Айдол-ян. Часть 4. Смерть айдола

Жизнь двадцать третья

Время действия: двенадцатое октября, утро

Место действия: воинская часть, столовая, завтрак

«Как здорово, что все мы здесь, сегодня, собрались…» – невольно вспоминаю я слова песни, наблюдая за творящейся суетой в зале.

Воскресное утро, как говорится, – спать да спать, а тут настоящее Вавилонское столпотворение. И главное, – все присутствующие энергичны, бодры и веселы. Скажите спасибо мне, что ваша осознанная жизнь будет часа на четыре длиннее. Лежали бы сейчас в своих постелях. Сонные, вялые…

Прижав ложку языком, неспешно тяну её за ручку наружу изо рта. Обвожу взглядом столовую. Народу, действительно, – полно. Очень многие – в экипировке. Бронежилеты, каски, налокотники, наколенники. Некоторые припёрлись завтракать даже с оружием. Это конечно, хорошо, что боеготовность на уровне. Но вот меню сегодня, – отвратное. Каша, – жидкая рисовая размазня и варёные яйца. Похоже, на кухне не ожидали, что к ним с утра привалит такая толпа и откровенно опрофанились. Написать бы на них жалобу… Мол, все готовы к отражению агрессии врага, а повара – нет. Пусть им кросс выпишут для поднятия боеготовности. Километров в пятнадцать…

Вздохнув, без энтузиазма зачерпываю новую порцию каши. Держа ложку на весу, некоторое время разглядываю её содержимое.

Где мясо? Где колбасы, где сосиски? Разве можно жить на одном крахмале с водой? Ну, ещё и на яйцах?

Ладно, чёрт с ними, с поварами! Пусть живут. Будем считать, что сегодня – разгрузочный завтрак. Сейчас есть более животрепещущий вопрос, чем еда. А именно – «когда за мной придут»? Что-то как-то не спешат. Думал, служба безопасности шустрее работает. Хотя, если части «привидения» упали прямо на ангары, то необходимо время, чтобы начальство сообразило отдать приказ, – «обыскать крыши!». Но, всё равно, чуть раньше или чуть позже, – меня найдут. Столько следов за собой оставил, просто «мама не горюй». Думаю, на моей стороне сейчас играет эффект внезапности. Никому в голову не смогло прийти, что кто-то, в сознании и в ясной памяти мог такое сотворить. Однако, как только «придёт», так за мной и явятся…

Что ж… Пока этого не случилось, будем наслаждаться каждым мгновением свободы. Которые портит этот мерзкий завтрак!

(несколько позже. Учебный класс. За столами, по одному, сидят военнослужащие. Перед каждым из них лежит листок бумаги, в котором они с серьёзным видом пишут.)

Сижу, пишу объяснительную. После завтрака, меня, вместе со всеми, кто в субботу находился на территории части, отправили писать рапорт, – где были и что видели в этот «светлый день». С рапортом я уже закончил. Но с меня дополнительно потребовали ещё объяснительную об устроенной стрельбе. Над ней я сейчас и «подвис», задумавшись об истинных причинах, побудивших меня устроить вчерашний «кипиш». Непонятно, чего я так конкретно «полыхнул» в сторону АйЮ. Нет, если быть с собою честным до конца, то объяснение имеется, но «думать» его я не хочу. Потому, что оно мне не нравится. Не может быть никакого соперничества у меня с ней! Не может, и всё тут! Не о чем даже думать!

Опускаю глаза на листок бумаги, на котором есть пока лишь одно слово – «объяснительная». Вот что тут писать? Правду? Я сам не знаю, какая она – правда. Конечно, можно ещё раз, как в рапорте, проявить фантазию, но чего-то она иссякла. А повторять сюжет с явлением призрака, – будет неспортивно. Как стало понятным из обрывков вчерашних и сегодняшних разговоров, шухер вышел знатный. В Корее подняли в небо авиацию и оправили в море корабли. И позвонили союзникам с просьбой о поддержке. Поэтому объяснение – «куда делись патроны» должно выглядеть достойным. Соответствовать уровню событий, а не абы что…

Вижу, как дверь в класс, к которой я сижу лицом, открывается и входит начальник штаба, а за ним следом, – незнакомый мне капитан в форме сухопутных войск. Начальник штаба сразу «втыкается» своим взглядом в мои глаза, и я понимаю, что это – «по мою душу»…

Ну и ладно! Зато объяснительную вымучивать не нужно…

– Смирно! – орёт старший в классе, и все дружно вскакивают со своих мест.

– Всем вольно. – произносит начальник штаба, направляясь к моему столу. – Продолжайте занятия.

– Всем сесть! – повторно орёт старший.

Плюхаюсь обратно на стул. В этот момент начальник штаба уже завладевает лежащим на краю моего стола листком бумаги, на котором сверху написано «Рапорт» и начинает читать. Сопровождающий его капитан, глядя у него из-за плеча, тоже присоединяется к чтению.

– Что это? – спустя секунду, удивлённо поднимая на меня глаза, спрашивает начальник штаба.

– Рапорт, господин майор. – уверенно отвечаю я.

– Почему на японском?

На японском? Правда, что ли?

– Разрешите посмотреть. – прошу я и, получив в руки листок, убеждаюсь, что да. На японском. Блин…

– Как это понимать? – интересуется начальник штаба, впиваясь в меня взглядом.

Пожимаю в ответ плечами.

– Прошу прощения. Я не выспалась из-за вчерашней тревоги. И у меня месячные. В такие дни я бываю рассеянной. Видимо, просто перепутала.

Пауза. Похоже, упоминание про месячные создаёт у мужчин ощущение неловкости.

– Как можно перепутать языки? – преодолев короткую заминку, спрашивает начальник штаба.

– Я, вообще-то, – полиглот, господин майор. Поэтому у меня иногда такое бывает. Спросонья могу встать и говорить на другом языке. Когда проснусь окончательно, исправляюсь…

Смотрю на собеседника, таращегося на меня во все глаза. Не, если взаправду, то такого со мной никогда не случалось, но надо же как-то объяснить «японские начертания»? Кажется, я действительно перепутал. Корейский и японский в написании и правда, слегка похожи. Палочки, крючочки. После бессонной ночи, ошибиться, – неудивительно…

– Вы позволите, сангса? – спрашивает капитан, протягивая руку к «Рапорту».

Без возражения отдаю просимое. Тот читает, в процессе несколько раз отрываясь от текста и поднимая глаза на меня. В классе стоит почтительная тишина. Все с интересом ждут, чем закончится устроенное для них представление.

– Сангса. – как-то вкрадчиво произносит капитан, закончив чтение. – В вашем рапорте изложено всё так, как всё было на самом деле?

– Так точно! – с места бодро отвечаю я.

– И это тоже? – спрашивает капитан и, опустив глаза к тексту, переводит из него кусок, похоже, вызвавший у него наибольшие сомнения в достоверности.

– … «Вдруг из темноты появился чёрный призрак с глазами, наполненными вулканической магмой. Он повис в воздухе и из его глазниц стали вылетать медленно летящие лазерные лучи, издавая в полёте звуки «пиу-пиу!». А потом он повернул ко мне голову и произнёс: «Агдан, переходи на тёмную сторону силы!»…

Чтец-переводчик поднимает голову и выразительно смотрит на меня. В классе – абсолютная тишина. Возможно всем очень хочется узнать, что там было дальше и какой ответ получил призрак.

– Всё именно так? – уточняет капитан.

– Ну, почти. – вынужденно признаюсь я. – Насчёт магмы в глазах, я не уверена, поскольку анализа того, что именно светилось, не делала. Но цвет был точь-в-точь как у раскалённой магмы!

– Почему лазерные лучи были медленные? Как такое может быть?

– Не знаю. Возможно, это были не они.

– А «пиу-пиу»?

– Звук был очень похожим, господин капитан.

– Сангса, зачем вы взяли череп в учебном классе?

– Хотела сделать инсталляцию.

– И где теперь эта «инсталляция»?

– Я передумала её делать. Знаете, в процессе творчества порою в голову приходят новые идеи.

– В таком случае, – где череп?!

– Не знаю, господин капитан.

Не, ну действительно, откуда мне знать, где он сейчас валяется? Может, его на куски пулями раздолбали?

Краем глаза вижу, как сидящие за столами армейцы, – все как один с отвалившимися челюстями. Ну да. Никто не ожидал, что прямо с утра, в армии двадцать первого века, вдруг пойдёт разговор о пропавшем черепе.

– Сангса ЮнМи… – произносит капитан ласковым голосом начинающего звереть леопарда. – Прошу следовать за мной.

– Есть следовать! – по-уставному отвечаю я.

…

– Решила проверить боеспособность. – спокойно отвечаю я. – Хотела узнать, может ли страна спать спокойно…

Капитан-леопард привёл меня в кабинет командира части, где, уже при большем скоплении заинтересованных лиц, продолжил выяснение обстоятельств вчерашнего инцидента. Вот, стою. Пытаюсь объяснить, зачем я это устроил.

– Какого чёрта! – рассержено восклицает командир части. – Разве это ваша обязанность?!

– Конечно. Как и всякого гражданина Республики Корея. Быть уверенным в том, что граница на замке и уплаченные налоги пропали не зря.

Командир части смотрит на меня с таким выражением, словно пытается понять, серьёзно это я сейчас, или нет?

– Кстати, о налогах. – вмешивается в разговор капитан. – Сангса, вы представляете сумму, которая была потрачена в результате вашей «проверки»? В воздух были подняты самолёты. В море вышли корабли и подводные лодки. Части сухопутных войск были передислоцированы к местам развёртывания. Шестой военно-морской флот США направился к берегам Корейского полуострова. Не хотите возместить эти расходы?

– Нет, не хочу. – спокойно отвечаю я.

– А почему? Мне кажется, – это было бы справедливо.

– Не хочу, – по трём причинам, господин капитан. Во-первых, с моей зарплатой военнослужащей, чтобы это сделать, придётся прожить где-то примерно три тысячи лет. Что, как вы сами понимаете, невозможно. Во-вторых, обращаю ваше внимание на тот факт, что тревогу объявляла не я. Кому почудилась «атака вооружённых сил противника» и какие он кнопки с перепугу нажимал, – разбирайтесь сами, без меня. Я тут ни при чём. Ну и в-третьих, думаю, что вчера были потрачены не последние деньги министерства обороны. Всем корейцам давно известен вызывающий национальную гордость факт, что их страна имеет десятый в мире по размерам военный бюджет. Так что ничего фатального в смысле финансов не произошло. А у американцев денег вообще больше всех, они этих расходов даже не заметят. Если же вас беспокоит схождение цифр в бухгалтерской отчётности, то просто отмените следующую запланированную тревогу. Отчётность тогда и сойдётся…

– …И мне только что пришло в голову «в-четвёртых», господин капитан. Я где-то слышала, что в нашей армии практикуется порочная практика, когда о планируемых учебных тревогах низовое командование информируется заранее. Если это так, – то в этом случае мой поступок достоин не осуждения, а награды, поскольку показал реальное состояние боеготовности наших войск…

Пауза. Присутствующие в кабинете мужчины смотрят на меня как на инопланетянина. Не, ну а что такого? Всё правильно. Вон, – молчат, проглотив языки, видно возразить нечего.

Капитан неожиданно закашливается.

– То есть, вы говорите, что достойны награды. – откашлявшись, уточняет он. – Так?

– Данное решение целиком и полностью находится на усмотрении командования. – отвечаю я. – Неприлично требовать награды. Скромность украшает людей. Девушек – особенно.

– Сангса, у вас такой вид, словно совершенно уверены, что это сойдёт вам с рук! – с возмущением восклицает начальник штаба.

– Почему бы и нет? – с удивлением спрашиваю у него я. – Если вы решите меня наказать, то вам придётся объявить – за что. Неужели вы хотите заявить на весь мир, что вся эта суета произошла только потому, что какой-то корейский военнослужащий с перепугу нажал не ту кнопку?

С удовольствием смотрю на вытянувшиеся лица собеседников. А вы что думали, я тут щи лаптем хлебаю? Капитан снова кашляет.

– Ах… – открыв рот, чтобы что-то сказать, но не найдя слов, просто выдыхает начальник штаба.

– В армии всегда найдётся способ, чтобы дать почувствовать военнослужащему его неправоту. – авторитетно произносит командир части, выступая вместо «слившегося» майора.

– Не сомневаюсь, что в такой уважаемой организации, как армия, имеющей многовековой опыт управления людьми, не найдётся такого способа. – делая вежливый поклон в сторону подполковника, не спорю я. – Только я не ощущаю себя частью армии, хоть и ношу военную форму. Я ощущаю себя первой кореянкой в истории, номинированной на американскую премию Грэмми, выбор победителей которой состоится уже совсем скоро. Ощущаю себя звездой эстрады, медиа-личностью, дающей множество интервью. Вы действительно хотите, чтобы в одном из них я рассказала, как всё было на самом деле? Что шестой флот США зря взбивал винтами воду?

Ошеломлённая пауза, в которой происходит обдумывание прозвучавшей угрозы.

– Сангса. – произносит капитан. – Какую цель вы преследуете, используя шантаж?

– Во-первых, – хочу, чтобы со мной обращались бережно. – отвечаю я. – А во-вторых, – хочу, чтобы меня уволили из армии. Прошу прощения, но мы с ней не созданы друг для друга.

– Уволить вас нельзя. Вас можно только демобилизовать. – улыбнувшись, говорит мне капитан. – А ваша угроза про интервью может быть легко парирована. Достаточно взять с вас подписку о неразглашении.

– Подписку о неразглашении государственной тайны? – уточняю я. – Насколько помнится, правила, регламентирующие обращение с государственной тайной, запрещают делать её носителем несовершеннолетних. А я как раз ещё не вышла из нежного возраста. Вам придётся нарушить закон, чтобы проделать такой трюк, господин капитан.

Офицер в ответ молчит, смотря на меня очень оценивающим взглядом.

– Господа. – говорю я, обращаясь ко всем. – Предлагаю не идти по пути дальнейшего развития конфронтации. Очевидно, что сохранение в тайне истинной причины произошедшего, – в интересах вооружённых сил Кореи и правительства. Поэтому прошу меня не наказывать и отпустить. Я действительно плохо себя чувствую из-за месячных. Добавлю, что искренне раскаиваюсь и сожалею о своём поступке.

Кланяюсь, показывая, что осознал проступок и признаю вину.

Мужики переглядываются. Капитан кивает в ответ на взгляд командира части.

– Только вначале напишите подробный рапорт. – говорит мне подполковник. – Потом, учитывая ваше нездоровое состояние, разрешаю вам обратиться в медицинскую часть, где вам выдадут освобождение от сегодняшних занятий. Скажите, что это моё приказание. Но до того, как вы всё это проделаете, сангса… Прошу честно ответить на мой вопрос. Всё-таки, – зачем вы это сделали?

– Мне было скучно. – просто отвечаю я.

– «Скучно»?!

– Да. Мне запрещено покидать расположение части, запрещено пользоваться телефоном, запрещено пользоваться интернетом, запрещено заниматься тем, что меня интересует. Я просто тупо сижу за забором. А кое-кто в это время гуляет по Парижу и занимает место, на которое не имеет никаких прав. Моё место!

– Кто занимает ваше место? – спрашивает начальник штаба.

– АйЮ. – повернув к нему голову, говорю я. – Я не давала ей своё согласие на исполнение «Эммануэль». И мне даже не сочли нужным об этом сообщить!

Пауза. Отцы-командиры, почувствовав видимо, что оказались на незнакомой им территории «гламурных скандалов», не спешат реагировать на мои претензии.

– Но, сангса… – наконец, произносит капитан. – Вам же было объяснено, каким образом вы могли остаться в составе делегации? Вы же отказались?

– Спасибо глубокоуважаемому военному командованию, за гуманное обращение с одним из своих подчинённых. – саркастически благодарю я, поворачиваясь к нему. – Могли ведь предложить отрубить ногу, но всего лишь попросили забыть своего самчона. Хотя, если подумать, то это практически то же самое. Разве родственники и семья, – не главное в жизни корейцев? Разве не из родственников и их семей состоит Родина, которую мы здесь сейчас защищаем? Или я не права?

Сделав паузу, обвожу взглядом мужчин, вновь не спешащих с ответом.

– Считаю, что предложение, сделанное мне «NIS» – глубоко оскорбительно. – говорю я, решив высказаться до конца, раз слушают. – Я совершенно не заслужила такого обращения с собой. Свои обязательства перед армией я выполняю. Мои музыка и песни – побеждают. Но я не вижу в ответ встречных шагов. Мне была обещана юридическая помощь. И вот уже сколько времени ничего не происходит! Может, мне стоит готовиться к моменту, когда все разведут руками и скажут – «нужно было раньше приходить»! Да?

Учащённо дыша от того, что разозлился, замолкаю, ожидая ответа. Пауза. Длинная.

– Заданные вами вопросы, сангса, находятся вне моей компетенции. – нарушая тишину, наконец, произносит командир части. – Я обращусь к генералу Им ЧхеМу с просьбой рассмотреть их в самое ближайшее время.

– Спасибо, господин подполковник. – благодарю я, не став «лезть дальше в бутылку» и напоминать, что уже слышал подобные обещания.

– Мы отклонились от темы разговора. – кивнув в ответ, говорит он. – Сейчас необходимо решить другой вопрос. Сангса ЮнМи, вы готовы написать рапорт о событиях вчерашнего дня?

– Так точно. – отвечаю я.

– Отлично. Тогда, господин капитан вас проводит и создаст все необходимые условия для работы. Идите и работайте.

– Есть. – козыряю я.

(чуть позже)

– Подумать только! – возмущённо восклицает командир части, смотря на дверь, которая только что закрылась за ЮнМи и капитаном. – Мне устроила выволочку сангса! И где?! В моём же кабинете! И при этом спокойная, как… Как не знаю кто! Словно она чашку разбила, а не переполошила армии как минимум двух стран!

– Трёх. – поправляет начальник штаба. – В Пукхан наверняка заметили наши приготовления и у них тоже объявлена тревога.

– Я и говорю, – «как минимум двух стран»! И даже тени волнения на лице нет! Так уверена, что ей всё сойдёт с рук?

– Не так уж она неправа, рассчитывая на такой исход. Рассказать миру, что Республика Корея испугалась чучела с моторчиком, сделанного из мусорных мешков школьницей, это гарантировано означает потерю лица. По крайней мере, японцы точно не упустят такой возможности посмеяться над нами.

Командир части несколько секунд молчит.

– Происшествие имеет мировую огласку. – говорит он. – Командовать в такой ситуации должны люди соответствующих компетенций и званий. Пока сангса пишет рапорт, я подумаю над тем, что доложить генералу Им ЧхеМу. ЮнМи – его человек, пусть он и принимает решение. Я же, на уровне своей компетенции, сейчас могу только отдать её под суд, чему, как я понимаю, никто не обрадуется.

Подполковник, сделав паузу, смотрит на начальника штаба.

– И попрошу генерала забрать эту ходячую проблему из моей части. – произносит он, отвечая на немой вопрос в глазах майора. – Уже после того, как она чуть не уплыла на катере через границу в Пукхан, – следовало понять, что с ней что-то не то!

– Я очень надеюсь, что генерал пойдёт навстречу вашей просьбе. – с надеждой в голосе отвечает на этот спич начальник штаба. – Чем дольше я думаю о последствиях, тем больше понимаю, что если эта история действительно попадёт в средства массовой информации, то дело одними взысканиями не закончится. Скорее, тут пахнет понижением в звании…

Майор и подполковник смотрят друг на друга.

– Может, запереть её где-нибудь? – предлагает старший по званию. – Пока идёт процесс принятия решения?

– Не стоит. – отвечает майор. – Видите, какая она самоуверенная? Если обидится, вполне потом может сделать заявление для журналистов. Тогда здесь точно начнётся извержение вулкана. Лучше занять её делом, которое ей нравится. Музыкой или танцами там… Чтобы не скучала.

– Предлагаете согласиться на шантаж? – прищуривается командир части.

– Нужно продержаться до того, как Им ЧхеМу, или ещё кто-нибудь, заберёт её отсюда. – отвечает начальник штаба. – И постараться дожить до этого момента без новых происшествий. Кто его знает, что ей ещё в голову может прийти?

Подполковник, подумав, кивает.

– Тогда найдите на это время ей занятие. – требует он. – Проведите беседу, узнайте, чего она хочет. Создайте видимость, что мы заинтересованы в установлении дружеских отношений. Вы правильно сказали, – нужно продержаться до момента, когда генерал заберёт её. Тяните время.

– А если генерал тоже будет затягивать с принятием решения?

– Думаю, – не будет. Но, если всё же это случится, – используйте отговорки. Вроде того, что я размышляю над тем, как придать её желаниям вид армейской деятельности. Понятно?

– Так точно. – отвечает начальник штаба и видно, что он совсем не рад поручению.

– И потом. – произносит командир части. – Действительно, кто нажимал кнопки на пульте управления тревогой? Откуда возникла информация о нападении?

Подполковник с вопросом смотрит на майора.

– Расследование ведётся, о результатах доложу. – обещает тот.

– Поторопите. Мне самому ещё рапорт писать.

– Так точно.

– Что за история с АйЮ? Чьё она место заняла?

– Не знаю, господин подполковник. – признаётся начальник штаба. – Я не слежу за тем, что происходит в шоу-бизнесе.

– Найдите того, кто за этим следит. Пусть объяснит.

– Будет сделано.

– Лично у меня возникло подозрение, что девочки что-то не поделили.

– Агдан и АйЮ? Прошу прощения, но мне кажется, что у Агдан не тот уровень, чтобы делить что-либо с АйЮ.

– Вы же слышали, как ЮнМи сказала, что номинирована на американскую премию?

– Да, конечно. Только АйЮ работает уже много лет, а Агдан, как я знаю, в шоу-бизнесе совсем недавно. И вдруг единственная номинация уравнивает их между собой.

– «Грэмми» – высшая музыкальная премия Америки и это всё объясняет. И потом, в жизни бывают моменты, когда женщины цапаются друг с другом, не обращая внимания на статус. И горе тому, кто попробует их разнять в этот момент.

– Кажется, я понимаю, о чём вы говорите, господин подполковник.

– Вот и хорошо. Поэтому, – узнайте. Не хочу вдруг оказаться замешанным в скандал со звёздами.

– Будет сделано!

(дом мамы ЮнМи, вечер)

«… вчера, в ответ на очередную провокацию Пхеньяна, вооружённые силы страны были приведены в состояние повышенной боевой готовности. Соблюдая Договор о взаимной обороне, правительство Соединённых Штатов Америки направило Шестой военно-морской флот в Жёлтое море, с целью оказания поддержки Республики Корея в отражении агрессии со стороны Пукхан. Многие военные аналитики и политологи уже назвали этот внезапно разразившийся конфликт – одним из самых острых и неожиданных за последние десятилетия…»

– Боже мой! – испуганно восклицает мама, смотря на экран. – А Юночка сейчас в армии! Среди всего этого ужаса. Почему эти северяне не могут жить спокойно? Почему они всё время к нам лезут?

– Жрать хотят. – авторитетно отвечает СунОк. – Ненавидят нас за то, что мы сытые.

Мама переводит взгляд с телевизора на старшую дочь.

– Ты когда в университет пойдёшь? – спрашивает она.

– А что?

– Чтобы быть сытой, – нужно работать! А чтобы работать, нужно иметь профессию! Бездельница!

– Я не бездельница! Скоро уже привезут новое оборудование для кафе. Начну работать.

– А учиться ты когда будешь?

– Вот… открою кафе и начну…

– Ах ты бессовестная!

– «… к криминальным новостям». – произносит диктор. – «… судом города Сеула возбуждено уголовное дело в отношении директора инвестиционной компании «House Capital» господина Ким НакЁн. Его обвиняют в присвоении денежных средств, принадлежащих сторонним компаниям. Как стало известно средствам массовой информации, компания «House Capital» уже продолжительное время находилась в состоянии кризиса, причиной которого полагают неэффективное управление. Последние полгода задержки с переводами денежных средств стали постоянным явлением. Недовольные подрядчики обратились в суд, требуя возмещения убытков. Похоже, это и стало приговором для компании. По заявлению представителей наблюдательного совета градостроения, работы на всех инвестиционных объектах компании «House Capital» сейчас заморожены. Сам директор НакЁн третий день не выходит на связь и местонахождение его неизвестно. Председатель совета директоров «House Capital», делая заявление для прессы, сообщил, что со счетов компании исчезла значительная сумма денежных средств…»

– «House Capital»!! – восклицает СунОк, подпрыгнув на месте. – Это ведь они инвестируют строительство здания торгового центра, где будет наше кафе! Я им платила!

Мама изумлённо смотрит на возмущающуюся дочь.

– А я думаю, – почему стройка остановилась?! Оказывается, «House Capital» – банкроты! А его директор сбежал, прихватив последние деньги! Ах они же …!

– Прекрати сквернословить! – строгим голосом требует мама.

– Что значит – «прекрати»?! Ты слышала, что про них сказали?! Они украли все деньги! И наши с тобой – тоже! Как мне их теперь называть после этого?!

– Учиться надо. – уверенно произносит мама. – Чтобы таких случаев в жизни не было.

– Учиться?! – удивлённо восклицает СунОк и, отставив руку, тычет указательным пальцем в направлении экрана. – Да они, получается, половину Сеула кинули! И все кинутые – с высшим образованием! Ну и чем им помогла учёба?!

– Если их уволят, то они смогут найти себе новую работу… – отвечает мама, правда, не совсем уверенным голосом.

– Ха! – насмешливо восклицает СунОк, выказывая своё отношение к её словам.

– Я на тебя ЮнМи пожалуюсь. – обещает мама.

– И что она со мною сделает?

– Увидишь…

(воинская часть. Подразделение, к которому приписана ЮнМи)

– Вы слышали?! – делая большие глаза, наклоняется к сослуживицам одна из девушек и с восторгом сообщает потрясающую новость. – Наша принцесса сегодня ночью вызвала демона!

– Такого не может быть. – с толикой опаски в голосе отвечает ей другая девушка.

– Правда, правда! – настаивает первая. – Она украла череп из медицинского класса! Начальник штаба пытался у неё узнать, куда она его дела, а она ему не сказала!

– И куда же она его дела? – со скепсисом спрашивает третья девушка.

– Куда, куда?! Открыла с его помощью портал в мир духов!

– Разве скелет в классе – не искусственный?

– И что с того?

– Просто странно. Разве можно пластмассовым черепом открыть портал?

Девушка, принёсшая потрясающую новость, оценивающе оглядывает скептически настроенную собеседницу.

– Череп – это символ. – поясняет она. – Он необязательно должен быть настоящим.

– Ты так хорошо разбираешься в колдовстве? – ехидно интересуется в ответ «Фома неверующая». – Может, это ты сделала призыв?

Все остальные девушки, свидетельницы разговора, дружно переводят взгляды на зачинщицу и внимательно смотрят на неё.

– Я дома была! – возмущённо восклицает та. – А дух появился здесь!

– Откуда ты тогда знаешь, что череп может быть не настоящим?

– Мне сказали, что все ищут череп! И начальник штаба требовал от Агдан, чтобы она его вернула. А она отказалась! Значит, истратила, когда открывала портал. Раз призыв получился, то из этого следует, что можно использовать и пластмассу!

– Хватит болтать ерунду. – строго произносит скептически настроенная девушка. – На часть было совершено нападение ибукских диверсантов[33].

– А как же призрак, которого видели часовые?!

– В армии призраков не бывает. Бывают только свои и враги. Может, это проверка на болтливость? Рассказали тебе какую-то сказку, чтобы посмотреть – как ты себя поведешь? А ты и рада стараться, – языком махать. Всю команду потом из-за тебя отстранят от участия в шоу. Смерти хочешь?

Девушка задумывается, команда с неодобрением смотрит на болтушку.

– Говорить только то, что разрешено. – требует от всех «скептическая» девушка. – Это и есть, – армейская дисциплина.

– А если Агдан действительно вызвала духа? – не удержавшись, спрашивает у неё первая.

– Если это действительно так, то совать туда свой нос тем более не стоит. – получает она строгий ответ. – Ведьмы не любят, когда люди интересуются их делами.

Подразделение, осмыслив услышанное, дружно втягивают головы в шеи, чувствуя, как по спине пробегает холодок.

(чат, который не спит)

[*.*] – Боже мой, вы видели новую песню АйЮ? Это просто что-то невероятное! АйЮ достигла новой вершины!

[*.*] – Действительно, – прекрасная песня! У АйЮ очень большой талант, если она смогла написать подобное, да ещё на французском языке. Она становится настоящей международной звездой!

[*.*] – Так и есть. Сестрёнка показала всем, что в Корее есть композиторы, способные создавать настоящие шедевры на иностранных языках! Не только одна Агдан.

[*.*] – Причём тут Агдан? Она такого в жизни не напишет! Такое по плечу лишь профессионалу, вроде АйЮ.

[*.*] – Точно, точно. Агдан – подобное просто не по силам. Единственно, я не поняла, зачем АйЮ исполняла свой шедевр вместе с новичком? Он, конечно, красавчик, но я его прежде на сцене не видела. «SM» сделали «дебют»?

[*.*] – Ты откуда упала? Этот парень, – не новичок. Это жених Агдан, Ким ЧжуВон.

[*.*] – Да? Похоже, я что-то пропустила. Но почему он выступает вместе с АйЮ?

[*.*] – Потому, что на самом деле, «Эммануэль», – песня ЮнМи.

[*.*] – Не может такого быть!

[*.*] – Неправда! Это работа АйЮ!

[*.*] – Я понимаю негодование здешних знатоков, но мне придётся вас разочаровать. Единственный композитор в Корее, способный создавать хиты на французском языке, – это сейчас Пак ЮнМи. Или, если кому нравится по-другому, – Агдан.

[*.*] – Правда, что ли?

[*.*] – Правда. АйЮ не настолько хорошо знает иностранные языки, чтобы писать на них песни.

[*.*] – Уу-у-у, а я думала, это АйЮ. Разочарование.

[*.*] – Что вы против Агдан имеете? Песня-то хорошая?

[*.*] – Агдан слишком наглая. Задавака. АйЮ не такая.

[*.*] – У Агдан всё легко получается. Она не работает так, как другие. Поэтому хвалить её не за что.

[*.*] – Самчон Агдан – предатель. Он продавал нашу Родину северянам. Фу-фу-фу, с такими дело иметь!

[*.*] – Пусть едет в Пукхан и там поёт свои песни, кх-кх-кх…

[*.*] – Ненормальные, что ли?

(этот же день. В Пхеньяне смотрят выпуск телевизионных новостей одного из американских спутниковых телеканалов)

«… в связи с неожиданно разразившимся военным кризисом между Республикой Корея и Корейской Народно-Демократической Республикой, министр обороны Республики Корея прервал своё участие в правительственной делегации, с которой он находился во Франции и срочно вылетел в Сеул. Ожидалось, что в последние дни визита, корейской делегацией будут подписаны важные межправительственные соглашения в области военного сотрудничества. Похоже, Пхеньян умышленно пошёл на обострении политической обстановки, стараясь не допустить новых договорённостей…»

– Ничего я не делал. – озадаченно произносит Председатель Государственного совета КНДР, глядя на экран телевизора. – Сами что-то затеяли и опять на меня всё сваливают! Надоело уже одно и то же слушать!

Время действия: тринадцатое октября, утро

Место действия: воинская часть

– Что это такое? – спрашивает вчерашний капитан, давая мне в руки листок бумаги, на котором что-то отпечатано.

Он всё так же в форме сухопутных войск, хотя «даже ежу понятно», что на самом деле он из разведки.

Беру листок, читаю. С первых строк узнаю своё «письмо в тюрьму». Вот блин…

– Как вы можете это объяснить? – интересуется отслеживающий мою реакцию контрразведчик, увидев, что я дочитал.

– Даже не знаю. – подняв голову, отвечаю я. – Совершенно нет идей, каким образом моя личная переписка оказалась в ваших руках.

Секунд пять смотрим друг другу в глаза.

– Сангса, вы находитесь под наблюдением. – наконец, говорит офицер. – Ваш родственник совершил тяжёлое преступление, угрожающее безопасности страны. Поэтому весь круг его общения проверяется на причастность к противоправным деяниям.

– Разве слежка за человеком не устанавливается исключительно по решению суда? – деланно удивляюсь я и спрашиваю. – У вас есть такое решение, господин капитан?

Тот в ответ смотрит на меня долгим взглядом. Который, похоже, должен означать – «ты придуриваешься или взаправду дура»?

– Судя по вашему молчанию, – такового нет. – констатирую я, продолжая дальше «валять Ваньку». – Значит, против меня совершаются противозаконные действия. Я решительно протестую и требую адвоката.

– Как я понимаю, вы не готовы к добровольному сотрудничеству?

– «Добровольному»? Вы уже занесли меня в преступники, взявшись читать мою личную переписку. И теперь вдруг говорите о каком-то сотрудничестве. Не находите, что ваше предложение выглядит странно?

– Что значит – «Над всей Кореей голубое небо»? – не став отвечать на мой вопрос, спрашивает капитан.

– Это значит, что в Корее хорошая погода. – пожав плечами, объясняю я.

– И только?

– И только.

– Зачем вы это написали?

– Для соблюдения правил приличия. Знаете, в Англии есть такое понятие, как «Smаll talk». К нему прибегают, когда малознакомые люди вынуждены общаться между собой. Так вот, если возникает подобная ситуация, то англичане никогда не говорят о двух вещах, – о религии и политике. Это запрещено с целью, чтобы в процессе беседы собеседники не убили друг друга. Правила светской беседы предлагают общаться о чём-нибудь нейтральном. Например, о погоде. Поэтому я подумала, что если спросить дядю, – «не кусают ли его в камере клопы?», то это будет политикой, поскольку может привести к обсуждению вопроса «куда правительство тратит деньги, раз в тюрьме антисанитария?» и решила не провоцировать. Решила писать о погоде.

С удовольствием смотрю на слегка округлившиеся капитанские глаза.

А чего ты думал? Что я стану рассказывать о смысле фразы – «Над всей Испанией безоблачное небо»? Делать мне больше нечего.

– Сангса, у вашей онни действительно – тридцать восьмой размер обуви? – поняв, что объяснять я не намерен, задают мне следующий вопрос.

– Мне кажется, что вы вторгаетесь в область личного. Обсуждать размеры одежды девушки в её отсутствии, это… Это на грани приличия, господин капитан.

Капитан смотрит на меня, я смотрю на него.

– У вас снова «плохое настроение»? – хмуро интересуется собеседник.

Это он про «дни», что ли, намекает?

– Да. У меня нет больше сил делать вид, что мне всё нравится. – признаюсь я.

– Но вы же вчера получили возможность для отдыха?

Ну, в какой-то мере. Не став отказываться от любезного предложения подполковника, я таки дотелепался до медсанчасти. С тухлым видом пообщавшись с врачом минут десять, получил от него освобождение от воинской службы до конца дня и методику по восстановлению сил в «комнате релаксации». Кучеряво живут, в корейской армии. Не знаю, есть ли в российской армии подобные комнаты с массажными креслами, кислородными коктейлями и мягкими топчанами для «горизонтальной медитации» но здесь они имеются. Вот на одном из этих топчанчиков, после обеда, я и «замедитировал» часика два. Но…

– Это было вчера, господин капитан. – говорю я. – А сегодня, – это сегодня. Чувствую, что устала, даже не начав что-либо делать.

– Возможно, это симптомы начинающегося заболевания? Может, вам следует пройти медицинское обследование в госпитале?

Ага, щас… Вот делать мне больше нечего. И потом – тут интереснее.

– Скорее всего, – нежелание заниматься тем, к чему не лежит душа. – отвечаю я.

– Нельзя делать только то, что нравится. В жизни есть вещи, которые не интересны, но их тоже нужно делать.

– Если человек занимается тем, что ему интересно, то он достигает лучших результатов.

Опять смотрим друг на друга.

– Господин капитан, выгоните меня уже из армии. – без всяких политесов прошу я. – Ну не созданы мы с ней друг для друга.

– Вы сами препятствуете этому. Сангса, зачем вы написали это письмо? Только честно.

Вообще-то, когда я его писал, то планировал пару дней повалять дурака, и лишь потом признаться, что это ерунда. Но что-то уж больно круто всё завертелось. Даже шестой флот подтянулся поучаствовать. Пожалуй, не буду я выдерживать эти пару дней. Да и контрразведку не стоит особо дразнить, а то она нервно выглядит.

– Это просто шутка. – коротко отвечаю я. – Мне было скучно, и я его написала.

– Вам было скучно, вы развлекались, выбрав вооружённые силы страны в качестве цели. Так?

– Что-то вроде того… – соглашаюсь я.

Формулировка конечно, звучит, конечно, не очень… Но что есть, то есть.

– Теперь у вас будет новое развлечение. – обещает мне собеседник. – Будете доказывать, что письмо самчону – шутка. Демобилизация отодвигается до того момента, когда ваши слова будут подтверждены фактами.

Блин… Что-то я в субботу разошёлся. Не нужно было так много и так мрачно шутить.

– И вы объявляетесь – задержанной. – выдержав паузу, добавляет «изюминку» капитан.

– Арестованной?

– Нет. Задержанной до выяснения обстоятельств происшествия.

– На срок не более четырнадцати дней? – порывшись в памяти, уточняю я. – Согласно пункту пятому, второго параграфа раздела четыре, устава вооружённых сил Республики Кореи?

– Да! На весь срок полностью. Как показали события последних дней, вас опасно оставлять без присмотра.

– У меня деятельный ум. Я не виновата, что природа мне его дала.

– А способность предвидеть последствия своих поступков, – природа вам не дала?!

– Почему же? И это тоже. Вот, например, я чётко понимаю, что если и дальше буду сидеть тут, то покроюсь плесенью и умру, а мир не услышит десятков музыкальных шедевров. Которые, несомненно, сделают его лучше…

Смотрим друг на друга. Контрразведчик явно раззадорен и хочет оставить за собою последнее слово в разговоре. Но я не дам ему такой возможности!

– Прошу прощения. – извиняюсь я. – Вы не скажете, что написано в пункте пятом, второго параграфа, раздела четыре, устава вооружённых сил Республики Кореи? Дело в том, что я только что его придумала, но, судя по вашей реакции, такой пункт в уставе действительно существует. Очень хочется узнать, что же в нём написано…

И с наивным выражением на лице, на капитана, ресницами так – «хлоп, хлоп». Вспомнив уроки обучения в «VELVET».

Напрягшийся было собеседник расслабляется, глядя на меня.

– Сангса. Ведите себя как следует. – просит он.

– Согласно уставу?

– Хорошо, что вы не моя подчинённая. – вздохнув, произносит капитан и предлагает. – Прошу следовать за мной.

– Арестовываться? – догадываюсь я.

– Задерживаться! – получаю в ответ.

– Мне нужно сообщить маме, что я отправляюсь в длительную командировку и не смогу звонить домой вечерами… – говорю я в спину капитана, идущего впереди.

… – Чтобы она не волновалась… – объясняя возникшую необходимость остановившемуся и обернувшемуся старшему по званию. – Я же несовершеннолетняя…

– Которая подняла по тревоге армию страны.

– Наверное, это переходный возраст…

– Причём тут переходный возраст?

– «Трудности переходного возраста». Взрослые часто так говорят, господин капитан.

– Я просто в шоке от того, что вас мобилизовали. Какую ещё – «длительную командировку» вы придумали?

– Ну, в которые… военные ездят… Зимбабве там, Мозамбик. Сомалийские пираты…

– Хотите, чтобы ваша мама потеряла покой, когда узнает, что её несовершеннолетнюю дочь отправили в «командировку»?!

– Тогда разрешите мне пользоваться телефоном.

– Ваша просьба была исключительно для того, чтобы вам разрешили пользоваться телефоном?

– Почему? Я беспокоюсь о своих родных. Поэтому и попросила…

– Сангса, следуйте за мной. Чем быстрее я передам вас вышестоящему командованию, тем лучше.

– Прошу прощения, а вышестоящее командование, – это кто? Госпожа президент?

– Сангса, приказываю вам молчать!

– Слушаюсь!

…

Чапаю вслед за лидером, чувствуя себя довольным, аки наевшийся слон. Наконец-то у меня получилось проделать то, что со мною раньше делали девчонки – мозги высушить! И не то, что бы я хотел быть как девочка. Просто, раз живёшь в чужой шкурке, то нужно использовать все полагающиеся попаданию бонусы. Хоть какие-нибудь. Иначе будешь чувствовать себя лохом, не способным к эволюции и обучению. Я вот – эволюционирую. Пусть на «низкой базе», но всё равно, – не деградирую же?! Овладел главным оружием противоположного пола. А оружие, – оно такое… Хорошо, шо есть. Пусть не каждый день нужно, но когда потребуется, так от вот достать и, держа в руках, уверенно крикнуть внимающим – «А ну, что за фигня тут»?! Или – «А ну, кто тут чем недоволен?!». Организм сразу опору ощущает, когда есть что достать…

…Только упражняться нужно. Любой навык, для его поддержания, требует повторения. И, желательно, частого. Интересно, а там, – «куда идём мы с Пятачком», есть «объекты», на которых можно будет «потренироваться»? Не задаром же мне их глупости выслушивать?

… Главное, – не перестараться. Умение практически не прокачано, а никто не любит, когда над ним прикалываются…

– Что за сомалийские пираты? – остановившись и обернувшись, спрашивает провожатый.

А что, их тут разве нет? Упс… Какая неприятность… Как бы мне ещё прокачать навык – «не болтать»?

(Корея, новости)

«… С большим успехом продолжается визит во Францию корейской гёрлз-группы «Корона», прибывшей туда в составе межправительственной делегации. Участницы сделали уже немало выступлений на разных концертных площадках страны, знакомя жителей Франции с современной корейской музыкой. Все эти выступления вызвали неподдельный интерес и тёплый приём у французской публики. Как нам стало известно, в планах у наших девушек – провести два больших концерта, а вчера состоялась презентация сольной работы участницы группы ХёМин – на суд зрителей был представлен клип «Jem They». По словам директора агентства, господина ЮСона, мысль сделать такую работу, пришла ему в день, когда на орбиту Земли поднялся первый корейский спутник. «Наблюдая за его полётом, мне захотелось создать что-нибудь такое же современное, новое и устремлённое в будущее, как этот спутник». – рассказал директор ЮСон, делясь своими воспоминаниями, – «Поэтому при съёмках клипа использовались самые современные технологии, чтобы максимально добиться того впечатления, которое я хотел получить. Конечно, съёмки оказались дорогими и потребовали много времени, но, на мой взгляд, эти затраты полностью себя оправдали. Не побоюсь сказать, что клип получился революционным. Никто сейчас подобного не снимает. А ХёМин смогла создать замечательный образ корейской астронавтки, несущей красоту и нежность сквозь бездны мрака и пространства…»[34]

(чат, который не спит)

[*.*] – Что эта аджума себе позволяет?

[*.*] – Какая ещё аджума?

[*.*] – Я про ХёМин. Вы видели её клип?

[*.*] – Разве ХёМин – аджума?

[*.*] – Она уже старая для стриптиза!

[*.*] – Почему? Мне кажется, у неё сейчас самое подходящее для этого время. Все участницы групп, чьё время близится к концу, начинают совершать всякие безумства, желая остаться в индустрии как можно дальше.

[*.*] – А мне понравилось. И ХёМин и музыка. Жалко только, что из-за этих ярких кругов не всё видно.

[*.*] – Представляю, как на неё все пялились во время съёмок. Я бы на её месте со стыда сгорела.

[*.*] – Я же говорю – участницы на спаде делают всякие безумства.

[*.*] – Прекратите хейтить отличную работу! Директор ЮСон прав, – в Корее сняли клип, каких не снимают во всём мире! Вместо того, чтобы гордиться, вы занимаетесь глупостями! ХёМин просто красавица!

[*.*] – Голая красавица, кх-кх-кх…

[*.*] – А ты бы смогла раздеться ради славы Родины?

[*.*] – Если меня снимут в таком клипе, то да, кх-кх-кх…

[*.*] – ХёМин теперь точно найдёт себе богатого жениха.

[*.*] – Только не в Корее, кх-кх-кх…

[*.*] – Так клип и снимался не для Кореи. Это же понятно.

[*.*] – Надеюсь, что хоть тут обошлось без Агдан. Она меня просто бесит, когда её вижу! Даже не думает извиняться за своего самчона, наглая такая!

[*.*] – А кто написал музыку? ХёМин?

[*.*] – Если это сделала ХёМин, то тогда это какая-то другая ХёМин. Не наша, кх-кх-кх…

[*.*] – Что, опять Агдан?!

Конец двадцать третьей главы