Айдол-ян. Часть 4. Смерть айдола

Жизнь пятая

Время действия: одиннадцатое сентября, утро

Место действия: агентство «FAN Entertainment», кабинет директора ЮСона, в котором он, сидя за столом, слушает «Ураган» в исполнении ЮнМи.

Музыка заканчивается. Директор некоторое время сидит в молчании.

– Как это могло занять первое место? – наконец, с удивлением спрашивает он сам себя. – У французов уши устроены как-то иначе?

В этот момент тонко пищит звук зуммера пульта связи с секретарем.

– Да! – восклицает ЮСон, повернувшись к пульту и нажав на нём кнопку.

– Господин директор, – раздаётся в динамике голос секретарши, – к вам главный менеджер КиХо с ежедневным утренним докладом.

– Пусть заходит! – отдаёт распоряжение ЮСон.

(немного позже, там же)

– Кто? – переспрашивает ЮСон, хмурясь и недовольно смотря на КиХо.

– Компания «Universal Music Group». Прислали предложение из головного офиса с просьбой рассмотреть возможность сотрудничества. – с готовностью повторяет тот только что сказанное и замирает, ожидая реакции начальника.

– Это те самые, о которых я думаю? – наклонив голову и, смотря на собеседника из-под бровей, предлагает поиграть в «угадайку» ЮСон.

– Не знаю, о чём вы именно думаете, господин директор, – отказываясь от игры, отвечает КиХо, – но если вы имеете в виду название компании, то «Universal Music Group», или, сокращённо «UMG», является самым крупным музыкальным лейблом в мире. Он принадлежит французскому медиаконгломерату «Vivendy». Местонахождение главного офиса компании – город Париж, Франция.

Выдав короткую справку, старший менеджер замолкает, глядя на руководство. Руководство же, не выражая желания немедленно продолжить разговор, несколько раз хлопает себя правой рукой по карману пиджака, демонстрируя этим, что оно находится то ли в растерянности, то ли в затруднённом обдумывании полученной информации. Пауза несколько затягивается.

– Вот чёрт… – наконец, произносит ЮСон, перестав хлопать себя по карману. – Крупнейшее в мире… И ещё «Sony Music» … Два – самых крупных!

Он снова на несколько секунд задумывается, смотря мимо собеседника и, похоже, окончательно определившись со своим отношением к новости, с чувством произносит. – Твари…

– Господин директор? – не поняв, задаёт вопрос КиХо.

– Что там, с этим судом? – не став ничего объяснять и меняя тему, спрашивает ЮСон. – Что там с этой долбаной тодук-коянъи? С этими олигофренами, которые носят с собой в карманах яйца?

Повернув голову, он вопросительно смотрит на главного менеджера агентства.

– Исполнители, которым было это поручено, обещают предоставить отчёт к обеду. – отвечает тот.

– «К обеду»… – недовольно выпячивая губы, повторяет ЮСон. – А сейчас как я должен принимать решения? На ощупь и по наитию? Как сапёр, да?

– Господин директор, быстрота выполнения вашего приказа в данном случае зависит не от расторопности исполнителей, а от скорости работы нашей юридической системы. На получение официальных документов требуется время. Судейские в этом вопросе – совершенно не торопятся.

– Да, у них быстро получается только странные решения выносить. – соглашается с менеджером ЮСон и вздыхает. – Ладно, буду ждать обеда. Что именно сейчас происходит в агентстве?

– Производится украшение здания. – докладывает КиХо. – Праздничные венки и ленты для фойе и главного входа уже доставлены, сейчас их устанавливают. Цветы в корзинах привезут позже, после того, как закончат с установкой венков. Большие фотопортреты ЮнМи и БоРам привезут в то же время. К десяти часам все дизайнерские работы будут завершены. От вас требуется распоряжение о назначении времени проведения фотосессии с последующим её переходом в пресс-конференцию и об организации фуршета для представителей СМИ. Возможно, следует рассмотреть вариант аренды престижного ресторана с приглашением заинтересованных лиц. Но это – уже на ваше усмотрение, господин директор.

Замолчав, КиХо вежливо склоняет голову, выражая почтительность. ЮСон же, слегка нахмурившись, смотрит в стол, обдумывает услышанное.

– А что СМИ? – наконец спрашивает он, поднимая взгляд на КиХо. – Обзор по ним уже есть? Я, пока ехал на работу, послушал радио, но это совсем не тот охват, чтобы делать выводы.

– Да, господин директор. – кивая, отвечает КиХо. – Обзор средств массовой информации за вчерашний день проведён. Выводы, полученные в результате обзора, следующие… Вчера, практически все крупные субъекты и участники музыкальной индустрии Кореи каких-либо конкретных заявлений или комментариев в наш адрес не делали. Впечатление, что они находились в состоянии ошеломления от внезапного международного успеха «FAN Entertainment». Сегодня, после возвращения их в нормальное состояние, ожидается всплеск повышенного интереса к группе «Корона», а также ко всем остальным артистам агентства. Биржа уже отреагировала. Со вчерашнего дня котировки акций «FAN Entertainment» выросли на ноль целых, шестьдесят три сотых процента. Прогнозируется, что сегодня они продолжат свой рост…

– Угу… – угукает ЮСон, воспользовавшись паузой, сделанной КиХо и, повеселев, говорит. – Со всплеском интереса субъектов, – это пока только вероятность. А вот «…ноль целых, шестьдесят три сотых процента», – это уже реальность!

– А что значит – «практически все»? – уже бодро интересуется он у КиХо.

– Господин Чо СуМан на главной странице сайта своего агентства опубликовал поздравление в адрес «FAN Entertainment», в котором поздравил вас лично, а также айдолов, находящихся под вашим управлением, в грандиозном мировом успехе.

– Оу-у! – обрадованно восклицает ЮСон, откидываясь на спинку кресла и разводя руки в стороны над столом. – Даже так? Нужно будет обязательно посмотреть. Кто-нибудь ещё меня поздравил?

– Нет. Господин Чо СуМан пока единственный, кто это сделал.

– Наверное, остальные, как ты сказал, пребывали в шоке. – объясняет себе и КиХо такое положение дел ЮСон. – Ничего, пусть приходят в себя. Как очухаются, – думаю, они тоже последуют примеру владельца «SM».

– Я смотрю, Чо СуМан оказался крепче всех. – смеётся он. – Сразу виден опыт.

КиХо вежливо улыбается в ответ.

– А что конкретно хотели «Universal»? – отсмеявшись, спрашивает ЮСон, подаваясь вперёд и наваливаясь грудью на стол. – Они, случаем, не начали с поздравлений?

– Да. – кивает КиХо. – Поздравили с успехом и предложили сотрудничество. Но, как я понял из полученного текста, их интерес больше направлен в сторону «Take on me», чем на ЮнМи и БоРам. Мне даже сейчас в голову пришла мысль, что предложения о сотрудничестве они начали готовить раньше случившегося успеха во Франции.

– «Раньше»? – удивлённо переспрашивает ЮСон.

– Для того, чтобы письмо попало из Парижа в Корею, – нужно время. – объясняет, почему он так решил, КиХо.

– Какие последние новости по «Take on me»? – мгновение подумав и кивнув, интересуется ЮСон.

– По состоянию на вчерашний день, от «Sony music» есть отчёт, в котором отмечен быстрый рост интереса к синглу во многих странах мира, в том числе и в Америке. При сохранении имеющейся тенденции в течение ещё двух недель – есть вероятность, что композиция сможет попасть в «Billboard».

– «Billboard»?

– Это прогноз от «Sony music», господин директор.

– Тогда что, получается, в ближайшее время будет необходимо расширять гастрольную деятельность? Сначала «Корона», следом – «Bang bang»? Так?

ЮСон с вопросом смотрит на КиХо.

– Я думаю, это хорошая новость, господин директор, которая тоже приведёт к росту цены акций агентства. – отвечает тот.

Секунды две подумав, ЮСон делает движение в ответ правым плечом, как бы говоря – «как же без этого?»

– Вот что. – обращается он к КиХо, отдавая указания. – Принеси мне все документы, о которых ты говорил. Поздравления и предложения к сотрудничеству. Всё, что есть.

– Уже сделано, господин директор, – отвечает КиХо, приподнимая вверх папку, которую он до этого держал в руке. – Всё тут.

– Отлично. – одобрительно кивает ЮСон и обещает. – Я ознакомлюсь прямо сейчас.

– Пока у меня не будет информации о суде, – добавляет он, – держим паузу. Никаких официальных мероприятий. Журналисты могут подождать и до завтра. Сейчас дай команду разместить на нашей главной странице сообщение, что-то вроде – «мы благодарим всех за поздравления и оказанную поддержку. Агентство в данный момент занимается накоплением информации, для более лучшего освещения события в дальнейшем.» Что-нибудь такое. Туманное, но с намёком на фуршет. Ну ты понял?

– Я понял, господин директор. – подтверждает, кивнув головой, КиХо.

– Принеси текст, посмотрю и, если всё будет правильно, подпишу и выложим.

– Будет сделано.

– Всё, тогда иди.

– Да, господин директор.

(чуть позже. Директор ЮСон направляется к столу)

– Словно камень в ботинке! – сам себе жалуется он, раскрывая и на ходу заглядывая в папку, взятую у КиХо. – Откуда вдруг взялся на мою голову этот суд?! Почему судейские не работают так, как должны? Почему юристы у СанХёна ни за чем не следят? Отвлёкся, надеясь, что сами справятся, – считай, всё провалил! Что за бездельники меня окружают?

(телефонный звонок)

ЮнМи – Аньёнъ. Пару минут найдётся поговорить?

ЧжуВон – Аньёнъ. Слушаю тебя.

ЮнМи – Я вчера изучала уголовный и гражданский кодекс…

ЧжуВон (иронично) – Решила поступить в Сонгюнгван?

ЮнМи – Делать больше нечего! Мне нужен толковый адвокат или юрист. Хочу получить консультацию. Можешь посоветовать надёжную контору?

ЧжуВон – Консультацию по поводу чего?

ЮнМи – Когда читала, пришла в голову мысль. Раз моё агентство не выполняет условия в контракте, то на этом основании я могу потребовать расторжения договора. Хочу узнать, насколько это реально.

ЧжуВон – Очень плохая идея.

ЮнМи – Почему?

ЧжуВон – Ты подумала о том, кто с тобой после этого захочет работать?

ЮнМи – В смысле – «захочет работать»?

ЧжуВон – «В смысле» – это означает, что в музыкальной индустрии такое не принято. Знаю единственный случай, когда группа судилась со своим агентством. Они даже выиграли, но после этого о них никто ничего больше не слышал.

ЮнМи – Печально конечно, но это не мой случай. Если в Корее не захотят со мной работать, – я легко найду тех, у кого возникнет такое желание. Мир – большой.

ЧжуВон – Вполне возможно, но зачем создавать конфликт на пустом месте? Мало ли, как в будущем могут пойти дела? Потом, я помню, что та группа, о которой я сказал, судилась с агентством несколько лет. У тебя очень короткий срок контракта. При желании агентство может затянуть процесс до самого его окончания. И всё это время ты будешь продолжать работать там, где работала. Пока суд не признает твоё трудовое соглашение недействительным, оно будет действовать. Представляешь, в какой обстановке тебе придётся жить всё это время?

ЮнМи (задумчиво) – Да-ааа…

ЧжуВон – Так что, мой совет, – вместо конфронтации, займись лучше поиском компромисса. У тебя это не единственное судебное разбирательство. В твоём положении сейчас гораздо лучше будет иметь от своего агентства поддержку, чем судиться ещё и с ним.

ЮнМи – Моё агентство подставило меня на пятьдесят тысяч долларов!

ЧжуВон – Это уже окончательно? Тебе сказали, что ничего сделать нельзя?

ЮнМи – Нет. Директор сказал, что собирает информацию.

ЧжуВон – Дождись результатов, а потом уже думай, что предпринять. В бизнесе нельзя делать резкие движения, не зная реального положения дел. Будешь очень глупо выглядеть, если окажется, что всё не так, как ты думала. Потеряешь лицо и деньги, и никто потом не захочет с тобой больше связываться.

ЮнМи – Но ты же сказал, что срок подачи апелляции уже истёк?

ЧжуВон – Я не зарабатываю себе на рис, разбирая судебные дела. Я всего лишь передал тебе то, что было написано в отчёте службы безопасности. Может, твой директор сумеет найти способ отменить решение суда? Он выглядит скользким типом.

ЮнМи – Да уж…

ЧжуВон – Сиди и не дёргайся, пока не будет окончательного результата.

ЮнМи – А если он окажется отрицательным?

ЧжуВон – Тогда договаривайся с руководством о компенсации. Если они согласны, что это их вина, пусть предложат что-нибудь взамен. Например, найдут тебе место в популярном шоу и дадут больший процент отчислений, а не стандартный уровень. Для них это сейчас совсем не сложно, поскольку ты вознеслась на гребень Халлю. Тебя и БоРам с удовольствием пригласят на любые передачи. Только не выноси проблемы с агентством на публику.

ЮнМи – Предлагаешь, – понять и простить?

ЧжуВон – Да. Именно «понять и простить». Это самый выгодный для тебя вариант. Надеюсь, ты не успела испортить отношения с агентством?

ЮнМи – Я сказала, что если они не вернут мне мои деньги, то я подам на них в суд!

ЧжуВон – Ты реально ненормальная. В момент успеха, когда появился шанс заработать много денег, ты решила подавать иски. Как собираешься самостоятельно вести дела с таким импульсивным характером?

ЮнМи – Ну… Просто у меня сейчас очень напряжённый график…

ЧжуВон – И ты – на нервах, да? А когда у тебя будет свой бизнес, то график будет – «не напряжённый»?

ЮнМи – У меня тогда не будет тупых исполнителей. Я сама наберу себе профессионалов.

ЧжуВон – Вы, девушки, такие наивные. Моя ХёБин-нуна занимается поиском профессионалов уже который год и то – периодически готова душить и убивать тех, кого нашла. А ты, с твоим нулевым опытом, на что рассчитываешь? Сразу найти высококлассных специалистов, которые никогда не допускают ошибок? Уверена, что получится?

ЮнМи – И что ты предлагаешь?

ЧжуВон – Себя. Человека, который заинтересован в том, чтобы у тебя всё получилось не только потому, что он хочет получать деньги за свою работу. Ты прочитала бизнес-предложение, которое я тебе отправил?

ЮнМи – Ты мне его отправил?

ЧжуВон – Понятно. Найди у себя в почте и прочти. Ты хотела, чтобы я его тебе представил. Я это сделал. Теперь, – твоя очередь.

ЮнМи – Хорошо, найду.

ЧжуВон – Постарайся. Вообще, мне кажется, что ты суматошно ведёшь дела. Если хочешь делать правильно, – нужно этому учиться. Для начала – посети хотя бы ознакомительные курсы для начинающих бизнесменов.

ЮнМи – Когда?! Когда мне это делать?

ЧжуВон – Тогда тебе не обойтись без того, кто возьмёт на себя всю работу по организации и ведению бизнеса.

ЮнМи – У меня уже есть ЁнЭ.

ЧжуВон – Этот человек должен заранее задавать линию поведения с твоими бизнес-партнёрами для достижения поставленных целей. Судя по тому, что ЁнЭ позволяет тебе ругаться с директором вместо поиска взаимовыгодных компромиссов, – она этого не делает.

ЮнМи – ЁнЭ не всегда со мной рядом. И потом, – она не обладает всей информацией.

ЧжуВон – Тогда, – зачем она тебе нужна? В агентстве наверняка есть ещё много менеджеров, которые могут выполнять твои мелкие поручения. И им не нужно за это платить.

ЮнМи – Ну… наверное.

ЧжуВон – Не «наверное», а точно. Если ты хочешь своё агентство, то управлять людьми нужно учиться как можно быстрее.

ЮнМи – Я умею управлять людьми.

ЧжуВон – По работе ЁнЭ это не сильно заметно. Возможно, ты умеешь договариваться, показывая выгоды от сотрудничества с тобой, но это не то же самое, когда управляешь персоналом.

ЮнМи – Я подумаю над этим.

ЧжуВон – Попробуй.

ЮнМи – Ладно. Пока.

ЧжуВон – Пока.

(чуть позже, оба абонента смотря на экраны своих телефонов)

Ну-у, в целом он где-то прав… – недовольно думает ЮнМи. – Но его менторский тон – раздражает. Если у меня меньше опыта проживания в этих пампасах, то он что, думает, что умнее меня?

Похоже, – я её озадачил. – довольно думает в этот момент ЧжуВон. – Хороший ей повод серьёзно задуматься над моим предложением об агентстве.

(где-то в это время. Дом мамы ЮнМи. СунОк занимается чтением чатов)

[*.*] – У ЮнЧжу такие выражения лиц в «Lotte», словно чувства от них никуда не ушли.

[*.*] – Или никогда к ним не приходили, кх-кх-кх.

– СунОк, дочка! – кричит мама с первого этажа дома. – Какие-то люди с венками хотят что-то делать возле входа в наше кафе! Кто они такие?

– Всё в порядке, мама! – кричит в ответ СунОк. – Это из «Red Alert»! Они украсят нам вход в кафе! Подарок ЮнМи от фанатов!

– Какие они молодцы! Я сделаю им угощение!

– Мама, это фанаты!

– Думаешь не надо?!

– Делай как хочешь!

Вернувшись к ноутбуку, СунОк перемещается на следующую сетевую страницу с чатом.

[*.*] – «Соши» поздравили Агдан с успехом. Они просто нереальные ангелы.

[*.*] – Да после того, что Агдан с ними сделала, они должны были её только проклинать.

[*.*] – «Соши» и АйЮ из одного агентства.

[*.*] – И что по-твоему это значит?

[*.*] – То и значит. У кого мозги есть, – поймёт!

– СунОк, скоро новости! – вновь кричит мама. – Будут ЮнМи показывать! Я поставлю чай!

– Ставь! – кричит СунОк и перелистывает на экране страницу.

[*.*] – Сестра Агдан по-прежнему не ходит в университет. Боится, что её побьют, кх-кх-кх…

[*.*] – У её сестры нереальный успех за рубежом. Думаю, если она принесёт извинения за слова своей тонсен, то в университете от неё отстанут. Сможет ходить на учёбу без опаски, кх-кх-кх…

[*.*] – А причём тут сестра Агдан? Не она же произнесла те слова? Раз Агдан сказала, – значит, она и должна извиняться за свой длинный язык!

[*.*] – Агдан сделала нереальный успех для нации. Я стопроцентно уверена, что никто ничего подобного даже не ожидал. Чтобы все три первых места во французском чарте заняли кореянки? Да скажи кто об этом хотя бы месяц назад, – его бы высмеяли!

[*.*] – При чём тут Агдан? Просто сейчас у нас год Франции, вот французы, из уважения к нашей стране, и позволили занять топ. Это дипломатический ход.

[*.*] – Ага. В Японии, видно, – тоже «дипломатический ход», раз они позволили нам занять свой «Tokyo Dome». Только вот в Техан сегодня не год Японии!

[*.*] – Похоже, фанам «Соши» придётся признать, что Агдан действительно крута, раз пишет такие песни.

[*.*] – Они такое не переживут, кх-кх-кх…

[*.*] – Ничего с ними не случится. Они тупоголовые, их таким не проймёшь! Опять будут собирать подписи против Агдан.

[*.*] – Кх-кх-кх… А чем дело кончилось с их петицией в Голубой дом?

[*.*] – Как я понимаю, её всё ещё рассматривают…

[*.*] – Вот умора! Похоже, Агдан опять поставила всех в неловкое положение.

[*.*] – Почему?

[*.*] – Ну, она подняла знамя Халлю на новую высоту, а правительство страны рассматривает просьбу запретить её показывать по телевизору, кх-кх-кх..

[*.*] – А что тут такого неудобного? У нас демократическая страна. Все, кто наберёт нужное число голосов, могут подать прошение. Понятно только, что одобрения его теперь не будет. Агдан опять унизила фанатов «Соши», кх-кх-кх…

– СунОк! – кричит мама. – Сейчас будут показывать твою сестру! Иди смотреть! Я заварила цветочный отвар!

– Иду! – кричит в ответ СунОк и, закрыв браузер, опускает крышку ноутбука.

(несколько позже. Мама и СунОк сидят за столом на маленькой кухне и, неспешно попивая из кружек цветочный отвар, периодически поднимают головы к висящему под потолком небольшому телевизору в ожидании начала сюжета о ЮнМи.)

– Я думаю, – мне нужно пойти в университет. – произносит СунОк смотря при этом на телевизор.

– Что ты хочешь, дочка? – поворачивается к ней мама.

– Мне не следует дальше прятаться. – отвечает СунОк. – Это нельзя делать бесконечно. Хочу пойти и узнать, как всё на самом деле.

– Молодец! – одобрительно произносит мама. – Вполне возможно, что всё окажется не так страшно, как ты думаешь. Твоя сестра сейчас очень популярна.

При упоминании о ЮнМи СунОк чуть заметно морщится.

– Возможно. – тем не менее, соглашается она, вежливо наклоняя голову.

– Твоя сестра ничего плохого не хотела. – начинает объяснять мама поступок младшей дочери, видимо, уловив эмоции недовольства от старшей. – Просто она сильно разволновалась, узнав, что у тебя всё так плохо со здоровьем.

– Мама, ты уже мне сто раз это объясняла. – поворачивает к ней голову СунОк. – Давай спокойно посмотрим новости?

– «… К новостям культуры…» – очень удачно произносит в этот момент диктор, предоставляя возможность маме не продолжать разговор.

– Давай, давай смотреть! – тут же восклицает она и, вытянув руку с пультом в сторону телевизора, начинает давить большим пальцем на кнопку, прибавляя громкость.

(…пару минут спустя. Сюжет о небывалом успехе корейской музыкальной индустрии во Франции приближается к концу. Уже показаны фото героинь. Прозвучали короткие видео-отрывки из их выступлений. Названы цифры, иллюстрирующие чего на и во сколько раз стало больше, чем было раньше. А сейчас на экране, на фоне видео концертного выступления АйЮ, идёт рассказ о том, как французы мечтают поскорее увидеть своими глазами невероятное великолепие корейской культуры…)

– О моей дочери знают во Франции. – не отрывая взгляда от телевизора, произносит мама. – Просто какой-то сон.

СунОк снова чуть заметно морщится.

– «… Неожиданное сообщение получено нами об исполнительнице Агдан, занимающей сейчас первое место французского хит-парада»… – появившись на экране, неожиданно сообщает диктор. – «… Как стало известно из официальных источников, несколько дней назад суд округа Инсандог города Сеула рассмотрел дело Пак ЮнМи о нападении принадлежащего ей животного на группу несовершеннолетних школьников, получивших в результате этого инцидента травмы различной степени тяжести. Суд признал Пак ЮнМи полностью виновной в несоблюдении правил содержания животных в городских условиях и обязал её выплатить пострадавшим компенсацию, общей суммой в размере пятидесяти миллионов вон…»

У СунОк и мамы одновременно отваливаются челюсти и округляются глаза.

«… Кроме этого, также стало известно, что контрольный орган государственной комиссии по ценным бумагам инициировал рассмотрение поступившей в его адрес информации о том, что старшая сестра Агдан, Пак СунОк, совершала торговые операции на фондовом рынке страны, используя эксклюзивную информацию, которую получала от своей младшей сестры. Контрольный орган намерен проверить все сделки, совершённые Пак СунОк, – на соответствие нормам закона о ценных бумагах Республики Корея…»

СунОк и мама, дружно повернув головы, смотрят друг на дружку круглыми глазами.

– Что ещё за – «эксклюзивная информация»?! – потому, что к ней первой вернулся дар речи, восклицает мама. – И что это за животное, нападение которого стоит пятьдесят миллионов вон?!

Мяу-уу! – подаёт голос Мульча.

Вновь совершив синхронный поворот голов, мама и дочь смотрят уже на кошку с блестящей чёрной шкуркой, ответно взирающую на них довольными, ярко-зелёными глазами.

Время действия: одиннадцатое сентября, около часа дня

Место действия: агентство «FAN Entertainment»

Сижу за столом вместе со всеми девчонками у ЮСона в кабинете. Кроме нас присутствуют – КиХо, продюсер группы, а также глава юридического отдела агентства, который сейчас показывает «расклад» по суду. Похоже, там всё нормально, раз ЮСон организовал «публичные слушания». Возможно, хочет тем самым показать мне, что всё честно, раз разговор идёт при свидетелях, а им, в свою очередь, показать, что я устроил скандал на пустом месте и он на самом деле такой руководитель, которого ещё поискать.

– Рассмотрение дела началось ещё до того, как ты приняла присягу. – глядя на меня, объясняет юрист, – каким образом вышло, что моим делом занимался гражданский суд. – И здесь всё правильно. Но вот после того, как ты вступила в ряды вооружённых сил, то, по утверждённому законом порядку осуществления правосудия в организациях и учреждениях, где предусмотрена военная служба, твоё дело должно было быть передано в военную прокуратуру. Этот процесс передачи должна была инициировать твоя защита, внеся соответствующее ходатайство в ходе слушания. Почему она этого не сделала, – объяснения у адвокатуры нет. Подобная ситуация есть грубое нарушение рассмотрения дела…

М-да… – думаю я, одновременно вспоминаю мой опыт общения с местной юридической системой. А именно – молодого адвоката противоположной стороны, который «лепил косяки», когда меня судили за кошелёк. Может, и на этом суде назначенный мне государством защитник – тоже был молод? Должны же они где-то опыта набираться?

… – Судья мог сделать это самостоятельно. – продолжает рассказывать подробности юрист, посматривая в лежащий перед ним на столе лист бумаги. – Но он этого сделать не захотел. По имеющейся информации, судья уже превысил крайний срок своего выхода на пенсию на шесть лет. Возможно, причиной его решения стали возрастные особенности его организма…

А если называть вещи своими именами – склероз. Или маразм. Ну и «повезло» же мне! Точнее – совсем не повезло…

… – Поскольку дело рассматривалось в отношении несовершеннолетних, – судья постановил провести слушание в закрытом режиме…

Как всё просто. «Закрытое слушание» и поэтому нигде о нём и не писали, пока оно внезапно на голову не упало… – думаю я, а юрист же в это время переходит к вопросу – «как выйти из неприятной ситуации»?

– Поскольку при рассмотрении дела судом были допущены серьёзные нарушения законодательства, то это позволяет нам подать апелляцию в суд высшей инстанции даже при условии истечения срока её подачи. Но, в данном случае, срок подачи апелляции ещё не вышел… – говорит юрист, переведя взгляд с меня на ЮСона.

В смысле – «не вышел»? А ЧжуВон сказал – «всё»!

– Срок определён законом в десять дней. – объясняет юрист, снова глядя на меня. – Но отсчёт этих десяти дней начинается не с момента последнего разбирательства, а с даты вручения решения суда. Суд выносит решение, канцелярия суда оформляет его надлежащим образом и отравляет ответчику в виде двух документов – сначала краткое решение, потом, – так называемую мотивировочную часть. Так вот, десять дней, отведённые законом на обжалование приговора, начинают отсчитываться с момента получения ответчиком мотивировочной части. Эти два документа могут быть вручены лично в руки, либо, если у канцелярии нет возможности этого сделать, высылаются заказным письмом. В последнем случае, датой вручения мотивировочной части и, соответственно, начала отсчёта десятидневного срока, считается дата, указанная в штампе почтового отделения. Поскольку у нас нет на руках судебных документов, то нет никаких препятствий для подачи апелляции против неправомерного решения суда в установленные законом сроки…

Замолчав, юрист смотрит на меня. ЮСон смотрит на меня. Все молчат и смотрят на меня! Как на скандалистку, устроившую кипиш на пустом месте. А они – все молодцы, со всем справляются, хорошо работают. Один я проблемы создаю.

– Это хорошие новости, большое спасибо. – говорю я, вежливо наклоняя голову в сторону юриста. Потом перевожу взгляд на ЮСона и вижу, как он смотрит на меня с довольным видом. Понятно. Собрал всех показать, что ЮнМи – дура. И что? После того, как выяснилось, что всё не так страшно, как я орал, ждёт, что я прилюдно рассыплюсь перед ним в извинениях и стану бить от радости в ладошки? Хм… ЧжуВон, этот «всёпропальщик», советовал – искать компромисс с руководством и дальше грести вместе с ним. Но, как выясняется, он сам толком всего не знает, а смотря на физиономию директора, мне вспоминается ИнЧжон, которой он пытался организовать «диванное прослушивание». Ко мне он тоже приставал. Какая у меня острая необходимость в том, чтобы налаживать с этим озабоченным – «добрососедские отношения»? Да вроде – никакой. Я не девочка-припевочка, которая целиком и полностью зависит от того, будет агентство заниматься её продвижением или нет. Сам себя двигаю. Уже на первое место во Франции задвинул, на позицию звезды мирового уровня. Это начальство должно уже у меня спрашивать, с каким настроением я проснулся, а не я интересоваться, – почему оно сегодня не в духе? Потом, действительно, не так уж много осталось времени до окончания срока моего контракта с агентством, а ЮСон – директор не навсегда. Может, СанХён завтра на работу заявится?

Вижу, как лицо у ЮСона меняет выражение, надевая на себя маску безразличной вежливости. Похоже, пауза у меня затянулась больше, чем это положено по правилам. Ничего страшного, переживут. Я сейчас обдумываю «житие моё» в данной организации. В ладоши я уже в ней бил и благодарил за всякую ерунду больше, чем, на мой взгляд, того было надо. Думаю, если вести себя с ЮСоном жёстче, он станет воспринимать меня серьёзнее. Мне не нравятся его хиханьки с хаханьками, плюс периодическое пробивание на панибратское отношение. Нафиг мне таких друзей…

Оторвавшись от разглядывания ЮСона, обвожу глазами присутствующих. Все сидят, молча смотрят на меня, ждут. Похоже, чувствуют, что сейчас что-то будет.

– Господин директор, это хорошо, что агентство всё-таки начало выполнять взятые на себя обязательства в отношении своего работника. – говорю я, вернувшись взглядом к ЮСону. – Однако хочу указать вам на тот факт, что это случилось только лишь после его личного вмешательства. Если бы не оно, то можно было достичь того момента, когда все возможные сроки подачи апелляции были бы безвозвратно пропущены…

Глядя в глаза директору, я боковым зрением замечаю, как СонЁн зябко поводит плечами.

– Осознано проигнорировав мою повестку в суд, агентство тем самым показало, что не намерено выполнять свои обязанности так, как это указано в моём контракте. – говорю я. – Поэтому это является безоговорочным основанием для его аннулирования …

Опять же, боковым зрением вижу озадаченное выражение на лице юриста и слышу, как кто-то недалеко от меня взволнованно вздыхает. Кажется, ИнЧжон.

После моих слов наступает полная тишина. Все ждут, что ответит ЮСон, который не торопится с ответом.

– Ты собираешься это сделать? – перестав изучать моё лицо, наконец спрашивает он.

– В данный момент я не вижу причин, по которым это не нужно сделать. – отвечаю я. – Агентство показало себя не способным выполнять взятые на себя обязательства. Где гарантия того, что ситуация не повторится? Потом, – когда я нарушаю условия договора, меня за это подвергают финансовому наказанию. Сейчас же, когда нарушитель – агентство, финансовому наказанию подвергаюсь снова я. Мне же присудили выплачивать компенсацию? Также не понимаю воодушевления от возможности подачи апелляции. Это же не означает прекращения дела? Пусть его передадут для рассмотрения в другой суд, но где гарантия того, что он откажет в компенсации несовершеннолетним пострадавшим? Думаю, единственное, на что можно рассчитывать в такой ситуации, так это лишь на снижение итоговой суммы. Но платить всё равно присудят мне!

– Не понимаю сути твоей претензии. – отвечает мне ЮСон. – Хочешь сказать, что если бы ты своевременно узнала о вызове в суд, то он бы не присудил пострадавшим компенсацию?

– Дело можно было попробовать урегулировать в досудебном порядке. – отвечаю я. – Вполне возможно, что можно было обойтись без разбирательства, договориться на меньшую сумму напрямую с пострадавшими. Даже если на повторном рассмотрении сумму уменьшат в два раза, то это всё равно – дофига! А ведь могут же оставить всё, как есть, или даже увеличить!

Я выжидательно смотрю на ЮСона, предлагая ему ответить на мои претензии.

– Мало ли как могло быть. – отвечает он. – В жизни есть только случившиеся факты, всё остальное – пустые разговоры.

– Пока я вижу только один неоспоримый факт. За всё плачу почему-то только я.

– Но это же – твоё домашнее животное? – делает удивлённое лицо ЮСон. – Ты должна следить за его поведением. А агентство выполняет перед тобой свои обязательства. Юридический отдел в установленные сроки, подаст апелляцию. Дело будет отправлено на пересмотр. В результате – будет осуществлена правовая и юридическая защита артиста. Всё, как записано у тебя в договоре.

Вижу, как соглашаясь с руководством, кивает юрист.

– Господин директор. – вздохнув, говорю я. – Если бы я гуляла со своим домашним животным в парке, в своё личное время, и оно бы там на кого-то напало, то у меня бы не было к вам никаких претензий. Но в момент происшествия я находилась на работе, и домашнее животное, как вы его называете, находилось со мной по прямому указанию моего руководства, участвуя в производственном процессе. Поэтому, в данном случае, моя тодук-коянъи может рассматриваться как оборудование, ответственность за безопасность которого несёт агентство.

– Я вчера вечером почитала законы. – поясняю я озадачившемуся моими словами ЮСону. – Попался гипотетический пример. Только в нём было про собаку.

ЮСон переводит взгляд на юриста. Тот, подумав, отрицательно мотает ему головой в ответ.

– Ответственность за оборудование несёт конкретный сотрудник. – возражает мне юрист. – Никак не агентство.

– Но агентство отвечает за обеспечение безопасности проводимых работ. – парирую я. – В данном случае не были установлены дополнительные защитные ограждения. На территории, в зоне досягаемости домашнего животного, способного представлять собою опасность, находились несовершеннолетние подростки. Несовершеннолетние подростки не были проинструктированы соответствующим образом о требуемом поведении, в результате чего они кидали в животное посторонние предметы, пугая его. Потом, несовершеннолетние находились в зоне повышенной опасности, на автостоянке, без надзора взрослых.

– Насколько я помню, подростки находились за стоянкой, на улице. Это общественная территория, на которой агентство не имеет право распоряжаться и устанавливать правила использования. – отвечает юрист, заметно погрустнев, но тем не менее, продолжая возражать.

– Агентство должно было установить дополнительные ограждения, если планировало привести опасное животное. – снова парирую я. – А стоянка находится на территории агентства. По закону, за все производственные происшествия на своей территории несёт ответственность руководство предприятия. И компенсацию пострадавшим посторонним гражданам, не работникам, в таком случае выплачивает данное предприятие.

Вижу, что ЮСон тоже, как и юрист, «загрустил». Наверное, несколько раз, специально подряд, произнесённое мною слово – «несовершеннолетние», этому посодействовало. Пожалуй, можно его ещё раз повторить.

– Я тоже – несовершеннолетняя. – напоминаю я о имеющемся факте. – Если агентство взяло меня на работу, то всю ответственность за меня несёт оно. Я ведь тоже могла пострадать от действий опасного животного. А инструктаж безопасности на эту тему со мной никто не проводил, дополнительные средства защиты мне предоставлены не были… Моим сонбе тоже никто ничего из этого не делал. Очевидно, что руководство агентства совершенно наплевательски относится к жизни и здоровью своих сотрудников, – всемирно известных артистов. А что подумают корейские и заграничные фанаты, если они узнают об этих ужасающих фактах?

Задав вопрос, я с наивным выражением распахиваю глаза и смотрю на директора.

– Не такая ты несовершеннолетняя, если суд рассматривал твоё дело без привлечения опекунов. – с насмешкой отвечает мне тот, похоже, справившись с печалью и решив пойти в наступление.

– Тоже, господин директор, вопрос, который требует своего объяснения. – согласно киваю в ответ я. – Похоже, процесс проходил со всеми мыслимыми и немыслимыми нарушениями. И только самоустраненность моего агентства не позволила ещё в самом начале прервать этот чудовищный фарс, наносящий моральный ущерб не только его артистам, но и всей системе судопроизводства страны!

– Когда тебя на автостоянке закидали яйцами, руководителем агентства был президент СанХён. – напоминает ЮСон, никак не отреагировав на мой пассаж о нанесении ущерба величию страны.

Ну да. – думаю я над этим фактом. – Значит, отвечать будет он. Не хотелось бы…

– А раз твоё домашнее животное настолько опасно, – значит его нужно усыпить. – с насмешкой смотря на меня, добавляет директор.

Он вообще офигел?!

– Тогда я точно подам на разрыв контракта и перейду к самым крайним мерам! – окрысившись, обещаю я. – Вроде полного запрета использования агентством результатов моего творчества!

Снова кто-то из девчонок испуганно вздыхает.

– Как же ты тогда будешь зарабатывать деньги? – прищуривается на меня ЮСон.

– Передам права хотя бы той же «Sony music»!

– Ты же не хотела иметь с ними дела, потому что они мало платят?

– Лишь бы вам не досталось! А себе я новые хиты напишу!

ЮСон задумчиво смотрит на меня.

– Я не девочка-трени в ожидании дебюта, господин директор. – напоминаю я, решив, что он – «до конца не втыкает в ситуацию». – Которая за три года обучения научилась как-то танцевать и более-менее удачно попадать в фонограмму, вовремя открывая рот. Мне для работы – агентство не нужно. Могу самостоятельно сделать всё, что делают в нём в разных отделах специально обученные люди. Я даже петь уже могу, что только что подтвердили французы. Единственная преграда, удерживающая меня здесь от ухода в самостоятельное плавание – это контракт. А также взятые на себя обязательства перед президентом СанХёном. Но президента СанХёна нет, а в агентстве, в его отсутствие, отношение ко мне совершенно не коррелируется с тем успехом, которое оно приобретает в результате моего труда. Раз так, – думаю, что сейчас самый подходящий момент разорвать с вами контракт, коль вы так сами под это подставились!

Неожиданно после моих слов в кабинете повышается уровень шума. Присутствующие вдруг издают какие-то невнятные звуки, – охи, вздохи, ахи. Ёрзают на своих местах, поворачиваются друг к другу. БоРам вообще, наклонившись вперёд, ложится грудью на стол и, повернув голову, смотрит на меня, видимо, пытаясь заглянуть в лицо. Но я на неё не отвлекаюсь, а смотрю в глаза ЮСону, стараясь не моргнуть первым.

– Тихо! – требует ЮСон, тоже не разрывая со мною зрительный контакт.

– Значит, считаешь, что к тебе относятся не в соответствии с твоим уровнем? – спрашивает он, дождавшись тишины.

– Да. – лаконично отвечаю я и ещё киваю.

– И что, по-твоему, агентство должно сделать?

– Для начала компенсируйте мои финансовые потери.

– Организовать тебе отдельный проект?

– Чтобы я вкалывала, по новой зарабатывая деньги, которые потеряла по вашей вине?? – сильно удивляюсь я столь странному предложению. – Да ещё при этом делилась процентом с агентством? Вы это так шутите?

– А что тогда? – спрашивает у меня ЮСон.

– Вы вообще должны были сразу, как узнали про суд, сказать мне, что всё компенсируете за свой счёт. – отвечаю я ему. – Вот что я подразумеваю под соответствующим ко мне отношением. Вам же даже в голову не пришло сделать такое предложение. Значит, вы относитесь ко мне неуважительно, раз мои проблемы вас не волнуют. Можете повысить мне процент отчислений, если не понимаете, как решить вопрос.

– Процент отчислений? – сильно удивляется ЮСон. – Повысить?

– Почему бы и нет? Своими песнями я втащила агентство в Японию, теперь – в Европу. До этого была Америка. Почему бы вам не поощрить своего сотрудника, генерирующего столь много славы и денег?

– Но ты ведь и так получаешь за свои песни авторские отчисления?! – буквально изумляется ЮСон. – Госпожа ЫнДжу, когда увидела эти суммы, была просто поражена до глубины души! Зачем тебе ещё?

– Я их заработала. – пожав плечами, отвечаю я, имея в виду суммы, которые поразили госпожу ЫнДжу. – А денег никогда много не бывает. Хочу купить дом на Чеджу. И не в старости, а сейчас.

– «Дом на Чеджу»? – озадачено переспрашивает ЮСон.

– Да. Буду сидеть, курить сигары, смотреть на море и пить ром, когда всё надоест. – объясняю я, на кой он мне нужен.

– Всё это можно делать и без покупки дома. – помолчав, сообщает ЮСон.

– Тогда теряется восемьдесят процентов удовольствия. – быстро отвечаю я.

– Как ты это измерила?

– Господин директор, давайте не будем уходить в сторону. – предлагаю я и спрашиваю. – Вы собираетесь компенсировать мои финансовые потери?

– Не думаю, что я могу мгновенно ответить на этот вопрос.

– Тогда я с сожалением должна констатировать, что вы совершенно не цените сотрудника, который сделал столь много замечательного для агентства. – говорю я и сообщаю о своих дальнейших действиях. – Хорошо. Тогда я подаю на вас в суд и буду требовать разрыва контракта.

– Бросишь свою группу непосредственно перед поездкой в Японию? – уточняет ЮСон.

– Почему – «брошу»? – удивляюсь я. – Видя, с какой скоростью рассматриваются дела в судах, я успею и в «Tokyo Dome» станцевать, и Париж посмотреть за счёт агентства. Вы же повезёте нас в Париж, господин директор? Или французы так никогда и не увидят лучшую корейскую гёрлз-группу?

– Не уверен, что с таким настроением следует везти тебя в Париж.

– Уверена, господин директор, что вашу неуверенность не смогут понять ни наше правительство, затеявшее братание с французами, ни наш МИД, занимающийся организацией этого, ни правительство Франции, с раскрытым сердцем принимающее наших соотечественников на своей земле!

– Если и полетите, то полетите за свой счёт. – помолчав, обещает ЮСон.

В принципе, – я не удивлён. Тут всё исключительно за наш счёт.

– Завершу начатые проекты, – не став акцентировать на поездке во Францию, продолжаю я тему своего ухода из агентства. – А после Нового года я вас покину. Вы же наверняка будете затягивать рассмотрение дела. Как раз к Новому году по времени и получится.

– Для чего затягивать? – не понимает ЮСон.

– Говорят, в корейской музыкальной индустрии такое не принято. Слышала, что какая-то группа судилась со своим агентством несколько лет.

– А знаешь, что потом случилось с этой группой? – с вкрадчивыми нотками в голосе интересуется ЮСон.

– Господин директор, вы меня плохо слушаете. – отвечаю я. – Я буквально только что сказала, что для зарабатывания денег агентство мне не требуется. Я сама в состоянии полностью подготовить себе проект. Если местный истеблишмент в назидание другим помножил на ноль коллектив, посмевший бросить им вызов, то со мной такой номер не пройдёт. Поскольку, первое, – я полиглот и пишу песни на разных языках. А второе, – я просто не собираюсь ограничиваться одним лишь крохотным корейским рынком и посвятить всю свою жизнь попыткам что-то из него выжать. Не вижу в этом ни капли смысла. Поэтому чья-то возможная месть меня мало беспокоит, по причине моего отсутствия в стране и не ведения в ней предпринимательской деятельности.

ЮСон задумчиво смотрит на меня.

– А если я посчитаю, что в агентстве возникла недружелюбная атмосфера к моей персоне, – вы меня вообще не увидите. – предупреждаю я, решив расставить все точки над «и» объяснением возможных вариантов развития событий. – Я военнослужащая. Уйду жить в казарму, будете видеть меня только на судебных слушаниях.

– Время службы в армии автоматически добавляется к сроку контракта. – сообщает мне ЮСон, всё так же задумчиво меня созерцая.

Я широко улыбаюсь ему в ответ, постаравшись, чтобы это выглядело как можно милее.

– Да. – киваю я. – Но подобное условие записано в контракте для парней. А я – девушка! И у меня в контракте нет этого пункта про службу, я смотрела!

Выражение лица ЮСона меняется с задумчивого на озадаченное.

– И у них – срочная служба, а меня армия – мобилизовала. – добавляю я ещё один интересный штришок к картине. – Это явный форс-мажор. Думаю, суд согласится с этим.

– Возьметесь душить меня штрафами, – не поеду на Грэмми. – перехожу я к следующему пункту в списке угроз.

– Не поедешь на Грэмми? – явно не веря, переспрашивает директор.

– Всё равно ничего не дадут. – объясняю я. – А лететь туда – это обалдеть сколько времени надо потратить. Никакого желания тащиться через половину мира, чтобы посидеть в массовке.

– Почему – «не дадут»? – интересуется ЮСон.

– У них там своих претендентов полно. Станут они ещё каких-то узкоглазых награждать. – объясняю я и даю более расширенный взгляд на ситуацию. – Все знают, что на Грэмми иностранцев награждают только из политических мотивов. Когда нужно «подмазать» дипломатические шестерёнки.

– «Подмазать»?

– Ага. – киваю я и поясняю, как именно это будет. – Возьметесь душить меня штрафами, – откажусь от поездки. Лягу в больницу, скажу СМИ, что истощена морально и финансово своим жадным агентством. Будете с правительством сами потом разбираться, как такое у вас вдруг вышло. Правительство ведь точно захочет – «смазать дипломатические шестерёнки» и не поймёт прикола, если «смазка» останется дома!

– А до этого, – стану каждую неделю жаловаться на нарушение своих прав в комиссию по делам несовершеннолетних и в трудовую комиссию на ненормированный рабочий день. – обещаю я. – Я же несовершеннолетняя!

После моих слов наступает тишина. ЮСон молча смотрит на меня, похоже, что-то решая. Я же думаю, – каких ещё неприятностей смогу организовать агентству, если решат «прессовать»?

– После того, что ты тут наговорила, – наконец произносит ЮСон. – Я, если я нормальный директор, я должен выгнать тебя с треском и не позволять приближаться к агентству ближе, чем на три километра!

Теперь приходит уже моя очередь обдумывать его слова.

– Знаете, господин директор. – удивлённо говорю я. – Честно говоря, начиная с вами этот разговор, совершенно не собиралась расставаться с агентством. Но сейчас, проговорив всё, пришла к выводу, что это самое правильное решение!

В удивлении смотрю на директора, понимая, – это действительно так! Я сам себя «уболтал»!

ЮСон несколько секунд смотрит на меня, а потом просто закрывает глаза. Наверное, от желания меня не видеть.

(немного позже)

Молча топаю за группой по коридору. ЮСон отправил всех на рабочие места, сказав перед этим, что я сорвал ему своим выступлением тщательно выверенный план работ и теперь ему нужно думать над новым. Не, что значит – «выступление»? А что, я молчать дальше был должен? Молчать и платить, платить и молчать? Ага, галоши только надену! ЮСон сам виноват. Я действительно совершенно не собирался доводить дело до края. Всего лишь хотел жёстче обозначить свою позицию. Но этот горе-руководитель взялся нести какую-то ахинею, сопровождая её спазмами патологической жадности. Слово за слово и в процессе разборок у меня в голове неожиданно возникло понимание – «а ведь нифига мне не будет, если я устрою всё, что наобещал! И потом – тоже не будет. Будет только лучше!». Я ведь и раньше размышлял о том, чтобы покинуть агентство, но делал это так, «отстранённо», «гипотетически». А сейчас словно попал в ситуацию, в которой нужно быстро принять решение. И все мысли, прикидки, которые обдумывались раньше, – «бац, бац, бац!», вдруг чётко выстроились друг за другом, и стало очевидно, что вот оно – то, как действовать дальше! Всё-таки удивительная эта штука – мозги! Считаешь, что они заняты чем-то посторонним, ерундой, а они, на самом деле, где-то в глубине, что-то тихо крутят, вертят, думают над действительно важным. А потом – хрясь! Вот вам – решение! И мир становится другим.

(в это же время. ЮСон один в кабинете)

– У неё, что, недотрах, что ли? – бубнит под нос ЮСон, доставая из правого кармана своего пиджака тубу с таблетками. – Там её выгнали, так она решила на мне оторваться? Сама себя убедила, вы только посмотрите на неё! Выкручивала мне руки на глазах у всех, как хотела! Стерва конченая…

Вздохнув, ЮСон начинает пальцем ковырять крышку тубы, которая в этот раз не спешит открываться. Наконец, она поддаётся.

Просто какой-то жуткий клубок проблем. – думает он, забрасывая в рот сразу две таблетки. – И все – нестандартные. Как СанХён с ней справлялся? Похоже, – никак. Сидела тихо, присматривалась. А я просто неудачно подвернулся, когда она решила зубы показать… Не надо было мне соглашаться на эту работу… не надо…

Конец пятой главы