Айдол-ян. Часть 4. Смерть айдола

Жизнь семнадцатая

Время действия: двадцать восьмое сентября. День.

Место действия: агентство «FAN Entertainment»

– СонЁн, – негромко произносит КюРи, убедившись, что группа на короткое время осталась одна, без присутствия стаффа. – Что случилось? Расскажи, что произошло у тебя с директором ЮСоном?

Головы остальных девушек дружно поворачиваются в сторону СонЁн. Та, недовольно поджав губы, не спешит отвечать, глядя вниз. Ожидание несколько затягивается.

– Директор ЮСон – очень плохой человек. – наконец, произносит СонЁн и, подняв голову, обводит взглядом своих сонбе. – Очень, очень плохой.

– Гнилоуст. – подсказывает БоРам.

– «Гнилоуст»? – удивляется СонЁн.

– Ага, – улыбаясь, кивает БоРам. – ЮнМи его так назвала.

– БоРам, не мешай! – требует КюРи. – Я хочу слышать СонЁн, а не тебя. Скоро стафф уже вернётся!

– Она вечером расскажет. – отвечает БоРам. – Или не доживёшь?

– Я хочу узнать всё сейчас, а не вечером! – категорично отвечает КюРи и требует. – СонЁн, рассказывай быстрее, что случилось?

– ЮСон очень плохой человек. – едва слышно вздохнув, повторяется та. – Не верьте ничему, что он говорит. Это всё неправда. И…

Сделав паузу, СонЁн набирает полную грудь воздуха, явно колеблясь, но, тем не менее, произносит. – И не оставайтесь с ним в одиночестве. Это опасно.

– Он тебя … изнасиловал? – смотря округлившимися глазами, ошарашенно спрашивает КюРи, а все остальные девушки замирают.

– Нет. – отрицательно мотает головой в ответ СонЁн. – Но… он пообещал, если я не буду делать так, как он говорит.

– Фига себе… – потрясённо произносит ДжиХён.

Группа пару секунд переваривает удручающую информацию.

– Нужно искать президента СанХёна. – решительно произносит ХёМин. – И сообщить о творящихся безобразиях!

– Где же его найти? – спрашивает ДжиХён.

– Надо искать.

– И как долго мы это будем делать? А если за это время ЮСон нападёт на ещё кого-нибудь?

– Тогда нужно говорить, что пожалуешься ЮнМи. – говорит БоРам. – Директор её боится. Она пообещала ему, что, если будет к нам приставать, запретит агентству пользоваться её песнями.

– Откуда ты это знаешь? – недоверчиво спрашивает КюРи.

– Подслушивала. – гордо задрав подбородок, отвечает БоРам.

– Младшая взяла на себя ответственность за нас? – удивлённо произносит ДжиХён и, мгновение подумав, выносит вердикт. – Круто!

– Вряд ли её обещание остановит распалённого мужчину. – с сильным сомнением произносит ХёМин и высказывает опасение. – Как бы ещё хуже не стало. У нас уже много её репертуара. Если его забрать, что будет?

Она обводит присутствующих вопросительным взглядом.

– Что ты тогда предлагаешь? Терпеть? – удивляется ДжиХён.

– Я предлагаю найти президента СанХёна и пожаловаться ему на безобразия! – повторяет ХёМин уже прозвучавшее.

В этот момент в комнату входят две девушки из стаффа

– Потом договорим. – увидев их, произносит КюРи.

Время действия: двадцать девятое сентября. Утро.

Место действия: стрелковый полигон

Бам!

На прощание крепко толкнув меня прикладом штурмовой винтовки в плечо, последняя пуля улетает в сторону мишени. Сегодня у меня первые практические стрельбы. До этого была теория, а сегодня – «пуляю». Интересно, сколько я сейчас настрелял?

– Сангса Пак ЮнМи стрельбу закончила! – напрягая голос, кричу я.

Тут вообще нормально разговаривать нельзя. Нужно орать, надрываясь. Только тогда, – нормально.

– Разрядить оружие! – командуют мне сзади.

– Есть разрядить оружие! – ору я и, отщёлкнув магазин, передергиваю затвор, проверяя, не вылетит ли чего?

Не вылетело. Жму на курок, делая контрольный спуск. Не бахает.

– Оружие разряжено! – кричу я.

– Покинуть огневой рубеж!

– Есть покинуть огневой рубеж! – кричу я в ответ и поднимаюсь с земли, так как упражнение выполнялось лёжа.

– Посчитать попадания! – командуют, но уже не мне.

Я же иду к нарисованной белой краской линии, за которой нужно стоять, прежде чем выйти на огневой рубеж. Стою, жду, пока посчитают дырки в мишени. Стрельбище стационарное, хорошо оборудованное. Самому бегать и смотреть, куда «запузырил», – не нужно.

– Пак ЮнМи. – слышу слегка искажённый динамиком радиостанции голос, докладывающий о моих результатах. – Одно попадание. Два очка.

Блин! Десять выстрелов и одно попадание в край мишени! Но первые разы вообще ноль был. Штурмовая винтовка, падла, тяжёлая. Прыгает в руках, как коза по горам, не удержать. Вижу обращённый на себя взгляд сержанта, в котором мало сочувствия, но много разочарования. Хоть звание у меня старше, но управляют процессом на стрельбище сержанты.

– Расту, господин сержант. – говорю ему я, в ответ на взгляд. – Вот, уже в мишень попала. Прогресс налицо.

За спиной у меня кто-то насмешливо хмыкает. Вообще, – за мной постоянно «зырят». Прямо физически порой ощущаю скрещивающиеся на мне взгляды. Думаю, на обтягиваемый штанами мой зад, когда я принимал «положение лёжа» и вставал, смотрели «не только лишь все», а все, кто мог это сделать. Чёртовы озабоченки. Впрочем, сам таким был.

– Мне бы недельку пострелять. – не став оглядываться и смотреть, кто там такой смешливый, говорю я сержанту. – Всё нормально было бы.

В ответ на лице у того появляется выражение сильного сомнения. Не верит? Ну и ладно. Особо не хотелось чего-то доказывать. Винтовка тяжёлая, в масле, немного пачкает руки. «Бахает» громко, ушам больно, сгоревший порох – воняет. Честно говоря, не особо и хочется становиться Робином Гудом в таких условиях. Особенно, если при этом на мою задницу будут ещё пялиться – «не только лишь все». Обойдусь без такой славы. Умру неизвестным мазилой.

– Я доложу начальству о вашем желании увеличить время огневой подготовки, сангса. – сообщает мне сержант.

Эй, эй, зачем так сразу, – «увеличить»? Это я гипотетически сказал. К чему бросаться выполнять сломя голову?

– Благодарю вас, господин сержант. – вместо возмущения отвечаю я.

Восток – дело тонкое. Возмущаться открыто не принято. Потом, на стрельбище всё же лежишь, а не хлопаешь подошвами сапог по плацу. Или бегаешь где-то как слон. Хоть я ещё нигде не бегал, но в армии считается, что для солдата нет лучшего времяпровождения, чем бег.

– Сангса Пак ЮнМи! – орёт сержант.

– Я!

– Предъявить оружие к осмотру!

– Есть предъявить оружие к осмотру!

Ну на, на, смотри, – нет у меня патрона в стволе! Никого я убивать не собираюсь.

(этот же день. Телефонный разговор)

– Добрый день, директор ЧонХо. Рад вас слышать.

– Добрый день, директор ЮСон. Я тоже рад слышать ваш голос.

– Приятно это знать, господин ЧонХо.

– Господин ЮСон, наверняка у вас сейчас куча забот. Меня оторопь берёт, когда я представляю, сколько нужно приложить усилий, чтобы участие в правительственной делегации прошло на высшем уровне. Я бы не решился на такой подвиг, если бы мне предложили его совершить. Честно.

– Господин, ЧонХо, вы мне льстите. Я просто делаю всё, на что способен. Для моих артистов, для этой страны.

– И делаете это отлично, господин ЮСон. Я слышал, вы отправили одну из ваших артисток в Японию. Мне понравился сюжет, снятый в аэропорту. Вышло очень естественно и искренне. Думаю, в самое ближайшее время «SBS» покажет его на одном из своих каналов.

– Вы бесконечно добры, господин ЧонХо.

– Всё благодаря вашей работе, господин директор. Только благодаря ей. Но, кажется, я увёл разговор в сторону, хотя намеревался быть кратким. Господин ЮСон, мы как-то с вами имели разговор об участии ваших артистов в шоу на «SBS». Тогда я обещал вам подумать. Сейчас звоню, чтобы сообщить, что появилась такая возможность. В связи с болезнью одного из участников шоу «Умники и умницы» – принято решение о замене команд. Предлагаю вашей группе «Корона» контракт на участие. Но, имейте в виду, что съёмки состоятся до отлёта правительственной делегации во Францию. Если у вас нет возражений, я готов подписать вас прямо сегодня.

ЮСон задумывается, ЧонХо терпеливо ждёт.

– В принципе, – возражений нет. – обдумав, отвечает ЮСон. – Единственно, Агдан сейчас находится в воинской части и мне придётся постараться, чтобы вытащить её оттуда. Если мы с вами подпишем протокол о намерениях, думаю, с таким документом мне будет проще договориться с военными.

– Не вижу к этому препятствий, господин ЮСон.

– И мне необходимо знать, сколько времени потребуется на съёмки.

– Немного. Шоу идёт в прямом эфире. Оно одно из самых «опасных» на телевидении. Вместе с подготовкой к эфиру, – ожидается, что всё займёт полтора часа.

– Да. Это немного. Ещё в «Короне» сейчас отсутствует ИнЧжон. Это не создаст препятствия к участию?

– Нет. Противниками будут «Baby Box». Их в группе шестеро.

– Понятно. Что планируется в шоу?

– Центральным событием будет определение уровня IQ самых младших участниц. Агдан против ЛиГай.

– О! Сюжет интересный. Думаю, рейтинги шоу будут высоки.

– Я тоже в это верю. Ну так что, господин ЮСон? Какими будут наши дальнейшие совместные шаги?

– Присылайте договор о намерениях, и я с ним поеду к командиру Агдан.

– Вышлю в течение получаса. Когда можно ждать от вас результата?

– Думаю, к сегодняшнему вечеру я смогу вам ответить, господин ЧонХо.

– Будет просто отлично. Большое спасибо, господин ЮСон. Прошу прощения за беспокойство.

– Что вы, господин ЧонХо! Какие могут быть извинения? Прошу, чаще тревожьте меня подобными «беспокойствами». Моя жизнь от этого станет счастливей!

(немного позже. ЮСон, держа в руке телефон)

Ага. – думает он. – Ли ЧонХо решил последовать моему совету. Быстро он дела завертел, хотя в нашу встречу не выглядел окрылённым. Случилось, что ли, что-то у него? С этой работой не успеваешь за событиями следить. Дойдёт до того, – однажды выйду вечером из агентства, а в городе все умерли…

Стоит ли устраивать шоу перед отлётом? – перескакивает он мыслями на обдумывание другого вопроса. – Что такого страшного может для меня случиться? Ну, глуповата девочка окажется. Я здесь при чём? Я ей не отец. А она уже вконец охренела. Руководство делегации мне ещё спасибо скажет за то, что у них появится, чем приструнить эту наглость. Фанаты?

ЮСон на пару мгновений задумывается.

Переживут! – решает он. – Один хрен она в суд подавать собралась. Зачем агентству её фанаты? Тем более, что их скоро вообще не будет…

Время действия: двадцать девятое сентября. Ближе к обеду.

Место действия: штаб-квартира Национального агентства разведки Республики Корея (NIS)

– Господин полковник. Произошла утечка. В сети распространяется новость о том, что дядя Пак ЮнМи задержан за контрабанду с Севером. Кроме этого, получен запрос от командования корпуса морской пехоты. Вот.

Офицер в звании капитана кладёт на стол перед полковником листок бумаги с текстом. Тот молча берёт его и читает. Закончив, задумывается.

– Планировалось, что сообщение в СМИ будет сделано после отлёта правительственной делегации во Францию. – наконец, комментирует он прочитанное и спрашивает. – Известно, откуда произошла утечка?

– Да, господин полковник. К утечке причастен господин Ким ДонВук, руководитель корпорации «Sea group».

– Чоболи. – не очень довольным тоном произносит полковник. – Если ему позволили узнать о Пак ЮнСоке, это значит, – оказали доверие, а не разрешение делиться с каждым встречным. Я был более высокого мнения о господине ДонВуке.

– Господин полковник. Активным распространителем информации является Ким ЮЧжин, знакомая старшего ефрейтора ЧжуВона.

– Женщины. – совсем недовольно произносит полковник. – Вот уж кто меры совсем не знает. Какое у неё к этому отношение?

– Не располагаю какой-либо информацией о происходящем в семье старшего ефрейтора ЧжуВона. – признаётся в ответ капитан. – В данный момент могу лишь предположить, что утечка – следствие борьбы за титул жены младшего наследника. Мне известно, что госпожа Ким ЮЧжин провожала младшего сына семьи Ким в армию. Значит, вероятность стать его женой у неё была очень высока. Но появилась Агдан, с которой Ким ЧжуВон проводит много времени. Возможно, банальная женская месть.

Полковник понимающе качает головой в ответ.

– Ради мести готовы весь мир уничтожить. – говорит он. – А вот понимания, кому и что можно говорить, а что не следует, – нет. Возьмите на контроль всех, кто причастен к распространению информации. Проверьте, действительно ли это женские склоки или за этим есть что-либо ещё.

– Слушаюсь. – отвечает капитан и начинает записывать поручение себе в блокнот.

– Какие будут указания относительно Пак ЮнМи? – закончив, спрашивает он.

– Что имеется в виду? – уточняет полковник.

– Какова будет наша реакция на вопросы СМИ? Стоит ли пытаться ограничить распространение новости?

Полковник некоторое время молчит, обдумывая вопросы.

– Мы ведь и сами намеревались предать огласке данный факт. – говорит он. – Просто это случилось на несколько дней раньше. Никакого ущерба нашим планам от этого не предвидится. Игнорировать запрос генерала Им ЧхеМу долго не получится. Представляю, в каком он сейчас взвинченном состоянии. Станем молчать, – начнёт слать рапорты на наше бездействие, прямо в главный штаб и министру. И всё ради того, чтобы протянуть несколько дней…

Полковник опять задумывается. Капитан почтительно ждёт.

– Реагировать согласно установленного порядка! – приняв решение, отдаёт приказание полковник. – Нет смысла что-либо придумывать.

– Слушаюсь, господин полковник! – козырнув, отвечает капитан и начинает записывать в блокнот последнее распоряжение.

Время действия: двадцать девятое сентября. Вечер.

Место действия: воинская часть ЮнМи

– Ты была сегодня безнадёжна. – говорит ЧжуВон, имея в виду мои результаты, полученные на стрельбище.

Не, ну а чего он ожидал? Винтовка и пистолет, – тяжёлые штуки. Мои руки их не удерживают, как надо.

– С таким низким уровнем ехать во Францию нельзя. – продолжает дальше бубнить ЧжуВон. – Опозоримся.

– Я могу остаться. – предлагаю я.

– В смысле, – «остаться»? – не врубившись, удивлённо переспрашивает ЧжуВон.

– Просто – «остаться». Завернусь в одеяло и буду спать, пока ты с делегацией будешь кататься. Вернёшься, – толкнёшь, разбудишь.

ЧжуВон выпятив челюсть, с осуждением смотрит на меня.

– Быстро сдаёшься. – помолчав пару секунд, выносит он обвинительный вердикт. – Морпехи так не поступают. Они не ноют, а идут тренироваться, чтобы достичь победы.

– Только не нужно опять давить на патриотизм. – скорчив физиономию, отвечаю ему. – Я в армии, это… это…

– Это уже хорошо! – говорю я, не сумев придумать достойный ответ.

ЧжуВон насмешливо хмыкает.

– Надеюсь, ты не предлагаешь мне «немного подкачаться»? – спрашиваю я.

– По-моему, как раз тебе и это и нужно сделать.

– И где я потом буду «играть бицухой»? На сцене?

Вопросительно смотрю на советчика. В ответ тот неопределённо пожимает плечом.

– Если руки будут слабые, – оружие ты не удержишь. – констатирует он.

– А чего ты хочешь добиться за пять дней? – удивляюсь я. – Пятого уже лететь надо.

ЧжуВон задумывается, смотря вдаль, потом переводит взгляд на меня и разочарованно цыкает зубом.

– Тут бы песни народные успеть выучить… – устало говорю я. – Да себя потом не забыть. Интеллектом буду брать. А ты будешь стрелять и бегать. Ты большой, тебе прокатит.

– И много у тебя «интеллекта», чтобы блистать?

– На дождь из блёсток точно должно хватить. – успокаиваю я и перевожу тему. – «UMG» охренели, когда услышали «Эммануэль». Сразу предложили всё бросать и мчаться к ним.

– Правда? – недоверчиво спрашивает Чжу.

– Зачем мне врать? – не понимаю его недоверия. – Прониклись. Предложили контракт. Они, собственно, сюда ради этого прилетели, – меня подписать.

– И … Ты согласилась?

– Нет. Порекомендовала СонЁн вместо себя.

– СонЁн? – удивляется ЧжуВон.

– Таскаться во Францию больно далеко. – объясняю я. – Лучше с японцами мутить. До них всего три часа лёта.

– Это непатриотично. – осуждающе произносит ЧжуВон.

– Зато – практично.

– Значит, со мной работать не хочешь?

– Предлагайте, господин ЧжуВон. – мотивирую его в ответ. – Предлагайте! Видите, сколько желающих набежало? И каких! Каждый с мировым именем. А вы всё не сформулируете условия. Дождётесь, что останетесь ни с чем.

Насмешливо хмыкаю, глядя на озадаченного парня. Да, это тебе не урождённым принцем сиять в Корее. Это конкуренция.

– Если нужно произвести впечатление на французов, то, мне кажется, – лучше попробовать с метанием ножей. – предлагаю я. – Зрелищно и у меня вроде получалось. Укрощение винтовки потребует большего времени… Я так думаю.

Время действия: двадцать девятое сентября. После обеда.

Место действия: дом мамы ЮнМи

– Ну как? – спрашивает мама. – Говори быстрее, что тебе сказали.

Не торопясь выполнить мамину просьбу, СунОк молча проходит на кухню и устало садится за стол.

– У нас есть цветочный отвар? Или чай? У ЮнМи должен был остаться чай. Сделай, мне его, пожалуйста, мама.

– Сейчас. – отвечает мама, берясь за чайник.

(спустя несколько минут. На маленькой кухне мама сидит за столом напротив СунОк. Смотрит, как та осторожно, чтобы не обжечься, пьёт из кружки горячий чай).

– Горький. – говорит СунОк о напитке и ставит кружку на блюдце.

– Рассказывай. – требует мама.

СунОк вздыхает.

– Всё плохо. – говорит она. – В комиссии считают, что я вступила в сговор со своей сестрой и получала информационное преимущество над другими участниками рынка…

– Какое ещё «информационное преимущество»? – спрашивает, не понимая, мама.

– Они говорят, что моя сестра заранее сообщала мне о содержании своих заявлений на пресс-конференции о школе «Кирин», тем самым позволяя спрогнозировать направление движения курса акций. Чем я и пользовалась. А полученную прибыль мы делили между собой.

Мама молча смотрит на дочь, видимо, пытаясь уложить её слова в своей голове.

– Короче. – не видя понимания, говорит СунОк. – Я знала, что будет говорить ЮнМи о «Кирин». Если бы она ругала школу, то курс акций падал бы, а если хвалила, – то он бы рос. Понимаешь?

Мама кивает.

– Теперь понимаю. – говорит она. – А то талдычишь про какое-то «информационное преимущество». И какое наказание тебе грозит?

– Согласно правилам – аннулирование сделок. – со вздохом отвечает СунОк. – И выплата штрафа в половину от полученной суммы прибыли.

Мама ахает.

– Что за правила такие?! – возмущённо восклицает она. – Это же куча денег!

– Вот и я говорю, – грабёж… – поддакивает маме незадачливая спекулянтка.

– И что же теперь делать? – несильно хлопнув ладонями по столу, спрашивает мама.

СунОк пожимает плечами.

– Судиться надо. – говорит она.

– А как в комиссии определили, что твоя сестра передавала тебе данные? – спрашивает мама. – У них свидетели есть?

– Это вопрос судебного разбирательства. – отвечает СунОк. – Нужно нанимать адвоката и опровергать, что ничего подобного не было.

Мама озабоченно качает головой.

– Адвокаты, – это дорого. – говорит она. – Очень дорого.

– Да знаю я. – устало отзывается СунОк. – И зачем я только ЮнМи послушала?

Время действия: тридцатое сентября. Раннее утро.

Место действия: воинская часть

«Нас утро встречает прохладой!»

Нифига оно ею не встречает! – думаю я, стараясь не выпасть из строя, ибо бегу в колонне таких же как я, – принудительных любителей утренней пробежки. – Сами пяти минут не пробежали, а уже только и мысли, как в прохладный душ залезть…

Накаркал вчера. Вспомнил, что мало бегаю! Реальность меня подслушала и вот, – пожалуйста! Бегу, как слон от пожара. И до финиша, хребтом чую, не близко. Не, конечно, для дыхалки это полезно, но – «ох, что ж я маленьким не сдох?!»

Хе хе хе… В боку колет… разве можно бегать натощак? Издевв-вательство над орр-рганизмом!

Время действия: тридцатое сентября. Одиннадцатый час дня.

Место действия: воинская часть

Сижу, слушаю, как ЧжуВон исполняет корейские народные песни. Последнюю из необходимого количества в три штуки. После него будет моя очередь. Тест сдаём. Дурдом продолжается. И не просто продолжается, – а усиливается и расцветает новыми красками.

С утра имел разрешённый телефонный разговор с ЁнЭ. Связь с агентством, послабление в режиме, бла-бла-бла, всё типа за-ради моего комфорта. То, что меня подписали на какое-то шоу, – это плевать. То, что маме прислали штраф за мои покатушки на мотоцикле, это тоже, – пофигу. Готов платить гораздо больше за возможность покататься с ЕнЛин-онни. Но где теперь её взять? Её теперь муж катает… Короче, всё фигня! Но вот то, что СунОк притянули в комиссию по ценным бумагам и шьют ей дело, – вот это я не понял. Что за бред? С дуба рухнули, что ли? Как они собираются доказать наличие инсайда? На мой взгляд, дело бесперспективное, от слова «совсем». Но зачем-то же они его открыли? Либо на что-то рассчитывают, либо взаправду с дерева упали. Но в обоих случаях придётся разбираться, тратить время и деньги. Без адвокатов, стопудово, не обойдётся. Блин! Почему нельзя жить спокойно?

Возвращаюсь из печальных мыслей в реальность. ЧжуВон уверенно исполняет и даже вроде как, с удовольствием. И эти, проверяющие. Кивают с довольными лицами в такт мелодии, словно готовы сами подключиться к нему, поддержать голосами. Может, корейцы, – это грузины? Просто немного заблудившиеся? Те тоже, хором, – как грянут! Аж заборы падают… Или грузины, – это заблудившиеся корейцы? … Накрытого стола только не хватает. Антураж нарушен. Нужно было в «караоке» идти, там тестирование проводить. И застолье бы организовали без проблем. Жаль, поздно сообразил… Впрочем, не выгорело бы. В «караоке» рояля нет. После проверки знания народных песен у меня будет ещё прослушивание, – чего я намерен там «побрякать» во Франции. Вчера, когда меня поставили в известность, я вообще обалдел от подобной непосредственности руководства. Детской непосредственности. Заявку мою на легендарный музыкальный инструмент руководство не удовлетворило, репетиций не было от слова «совсем». И вдруг, – «завтра»! Да с идиотской аргументацией – «ты там понажимай на какие-нибудь клавиши, которые тебе больше нравятся, а мы, по результатам, определим целесообразность дальнейшего развития этой темы». «Вы чё? Совсем охренели?!» – возмущённо вскричал я в ответ (другими словами). Но вопль мой пропал втуне. На служивых оказывает действие только «приказ». Негодование одного из низкоранговых винтиков армейского механизма на них не действует от слова «вооще». Побухтев про себя, стал думать – «стоит ли послать galaxy-рояль, командование и моё желание «сделать как лучше», – куда подальше?». В итоге придавил в себе оскорблённую гордость аргументом, что явление европейской публике в виде гениального композитора-исполнителя экономически гораздо выгодней, чем чувство глубокого удовлетворения от посылания военных в дальние дали.

Поэтому сижу сейчас в зале Сеульской консерватории, с которой военные договорились о привлечении её специалистов в качестве сторонних консультантов. Подстраховались, короче, военные. И потом, тут есть рояль, без какого ничего не будет…

ЧжуВон заканчивает петь. Присутствующие в зале – аплодируют. Присоединяюсь к ним.

– Сангса Пак ЮнМи. – произносит капитан, который контролирует со стороны армии текущее действо.

– Я! – отзываюсь, поднимаясь на ноги.

– Прошу вас. – приглашает меня к микрофону капитан. – Что вы будете исполнять?

– «Мужчина в жёлтой рубашке». – отвечаю я.

– Разве это народная песня? – удивляется капитан.

– Почему нет? – тоже удивляюсь я, будучи уже у микрофонной стойки. – Она достаточно древняя, чтобы претендовать на это звание.

– «Древняя»?

– В смысле, что ей много лет и она пользуется большой популярностью в стране. Люди с удовольствием её поют.

– Но ведь её всегда поёт мужчина?

– Французы об этом не знают, господин капитан.

Один из представителей филармонии хмыкает, видимо, сочтя мои слова забавными.

– А поётся она хорошо. – добавляю я аргумент капитану.

– Но разве она присутствует в утверждённом списке народных песен? – переводит разговор в формальную плоскость капитан. – Сангса, вам выдавали этот список?

– Да, выдавали. – признаю я.

– В нём есть – «Мужчина в жёлтой рубашке»?

– Нет.

– Тогда почему вы её подготовили?

Ну в конце концов, почему бы мне не разучить произведение, с которым я однажды конкретно «пролетел»?

– Мне она понравилась больше имеющихся в списке, господин капитан. – объясняю я свой поступок.

Капитан озадаченно смотрит на меня. ЧжуВон осуждающе смотрит на меня. «Консерваторщики», переглянувшись между собой, удивлённо смотрят на меня.

Пауза.

– Я доложу командованию о ваших самовольных решениях. – пугает капитан.

Ну как, – «пугает»? Пытается.

– Так точно. – отвечаю я.

Несколько секунд смотрим с капитаном друг другу в глаза.

– Хорошо, – вздыхает он, прекращая поединок. – Исполняйте. А звуковое сопровождение у вас есть?

– А что, неужели «Мужчина в жёлтой рубашке» не найдётся на диске? – удивляюсь я.

Капитан выдыхает.

(Позже. Там же)

Ооо, рояль!

После того как я показал, на что способен как исполнитель народного творчества, «высокая комиссия» с умными лицами покивала друг другу и её старший предложить перебраться в другой зал, в котором – «есть условия для проведения следующего этапа прослушивания». С предложением согласились. Требовать – «тащите рояль сюда!», никому в голову не пришло, поэтому послушно «почапали» следом за указывающими путь хозяевами. Пока шли, процессия как-то постепенно приросла числом. Похоже, игра на рояле здесь вызывает больший интерес, чем распевание корейских песен. Кто бы мог подумать такое о консерватории? Капитан против присоединения новых людей не возражал, поэтому в выбранный зал с невысокой сценой я ввалился в большой компании не пойми кого. Людей, которых вижу первый раз в жизни. Ничего не имею против их персон, но, «пардонэ муа», пол-зала ведь набилось?! Это уже не прослушивание, а концерт получается. На такое я не подписывался!

– Уважаемая комиссия. – поднявшись на сцену и повернувшись лицом к зрителям, говорю я. – Прошу вас принять к сведению ряд обстоятельств. Первое заключается в том, что ещё ни разу не исполняла произведение, которое хочу представить на ваш суд…

– Почему – не исполняли? – изумляется пожилой кореец, сидящий в первом ряду.

По всей видимости, он тут самый главный со стороны «консерваторщиков», поскольку «людская колбаса», формировавшаяся в процессе перехода между помещениями, выстраивалась следом за ним. И причёска у него соответствующая – длинные седые волосы до плеч. Богемная. Наверное, – главный здешний мэтр. Интересно, почему мне его не представили?

– Прошу прощения, сонсен-ним, – отвечаю я, обращаясь к предполагаемому мэтру. – Просто у меня не было для этого возможности. В моей воинской части нет музыкальных инструментов, подходящих для работы …

После секундной паузы в зале становятся слышны оживлённые перешёптывания. Ловлю на себе обеспокоенный взгляд капитана. А вот надо было мои требования выполнять!

– Так вы её вообще не исполняли или не исполняли для широкой публики? – уточняет мэтр, видимо, желая обрести полную ясность в вопросе.

– Она вообще ещё ни разу не звучала. – говорю я и, с намерением немного подольститься, сообщаю. – Присутствующие в зале будут первыми людьми на Земле, которые услышат «Лунную сонату».

В зале на несколько секунд устанавливается тишина, пока присутствующие обдумывают мои слова.

– Ну, а нотная запись? – не собираясь успокаиваться, спрашивает мэтр. – У вас она есть?

– К сожалению, не успела её подготовить. – каюсь я.

– Как же вы будете играть? – получаю следующий резонный вопрос.

– Из головы. – улыбаюсь я и прикладываю правый указательный палец к своему виску. – Всё – тут.

В зале, после моих слов, возникает всеобщее оживление. Седовласый кореец, который со мной разговаривал, с выражением скепсиса пожимает плечами. Мол – «Пожалуйста, если вы так хотите. Посмотрим, что у вас получится».

– И второе обстоятельство. – повысив голос, чтобы перекрыть шум, говорю я. – Я давно не играла на большом рояле, плюс вчера у меня были стрельбы. Винтовка очень тяжёлая и всё время норовит выскочить из рук. Приходилось напрягаться и сейчас чувствую, что кисти у меня уставшие из-за непривычных движений. Поэтому обращаюсь к уважаемой комиссии с просьбой позволить мне немного для начала поиграть, чтобы познакомиться с инструментом и размять пальцы…

Высказав просьбу, гляжу в зал, ожидая ответа. Там, судя по выражениям на лицах, конкретно – офигевают. А лицо у капитана становится из настороженного – испуганным.

– Ну я не знаю. – перекрыв удивлённый гул, отвечает мне мэтр, оглядываясь по сторонам и, одновременно, при этом пожимая плечами. – Если это возможно. Хотя не представляю, как можно в таких условиях… Но, – пожалуйста. Мы подождём.

– Благодарю вас. – с поклоном отвечаю я и, развернувшись, направляюсь к роялю.

О! «Schimmel»! – впечатляюсь я, прочитав надпись над крышкой. – Посмотрим, что тут за «люкс класса премиум»! С чем его едят…

Усаживаюсь, открываю клавиши. Примериваюсь ногами к педалям. Я сегодня в парадке с юбкой. Чувствую, что узкая юбка ограничивает движение ног. Не став скромничать, прямо сидя, подтягиваю её вверх, чтобы получить больше свободы. Отмечаю новую волну оживления в зале. Да ладно вам! Я же не стриптиз тут устроил? Конечно, с брюками было бы проще, но в них – жарче. А если нацепить камуфляж, то к нему положены здоровенные ботинки. Такие, что, пожалуй, разом две педали вместо одной нажмёшь. А сейчас на мне туфли-лодочки. Самая подходящая обувь…

Ну что ж, давайте посмотрим, как тут у нас со звуком… – сделав короткую разминку для рук, решаю я и опускаю пальцы на клавиши.

(пару минут спустя в зале звучит лишь рояль. Слушатели, в полном молчании внимают льющейся из-под пальцев ЮнМи журчащей мелодии за авторством Иоганна Себастьяна Баха. Седовласый мэтр закрывает глаза, погружаясь в музыку. Наконец, ЮнМи перестаёт играть. Короткая пауза и зал разражается аплодисментами.)

Встаю, кланяюсь. Выпрямляюсь, смотрю на одобрительные лица. Отдельно фиксируюсь на мэтре. Прихожу к выводу, что он тоже «одобрямс!»

– Хороший рояль. – выношу я свой вердикт, чем, ожидаемо, вызываю в зале повышение градуса веселья.

Подождав, пока шум немного стихнет, объявляю следующее произведение: «Лунная соната»! Предлагается как композиция для поражения прямо в сердце французских любителей классической музыки!

Сказав провокационную хрень, разворачиваюсь и, под удивлённые шепотки в зале, возвращаюсь к инструменту.

Итак, Людвиг ван Бетховен, соната для фортепиано № 14 до-диез минор …

(позже. Делегация военных вместе с ЮнМи покинула стены консерватории. Седовласый мэтр беседует с несколькими своими коллегами.)

– Определённо в девочке есть искра большого таланта. – говорит мэтр, делясь своими впечатлениями. – Но эту искру нужно правильно раздуть, чтобы получился хотя бы маленький огонёк. Если Агдан станет заниматься, из неё определённо может получиться пианистка мирового уровня. Но только если она будет заниматься.

– В армии ей это делать невозможно. – указывая на очевидный факт, уверенно говорит один из его коллег.

– Да. – на мгновение задумавшись, соглашается с ним мэтр. – Определённо девочку нужно спасать. Ей нужно беречь руки, а она с тяжёлой винтовкой мучается…

Мэтр с неодобрением смотрит на коллегу.

– Спасать и из армии? – удивляется в ответ тот.

– А что такого? – не поняв удивления, спрашивает мэтр.

– Ну… это звучит несколько… непатриотично, господин профессор.

– Если она станет корейской мировой звездой в классической музыке, то сделает для патриотизма гораздо больше, чем в случае, если будет бегать с оружием в руках.

Присутствующие согласно кивают головами, выказывая одобрение.

– Вряд ли армия её легко отпустит. – тем не менее, выражает сомнение говорливый коллега. – Похоже, – они понимают, что у них в руках. У капитана был очень довольный и гордый вид, когда он прощался.

– Да уж. – с неудовольствием соглашается мэтр. – Вполне возможно, мысль о том, что они нас опередили, будет греть им сердца.

Небольшая пауза. Все понимающе молчат.

– Тогда нужно говорить с армией о сотрудничестве. – предлагает мэтр. – Военные должны понимать, что не смогут обеспечить необходимый уровень подготовки. У девочки даже нет рояля, чтобы ежедневно музицировать.

– Рояль в воинской части будет смотреться странно.

– Вот об этом я и говорю.

– Она ещё айдол агентства «FAN Entertainment»

– Да господи боже мой! Нужно ли сейчас говорить о такой ерунде? Классика, – вот что действительно ценно для общества, а не какой-то там кей-поп!

Коллеги уверенно кивают, выражая полное одобрение прозвучавшим словам.

– Я переговорю с нашим директором. – обещает мэтр. – Попрошу его послать официальный запрос на прослушивание Агдан. Уверен, что армия не откажет. А после, по результатам, посмотрим.

(несколько позже. В микроавтобусе.)

– ЮнМи, я согласен на твои условия. – говорит ЧжуВон слегка сбоку приваливаясь к девушке, чтобы ему было удобнее говорит ей на ухо.

– Какие ещё «мои условия»? – отодвигаясь к окну, непонимающе спрашивает та.

– По совместному агентству. Пиши в контракт что хочешь, я соглашусь.

– С чего бы это? – удивляется ЮнМи.

– Мм… скажем так, – я поражён уровнем твоего мастерства.

– Только понял? – насмешливо говорит ЮнМи, хотя видно, что довольна признанием её крутизны. – Я думала, – ты быстрее соображаешь.

– Я быстро соображаю. – успокаивает ЧжуВон. – Просто не спешу выносить суждения. Ну, так что скажешь?

– По поводу «что хочешь»? А ты уверен?

– Я надеюсь, что у тебя есть совесть.

– Пфф… Где ты у меня её видел? Значит, всё-таки есть ограничения?

– Ну я же должен тоже что-то получать?

ЮнМи задумывается и её взгляд становится подозрительным.

– Слушай. – говорит она. – Ты, случаем, не лапшу ли мне на уши вешаешь, чтобы свалить от бумажной работы?

– С чего ты взяла?

– Просто представила, сколько мне придётся писать и сразу стало лень.

– ЮнМи, нельзя быть такой ленивой. Это же прежде всего в твоих интересах.

– Знаешь что, потенциальный владелец агентства? Если хочешь им стать, бери и делай сам! Я и пальцем не собираюсь касаться бумажек! Моё дело – музыка и вокал, а не на клавиатуре биться. Понятно?

Наклонив голову и глядя слегка из-под бровей, ЮнМи вопросительно смотрит на ЧжуВона.

– Ты неконструктивно настроена. – отодвигаясь, осуждающе говорит тот.

– Для «UMG» и «Sony music» я очень конструктивно настроена. Достаточно поставить подпись в местах, отмеченных галочкой. У них – всё есть, все бумаги. Соответствуйте мировым стандартам, господин ЧжуВон, раз желаете работать на международном рынке.

– Я понял. – надев на лицо бесстрастную маску, говорит господин ЧжуВон и отодвигается от ЮнМи ещё дальше.

ЮнМи некоторое время с превосходством смотрит на него, потом отворачивается.

– Ты не забыла, что у нас ещё тест на знание народных танцев? – помолчав, спрашивает ЧжуВон.

– Чёрт! – коротко отвечает ЮнМи, теряя задорное выражение лица.

– В национальных костюмах. – уже с заметным злорадством добавляет ЧжуВон.

– Хнегтмскн… – ЮнМи неразборчиво буркает что-то явно нецензурное себе под нос и, откинувшись на спинку сиденья, закрывает глаза.

ЧжуВон довольно улыбается.

(Этот же день. Вечер. Воинская часть)

Всё-таки армия не лишена положительных сторон. – думаю я, ожидая, пока компьютер загрузит браузер. – Разве бы я мог, вот так вот, в агентстве, сидеть и балду пинать в сети? Сразу бы прибежали, трястись бы начали – «о-о, ты не работаешь! Как же так?!» А тут, – распорядок дня, личное время, которое никто не может забрать. И спать ложусь вовремя, как белый человек…

Так, есть загрузка. С чего начать? Пойти посмотреть, как идут дела в «Billboard» у БоРам и у «Bang Bang»? Пожалуй, да. Только вначале гляну, какие новости-слоновости в местном зоопарке. Что пишут про всплывшую историю с кошельком и пишут ли вообще? А то я как жил, так по-прежнему и живу отдельно от страны. Что в ней творится, – слабо представляю. Спросят во Франции про какие-нибудь недавние события, снова буду бледно выглядеть, как «Человек в жёлтой рубашке» …

– Упс… – невольно произношу я вслух, смотря на стремительно улетающие вверх по экрану монитора строчки. – Называется, зашёл почитать новости…

Интересно, – корейские фаны действительно настолько ненормальные? – думаю я, следя за творящейся вакханалией на сетевой странице группы. – Это же невозможно прочесть. Зачем тогда пишут? Может, у них есть в мозгу участок, выделенный под буфер? Быстро туда записывают, а потом из него медленно читают?

Киборги… – окончательно решаю я, ещё несколько секунд попялившись на мотыляющиеся по экрану строки. – Надо идти туда, где помедленнее. Я не могу читать с такой скоростью…

Перебираюсь на одну из известных мне сетевых страниц, где никогда ничего не «летало» и обнаруживаю фотоотчёт с поздравлениями БоРам! Счастливая держательница первого места в категории «латинос-билбоард» с бутылкой шампанского в одной руке и фужером – в другой, а также, – остальные участницы группы, тоже с «ёмкостями», в которые «налито». Все, кроме меня.

Фига се! – удивлённо озадачиваюсь я такому развитию событий. – А как же я? Я же БоРам песню дал? А они без меня празднуют. И лица у всех – весёлые. По ним не скажешь, что моих сонбе что-то печалит…

И СонЁн как огурчик… Как-то … ссс… не понимаю ситуацию, однако. Опять, что ли, мои сумки «к дверям поставили»? Блин! Задрало это агентство! Директор – больной на голову извращенец, президент – лежит в коме, а мемберы такие – «тыгдым, тыгдым», сегодня плачут, а завтра улыбаются, как ни в чём не бывало! И один я, среди бедлама, затягиваю зубами узел верёвки, чтобы всё это удержать. Вот зачем, спрашивается, в это впрягся?

Нужно будет узнать, что это было. – решаю я, ещё раз посмотрев на неопечаленные лица сонбе, прежде чем уйти со страницы. – Вполне возможно, это мне «мстя» от ЮСона прилетела, но девчонки тоже могли бы сказать, что без меня не станут сниматься. Или – не могли?

Вздохнув, перехожу на другую страницу и обнаруживаю там репортаж о проводах ИнЧжон в Японию.

Хм, улетела-таки. И фанов много пришло проводить… Было у меня подспудное ожидание, что ЮСон её в последний момент остановит. «Западло» сделает. Нет, не остановил. То ли «западло» позже будет, то ли ещё пакость какую придумал…

ИнЧжон – довольная… – решаю я, просмотрев фото. – Одну, словно приму-балерину провожают. Ну, – ни пуха, ни пера, как говорится. Файтин! Я сделал, всё что мог.

Так, ну ладно. Это мы посмотрели, об этом мы узнали. Теперь, – где же обсуждают мой скандал с судом?

Кликаю переход на другую страницу и на экран вылетает заголовок: «Актриса Сон ЮЧжон скончалась на двадцать седьмом году жизни.»

Хрена себе… – ошарашено думаю я, смотря на фото жизнерадостно улыбающейся красивой девушки. – А что так? До двадцати семи не дотянула. Может, болела?

«Южнокорейская модель и актриса Сон ЮЧжон скончалась в возрасте 26 лет». – читаю я дальше, под фото. – «Как сообщает «Newsweek» со ссылкой на представителей её агентства «Sublime Artist», девушка была найдена мёртвой в своем доме в Сеуле. Причины смерти не сообщаются, но, по слухам, восходящая звезда покончила с собой».

Пфф… – «покончила с собой»? Серьёзно?

Внимательно вглядываюсь в её глаза на следующем фото, желая увидеть в них подтверждение написанному. Помню взгляд школьника, попавшегося мне на сдаче сунын. Там сразу было ясно, – «всё, приехали, сливайте свет, тушите воду». А вот тут глаза полны грусти, но… они не такие…

Впрочем, – неизвестно, когда сделано это фото. Может, тогда всё только начиналось. Фото невесёлое, я бы так сказал. А почему? Пишут, – почему «покончила с собой»?

«Невозможно точно знать, какие у неё были проблемы. Прошло довольно много времени с тех пор, как она дебютировала в индустрии кино, и она беспокоилась за спад в карьере. Она также ранее рассказывала о своих жизненных трудностях», – рассказал «Newsweek» близкий друг Сон ЮЧжон.

Мда, – «невозможно точно знать, какие у неё были проблемы». Вот так живёшь, живёшь, а потом, когда приходит пора волочить тебя на кладбище, – никто, оказывается, даже не знает, какие у тебя были проблемы. Ну какие могут быть проблемы у молодой актрисы, которая не снимается? Денег у неё нет. Жить не на что. Не нужна никому. А если сейчас не нужна, когда молодая, что будет лет через десять? Ох, как это жёстко…

Прокрутив страницу вниз и до конца досмотрев выложенные фото, добираюсь до комментариев под последним из снимков.

[*.*] – Да упокоится она с миром. Надеюсь, сейчас она в лучшем месте.

[*.*] – Почему она умерла, когда она так красива? А уродливая я, – все ещё жива.

[*.*] – Я не знаю, через какие трудности она проходила, но это большое несчастье. Да упокоится она с миром.

[*.*] – Я считал её такой свежей и красивой моделью для «Estee Lauder»… Да упокоится она с миром.

[*.*] – Я не знаю, почему эти красивые девушки взваливают на себя столько трудностей. Индустрия знаменитостей не для всех. Она очень тяжела.

[*.*] – Если честно, я не знала о ней до сегодня, но я посмотрела её фото и она такая красивая и уникальная. Она выглядит как метиска, у неё такие черты лица, которые не часто встречаются у корейцев. Жаль, что она не стала более популярной. Я уверена, она всю жизнь слышала, что она красавица, но индустрия знаменитостей слишком жестока. Интересно, она так и не прославилась, потому что отказывалась играть грязно?

Глаза цепляются за последнюю строчку.

«Отказывалась играть грязно» – поэтому так и не прославилась? Блиин, затравили девчонку… Вот сволочи… Какая-нибудь тварь вроде ЮСона… Сидел, пальцы гнул, а она через гордость свою не перешагнула… Пфф… Чё я с ним разговоры развожу? Мочить его надо и всё! Нечего рассуждать, что все так живут! Да, живут, только девчонки до двадцати семи не доживают. Блин!

Сижу, смотрю на фото после комментариев, финальное, завершающее статью и чё-то так жалко… Такие у Сон ЮЧжон красивые глаза. Какая-то в них открытость, доверие, надежда на лучшее… И всего этого – теперь нет. Навсегда. Жаль, что мы ней не встретились. У меня бы наверняка получилось её «выдернуть». Подобрал бы подходящий фильм, написал сценарий, и стала бы она всем нужной звездой. Жила бы себе долго и счастливо. Почему я с ней не пересёкся?

Обдумываю пришедшую в голову мысль, пытаясь представить, где могли сойтись наши пути. И тут мне приходит в голову ещё одна мысль.

Чтобы кого-то «выдёргивать», – для этого нужно быть самым главным. Не ждать, когда ЧжуВон почешется или «Sony music» мышь родит, а брать всю ответственность на себя, как здесь говорят. Мне нужна своя, только моя, контора. Агентство, студия, фирма, – неважно, какое у неё будет название. Главное, чтобы я единолично распоряжался денежными потоками. Тогда я смогу быстро принимать решения и, если потребуется, «подхватывать» людей, которым можно помочь.

Так. Всё нафиг! – думаю я, закрывая браузер и собираясь выключать компьютер. – Нечего тратить время, читая бредятину малолеток о своей персоне! Настроение совершенно не то, чтобы погрузиться ещё и в это. Хватит с меня сегодня одной Сон ЮЧжон. Лучше пойду, подумаю на тему своего агентства и заодно, – а не замахнулся ли я на роль, нашего, так сказать, Иисуса? Но мысль, что я действительно мог спасти человека, ничего особенного для этого не делая, – поражает. Школьники, да, тоже было. Но их много и каждого в лицо я не знаю. А здесь вот, – конкретный человек, который мог бы остаться жив. Это выглядит совсем по-другому.

Конец семнадцатой главы