссор. Никому никаких комментариев по поводу ЮнМи. Пусть директор ЮСон скажет, что делать. Это его задача. Наша задача – выступать. Хорошо?

Она обводит группу требовательным взглядом. После небольшой паузы девушки вразнобой согласно кивают.

Время действия: двадцать пятое сентября, восемь часов утра

Место действия: кабинет генерала Им ЧхеМу

– И что, это всё правда? – держа в руках лист бумаги и, повернувшись в полуоборот к собеседнику, с недоверием спрашивает ЧхеМу.

– Так точно! – отвечает ему военный в звании подполковника. – Розыск в судебных архивах подтвердил существование дела с таким номером. Фамилия, имя и адрес проживания подсудимой, а также идентификационный номер личного удостоверения совпадают с данными Пак ЮнМи.

Генерал недовольно хмурится, огорчённо крутит головой и вновь возвращается к чтению листа бумаги, который держит в руке.

– А эта история… С президентом СанХёном. Тоже – правда? – спустя несколько секунд спустя спрашивает он.

– Господин генерал, вы сейчас ознакомились с информацией из раздела – «непроверенные данные». – отвечает подполковник. – Он отделён от основного текста сплошной чертой. В нём собраны все, скажем так, слухи о Пак ЮнМи, которые удалось найти, но которые не имеют под собой доказательных фактов. В данном случае, в истории с президентом агентства, имеется несколько совместных фотографий его и Пак ЮнМи в ресторане. Но это могла быть рабочая встреча, ведь ЮнМи не только участница эстрадной группы, но ещё поэт-песенник и композитор. Возможно, руководитель СанХён решил обсудить с ней производственные вопросы. А встреча случилась в ресторане по причине того, что в тот момент они находились в Японии и не имели возможности использовать другое помещение…

Подумав, генерал кивает, соглашаясь с услышанным.

– Вполне возможная ситуация. – говорит он. – Но, не слишком ли много слухов?

Генерал слегка трясёт листком в воздухе.

– Езда без прав по городу, обвинения в воровстве, комиссия по делам несовершеннолетних… – перечисляет он. – Любой из этих проступков способен навсегда очернить мундир военного. У неё же, вдобавок ко всему этому, оказывается, есть ещё и куча сплетен. Вдруг какая-то из них тоже окажется правдой?

Генерал вопросительно смотрит на подчинённого, который, сделав озабоченное выражение лица, изображает усиленную работу мысли.

– Предвижу, начнутся разговоры, что в армии к ней особое отношение. – огорчённо сетует генерал и недовольно качает головой.

– Может, стоит отменить награждение? – предлагает подполковник. – В связи с открывшимися обстоятельствами?

– Неизбежно обернётся скандалом. – отрицательно качает головой Им ЧхеМу. – Мало того, что придётся делать в последний момент, но ещё это ведь не вручение медали – «За безупречную службу», а боевая награда за пролитую кровь. Пусть пролито было немного, но пролито. Говорить теперь, что «армия ошиблась»? Так, или как?

Генерал вопросительно смотрит на подполковника. Тот, подумав несколько секунд, склоняет голову, признавая правоту слов старшего.

Им ЧхеМу озабочено качает головой.

– Ситуация на самом деле безальтернативна. – говорит он. – Только награждение. Но я представляю, сколько потом будет вопросов.

Он снова качает головой и повторяет: Серьёзные проблемы.

– Возможно, исправить ситуацию поможет брифинг? – предлагает подполковник вариант смягчения последствий.

– Оставим это на крайний случай. – подумав, отвечает генерал. – Будет выглядеть, словно мы оправдываемся. Невыгодно занимать заранее слабую позицию. Будем ждать. Действия станем предпринимать исходя из развития ситуации.

– Вас понял, господин генерал.

– Да! Как она объяснила, почему ездила без прав?

– Сказала, – захотела покататься.

– «Захотела покататься»? Именно так и сказала?

– Так точно, господин генерал.

– Потрясающе. – произносит Им ХеМу. – Два слова и куча проблем.

– В сети, в одном из комментариев кто-то написал, что Агдан создаёт проблемы так же легко, как и музыку. – поддакивая, сообщает подполковник.

Генерал без особого удовольствия смотрит на юмориста.

– Похоже на то. – выдержав паузу, соглашается он с мнением неизвестного комментатора. – И проблемы она создаёт уровня, соответствующего своей музыке…

На несколько секунд в кабинете повисает тишина.

– И ещё, господин генерал, есть информация, что семья Ким ЧжуВона сообщила о расставании их младшего сына с Пак ЮнМи. – нарушая молчание, сообщает подполковник. – Она больше не невеста младшего наследника.

– Вот как? – ровным тоном произносит генерал. – И давно это случилось?

Время действия: двадцать пятое сентября, девять часов утра

Место действия: воинская часть ЮнМи

– Какого чёрта ты это сделала?! – возмущённо восклицает ЧжуВон.

– Что из того, что я сделала, я сделала? – интересуюсь я, глядя на разгневанного парня.

– Я говорю про историю с аджумой и её кошельком! – объясняет он, что конкретно имеет в виду.

– Хочешь сказать, согласен с тем, что я способна обокрасть пожилого человека? – холодным тоном спрашиваю я.

Продолжения воплей внезапно не последовало. Заткнувшись, ЧжуВон удивлённо смотрит на меня.

– Нет. – помолчав и подумав, спокойно говорит он. – Ты на такое не способна.

– Чего тогда орёшь?

– «Чего я ору»? – снова повышая голос, повторяет он. – А какая должна быть у меня реакция, когда мне говорят, что тебя судили по подозрению в воровстве?

– А какая у тебя была реакция?

– Да я охренел! – опять возмущённо восклицает ЧжуВон. – Это вообще … Получается, моя девушка – воровка!

– Я не воровка. И я не твоя девушка

– Я имел в виду, что раз я с тобой общаюсь, то считается, что ты моя девушка.

– Кем считается?

– Всеми, кто видит нас вдвоём.

– Скажи им, пусть пересчитают. Я – своя собственная, а не чья-то!

– Да? – заинтересованно смотря, произносит ЧжуВон. – Кто тогда для тебя я?

Прежде, чем отвечать, окидываю его оценивающим взглядом.

– Нас с тобой связывает прошлое. – говорю я. – И дурацкие затеи, которые мы в нём творили. Ещё ты несколько раз спас меня от очень больших неприятностей, может, даже от смерти. Думаю, – сказать, что мы с тобой хорошие знакомые, будет наиболее правильно.

– Даже не считаешь другом. – констатирует ЧжуВон.

– Для дружбы у нас нет общего. – объясняю я, почему так сказал. – Нет никаких совместных целей, интересов. Мы не ходим с тобой по барам, не собираемся поступать в один университет, не планируем вместе что-либо достичь…

– Даже по девчонкам вместе не бегаем, оппа. – с улыбкой добавляю я, желая пошутить.

ЧжуВон несколько секунд переваривает услышанное.

– Никогда в голову не приходило, что с девчонкой можно бегать по девчонкам. – хмыкнув, признаётся он.

– Не напрягайся. Это шутка.

– Странная, я бы сказал.

– Я вообще, – особенная.

– Но, постой! – восклицает ЧжуВон, не желая заканчивать разговор. – Мы же с тобой собирались открыть агентство? Разве это не совместная деятельность?

– Агентство хотел открыть ты. Мне в нём предлагалась роль наёмного работника.

– Ты могла потребовать изменения условий.

– Это всё так же был бы разговор с владельцем за улучшение условий найма. – отвечаю я. – Где здесь дружба?

– Как тогда это должно было правильно выглядеть в твоих глазах? – спрашивает ЧжуВон.

– Если бы ты пришёл и сказал, – «давай, будем мутить вместе!» – объясняю я, как это вижу. – Тебе потом половина и мне половина. Вот это было бы похоже на равные отношения.

– Ты не понимаешь, потому что никогда не занималась бизнесом. – помолчав, говорит ЧжуВон. – В бизнесе нет дружбы. Обязательно предварительно нужно оговорить все условия и зафиксировать в документах достигнутую договорённость. Если этого не сделать, будут гарантированные проблемы в партнёрстве.

– Возможно, это так. – не споря, соглашаюсь я. – Но, заметь, ты сам только что пришёл к выводу, что затея с агентством под дружеские отношения не попадает…

ЧжуВон молчит, глядя на меня.

– Почему не рассказала мне про суд? – спрашивает он.

– Считала, ты знаешь. – объясняю я, пожав плечами.

– Откуда мне об этом знать, если молчишь?

– Твоя нуна, ХёБин, знает об этом. Я думала, она сказала тебе.

– А она откуда знает?

– Я в тот момент работала в гостинице. Кажется, из комиссии по делам несовершеннолетних сообщили на моё место работы.

– Нуна ничего мне не говорила. – отрицательно покачав головой, признаётся ЧжуВон.

Снова молча пожимаю плечами в ответ, показывая, что это не мой вопрос.

– Хорошо. – произносит ЧжуВон, отодвигая в сторону тему «кто и что знал, но не сказал?» и требует. – Тогда расскажи мне сейчас.

– Зачем?

– Хочу знать, что было на самом деле.

– Суд определил, что я невиновна. – отвечаю я, не желая вспоминать и пересказывать подробности творившейся тогда фигни. – Считаю, что этого достаточно.

– Не хочешь говорить? – удивляется ЧжуВон и прищуривается. – Отчего?

– Не желаю грузить тебя своими проблемами. Это мои дела.

– Почему – только твои дела? – не понимает ЧжуВон. – Раз мы с тобой хорошие знакомые, ты должна рассказать.

– С чего это – «должна»? – удивляюсь я.

– Чтобы у меня не было мыслей, что ты что-то утаиваешь.

– Если ты, – хороший знакомый, почему бы тебе просто не поверить моим словам?

– Как хороший знакомый, я как раз знаю, как легко ты умеешь придумывать.

– Значит, не веришь. – делаю я вывод из его слов. – Смысл тогда – рассказывать?

– То есть, – не хочешь? – уже с угрозой в голосе спрашивает ЧжуВон.

– Не хочу. – помотав головой, подтверждаю я.

Но я действительно не хочу! Зачем вспоминать, портить себе настроение? У меня праздник, днём награждение, вечером – концерт. На кой оно мне надо?

– Сегодня я представлю тебя всей своей семье. – говорит ЧжуВон и интересуется. – Что я должен отвечать, когда меня станут расспрашивать?

– Если про суд, говори, что он признал меня невиновной. И ты не сомневаешься в справедливости его решения.

Вопросительно смотрю в глаза собеседнику предлагая высказывать возражения. Тот долго молчит в ответ.

– Как у тебя всё просто. – вздохнув, говорит он.

– Зачем усложнять жизнь? Правду говорить легко и приятно.

– Сама-то веришь в то, что сказала? – хмыкает ЧжуВон.

– Всегда! – восклицаю в ответ я, выпячивая грудь и стараясь при этом быть как можно искреннее.

– Как случилось, что я с тобой связался? – тоже искренне удивляется ЧжуВон.

– ЧжуВон-оппа, – напоминая, как всё было, говорю я, – тогда вас манил дух свободы. За него вы отдали бы душу дьяволу, если бы встретили. Но вам повезло. Вместо дьявола вы встретили меня.

Подколов, улыбаюсь всеми своими тридцатью двумя зубами.

– Не уверен, что повезло. – скептически хмыкает собеседник.

– Просто это сразу однозначно не видно. – успокаиваю я. – Но если присмотреться внимательней, то…

В этот момент раздаётся стук в дверь.

– Прошу прошения. – произносит ЁнЭ, открывая её и заглядывая внутрь комнаты. – ЮнМи, привезли на примерку костюм. Ждут тебя.

– Иду. – отвечаю я и, повернув голову к ЧжуВону, говорю. – До вечера, мой ни в чём не уверенный хороший знакомый!

– Стой! – неожиданно восклицает он. – Я с тобой!

– Куда – «со мной»? – изумляюсь я, начав было уже делать шаг, но остановившись.

– На примерку!

– Тебе-то зачем??

– Чтобы к тебе никто не пристал по дороге.

Не поняв, с удивлением смотрю в ответ.

– Кто ко мне может «пристать»? – не понимаю я.

– Кто-нибудь. – пожав плечами, отвечает ЧжуВон. – С расспросами.

Смотрю на него уже оценивающе.

– А с тобою, значит, – «не пристанут»?

– Не пристанут.

– Типа – телохранитель?

– Вроде того.

– У меня звание выше чем у тебя. – напоминаю я.

– Дело не в звании. – чуть поморщившись, говорит ЧжуВон. – Дело в том, что ты девушка.

– Примерка ведь для вечернего концерта, да? – спрашивает он, видимо, решив добавить аргументации.

Киваю в ответ.

– Значит, для мужчин. – делает вывод ЧжуВон. – Я – мужчина. Посмотрю, сразу скажу, хороший костюм или нет.

С сомнением оглядываю внезапно нарисовавшегося критика-стилиста. Я, в общем-то, и без самовыдвиженцев знаю, что всё будет тип-топ. Хотя, если учесть коэффициент поправки на корейский менталитет и вкус… Стопроцентного попадания может и не быть… Потом, опять же, вдруг снаружи действительно набежит толпа любопытных? Одному будет сложнее.

– Хорошо, пошли. – соглашаюсь я и приглашающе мотаю головой в сторону выхода.

(позже. Небольшая, практически пустая комната в здании воинской части. У окна, рассеянным взглядом следя за тем, как солдаты-срочники тренируются на спортивной площадке, терпеливо ждёт ЧжуВон. Наконец, дверь в смежную комнату открывается и в ослепительно-белом брючном костюме и белой фуражке, входит ЮнМи. На руках у неё – белые перчатки.)

Вхожу в комнату. Вижу на лице обернувшегося на моё появление ЧжуВона какое-то изумлённо-озадаченное выражение. Пройдя на два шага внутрь, останавливаюсь, поставив ноги примерно на ширине плеч. Прижав к левому боку локоть, отставляю в руку сторону, ладонью вверх.

– Ну? – спрашиваю я, наклонив голову к правому плечу.

ЧжуВон тормозит, не торопясь отвечать.

– Пока без макияжа. – говорю ему я. – Визажистке до сих пор пропуск делают, какие-то накладки.

Но тот вновь молчит, продолжая тянуть с оценкой. Видя такое дело, поворачиваюсь и иду к зеркалу, стоящему у стены на подставке. Это, как говорится, – «всё, что смогли». Тоже мне, воинская часть. У нас бы уже все стены в зеркала успели закатать, а они лишь три штуки, в рост, нашли. Сдаётся мне, главный снабженец здесь – «мышей не ловит» … Или, – «фишку не сечёт» …

Кручусь перед зеркалом, рассматривая себя со всех сторон.

– Агдан-сии, как вам? Хорошо? – спрашивает одна из двух девушек-стилисток.

Они заходят в комнату, кланяясь ЧжуВону. Следом за ними входит ЁнЭ.

– Мне нравится. – отвечаю я. – Именно такой белый цвет, какой я хотела. Отличная работа. Спасибо.

Повернувшись к стилисткам, делаю короткий поклон. Они кланяются в ответ.

– Как спина? – озабочено спрашивает уже вторая девушка. – Не тянет?

– Вроде бы нет. – говорю я, прислушиваюсь к своим ощущениям и обещаю. – Сейчас проверим!

Развернувшись к ним спиной, становлюсь в позу «танцор диско». Правая рука понята высоко вверх, её указательный палец вытянут, левая нога – в сторону и слегка на носочек.

– Нормально. – выношу я вердикт, простояв так несколько секунд. – Немного тянет, но мне в нём не танцевать.

Опустив руку, разворачиваюсь, вновь вижу так и не «разморозившегося» ЧжуВона. Вспоминаю, что он набивался сработать критиком.

– Ну, скажи хоть что-нибудь. – иронично прошу я, близко подойдя к нему. – Раз пришёл.

Ммм… – раздаётся в ответ неопределённое мычание.

– Гитлер, – капут? – подсказываю я, неспешно наклоняя голову для понимающего кивка. – Да?

– Да. – неожиданно соглашается ЧжуВон, тоже кивая, хотя кто такой Гитлер, знать не должен.

За спиной, судя по звуку, – прикрыв лицо ладонями, начинают смеяться девушки. Пару секунд озадаченно посмотрев на неожиданного шутника, тоже улыбаюсь.

Похоже, костюм произвёл-таки нужное впечатление…

(несколько позже. На крыльце здания стоит только что вышедший на улицу ЧжуВон. Вид у него слегка растерянный.)

Что произошло? – думает он о случившемся на примерке. – С чего я так растерялся? Прямо, уфф… Словно девчонок никогда не видел. Наверное, из-за костюма. Вот зачем делать подобную пародию? Если решат, что это насмешка над формой, как быть тогда? Кто вообще придумал выступать в подобном в воинской части? Впрочем, на сто процентов уверен, что придумала это безумие она сама. Я увидел возможные проблемы и растерялся, а она – не поняла!

ЧжуВон с досадой поддевает подошвой ботинка принесённую ветром веточку, отбрасывая её прочь.

Почему никто её не контролирует? – думает он. – Похоже, агентство не справляется со своей работой. Выступать в армии в выдуманной военной форме! Нет, ЮнМи определённо нужно менять агентство на более лучшее, чем «FAN Entertainment».

(Позже. ЮнМи, войдя через главный вход в агентство, с интересом смотрит по сторонам)

А меня, значит, нет. – констатирую я, – Большое фото «BangBang» есть, плюс цветы рядом с ним. Есть так же ростовое фото БоРам и цветы вокруг него также имеются. А меня нет. Наверное, решили не тратиться, раз я собрался отсюда делать ноги. Но всё равно. Могли бы фото автора этих хитов тоже поставить рядом. Не разорились бы…

(несколько позже)

– Обнимашки! – кричит БоРам и, раскинув руки в стороны, бежит ко мне на носочках, мелко семеня ногами. – Обнимашки!

Бамц! Втыкается она в меня и обхватывает руками.

…

– Давайте репетировать! – требую я у столпившейся вокруг меня группы. – Времени совсем нет.

– Потом всё расскажешь, да? – спрашивает БоРам, смотря на меня снизу-вверх.

– Я уже всё сказала. – говорю я. – Суд признал меня невиновной, а подробности слишком гнилые, чтобы вспоминать их запах. Давайте работать. Где наш хореограф? Хочу показать ему, что мне нужно.

– Он ждёт тебя вместе с продюсером. – сообщает мне из-за моей спины ЁнЭ.

(позже. Зал для занятий хореографией в агентстве. Только что закончились совместное прослушивание и просмотр представленного варианта выступления)

– Опять за ночь написала? – спрашивает ЮСон и переводит взгляд с меня на ЁнЭ, словно говоря ей – «будешь свидетелем».

– Да. – отвечаю я.

Угу. – мычит в ответ мне директор и, засунув руки в карманы брюк, с многозначительным видом начинает качаться вперёд-назад, переваливаясь с пятки на носок. Наступает тишина. Все почтительно ждут, что скажет начальник, который, похоже, никуда не торопится. В конце концов, мне надоедает, пока он устанет смотреть вдаль.

– Я выполнила своё обещание, господин директор. – говорю я. – Хотелось бы получить обещанное от вас.

Пфф… – выдыхает директор, выходя из задумчивости.

– Ещё нет. – говорит он, переводя взгляд на меня. – Нужно сначала показать военным. Если они согласятся включить это в концерт, тогда – да.

Пфф… – теперь уже выдыхаю я.

– Сыро всё. – говорит ЮСон. – Твои сонбе вразнобой руками двигают. Наверное, будет лучше тебя без подтанцовки выпустить…

Пффф… ну и ладно. Тогда вся слава достанется мне.

Время действия: тот же день

Место действия: кабинет генерала Им ЧхеМу

– Почему? – подняв глаза от листка с приказом, из которого он буквально вот только узнал, что проведение торжественной церемонии поручается ему, спрашивает генерал. – Что случилось с министром обороны?

– Пока официального объяснения нет, есть только слухи, – отвечает адъютант, на которого обращён взгляд генерала. – Первые, не проверенные.

Генерал кивает.

– Какие слухи? – спрашивает он.

– Говорят, министр обороны Пак ГёнДу, узнав о том, что награждаемую судили по подозрении в воровстве, решил отказаться от чести вручения наград и присутствия на церемонии…

Им ЧхеМу неподвижно сидит за столом, обдумывая услышанное. Адъютант, стоя у стола ждёт приказаний.

– Генерал ГёнДу – отказался… – наконец, неспешно повторяет ЧхеМу. – Значит, всю ответственность мне придётся взять на себя…

– Срочно внесите изменения в протокол проведения церемонии и дайте мне. – отдаёт он приказание. – Потом новую версию нужно будет разослать всем, кто должен об этом знать. Делайте срочно, времени совсем нет.

– Так точно! – отзывается адъютант, быстро записывая.

– И, после церемонии… Запиши ещё. – говорит генерал. – Обратись к юристам, пусть подумают, как можно избавиться от Пак ЮнМи, уволив её в запас…

Адъютант понимающе кивает, продолжая записывать.

– Думаю, самым понятным для всех, – будет обосновать это состоянием здоровья. Очевидно, что после ранения оно у неё пошатнулось…

– Осмелюсь заметить, господин генерал. – перестав писать, подаёт голос адъютант. – Характер ранения Пак ЮнМи относится к типу лёгких и комиссовать военнослужащего на этом основании будет затруднительно…

– Вот я и говорю, – пусть юристы думают. – отвечает генерал. – Чтобы к моему возвращению из Франции у них был готов один или два варианта, как это можно сделать…

Адъютант ещё несколько раз чиркает в блокноте и, подняв взгляд, встречается им с глазами генерала.

– Всё-таки армия – это не музыкальное агентство. – говорит ЧхеМу, решив, что видит в глазах подчинённого вопрос и желая объяснить, почему нужно поступить так. – Слишком много забот и непонятных проблем для людей, которые всю жизнь учились другому. А решать проблему нужно правильно, иначе не будет результата…

Адъютант согласно кивает.

– Мне только что пришла в голову мысль, – делится ЧхеМу, – что ЮнМи следует беречь слух, раз она музыкант. Пусть юристы посоветуются с врачами и рассмотрят вариант возможной глухоты. Возьми это под свой контроль.

– Понял вас. – вновь начиная записывать в блокнот, отвечает адъютант.

– Министр Пак ГёнДу одобрит подробное решение… – сделав паузу, добавляет генерал.

Адъютант согласно кивает.

(тот же день)

Официальная часть награждения завершилась. Двухстворчатые двери в зал, в котором она проходила, открываются и в просторное фойе начинает неспешно выходить приглашённая публика – офицеры Объединённого комитета штабов, представители Министерства обороны, люди из правительства. Двумя отдельными неравными кучками, в разное время, через дверной проём проходят семьи ЮнМи и ЧжуВона. Проходят вместе со своими, только что награждёнными детьми. Выйдя из зала, они расходятся в стороны, не приближаясь друг к другу. На груди ЮнМи заметна одна поблескивающая награда, у ЧжуВона – две.

(немного позже)

– Уважаемая семья. – обращается ЧжуВон к своим родственникам, используя вместо слова «семья» корейский термин, в дословном переводе звучащий как «внутренний мир». – Представляю вам «девушку» Пак ЮнМи…

Слово «девушка» тоже «не совсем девушка», а «женщина, которую я знаю», в дословном переводе.

«На кой чёрт он использует такие хитрые речевые обороты?» – думаю я о ЧжуВоне, одновременно при этом кланяясь. – «Нельзя, что ли, просто сказать – познакомьтесь, это ЮнМи?».

Выпрямляюсь и встречаюсь глазами с холодным взглядом отца ЧжуВона. Очевидно, что он не в восторге от лицезрения меня. Ну и бог с ним. Как говорится, – детей мне с ним не крестить. Мне сейчас нужно произвести ответную речь. Поблагодарить родителей и родственников оппы за то, что вырастили сына прекрасным человеком, сумевшим спасти меня от вражеских снарядов.

В этот момент в зале, где кроме множества видеокамер СМИ ещё полно людей, раздаётся негромкое, но хорошо слышимое «уу-у». Похоже, это реакция зрителей на слова ЧжуВона.

«Интересно, что он такого сказал?» – думаю я, глядя на лицо ДонВука на котором никак не отразилось это «у-у», и начинаю произносить ответное слово. Поздоровавшись и поклонившись ещё раз, в первую очередь благодарю старшего семьи, то есть его, за сына. За то, что родил, воспитал и выучил. Именно так, по порядку. Сына здесь тоже отцы «рожают». Женщина лишь помощник в этом деле. Потом благодарю старшее поколение, – бабушку и деда ЧжуВона, которого я вижу в первый раз, за то, что родили и воспитали ДонВука. Потом благодарю их всех скопом, за то, что они такие классные корейцы, чтут традиции и достойно передают их новым поколениям…

Стандартная речь подготовлена заранее и отрепетирована. Подставляй нужные имена с фамилиями, – и вперёд. Главное – не ошибиться. И ещё, когда о ком-то говоришь, смотреть только на этого человека. Это – выказывать уважение. Всё же, позволил себе бросить пару мимолётных взглядов чуть в сторону, на старшего брата ЧжуВона и его жену, которых тоже вижу впервые. Понял, по их лицам, что восторга у них я тоже не вызываю. Конечно, слегка досадно, что такая мировая звезда, как я, не вызывает однозначно восхищённых эмоций у всех, ну да ладно. Всем не угодишь…

Закончив говорить, делаю глубокий, с фиксацией в нижней точке, поклон. Стоящие позади меня мама и СунОк тоже кланяются, выказывая вежливость и благодарность. Неспешно выпрямляюсь. Люди вокруг начинают аплодировать. Разворачиваюсь в их сторону и тоже кланяюсь, благодарю. Но, естественно, кланяюсь уже не так низко, как родителям ЧжуВона. Дождавшись, пока стихнут аплодисменты, майор, управляющий ходом торжества, приглашает меня с ЧжуВоном и наши семьи пройти для памятной совместной фотографии. Перемещаемся следом за ним, встаём на указанные места. Фотограф выравнивает так, как ему нужно. В результате возникает следующая диспозиция: по центру – флаг страны, слева и справа от него – флаги воинской части и морской пехоты. Ниже и по центру, на фоне знамён, – я с ЧжуВоном, сбоку от меня – моя семья, сбоку от ЧжуВона – его. Ослепляющие вспышки фотоаппаратов, жужжание камер. Стараюсь держать строгое выражение лица и не щуриться. Потом фото с генералом Им ЧхеМу. Потом с ним и с полковниками из его штаба. Потом с командиром моей части и её командным составом. Потом позируем только вдвоём с ЧжуВоном.

Всё! Уффф! Вторая официальная часть официальной части – закончилась!

(немного позже. Лёгкий фуршет: шампанское, конфеты, фрукты.)

– Что ты сказал, когда представлял меня семье? – наклонив голову к его голове, спрашиваю я у ЧжуВона, пристроившегося рядом со мной у столика.

Слева от меня «фуршетствуют» мама и СунОк, а он подошёл справа, воспользовавшись наличием свободного места.

– «Что сказал»? – удивлённо переспрашивает тот, тоже наклоняя свою голову к моей голове. – Ты же рядом стояла, всё слышала.

– Слышала, только не поняла. – признаюсь я. – Какие-то сложные словесные конструкции, кажется, из старокорейского …

– Охренеть, – помолчав, говорит ЧжуВон. – Тебя за деньги можно показывать.

– В общем-то, так и делают. – говорю я.

– Ах да, ты же не помнишь… – вспоминает он про мою проблему с памятью и объясняет. – Вежливое обращение к семье. Действительно, так говорили давно.

– Так и поняла. – киваю я и, заметив, что генерал Им ЧхеМу с бокалом в руке, похоже, собирается произнести небольшую речь или тост, тоже берусь за ножку своего бокала.

– Не пей. – шепчет мне на ухо ЧжуВон. – Ты ночь не спала, тебя вырубит.

– А то я не знаю. – отвечаю я, наклоняя голову в противоположную сторону и при этом смотря на генерала. – Мне ещё концерт работать…

Внимательно выслушав короткую речь генерала (что значит военный – по существу высказался), вежливо пригубливаю из бокала и, поставив его на стол, начинаю наблюдать за происходящим. Вокруг общаются, здороваются, фотографируются. ЧжуВон возвращается к своей семье, к ним постоянно подходят, поздравляют, жмут руки, улыбаются. Не могу сказать, что я и моя семья пользуемся такой популярностью. В нашу сторону только смотрят. Внезапно у меня возникает ощущение, будто вновь день рождения АйЮ, и я тоже окружён невидимой чертой, через которую присутствующие стараются не переступать. «Страшно далеки они от народа», как написал когда-то Ленин про похожую ситуацию – «лишнего» на чужом празднике жизни.

А вообще – спать хочу. Зачем я ввязался в этот блудняк со скоростным написанием песни? Никто не рад. Сонбе, – от того, что нужно срочно разучить что-то похожее на танец. Организатор концерта – от того, что нужно вносить изменения и генерал что-то тоже радости не выказывает, хотя сам хотел. Ничего бы не случилось, если бы я немного промаршировал. Не умер бы, зато сейчас был бы выспавшимся.

«Наверное, выпендриться захотелось». – думаю я, подводя итог размышлениям о том, зачем мне это было надо. – «Раньше за собой такого вроде не замечал» …

Вижу, как к семье ЧжуВона подходят новые люди, здороваются, начинают поздравлять. Вздохнув, вновь подхватываю свой фужер и разворачиваюсь к своим. Мама и СунОк тоже, вижу, выглядят потерянно.

– Мама, – говорю я. – И ты, онни. Большое спасибо, что вырастили меня, выучили, сделали человеком. Я немножко с придурью получилась, но это не мешает вам любить меня. Хочу сейчас выпить за вас, за старших. За всё то, что сделали для меня. Теперь моя очередь хорошенько постараться для вас. Уверена, – у меня всё получится. Получится хорошо и скоро. За вас, мои дорогие!

Приподнимаю бокал, предлагая присоединиться. Мама и СунОк молча смотрят на меня.

М? – издаю вопросительный звук, делая круговое движение рукой.

– Спасибо, дочка. – взволнованно произносит мама, опередив онни в преодолении немоты. – Я так тобой горжусь!

– Давайте выпьем. – предлагаю я. – За меня и за нас всех сразу.

– Тебе нельзя пить… – шепчет СунОк, тем не менее, беря со стола своё шампанское. – Ты несовершеннолетняя.

– Исключительный случай. – аргументирую я причину нарушения.

– Как в «Кирин»? – неожиданно улыбнувшись, спрашивает СунОк. – Когда тебя учили на столах танцевать?

Смотрю на онни, вспоминая историю с золотым соджу ЧжуБона.

– Да уж… – соглашаюсь я. – Было дело…

– Я, когда увидела, что ты тогда вытворяла, просто онемела. – говорит СунОк, уже вовсю улыбаясь. – А какое выражение лица было у того аджосии, который отбирал у тебя гитару!

Улыбаюсь вслед за ней, припоминая подробности того происшествия и начинаю смеяться. СунОк тоже уже громко смеётся, глядя на меня. Мама улыбается, смотря на нас.

(в это же время, в том же месте)

Люди в высоких воинских званиях, с солидными капиталами и при высоких должностях, удивлённо оглядываются на бестактную троицу с бокалами в руках, смеющуюся в пустом пространстве, образовавшемся рядом. Веселее и громче всех смеётся синеглазая девушка, на военной форме которой периодически поблескивает в свете ламп золотая звёздочка новенькой медали.

Конец четырнадцатой главы