Айдол-ян. Часть 4. Смерть айдола

Жизнь девятнадцатая

Время действия: первое октября. Ближе к обеду.

Место действия: Министерство обороны

– Ситуация наполнилась неопределённостью. – докладывает министру о возникшей чрезвычайной ситуации сотрудник, отвечающий за организацию поездки делегации во Францию. – Подразделение контрразведки настроено провести расследование согласно принятым правилам. Если они начнут претворять свои решения в жизнь, то очевидно, что ко дню вылета делегации расследование будет лишь в самом начале. Соответственно, Агдан не сможет покинуть страну. Это грозит полным срывом культурной программы. Во Франции ждут корейских исполнительниц, покорительниц их национального чарта. По информации, переданной из Парижа нашим посольством, – интерес весьма значителен. Если они не приедут, разочарование будет большим. Кроме того, французская сторона работает над своей частью культурного обмена, в которой запланированы совместные выступления с нашими артистками. Всё это тогда тоже придётся отменить.

Обрисовав складывающуюся ситуацию, сотрудник замолкает в ожидании реакции министра. Тот, выслушав, сидит с крайне недовольным выражением лица, обдумывая услышанное.

– Контрразведка не может как-то повременить с расследованием? – задаёт он первый очевидный вопрос.

– Дело о шпионаже. Это серьёзно. В случае раскрытия шпиона, – контрразведчики получают награды и повышения по службе. У них нет заинтересованности в нарушении установленных правил расследования.

– Но они же пока ещё его не начали, так?

– Да. Официально документы Пак ЮнСока от пограничников им ещё не переданы, но по правилам делопроизводства, те должны это сделать второго числа, то есть завтра, если не хотят совершить нарушение.

Министр недовольно барабанит по столу пальцами, размышляя.

– Ну, а отправить во Францию одну «Корону», без Агдан? – задаёт он второй очевидный вопрос. – Что тогда?

– Дело в том, что «Корону» там никто не знает, господин министр. Все ждут Агдан и БоРам. Агентство «FAN Entertainment» тоже осуществляло подготовку. Если в последний момент убрать из группы участника, это наверняка скажется отрицательно. Выступать они, конечно, смогут, но результат, скорее всего, окажется ниже ожидаемого. А основной целью нашей культурной программы является показ лучшего…

Министр понимающе кивает.

– Лучшее не покажем, а вызовем жалость. – подытоживая, говорит он и задаёт следующий вопрос. – Ведь Агдан в группе недавно? Почему бы тогда не задействовать репертуар, который исполняли до её прихода?

– Такой вариант возможен, но в этом случае придётся опять вносить большие изменения в уже утверждённый двухсторонний план мероприятий. Выпадут зрелищные и ожидаемые исполнения – «Драконы не умирают» и «Ураган». Кроме того, не будет выступлений Агдан с классической музыкой. Из Сеульской консерватории получен отчёт о её прослушивании. Там результат оценен как «впечатляющий». Из Пак ЮнМи может получиться пианистка с мировым имением, если она будет для этого заниматься.

– Даже так? – удивляется министр. – Неожиданно.

Он снова задумывается, барабаня пальцами по столу.

– Ещё один момент. – говорит сотрудник. – Контрразведка будет должна провести проверку максимального количества контактёров с человеком, подозреваемым в шпионаже. Группа «Корона» тоже попадает в их число…

– Получается, – они тоже не едут. – быстро сообразив, делает вывод министр и недовольно спрашивает. – Но от меня-то что требуется в данной ситуации? Хотите, чтобы я каким-то образом вступил в сговор с «NIS»?

– Я выполняю свои должностные обязанности. – спокойно отвечает сотрудник. – Информирую вас о состоянии дел.

– Это хорошо. – кивает в ответ министр, поняв, что он, выказав раздражение, тем самым утратил лицо. – Но желательно, кроме доклада о проблемах, представлять ещё и предложения по их решению.

– Разрешите представить предложения? – спрашивает сотрудник.

– Да, конечно.

– Возможен вариант с отречением Пак ЮнМи от своего родственника.

Министр удивлённо откидывается на спинку своего кресла.

– И что это даст? – спрашивает он.

– Её самчон зачастую отсутствовал в Корее, совершая длительные командировки. – объясняет сотрудник. – Последняя его поездка продолжалась почти полгода. Пак ЮнМи, отказавшись от родственника, тем самым выводит себя из ближайшего круга подозреваемых, который контрразведка должна отработать. А длительное время отсутствия общения с дядей может быть посчитано как основание для отказа от проверки вообще.

– И это сработает? – прокрутив у себя в голове предложенную последовательность действий, недоверчиво спрашивает министр.

– Должно сработать. По крайней мере, так утверждают в руководстве контрразведки. Собственно, это их предложение.

– «Их предложение»?

– Да. Они сказали, что понимают сложность ситуации, в которой оказалось руководство страны, и предлагают вариант её решения. Конечно, они хотели бы выполнять свою работу, за которую им ежемесячно платит государство, но, в данный момент, контрразведчики считают, что нужно быть патриотами. И готовы взять ответственность на себя.

– Э… это да. – наклонив голову подбирает слова министр. – Действительно, весьма своевременное проявление патриотизма в его лучшем виде. Но…

– Не будет ли такое решение всё-таки признано незаконным? – спрашивает он. – И нет ли опасности, что Пак ЮнМи всё же замешана в противоправной деятельности?

– Версия о том, что она шпионка, – не выдерживает никакой критики. Так мне сказали в NIS. – отвечает сотрудник. – Что касается законности, то в этом случае нарушения нет. Опять же, – с их слов, господин министр.

– А как на это отреагирует сама Пак ЮнМи? Она согласится на это? Всё-таки, это её самчон?

– Не знаю, насколько сильны их родственные отношения, но, думаю, чисто утилитарный подход в этом случае восторжествует над эмоциональным. Занятие шпионской деятельностью карается сроком от пятнадцати лет каторжных работ. Контрабанда – каторжными работами сроком в пять лет. Если суд придёт к решению объединить сроки по каждому обвинению, то это уже двадцать лет. Пак ЮнСок не стар, но и не молод. Вполне возможно, что Агдан вообще больше не увидит своего дядю. Зачем разрушать свою дальнейшую жизнь ради человека, который, считай, уже фактически умер?

Министр наклоняет голову к плечу и делает выражение лица, показывая, что, – «да, конечно, но тем не менее, всё же, как-то… пфф»…

– Я понимаю ваши сомнения. – говорит сотрудник, в ответ на эмоциональную реакцию министра. – Но, тем не менее, в данный момент это единственный вариант, который позволяет выйти из ситуации без потери лица.

– Остаётся, чтобы Агдан согласилась. – отвечает министр.

– Думаю, проблем не будет. В случае возникновения трудностей можно будет обговорить ситуацию с её семьёй. Объяснить все плюсы и минусы, которые они и сами наверняка понимают. Уверен, что они донесут их до Агдана.

– Ну хорошо. – соглашается министр. – Раз это единственный способ для Кореи не потерять лицо в глазах Франции и Европы, – поговорите об этом с Агдан.

– Будет сделано, господин министр. – наклоняет голову сотрудник.

Время действия: первое октября. Ближе к вечеру.

Место действия: воинская часть

Чё за хрень? – это первая мысль, которая пришла мне в голову, когда я услышал предложение забыть о дяде ЮнСоке.

Это было первое, как говорится, – самое первое впечатление, которое, как известно, самое правильное. В данный момент, когда эмоции несколько утихли, в дело включился разум, принявшись раскладывать всё по полочкам, подсчитывая плюсы и минусы. Вот, сижу. Соображаю. Уже знакомый мне капитан ДжунХо, сделавший предложение, от которого, как я понимаю – «нельзя отказаться», тоже сидит и терпеливо ждёт, до чего я додумаюсь.

Не, я конечно понимаю, что в каждой местности существуют свои замечательные «старинные обычаи», например, – снять скальп и радостно с ним бегать. Но я же, блин, в другой местности вырос! В которой, – всё иначе! И чё мне теперь делать? Если рассуждать логично, то ответ очевиден: дядю ЮнСока, скорее всего, я действительно больше не увижу, если ему впаяют двадцать лет отсидки. И мне он, собственно, по факту – чужой человек. Но, блин, как он будет отбывать свою «двадцатку», зная, что его бросили? Ещё и в свиданиях откажут. Скажут, – с посторонними людьми нельзя, только родственники. А родственники, – пи-уу, самоликвидировались! И как я как я буду смотреть в глаза маме и СунОк? Они мне этого не простят. Ведь дядька две семьи на себе волок. Нельзя с ним так, – злом заплатить за предобрейшее.

А с другой стороны, – это ж крику будет, если не откажешься! Культурная часть делегации накрывается медным тазом, и я вместе с сонбе никуда не еду. ЮСон будет в шоке, агентство такого мне тоже никогда не простит. Или простит, но потом, когда землёй закидают и крестик в холмик воткнут. А там ещё ЧжуВон собирается с помощью моей «Эммануэль» всех парижанок окучить. И генералу, моему протеже, звиздюлей от начальства прилетит. А ещё в Корее толпой бегают хейтеры, в поисках точки сброса избытка ненависти, образовавшейся у них от участия в ученическом процессе. Они точно на говно изойдут, пытаясь извести на него меня. Эх, почему же я не реинкарнировался в нормальной стране, где всем на всех пофигу? Происки ГуаньИнь, не иначе.

– Если вам сложно принять решение, сангса, вы можете обратиться за поддержкой к своей семье. – говорит капитан, которому, видимо, надоело созерцать задумчивого меня.

Семье?! Как говорится, – «я фигею, Клава»! А вот, кстати, вопрос.

– Прошу прощения. – говорю я, не желая вспоминать, что по этому поводу написано в законах. – Вы мне объясните, а то не совсем понятно. Мой возраст считается несовершеннолетним. Могу ли я принимать такие решения?

– Согласно законодательству, – вы можете это сделать по достижению восемнадцатилетнего возраста. – получаю я ответ.

Ага, очередные «старинные местные обычаи». Вроде того, что возраст согласия – тринадцать лет, а в брак вступать можно лишь совершеннолетним.

– Понимаю. – говорю я. – Спасибо.

– Вы пришли к какому-то решению, сангса? – спрашивают меня с оттенком участия в голосе.

Вот, блин! Придётся заявлять о своей позиции. И ведь не спихнёшь ни на кого. Что же так всё уныло?

– Да. – вздохнув, отвечаю я. – Господин капитан. Пак ЮнСок – был, есть и навсегда останется моим дядей. Я никогда не откажусь от него.

Пару секунд смотрим в глаза друг другу.

– Понимаю, что сейчас вы находитесь в неустойчивом эмоциональном состоянии. – нарушая тишину, говорит мне капитан. – Предлагаю сделать перерыв, после чего – встретиться и обсудить ещё раз. За это время эмоции улягутся, и вы сможете спокойно всё обдумать.

– Не нужно. Я приняла решение и не передумаю.

Офицер откидывается назад на спинку своего стула и смотрит на меня оценивающим взглядом.

– Вы понимаете, что ставите под удар свою дальнейшую судьбу? – спрашивает он.

– Невозможно поставить под удар свою судьбу. – отвечаю я. – Что бы человек ни делал, – он делает это в внутри неё. Нельзя, что-либо изменив в жизни, пожить, а потом вернуться назад и, для сравнения, прожить этот кусочек жизни ещё раз, но уже без изменений. У человека всегда есть судьба. От своего первого до последнего дня. А вот уже внутри неё, – есть решения, которые человек принимает с соответствующими последствиями…

Капитан смотрит на меня. Я гляжу на него.

– Ваше решение поставит под удар многих людей. – говорит он. – Ваших сонбе в группе, директора агентства, его работников. Они не заработают денег.

Я в ответ пожимаю плечами.

– Господин ДжунХо. Перечисленные вами люди, – участники рискового бизнеса. Поэтому все они постоянно эмоционально готовы к убыткам в результате провала. Если подумать, ситуация со мной малоотличима от ситуации с внезапно забеременевшей участницей. Ну да, – выступать дальше нельзя. Да, – провал, убытки. Позволяют финансы – отлично. Встали, отряхнулись, взяли новую девочку и пошли дальше, до следующего раза.

– А если финансы не позволяют? – прищуривается ДжунХо.

– Тогда – разбегаются. – снова пожимаю я плечами. – Такое происходит сплошь и рядом. Не вижу смысла отказываться от родного самчона ради столь банального события, случающегося в корейской развлекательной индустрии по нескольку раз в месяц.

– То есть, вам будет безразлично, когда ваши сонбе окажутся без работы, – я вас правильно понял?

– Вообще без работы мои сонбе не останутся. Просто не заработают на данном конкретном случае. Кстати, никто за Францию нам платить не обещал, господин капитан. Чистая благотворительность, без которой можно спокойно прожить.

– Директор ЮСон разорвёт с вами контракт. – предупреждают меня.

Представив картину, на которой ЮСон в образе бога изгоняет меня из агентства на улицу, аки из рая, я широко улыбаюсь собеседнику.

– Открою вам тайну, господин ДжунХо. – говорю я. – Не стоило бы об этом говорить, но директор и я, – последнее время уже начинаем мечтать, чтобы, наконец, случилось то, о чём вы сейчас сказали. К сожалению, мы настолько крепко повязаны между собой финансовыми отношениями, что следует приложить массу усилий, чтобы из них вырваться. Я с огромным удовольствием уйду из агентства.

С насмешкой смотрю на собеседника, весьма удивлённого моими откровениями. Похоже, он такого явно не ожидал.

– А ваша семья? – подумав, спрашивает он. – Если ваши заработки упадут, то наверняка это доставит ей финансовые неудобства.

Я снова улыбаюсь в ответ.

– Господин капитан, открою вам ещё одну тайну. Отчисления от исполнения моих произведений сторонними артистами достигли уже такого уровня, что я могу несколько лет сидеть на попе ровно, получая при этом доход выше десяти миллионов вон в месяц. Потом, со временем, – поступления средств, конечно, упадут, но до того момента я могу вообще ничего не делать.

ДжунХо снова оценивающе смотрит на меня, но уже с явно видимым оттенком уважения во взгляде.

– У нашей семьи нет острой необходимости менять дядю на деньги. – подвожу итоги нашей беседы. – Я достаточно зарабатываю.

– Рад за вашу семью.

– Спасибо.

– Но раз так, наверное, – пришло время отблагодарить государство, которое создало все условия, чтобы вы и ваша семья чувствовали себя уверенно и благополучно? Проявить свои патриотические чувства и пойти навстречу его просьбе?

Смотрю с подозрением на собеседника. Пытаюсь понять – прикалывается он, или действительно – «отчизнолюбец»?

– То, что моя семья и я вместе с ней чувствуем себя уверенно, – это исключительно моя заслуга. – отвечаю я капитану. – Государство тут ни причём. Наоборот, – к нему полно вопросов, на которые никак не получу ответы.

– На какие именно вопросы вы ждёте ответы, сангса?

– Мне хочется узнать, кто разрисовал стены нашего семейного кафе. Кто напал на мою маму и онни? Кто в «Кирин» светил мне в глаза лазером? Почему какие-то придурки могут швырять мне в лицо гнилые фрукты, оставаясь безнаказанными? Я заплатила уже целую гору налогов, а полиция не спешит защитить ни меня, ни моих близких, от слова – вообще. Я честно веду дела с государством, а вот оно куда-то тратит заработанные мною деньги, ничего не давая взамен!

– Государство тратит деньги на то, что считает необходимым и важным. – помолчав, нравоучительно произносит ДжунХо. – Например, на оплату медицинских услуг лицам, не достигшим совершеннолетнего возраста. Вы тоже получали бесплатную медицинскую помощь, когда находились в больнице с амнезией. Не так ли, сангса?

Задав вопрос, контрразведчик смотрит на меня, ожидая ответа. Ну да, было такое дело.

– Я уже вернула всё, что на меня было потрачено. – говорю я, желая оставить последнее слово за собой, хотя понимаю, что стою на скользком пути, на котором можно легко проиграть.

– Вполне возможно, что это так. – не споря, кивает капитан. – Но есть ещё тысячи подростков, которые никогда не смогут сделать подобного. Как вы предлагаете поступить с ними? Отказать в помощи?

– Создаётся впечатление, что полиция вообще денег не получает. Всё уходит на медицину. – продолжаю я вредничать, не желая сдаваться.

Не, ну а чего? Если собирается этим подвести меня под «патриотизм», то ничего у него не получится.

– То есть, сангса, вы хотите, чтобы полиция нашла и покарала ваших обидчиков. Тогда вы готовы пересмотреть уровень своей лояльности к государству. Так?

– Нет, не так. Просто хочу, чтобы все выполняли свою работу как положено. Например, – я работаю в области музыки. Стала первой в истории Кореи номинанткой на премию «Грэмми». Претензии к моей работе есть?

– Нет. – помолчав, отвечает капитан. – Претензий нет.

– А у меня претензии есть. Если я хорошо выполняю свою работу, результатами которой пользуются другие, – тогда почему я не могу требовать от полицейских того же? Почему какая-то сволочь смеет кидать в меня гнильём?

– Вас так сильно задел этот эпизод?

– Я акцентируюсь на нём, поскольку считаю, что его решение не стоит скорлупы выеденного яйца. Всё происходило в международном аэропорту, увешанном видеокамерами, как новогодняя ёлка – игрушками. Потом, наверняка, кто-нибудь похвастался о своём «подвиге» в фанатских чатах. Разве полиция не в состоянии пересмотреть запись видео и организовать мониторинг открытой переписки? Что они тогда могут вообще? Я уже не прошу найти виновников нападения на мою семью, поскольку понимаю, что в тот момент вечерело и, возможно, было мало камер. Я смирилась, решив, что для полиции сработать в таких условиях – это космос. Но в Инчхоне-то, можно уж было найти виновных? Однако до сих пор никто даже пальцем не пошевелил! И вы взываете к моим патриотическим чувствам в отношении страны, которая ничего не делает для меня?

– Вы настолько сильно злопамятны? – помолчав, интересуется капитан.

Чёт я «раскочегарился». – с чувством лёгкого раскаяния думаю я. – Какой-то беспредметный разговор. То ли меня профессионально раскручивают на проявление эмоций, то ли месячные скоро… Пфф…

– Не знаю. – отвечаю я на вопрос. – Не помню, какая я была раньше. Возможно, причина в улучшившейся памяти. Я не забываю.

– Понятно. – коротко произносит капитан и возвращается к началу беседы. – Как я понимаю, – в результате нашего разговора компромисс с вами достигнут не был. Так?

– Я не стремилась ни к какому компромиссу. Я сразу ясно и чётко выразила своё несогласие с полученным от вас предложением.

– Хорошо. – кивнув, произносит ДжунХо, подводя итог. – Вы действительно ясно и чётко выразили своё мнение. Ещё я узнал много нового о вашей личности. Такого, что скажу, не скрывая, меня удивило.

Скрещиваю взгляд со взглядом собеседника. Некоторое время смотрим друг другу в глаза.

– Я уже не трени-ян, а человек с мировой известностью. – холодно произношу я, отвечая капитану на «удивление» открывшимися ему гранями моего характера. – Выбранные мною исполнители, вместе с написанными мною песнями, – попадают в ТОП международных чартов. Поэтому, по корейским понятиям, имею право требовать к себе соответствующего уровня уважения.

ДжунХо молча смотрит на меня.

– По музыке, – в Корее мне равных нет. – добавляю я. – И если государство действительно намерено следовать объявленным им курсом на величие «Халлю», то оно должно делать из этого факта соответствующие выводы и принимать соответствующие решения, а не предлагать мне своими же руками избавиться от родственников.

– Что за ерунду вы затеяли – обвинить меня в шпионаже? – продолжаю высказывать всё так же молчащему капитану то, что думаю. – Какая я вам шпионка? И мой самчон, уверена, этим не занимался. У него на руках две семьи, за которые он принял ответственность. Вот и крутился, зарабатывал там, где можно было заработать больше. А теперь вы приходите ко мне с предложением «забыть и вычеркнуть его из моей памяти навсегда»! Вы вообще, – в своём уме?!

Уже конкретно разозлившись, смотрю на продолжающего молчать офицера. Не, ну а чего?

– Есть порядок процедур, определённый законом. – наконец, разлепив губы, произносит тот.

– Я не обязана делать «ку!» по первому же требованию, чтобы чьи-то «процедуры» соответствовали чьим-то законам! – резко отвечаю я. – Считаете, что я не имею права ехать во Францию? Пожалуйста, – я остаюсь! Вместе со своим самчоном!

– Госпожа Пак ЮнМи, прошу прощения, если моё предложение для вас было оскорбительным. В оправдание хочу сказать, что оно было сделано из лучших побуждений.

«Сначала выбесят, а потом извиняются»! – думаю я, зло смотря на ДжунХо, вежливо наклонившего голову. – «Вот что за люди»?

– Примите и мои извинения, если была излишне эмоциональна. – вдохнув-выдохнув, делаю я ответный жест вежливости.

Собеседник согласно кивает, показывая, что «зачтено и забыто».

– Ваша позиция по данному вопросу понятна. – говорит он. – Но, всё равно, я считаю для себя возможным обратиться с ним к вашей семье.

«Да хоть к Папе Римскому»! – думаю про себя я и отвечаю: – Разве я в силах вам это запретить, господин капитан?

– Мне показалось правильным сообщить вам о своём намерении для того, чтобы избежать усиления образовавшейся конфронтации.

– Прошу прощения. – извиняюсь я. – Последнее время у меня очень большая нагрузка и я не успеваю эмоционально восстанавливаться.

Понимающий кивок с противоположной стороны.

– Это всё, что я хотел обсудить, приглашая вас для разговора. – говорит контрразведчик. – Если вы ничего не хотите мне дополнительно сообщить, – тогда давайте прощаться.

– Нет, мне нечего вам больше сказать, господин капитан. – отрицательно качая головой, отвечаю я.

(несколько позже)

«Какое самомнение!» – с осуждением думает ДжунХо, идя по коридору и прокручивая в голове только что состоявшийся разговор. – «Человек с мировой известностью»! Ну надо же?! Неудивительно, что директор ЮСон мечтает её выгнать. В её возрасте и уже такой характер. А что будет дальше?»

Капитан на несколько мгновений прерывает бег мыслей, пытаясь представить, что может вырасти из Агдан. Мозг с готовность набрасывает картинку какой-то длинноволосой, с большой грудью, красивым лицом и синими глазами. Фантазёр трясёт головой, отгоняя видение, и возвращается к серьёзной мыслительной деятельности.

«По корейским понятиям я имею право…» – приходит ему на ум фраза, привлекшая к себе внимание в разговоре. – «А какие ей ещё известны – «понятия»? Инопланетные? Она точно не со звезды упала?»

Капитан начинает перебирать в уме моменты, заострившие на себе его внимание.

«Космос», «ку», «чьи-то процедуры соответствовали чьим-то законам». Говорит так, словно не считает себя жительницей этой страны». – несколько озадаченно думает он. – «При этом логична и совершенно не беспокоится о том, что её самчон сотрудничал с северянами. Словно сторонняя наблюдательница, уверенная в своей безопасности» …

Контрразведчик вздыхает, понимая, что достоверно отразить в рапорте свои эмоциональные впечатления и ощущения будет совсем непросто. Но если он хочет быть профессионалом, то ему придётся это сделать. По крайней мере – попытаться.

«Неплохо было бы поговорить с директором ЮСоном». – приходит ему в голову ещё одна мысль. – «Чего-то особого ожидать от этого не стоит, но беседа может оказаться интересной. Откуда у неё такое разграничение между собой и остальными? Что тут – последствия травмы мозга, или причина в чём-то ином? Может, – результат знакомства с враждебной идеологией»?

(примерно в это же время. Разговор по телефону)

– Твоя несдержанность нанесла ущерб моей семье, и я выглядела глупой в глазах своего отца. – слышен в трубке недовольный голос ХёБин.

– Онни, я не понимаю… – несколько растеряно отвечает ЮЧжин.

– Отец сказал, что в NIS передали ему сведения, доказывающие, что за сливом информации стоишь именно ты. Хотя и без того понятно, что кроме тебя, – это сделать было некому.

– Онни, я…

– Хальмони очень недовольна. – не слушая, продолжает говорить то, что хотела, ХёБин. – Сказала, что не ожидала от тебя такой глупости. И девушка, совершающая подобные безумные поступки, – не может быть женой её внука.

– Как?!

– Вот так! Южин, ты что, крышей съехала?! Отец очень зол, его авторитет упал в глазах разведслужбы! И я выглядела перед ним болтливой дурочкой. О чём ты только думала?

– Онни, честное слово… не знаю, как вышло… Прости меня…

– Будешь ещё ЧжуВону объяснять, как вышло. Из-за тебя он может не поехать во Францию.

– Почему из-за меня?

– Потому, что контрразведка сейчас заведёт дело о шпионаже! И будет проверять всех, кто, возможно, причастен! А на это нужен не один день, до четвёртого числа не успеть. Понимаешь?

– Понимаю… – упавшим голосом отвечает ЮЧжин.

– Вот и будешь рассказывать моему брату, почему так вышло!

– Онни, прости… Я не хотела… Это просто от того, что я его люблю… а гадина Агдан постоянно крутится рядом с ним и забирает всё его внимание… Мне ничего не достаётся… А-а-аа…

ХёБин, на другой стороне трубки, недовольно поджав губы, слушает, как ревёт ЮЧжин.

– А-аа, я не знаю, что мне делать… А-аа, онни, прости… Я ошиблась… А-аа… Пожалуйста… а-аа!

– Ладно, не реви. – смягчившись, говорит ХёБин. – Отец очень зол и запретил появляться у нас дома тебе и ЮнМи.

– Правда?

– Да. Ещё он сказал, что будет выбирать жену ЧжуВону сам.

– Правда?? А хальмони?

– Она согласилась. Потому, что отец был очень зол.

– Согласилась?? Что же мне тогда делать?

– Надо было сидеть и держать язык за зубами! ЮЧжин, вот надо было выставить себя такой дурой?!

– Я не нарочно, онни.

– Пфф… Короче, хоть я на тебя очень сердита, но я помню о нашей дружбе. Поэтому даю тебе совет – сиди тихо. Отошли хальмони извинения и жди. Отец успокоится и может передумать. Если хальмони будет на твоей стороне, она поможет склонить его мнение к тебе.

– Ой, онни, большое спасибо за совет! Прямо сейчас сяду и напишу извинения госпоже МуРан!

– Надеюсь, это не превратится в новую глупость.

– Онни, ты что?! Конечно, нет! Я очень сильно постараюсь!

– Пожалуйста, сделай это.

– Можешь на меня рассчитывать. Значит, ЧжуВон-оппа остаётся?

– Аджж-жж, ЮЧжин! Думай ещё о чём-нибудь кроме моего брата!

– О чём?

– Всё! Я всё тебе сказала. Я тоже зла на тебя!

– Ой, онни, прости… У меня это нечаянно получилось… Увидишь, – я заслужу твоё расположение!

– Посмотрим, как у тебя это получится. Всё, мне надо заниматься делами!

– Удачи, онни!

(несколько позже)

– Да вы не и догадываетесь, какая я умная. – говорит ЮЧжин, смотря на зажатый в ладони телефон. – Нашли «глупую». Оппа не поедет во Францию не из-за меня, а из-за неё. Из-за её дяди. И в чём тут моя глупость?

Помолчав, ЮЧжин вздыхает.

– Нужно придумать, что написать этой сумасшедшей МуРан. – с печалью произносит она. – Разве нормальный человек станет верить в духов?

(в этот момент ей приходит СМС. Посмотрев, от кого, ЮЧжин набирает номер и подносит телефон к уху)

– Что ты хотел? – тоном, совсем непохожим на тот, которым она только что говорила с ХёБин.

– Госпожа. – произносит в ответ мужской голос. – У меня есть новости об объекте «А». На телеканале «SBS» анонсировали её участие в шоу «Умники и умницы».

– Вот как? – ядовито произносит ЮЧжин. – Решила блеснуть своим интеллектом?

– Госпожа, у меня имеется возможность получить доступ к локальной компьютерной сети шоу.

– Каким образом?

– Есть человек, которому можно заплатить, и он предоставит пароль.

– И зачем мне это нужно?

– Госпожа, к этой сети подключен компьютер, в котором хранят результаты этапов соревнований и выводят их на игровой дисплей.

– Правда? Хмм-м..

– Я подумал, что вас это заинтересует.

– Меня действительно это заинтересовало.

Время действия: тот же день

Место действия: агентство «FAN Entertainment»

– Вижу, что ты последовала моему совету. – насмешливо произносит ЮСон, глядя на кольцо с бриллиантом.

Ничего не говоря в ответ, СонЁн закрывает ладонью кисть другой руки, пряча под ней колечко.

– Стоило так упорствовать? – произносит ЮСон с той же насмешкой в голосе. – Сколько крови мне испортила, а в итоге сделала так, как я говорил. С превышением, правда, но тут ты молодец. Если брать, так по максимуму. Согласен.

СонЁн продолжает молчать, опустив взгляд вниз.

– Уже определились, где жить будете? – словно не замечая этого, заботливо спрашивает директор. – В Париже или Сеуле?

СонЁн поднимает взгляд и выразительно смотрит на директора.

– Просто интересно. – объясняет тот своё любопытство и, притворно вздохнув, озабоченно качает головой. – В Сеуле жизнь дорогая. А в Париже полно негров с большими членами. Везде женщине жить непросто…

На лице СонЁн появляется выражение злости.

– Вы самолично измеряли их длину? – ядовито спрашивает она.

– О, о! Вмиг ожила, как только разговор про члены зашёл! – восклицает ЮСон. – Я сразу понял, что «Ледяная королева» – ещё та штучка! Видишь, не ошибся. Кстати, «штучка», ты нарушила условия контракта. Что будешь с этим делать?

СонЁн недовольно поджимает губы.

– Семья, – это, конечно хорошо. Но деньги есть деньги. Вот думаю, какой же размер штрафа тебе выписать…

Взявшись рукой за подбородок, ЮСон окидывает оценивающим взглядом свою жертву.

– Ну, судя по размеру бриллиантов в колечке, деньги у тебя есть… – как бы размышляя вслух, произносит он. – Думаю, тебе не составит труда оплатить максимальный размер штрафа…

СонЁн ещё сильнее сжимает и так плотно сжатые губы.

– Нет! – убирая руку от лица, решительно восклицает ЮСон. – Два раза по максимуму! Из-за попытки сорвать заграничные гастроли группы в Японии. Уверен, что акционеры меня поддержат.

Девушка с яростью смотрит на резвящегося директора, похоже, проклиная его в уме всеми возможными способами. Тот, увидев реакцию, которую добивался, начинает довольно ржать.

– СонЁн, детка… – отсмеявшись, произносит ЮСон, вытирая пальцем заслезившийся глаз. – Ты просто прелесть. И, честно говоря, я рад, что ты ухватилась за богатый член. Держись за него крепче. А с твоим штрафом, я думаю, проблем не будет. Порешаем…

ЮСон обещающе подмигивает глубоко дышащей от негодования девушке и акцентирует взгляд на её вздымающейся груди.

– Нехорошо, когда красивые девушки страдают из-за отсутствия денег. – говорит он, наблюдая за процессом вздымания туда-сюда. – Девушки должны страдать только от любви с обязательным хэппи-эндом… Но ты тоже проявляй ко мне почтение. Все мои поручения, что я тебе давал, ты провалила. Однако я не стал заносить тебя в категорию «тупое дно», а дал совет, воспользоваться которым у тебя хватило ума. Вспомни, кто тебя отстранил от работы и сделал личным экскурсоводом ИмСу? Помнишь?

СонЁн наклоняет голову в сторону, как бы показывая, что «да», но согласиться ей не хочется.

– А, вижу, – помнишь, помнишь! – сделав «пистолетик» из пальцев и «стрельнув» из него в собеседницу, восклицает ЮСон. – Согласись, мой вклад в твою судьбу есть. Есть, и не малый. Давай, кивни. Кивни, что это так!

СонЁн нехотя, сделав над собой усилие, кивает.

– Ну вот. – довольный, говорит ЮСон. – Мир восстановлен. Скажу, – ты молодец и я уже не сержусь. Да, порою ты просто бесила своей глупостью, но у тебя есть сиськи, ноги, задница и кое-что ещё, что не позволяет злиться на тебя слишком долго. И, в конце концов, ты смогла сосредоточиться и доказать, что не безнадёжна. Это реабилитировало тебя в моих глазах. Сделай выводы из случившегося и давай пойдём дальше. Сейчас нам нужно продвигать твой диск.

Директор делает паузу, чтобы его слова лучше отозвались в мозгу собеседницы.

– Господин ЮСон, я не хочу больше с вами работать. – неожиданно произносит в ответ та.

ЮСон, округлив глаза, изумлённо вытаращивается.

– Охренела, что ли?! – восклицает он. – С кем ты ещё собралась работать? С «UMG»?

– Я не намерена больше терпеть такое к себе отношение! – гордо подняв голову, заявляет СонЁн.

– А что ты «намерена»?

– Я пожалуюсь на вас жениху!

– Бунт?! – негодующе кричит ЮСон. – Нашла за кого спрятаться и решила показать, что ты – крутая?! Лучше бы ты делала своим ртом что-нибудь другое, вместо того, чтобы произносить глупости! Слушай сюда, идиотка. Жених – это ещё не муж. И он может узнать, что я ради твоего промоушена послал тебя залезть к нему в постель.

От неожиданности СонЁн распахивает глаза.

– Вижу, что ты представила, какая у него будет реакция. – заметив это, понимающе кивает ЮСон. – Он может резко передумать брать тебя в жёны. Зачем ему под боком проститутка, ради своей карьеры ложащаяся под кого угодно?

Лицо СонЁн вспыхивает от негодования.

– И ничего ты потом не докажешь. – уверенно произносит ЮСон. – А если докажешь, то потратишь на это массу сил и времени, но воспоминания останутся на всю жизнь.

СонЁн с ненавистью смотрит на директора.

– И не забывай, что у тебя ещё несколько лет контракта, за которые я могу устроить тебе такую сладкую жизнь, что ты сто раз пожалеешь, что не откусила себе сейчас язык, вместо того, чтобы сказать им эту глупость. Штраф, который я вкачу за твой перепихон с ИмСу, будет просто ветерком на фоне урагана. Ты меня поняла?

ЮСон смотрит на молчащую подчинённую.

– Подумала? – выдержав паузу, спрашивает он. – Осознала? Если да, то кивни.

СонЁн медленно кивает.

– Будешь делать всё как миленькая. Поняла? Кивай!

Кивок.

– Ну вот и хорошо. Вижу, без закидонов ты жить не можешь, словно обедать без риса. Ладно, жизнь директора трудна и полна скорби, но я на это подписался. Однако ты могла бы её облегчить, просто думая, как ты поднимаешься, вместо того, чтобы воевать со своим директором.

– Я тебе, считай, мужа нашёл. – продолжает говорить он. – Можно сказать, пинками загнал тебя к счастью, вместо того, чтобы безучастно смотреть, как ты рефлексируешь. Заставил везучую тварюгу ЮнМи записать и спродюсировать тебе диск. Сейчас пропихиваю, чтобы «UMG» твой промоушен на себя взяло, звездой тебя сделало. Да ты должна на колени падать, завидев меня! Ноги мне целовать! А ты вместо этого опять капризничаешь!

СонЁн испуганно смотрит на разозлившегося директора. Тот, сделав над собой усилие, перестаёт орать и несколько раз вдыхает-выдыхает, пытаясь успокоиться.

– Ладно. – произносит он. – У тебя есть то, за что можно простить и ты – дура.

– До чего ты договорилась с ИмСу? – спрашивает он.

– «До чего»? – испуганно переспрашивает СонЁн.

ЮСон мученически закатывает глаза.

– Он обещал тебе контракт с «UMG»?

– Нет. – недоумённо отвечает СонЁн. – Мы об этом не говорили.

– А о чём вы говорили?

– Ммм… О личном…

Пфф! – громко выдыхает бедный директор и снова, с мученическим видом, закатывает глаза.

– Я устал повторять, что ты – дура. – вернувшись в нормальный вид, говорит он. – Похоже, это неизлечимые последствия длительного сексуального воздержания, в котором вас держал садист СанХён. Все бабы трясут с мужика в постели. Он в этот момент на всё согласен. Не знала?

ЮСон вопросительно смотрит на СонЁн. Та, озадаченно замерев на несколько секунд, трясёт головой. ЮСон глубоко вздыхает в ответ.

– Точно не говорили? – с надеждой переспрашивает он и требует. – Вспоминай!

– Нет, не говорили. ИмСу обещал, что познакомит меня с родителями, когда я буду в Париже и всё.

– Безнадёжна. – машет на неё рукой он и, окинув её взглядом, задумчиво выпячивает челюсть.

– СонЁн, солнышко. – игривым голосом произносит ЮСон. – Ты же знаешь, что твой директор плохого тебе не посоветует?

Услышав такой «заход», СонЁн съёживается.

– Я вот что подумал… – неспешно продолжает ЮСон. – Жених, ведь на самом деле, и вправду, – ещё не муж… Как там между вами в дальнейшем сложится… Франция, знаешь ли, страна раскрепощённая… Уверен, что у твоего ИмСу было много женщин. А ты в любовных делах – новичок. Может, ему с тобой не понравилось?

ЮСон с вопросом смотрит на СонЁн, которая от неожиданности темы только ошарашенно хлопает глазами в ответ.

– Сейчас сорвётся мужик и ищи его потом… – озабоченно говорит ЮСон. – Что предлагаю? СонЁн, а давай я тебе младенчика сделаю? Ты ж всё равно ИмСу уже без резинки давала? От ребёнка он никуда не денется, стопроцентно женится. А я тебя заодно потренирую. Если зачатие не получится, всё равно, – опыт на пользу будет. А?

Приподняв бровь, ЮСон с вопросом смотрит на СонЁн, мол, как тебе, – предложеньице?

– Что за мерзости вы говорите!! – сильно покраснев, в ярости восклицает та. – Подонок!!

Отклонившись назад и подняв голову к потолку, ЮСон начинает хохотать.

– Ненавижу вас! – кричит СонЁн и бросается на выход мимо директора.

Тот, заметив этот «рывок», уменьшает уровень ржания и успевает ловко хлопнуть её по заднице.

– Сочный бутон. – даёт он характеристику исчезнувшей за дверью девушке. – Горячий ростбиф… Нежная, хрустящая курочка… М-мм… Кажется, я проголодался. Это, впрочем, неудивительно. Мозг потребляет шестьдесят процентов энергии, а вложить свои мысли в головы чужим людям – сложнее, чем заставить их класть свои деньги в твой кошелёк. А с такими, как СонЁн – вообще от истощения мозга умереть можно. Пойду я, поем. Все идиоты… Один я умный.

Засмеявшись, ЮСон хлопает себя ладонью по правому карману пиджака.

И я знаю, как можно с этим примириться! – смеясь, говорит он.

Время действия: ближе к вечеру

Место действия: воинская часть

«Шших»!

Головы срочников, сидящих на длинной скамейке, дружно поворачиваются вправо, провожая взглядом полёт вылетевшего из моей руки ножа.

Хоп!

Нож вонзается в то место, в которое я его нацелил.

– Вау-у… – изумлённо-удовлетворённым гудением отзывается «скамейка», видя, как на мишени ручки ножей всё чётче вырисовывают «крест», который я на ней пытаюсь изобразить. И отчего это я такой ловкий вдруг с ножами? Наверное, это продолжение моих талантов. Частая работа с использованием тонкой моторики пальцев натренировала какой-нибудь отдел мозга, вот он теперь и «пуляет», практически десять раз из десяти…

После беседы с контрразведчиком у меня отобрали телефон. Стопудово знали, что я его с собой таскаю. Но до этого смотрели сквозь пальцы, а теперь взяли и отобрали. Может капитану не понравилось, что я не счёл себя нужным сдерживать и – подал знак? Если это на самом деле так, то контрразведке – ещё минус один.

Странные люди. Вместо того, чтобы начать с «ништяков», приходят и говорят – «откажись от дяди!». С чего вдруг, «пардонэ муа»? Конечно, я бы и за «ништяки» их послал, но могли бы более тщательно подготовиться к разговору. А то решили, что запугивание – лучший путь. Делай то, что говорят, – иначе во Францию не поедешь! Ну и ладно, поеду потом. А вот что вы сейчас будете делать, – это интересно. Всего несколько дней осталось. Уже по максимуму должно быть согласовано, зафиксировано и отрепетировано с обеих сторон. И тут безумная контрразведка вылезает с сенсацией – «ЮнМи шпионка!». Совсем уже «крышечка поехала»? От безделья. Не знают, на что уже броситься для оправдания своего существования…

Хоп!

Последний нож вонзается в намеченное мною место, вызывая взрыв восторга у солдат. И почему я такой потрясающий? Хочу попасть и попадаю, словно Вильгельм Телль. Жаль, если Франция не увидит моего мастерства. Но это не от меня зависит.

Двое солдат, сидевших на краю скамейки, срываются с неё и мчатся к мишени. Наперегонки выдергивают ножи, стараясь при этом набрать их как можно больше. Вот, все вытащили, бегут теперь уже ко мне. Не, армия, при всех своих особенностях, имеет ряд плюсов, призванных скомпенсировать эти «особенности». Например, за ножами бегают те, кто ниже по званию, а ты стоишь и отдыхаешь. Ждёшь, пока принесут.

Приносят ножи. Милостиво кивнув, принимаю. Я тут не только сангса, но ещё и «прима-балерина», за внимание которой соревнуются молодые самцы. Сущий дурдом. Даже мысль в голову не приходила, что окажусь в такой «шкурке»! Ох уж эта ГуаньИнь! Надеюсь, я с ней ещё встречусь и выскажу всё, что думаю о её шуточках…

Хоп!

Пущенный нож снова попадает куда надо. На скамейке ликуют.

«А может и не выскажу». – думаю я о бодхисаттве, разглядывая мишень. – «Куда она меня после этого «законопатит», – одному богу известно. А вот насчёт телефона – обязательно скажу. Только не ей, а генералу. Отобрали, и нагло так говорят – пароль давай. Хренасе?! У меня в нём музыки на миллионы долларов, а они – «пароль»! Фигу вам с маслом, а не пароль»! «А решение суда на обыск у вас есть?» – вежливо спросил я. Понятное дело, оного у них не оказалось, но телефон пришлось-таки сдать – «на хранение». На всякий случай наплёл, что там музыкальные произведения агентства, над которыми я работаю. Наплёл с желанием повысить вероятность, что внутрь они не полезут, не захотят с ЮСоном разборки устраивать. Хоть производитель смартфона и обещает «надёжную защиту от несанкционированного доступа», но я имею дело с контрразведкой. Вполне возможно, что у неё есть все секретные коды и вскрыть телефон, – это для них раз плюнуть. Тем более, что производитель в той же самой стране находится. Но всё-таки, – может, хоть подумают для начала, прежде чем ломать начнут.

Ладно, посмотрим, чем дело кончится. – думаю я, готовясь к следующему броску. – Если взломают, – разосрусь с ними в полный хлам и пусть потом сами на себя обижаются! Тоже мне, нашли себе «инфлюенсера»!

Время действия: первое октября. Вечер.

Место действия: Сеул. Где-то работает телевизор.

«К криминальным новостям» – произносит с экрана симпатичная молодая ведущая. – «Вне всякого сомнения, – Республика Корея является одним из самых успешных и богатых государств на планете, в котором созданы все условия для комфортной и безбедной жизни его населения. Но, к сожалению, приходится констатировать, что в стране до сих пор находятся те, для кого жажда личной наживы затмевает все успехи, достигнутые за последние десятилетия мирного строительства и трудовые подвиги корейского народа. Как стало известно из информации, полученной от Национального агентства разведки, – гражданину Республики Корея, господину Пак ЮнСоку предъявлено обвинение в контрабанде товаров на территорию Пукхан…»

«В данный момент он задержан и начато расследование этого преступления. В процессе проведения мероприятий по поиску его возможных соучастников неожиданно выяснилось, что господин Пак ЮнСок является родным дядей популярного корейского айдола – Пак ЮнМи, известной под сценическим именем «Агдан». Агдан стала первой в истории корейской исполнительницей, номинированной на премию «Грэмми». Кроме этого, совсем недавно она была удостоена правительственной награды «За ранение», полученной в результате участия в боевых действиях против Пукхан. Ещё Агдан известна написанием музыки и песен, которые получают высокую оценку у слушателей самых разных стран мира. В данный момент девушка проходит воинскую службу в одной из частей морской пехоты, являющейся элитой вооружённых сил страны…»

(на экране появляется фото ЮнМи)

«Одновременно стало известно, что комиссия по ценным бумагам выдвинула обвинение против старшей сестры Агдан, – госпожи Пак СунОк, заподозрив её в использовании инсайдерской информации для торговли на рынке акций. Обвиняющая сторона утверждает, что Пак СунОк получала её от своей младшей сестры. Соответствующие службы занялись расследованием этого инцидента. А теперь, – к другим новостям».

Конец девятнадцатой главы