Айдол-ян. Часть 4. Смерть айдола

Жизнь девятая

Время действия: пятнадцатое сентября, десять часов утра

Место действия: дом мамы ЮнМи

… Ты меня обманула! – восклицает СунОк, заканчивая свою обвинительную речь.

Просыпаясь и по этой причине медленно шевеля «мозгой», обдумываю то, что только что услышал. Нахожу единственную возможную причину, по которой меня разбудили чтением нотации, окончившейся предъявлением претензии – в сеть слили видео с вечеринки в «SM».

Вот блин! А говорили – закрытое мероприятие. «Все свои» – говорили они…

– Сколько времени? – не открывая глаз, интересуюсь я у СунОк, одновременно удивляясь степени сухости и шершавости своего языка.

– Начало одиннадцатого… – сделав паузу, несколько удивлённо отвечает онни.

Чёрт! Нужно вставать, иначе всё просплю. Полдня последнего выходного уже нет.

– Чё там было? – всё так же, не открывая глаз, спрашиваю я у СунОк.

– Где? – не понимает та.

– На видео. Ты же из него узнала, что я в «SM» была? – отвечаю я.

– Да, – помолчав, отвечает она.

– Так что же там было? – переспрашиваю я, прислушиваясь к тянущей боли в плечах и в районе лопаток.

Накатался вчера с непривычки. … – думаю я о её причине, – А скорее – пожадничал. Нужно было брать «аппарат» полегче. Тяжеловат этот мотоцикл для меня. Интересно, его можно будет обменять на что-то другое?

– Ты исполнила песню, – говорит онни, – Ту, которую написала для ЧжуВона. Я просила тебя этого не делать!

А куда было деваться? ЕнЛин нужно было как-то легализовать. Поэтому, когда стали спрашивать – «кого это я привёл и с чего вдруг именно её?», пришлось прибегнуть к небольшой хитрости, используя знание особенностей корейского менталитета. Сказал, что она очень красивая и это пробуждает во мне творческую энергию. Муза моя, короче, – с обалденной силой воздействия. Например, после первой нашей с ней встречи у меня был «всплеск», во время которого пришла в голову песня, которую могу даже исполнить, так как минусовка с собой. Сказал, конечно, понимаю, что сегодня здесь не фанмитинг, но мне будет очень приятно, если моей спутнице не откажут в автографах, тем более, что она послезавтра улетает в Канаду. Типа, намекнул, что могу развлечь чем-то новеньким, но не задарма.

– И как? – спрашиваю я, имея в виду своё выступление, – Какая реакция у тех, кто видел?

– Мама ещё не видела, – сразу отвечает онни, похоже, – самое главное для неё, – А в сети обсуждают то, в чём ты была.

Мда? Это важнее?

– Удивляются твоему дешёвому виду.

«Дешёвому виду»?

– У тебя что, ничего нет, чтобы одеть на вечеринку с селебритиз? – недовольно интересуется СунОк, – Только джинсовый костюм?

– Я поехала кататься, – напоминаю ей события вчерашнего дня, – Я что, должна была на мотоцикле в вечернем платье рассекать по городу?

– Могла бы домой заехать и переодеться.

– Предложение поступило неожиданно, – отвечаю я. – Времени не было.

– Ага, – произносит онни и по её тону ясно, что в это она совершенно не верит, что тут же подтверждает: – Просто не захотела меня брать.

– Что пишут или говорят про моё исполнение? – спрашиваю я, желая сменить тему разговора.

– Многие пишут, – это самая странная музыка, которую им доводилось слышать…

Что в ней странного? Необычная, – да, возможно. Но «странная»?

– … и ещё – пишут, про твои отношения с ЧжуВоном…Будто они были совсем не для твоего возраста.

– С ним-то что не так? – удивляюсь я, – С возрастом?

– Ты слишком молода, иметь такие отношения с оппой, – сообщает онни.

Интересно – какие?

– Лицемерие, – помолчав, выношу я вердикт, – Возраст согласия в стране установлен с тринадцати лет. Кто что хочет, тот то и делает.

– И потом, – не дав онни возможность ответить, добавляю я, – Песня – это художественное произведение. А в художественном произведении, для привлечения внимания слушателей, допускаются преувеличения, либо фантастические допущения. Все так делают.

– «Беби, я тебя … ах-ха-ха-ха!» – это было что: «преувеличение» или «фантастическое допущение»? – помолчав, как-то кротко интересуется СунОк.

Мм-м, ну, может быть, тут я действительно немного перегнул палку…

– Это шутка, – говорю я, – Там другие слова были. Просто захотелось закончить, создав соответствующую атмосферу. Заменила один раз, в конце.

– Если это «шутка», то очень странная, – делится своим впечатлением онни, – А вместе с тем движением, которое ты при этом сделала, – даже не странная, а развратная!

– Композиция зажила своей жизнью, – объясняю я этот пикантный момент, – Что-то вроде того, когда у писателя герои начинают жить своею жизнью. Сделать этот жест было совершенно правильно. Нужно было показать, как его – «ах-ха-ха-ха!»? Я же – Агдан?[12]

СунОк молчит, видимо, обдумывая услышанное, а я чувствую, что во рту у меня ещё чуть-чуть и окончательно будет пустыня.

– Онни, тут воды нет? – спрашиваю я. – А то в горле совсем пересохло.

– Ты что, опять вчера пила? – с подозрением спрашивает та.

– С ума сошла, что ли? Я же за рулём!

ЕнЛин рисковать? Да ни в жизнь! Я её, кстати, и назад после вечеринки отвёз. Было очень приятно, когда она, обняв руками, ко мне прижималась сзади. Жаль, что завтра уезжает.

– Тебе ЧжуВон не звонил? – задаёт онни неожиданный вопрос.

– С чего вдруг? – удивляюсь я.

– Ты посвятила песню вашим отношениям. Неужели он не скажет, понравилось ему или нет – твоё «ах-ха-ха-ха!»?? – ехидно объясняет свой интерес СунОк.

Пфф…

– Не звонил, – отвечаю я и недоумеваю: – А с чего все решили, что я её посвятила ему?

– А кому?!

Пфф…

Не став ничего объяснять, говорю: – Пить хочу.

– Открывай глаза, вставай и спускайся завтракать, – приказывает онни и обещает, – Будем там тебя с мамой вдвоём ругать. Одна я не справляюсь.

Пфф… Что ж такое? Называется – пришёл домой отдохнуть!

(несколько позже, на маленькой кухне в доме ЮнМи)

– … ЕнЛин красивая и загадочная, – отвечаю я СунОк, которая только что нажаловалась маме, мол, я её нагло обманул, сказав, что ищу отель, а на самом деле – поехал на вечеринку с какой-то своей подругой, – И живёт в Канаде. Она мною восхищается, я ей нравлюсь и это провоцирует меня на творчество.

– А ты, – говорю я онни, открывшей было рот: – сто раз уже виденная и всё время меня ругаешь, вызывая желание держаться от тебя подальше.

– Вы поймите, – прошу я, обращаясь к маме и СунОк, – Моя работа не такая обычная, как у всех, вроде знания персональных обязанностей «от и до» и сидения в офисе «от и до». У меня – творческая профессия. Мне постоянно нужно придумывать новое для привлечения людей. Причём, это должно быть не просто новое, в нём ещё должна быть какая-то притягательная сумасшедшинка. Чтобы она была, мне нужно её привлекать, жить для этого соответствующей жизнью. Пока я совершаю неожиданные поступки, делаю сумасшедшие вещи, знайте, – со мной всё в порядке, я могу работать. А вот если я стану скучной, такой как все, то со мной нужно срочно что-то делать…

– Нормальной быть нельзя? – с подозрением смотря на меня, недоверчиво спрашивает СунОк.

– В шоу-бизнесе – нет, – говорю я, отрицательно покачав головой и добавляю. – Знаешь, учёные давно уже собрали статистику и выяснили, что всё самое прекрасное в мире сделано людьми-нарциссами. Самое интересное – шизоидами. Самое доброе – депрессивными. Невозможное – психопатами. Нормальные почти не вносят творческого вклада в историю цивилизации.

– А ты кто? – подумав, спрашивает онни, – Шизоид?

Мама, недовольная вопросом, шумно втягивает носом воздух, но ничего не говорит.

– Лучше отовсюду взять по кусочку, – отвечаю я. – Кроме депрессивности. Шоу-бизнес многогранный, но депрессия в нём спросом не пользуется. Её и так всем забесплатно в жизни раздают. Поэтому и говорю: увидите меня в депрессии, знайте, дело плохо.

– Мама, прости, – обращаюсь я к молчащей маме. – Знаю, что ты против скутеров и мотоциклов. И я – обещала. Но мне был нужен ветер в лицо и летящая дорога. Кажется, в агентстве я стала покрываться плесенью. Понимаешь?

Мама в ответ тяжело вздыхает, наклоняет голову, но не торопится что-либо говорить.

– Верну его обратно в магазин, – обещаю ей, имея в виду мотоцикл, – Похоже, – он слишком тяжёлый, у меня руки и плечи после него болят. А вообще-то я хотела обсудить с тобой один вопрос. СунОк тебе уже говорила о моём решении уйти из агентства?

Мама отрицательно качает головой.

– Значит, сейчас расскажу, – говорю я, перед этим бросив удивлённый взгляд на СунОк, не понимая, как ей удалось удержать в этот раз язык за зубами.

Время действия: пятнадцатое сентября, вечер

Место действия: дом мамы ЮнМи

Лежу спиной на полу, на животе у меня устроилась Мульча. Используя телефон как блокнот, занимаюсь переводом текста и одновременно участвую вместе с семьёй в просмотре телевизионных передач. И вашим, и нашим, как говорится. Телевизор – «словно в старые добрые времена», а перевод – это у меня творчество попёрло. Похоже, – отдохнул немного.

Рассказал маме о своих планах. Как и предполагал – мама оказалась против. Нет, она не стала от меня требовать выкинуть блажь из головы, и продолжить много и трудолюбиво работать. Нет, она сказала – «я не знаю», но произнесла это тоном, не оставляющим никакого сомнения в том, что она на самом деле думает.

Ну против, так против. Что тут поделаешь? Воспользовавшись сказанной ею фразой – «это твоя жизнь», я сообщил, что раз так, то назад дороги нет и я буду жить своей жизнью. В общем, как говорится, – «поговорили». После разговора мама потребовала, чтобы я провел остаток дня дома. А то она меня толком не видит. Вроде дочь дома, а по факту – где-то бродит. Поняв, что маме требуется компенсация в обмен на согласие моим действиям, и отчасти признав справедливость её претензий, пообещал, – сегодня никуда ни ногой и избавлюсь от мотоцикла. На этом мы и остановились, поставив точку.

Несколько позже, ещё раз обдумав случившийся разговор, я решил, – раз так легли карты, то провести остаток дня с толком и хоть отчасти закрыть накопившиеся долги. Вышел на улицу и сообщил своим фанам из «Red Alert», что очень люблю их и уважаю. И готов провести фанмитинг для всех членов клуба. Через час, через два, через три часа, – как им будет удобно, лишь только пусть обеспечат порядок, чтобы никого (и меня, в том числе) не затоптали. Давно собирался более плотно начать взаимодействовать со своими поклонниками. Везде все пишут, что это очень большой ресурс и огромная сила. Только вот всё как-то не получалось перейти от намерений к действию. Вот сейчас и возник весьма удачный момент это сделать. Да и просто неудобно, если честно. «Red Alert» до сих пор охраняют мой дом. Даже сейчас, несмотря на праздник, трое парней и две девчонки дежурят. И кафе украсили в честь моего первого места во Франции, и в Японию тоже примчались, когда на меня покушение устроили, – спрашивали, чем могут помочь. Давно уже надо было сказать хотя бы «спасибо».

То, что фанаты действительно – огромная сила, я убедился буквально спустя час после своего предложения провести мероприятие. Через час у меня было всё – и свет, и стол, и охрана, и микрофон, и усилитель, и сцена, и стулья для зрителей и продажа мерча в покрытие расходов организаторов, и машина, с которой торговали горячими закусками с прохладительными напитками, и, пожалуй, самое, главное – несколько сотен, (сотен!) зрителей, которые пришли меня увидеть. Зря я думал, что в праздник будет мало народа, так как большинство всё же будут ещё заняты. Может, оно так и есть на самом деле, я был прав, и те, кто пришли, – это всего лишь небольшая часть. Но сколько же тогда всего моих фанатов? Потом, глядя на то, как всё было организованно за столь короткое время, мне невольно пришла в голову мысль – «а на кой мне агентство, с такими-то раскладами? Если у меня есть такие фаны? Я точно недорабатываю в этом направлении, пустив всё на самотёк».

Далее по ходу действа выяснилось, или, скорее, мне пришло понимание, что в установленный интервал времени всех желающих я «подписать» не успеваю. Либо мероприятие нужно безбожно затягивать чуть ли не до ночи, так как народ продолжает постепенно подтягиваться, либо придумать что-то ещё. После обсуждения с главой клуба «Red Alert» ситуации – приняли решение переместиться в расположенный недалеко небольшой парко-сквер со свободной летней эстрадой, где я, в общем-то неожиданно для себя, дал примерно полуторачасовой концерт. Выступление, разбавленное шутками, прибаутками, и даже ответами на вопросы из зала. По моим ощущениям, всё прокатило «на ура», без сучка и задоринки, словно перед этим долго готовилось и репетировалось. И отпускать ещё не хотели. С трудом уговорил закончить, сказав, что у меня завтра, возможно, будет запись, а горло уже устало, так как всё пел «вживую».

Ну, а после концерта и плотного домашнего ужина, на волне успеха, меня распёрло на творчество. Неожиданно захотелось стихотворный ответ АйЮ написать. «Подорвавшись» на вечеринку в «SM», спиной чувствовал, что это «ж-ж-ж» явно неспроста! И точно. «Совершенно случайно» мне там встретился Чо СуМан, с которым произошла «совершенно случайная» беседа. Официально он был там по делу. Толкнул небольшую речь перед присутствующими, высказался в плане того, что праздник Чхусок корейцы встречают в семье, в кругу родных и близких. Агентство – тоже семья, где все любят и берегут друг друга. И поэтому тут сегодня все и собрались. Такая, типовая речь вроде – «мы команда, мы команда!». Особо растекаться мыслями создатель и владелец агентства не стал. Быстренько сказал, что хотел, поднял бокал за здоровье присутствующих и ушёл в тень, показав, мол, официальная часть закончена, делайте теперь, что хотите. Ну а потом мы с ним как-то «случайно» столкнулись. И пока ЕнЛин танцевала со звездой агентства Чон ЮнХо, решительно и подозрительно вовремя увлёкшим её на танцпол, мы с ним пообщались без посторонних. Оказывается, в «SM» в курсе моих имеющихся разногласий с руководством, разведка работает. Особо не удивившись этому факту, я не стал плакаться на жизнь и кидаться СуМану в объятия с криком «я ваша навеки, только заберите меня оттуда!». С лёгким сожалением признал, что, да, есть кое-какие шероховатости во взаимодействии, но где их нет, особенно если руководство новое?

Не стал сам себе сбивать цену на случай, если сложится ситуация поработать с «SM». Чтобы у них вдруг не возникло неправильной мысли, что деваться мне некуда. СуМан, надо отметить, корректно провёл разговор, завуалировано и намёками. Не предложил прямо в лоб – «бросай всё, беги ко мне!». Сказал, – всегда будет рад меня видеть. Вспомнил день рождения АйЮ, наш разговор о «SNSD» об их попытке проникнуть на американский музыкальный рынок. Сообщил, что тщательно обдумал мои слова и признаёт их правоту. И имеет намерение повторить попытку, используя приобретённый опыт, – как раз сейчас размышляет над новым концептом для своих исполнительниц. Но, когда он появится, для концепта понадобятся соответствующие песни и это будет, на взгляд Чо СуМана, сложнее всего… Понятно, короче. Дело, как говорится, ясное, как светящий в ночи прожектор.

Я ответил, что, по моему мнению, это «захватывающая своим взрывным вызовом тема» и лично мне будет очень интересно понаблюдать за работой профессионалов, которые будут этим заниматься. Ну, тоже, типа намекнул. Что не результат мне интересен, а процесс, в который можно и влиться, если будет на то общее желание. Похоже, мой ответ был правильным и с Чо СуМаном мы расстались довольные общением и строящие в уме планы относительно друг друга. Своим, я имею в виду мама и онни, ничего говорить про это не стал. Что они здесь могут? Только охать и ахать. Тут всё зависит от меня.

Вернувшись вчера домой, я отправил ЮСону смс-ку, что в ближайшие два дня после праздника хочу встретиться с президентом СанХёном на предмет обсуждения сложившийся ситуации. Если встреча невозможна, то я подаю в суд. Ну, а чего дальше тянуть? За три дня выходных ЮСон не озаботился хоть как-то обозначить своё существование. Последний день уже заканчивается и до сих пор – ни слуху, ни духу. Это молчание я понимаю так: либо на меня плевать, что очень грустно, либо нынешнему руководству агентства совершенно нечего мне предложить. Что тоже грустно, поскольку подтверждает мои подозрения в том, что работаю с идиотами. Но это совсем не конец света, судьба даёт взалкавшим и у меня есть творческая энергия, которая прёт, и которую я сейчас пытаюсь зафиксировать в словах. Единственно для меня огорчение в данный момент, – осознание того, насколько корейский – не пластичный язык в сравнении с русским! Просто словно какой-то засохший кусок глины! Хотя, также очень бы хотелось посмотреть на того, кто придумал русский. В глаза ему посмотреть. Спросить: – «Как ты сумел это придумать, падла? Расскажи, я тоже хочу так уметь!» Но это всё лирика, как говорится, хиханьки и хаханьки, но у меня, в самом деле, – корейские слова никак не «утрамбовываются» в музыку, вынуждая заниматься творчеством, переиначивая строки. А вот не хочется мне стихи Владимира Семёныча «переиначивать»! Совсем не хочется. Где он, а где я? Явно у меня хуже выходит. Причём, честно говоря, не совсем понятно, зачем я этим занимаюсь. Совсем нет желания стать нормальным «попаданцем», которому обязательно следует «перепеть Высоцкого». И делать это для АйЮ, а не для всего советского народа, вообще, – лёгкая идиотия. Но вот хочется. Хочется и всё! Принцесса я, самодурка, такая вот! Как все шептались на кладбище при виде меня. Ненормальные…

«…Конституционный суд Южной Кореи признал противоречащим основному закону страны 66-летний запрет на аборты…» – говорит с экрана телевизора молодая и симпатичная дикторша, отвлекая меня от перевода, – «…Суд предписал разрешить прерывание беременности на ранних сроках, что потребует от парламента страны пересмотреть до конца будущего года соответствующие запреты в законодательном порядке».

Это у нас новости тут. Самые последние и самые свежие. Эти три дня ощущаю себя приехавшим из дальней деревни, в которой даже электричества отродясь не бывало, не говоря уж про всё остальное. Внезапно обнаружил, что страна прекрасно живёт сама, без моего участия, и это как-то странно. Странно, что за стенами агентства есть какая-то движуха, кроме музыкальной. Сейчас буквально вот, перед праздниками, высший орган судебной власти в стране, наконец, исправил «царившую почти семьдесят лет законодательную неправильность» и это активно обсуждается в медиа-пространстве. Проталкивают мысль, что Корея всё ближе и ближе к цивилизованным международным нормам в защите прав человека. Не, ну дело, наверное, правильное. До этого за нелегальный аборт давали по два года тюрьмы всем участникам, вне зависимости от того, кто деньги платил, а кто брал, вот только слова «международные нормы», «цивилизованным» и «права человека» сразу вызывают настороженность. Возможно я не прав, «замшел и ретроград», но когда их слышу, моментом начинаю думать – где подвох? Ежу же понятно, что ситуации (и экономические, и политические) во всех странах – различаются. И если одним будет от нововведения хорошо, то совсем не значит, что другим будет так же. Отсюда логично следует, что те, которые не поддерживают, им это ничего не даёт, а вот те, кто «втюхивают», те уверены, что с этого получат. Сейчас ведь всё дело в «бабках» и принимать всерьёз все душетравмирующие разговоры «о благе человечества», – я вас, как говорится, умоляю. Никто за бесплатно ничего делать не будет. Ну, может раз, может два, по запарке кто чего и сотворит, но на постоянной основе творить добро за свой счёт, вроде ежедневного похода на работу, – где ж таких дураков-то найти?

Вот, к примеру, данная ситуация. В стране коэффициент рождаемости упал меньше единицы, но зачем-то принимается закон о легализации абортов, без которого жили почти семьдесят лет и не померли. Кому это выгодно?

– Что скажешь? – обращаясь ко мне, спрашивает СунОк.

– Я должна что-то сказать? – повернув к ней голову, удивляюсь я.

– Мама хотела, чтобы у нас был семейный вечер, – отвечает онни, – Я тоже думала, что мы будем разговаривать. Ты же уткнулась в свой телефон. Раз ты от него отвлекалась на телевизор, значит, тебя заинтересовали новости. Если тебе не интересно общаться с нами, может, тогда обсудим проблему абортов?

Секунды три смотрю на СунОк, пытаясь понять причину внезапного жёсткого наезда. Лежал, занимался своим делом, никого не трогал. Хотя, может, она и права. В кои веки дома, но сидим и молчим, словно чужие люди, у которых нет общих дел.

– Мысль в голову пришла, – говорю я, объясняя свою увлечённость телефоном, – Сразу не запишешь, потом, – точно забуду. А по поводу абортов… У меня по этому случаю два вопроса. Первый, – касательно профессионального уровня членов Конституционного суда, которым потребовалось целых шестьдесят шесть лет, чтобы понять, что дела пошли куда-то не туда. А второй, – следует из первого. Когда в стране уровень рождаемости ниже единицы, подобное решение не выглядит однозначно верным. Вдруг суд опять что-то не понимает? Лично мне мыслится, что после вступления в силу его решения число рождений ещё снизится. Может, сейчас наоборот, следовало бы ужесточить наказание? Выписывать сразу лет эдак пять, вместо двух?

Сказав, что я думаю, вопросительно смотрю на СунОк, ожидая реакции.

– Так ты – против? – помолчав, спрашивает она.

– Скажем так: я сомневаюсь, – отвечаю я, – Никто не привёл никаких доказательств, что от этого станет лучше.

– Женщинам не придётся делать это тайком, опасаясь уголовного наказания, – объясняет мне онни, повторяя слова, которые я уже слышал и читал в сми. – Значит, это будет безопаснее. Это поможет сохранить их жизни, так как в подпольных клиниках уровень оказываемых услуг не отвечает надлежащим требованиям.

– Ну, если только так, – говорю я, пожимая плечами, – Хотя я читала, что по факту за подобные операции давным-давно уже никого не привлекают к уголовной ответственности, ограничиваются денежным штрафом. А подпольные клиники – это не какие-то подвальные помещения с голыми бетонными стенами и со свечами в качестве освещения, а те же самые кабинеты с современным оборудованием в легальных медицинских центрах, только деньги от операции идут целиком в карман врачу, а не в бюджет. Впечатление, что правительство, наконец, проснулось и решило таким образом заставить с ним делиться. На уровне рождаемости это положительно никак не скажется. Ещё ниже съедет.

– Ты мне лучше вот что скажи, – обращаюсь я к СунОк, не давая ей возразить, чтобы не начинать срач, когда у меня есть более интересное дело, – Знаешь, какое у АйЮ вероисповедание?

Онни озадаченно задумывается.

– Зачем тебе это? – удивлённо спрашивает она.

– Мысль пришла ответить ей на поздравление стихами. Рифму ищу.

– Нет, не знаю, – признаётся СунОк и предлагает, – Давай, найду в сети?

– Сделай, если не трудно, – говорю я и заранее благодарю, – Спасибо, онни.

Интересно, какое оно у АйЮ будет? – думаю я, возвращаясь к тексту в своём телефоне, – Получится оставить, – «иноверца» или нет? Хм, а вот у меня какое вероисповедание? Пфф… Внезапно думаю, – никакое (хотя ГуаньИнь видел вживую). Обращаюсь внутрь себя и ничего не чувствую, нет никакого «огонька» внутри. Боги существуют, но восторга от этого почему-то нет. Поэтому, к верующим я себя уверенно отнести не могу. Значит, у АйЮ может быть любая вера, при этом она будет для меня – «иноверка», поскольку она верит. В таком случае, шансы оставить в тексте, как оно есть сейчас, сильно возрастают… Какой я умный! Можно было СунОк даже и не спрашивать…

«… в попытке доказать состоятельность своей страны, правительство Пукхан создало музыкальную группу по типу тех, что имеются во множестве в нашей стране…» – произносит в этот момент дикторша, заставляя меня заинтересовано обратиться в слух, – «… однако слепое копирование и затраченные во множестве средства, в попытке добиться хотя бы внешнего сходства, не дали ожидаемого результата. «Моранбон», так называется группа, которая создана и содержится правительством Пукханна деньги своего народа, была уличена в плагиате, когда на «концерте радости» по случаю испытания ядерной бомбы, исполнила музыку, написанную южнокорейским композитором Пак ЮнМи…»

Услышав, что говорят обо мне, поднимаю голову от телефона и смотрю на экран телевизора, желая увидеть момент плагиата, о котором рассказывают. Да, четыре девушки со скрипками в руках уверенно пилят моего Вивальди. Ну, как «моего»? Он, конечно, «свой собственный», но притащил его сюда я и поэтому могу сказать, что «тоже приложил к нему руку» …[13]

В этот момент камера выхватывает крупным планом девушку с красной электрогитарой в руках и у меня возникает мысль, что выглядит она, вот так, «на клиповый взгляд», пожалуй, не хуже ЕнЛин…

Кадр сменяется и на экране показывают, как на жёлтом столбе пламени, под Вивальди, начинает неспешно подниматься в голубое небо белая северокорейская ракета, наверное, с ядерной боеголовкой.

«Красавица», – одобрительно думаю я, смотря на её тонкие и изящные очертания: – «достойная музыки Вивальди. И музыка тоже её достойна».

Изображение опять переключают на другую камеру, снова показывая девушку, с явным удовольствием играющую на красной электрогитаре.

«И эта – красавица», – прихожу я к выводу, три секунды посмотрев, как она это делает, – «Похоже, Пукхан не испытывает проблем с красавицами. Отмечу, – естественными» …

Поворачиваю голову к своим, вижу, что мама и онни смотрят на меня. Пожимаю в ответ плечом, мол, – «а я тут при чём?» и возвращаюсь к телевизору.

«… как известно, в Пукхан, специально для развлечения партийной верхушки был создан отряд «Киппымджо», так называемая «группа удовольствий» состоящая примерно из двух тысяч женщин и девушек в возрасте от 13 до 40 лет …» – продолжает делиться дикторша откровениями, описывая текущее состояние дел, – «…который состоит из трёх команд. «Манджокчо» – команда удовлетворения, предоставляющая сексуальные услуги. «Хенбокчо» – команда счастья, предоставляет услуги массажа. «Камуджо» – команда песен и танцев…»

«Ну вот…», – брезгливо морщась, думаю я, – «Музыка и ракеты закончились, началось метание говен. Почему люди не могут просто жить в мире, без обязательного унижения и уничтожения друг друга? Вот чёрт, не догадался об этом у ГуаньИнь спросить! Такой шанс упустил, пока плюшки себе выторговывал! Идиот…»

Разочарованно выпячиваю нижнюю губу, думаю о том, есть ли у меня ещё один шанс раз увидеть богиню и узнать, в чём тут дело.

«… хоть высшее партийное руководство Пукхан вкладывает огромные деньги, которые можно было бы потратить на повышение благосостояния своего нищего населения, результаты остаются для него по-прежнему неутешительными» … – оптимистичным тоном, мол, – «они все дураки, но мы-то с вами знаем, кто тут умный!», говорит дикторша, – «… Из проверенных источников стало известно, что северокорейскую армию покорила южнокорейская песня с названием «Группа крови». Северокорейские солдаты тайком слушают её, невзирая на строгое наказание, если запись данной песни будет у них обнаружена…»

Правда, что ли?

«… И это совсем не удивительно, потому что она тоже написана тем же южнокорейским композитором с мировым именем…» – продолжает бодро щебетать с экрана девушка, – «… это Пак ЮнМи, первая в истории кореянка, номинированная на премию «Грэмми» сразу в нескольких категориях, которая только что добилась нового впечатляющего успеха. Композиция её сочинения «Take on me» в исполнении группы «Bang, bang!» оказалась на девяносто восьмом месте американского музыкального парада «Hot 100 Billboard», покорив сердца слушателей со всего мира своим великолепным исполнением и креативностью. О таком успехе в Пукхан могут лишь только мечтать!»

«Мда?» – удивлённо думаю я, – «Уже Billboard? Хотя, раз «Sony» взялось заниматься продвижением, было бы удивительно, если бы этого не произошло. Тем более, что клип сам по себе, из обречённых на успех…»

Снова поворачиваю голову, смотрю на маму и СунОк. Они тоже глядят на меня и молчат.

– Я ещё заработала денег, – говорю им я.

А в агентстве моём, начальство – идиоты.

Время действия: шестнадцатое сентября, утро

Место действия: агентство «FAN Entertainment»

– Директор ЮСон, – скромно опустив глаза, говорит ИнЧжон, – я думала над вашим предложением…

– И что? – заинтересованно спрашивает тот, окидывая её взглядом, – Что ты придумала?

– Я согласна …

ЮСон несколько секунд молчит, смотря на артистку.

– Почему ты так решила? – спрашивает он.

– Песню мне тоже написала ЮнМи… а её песни часто становятся популярными… Очень популярными… «Take on me» оказалась в «Billboard» … Я подумала, что мне тоже может повезти и «Lemon» станет очень популярным… Глупо будет отказаться от такого шанса…

Перестав изучать пол, ИнЧжон поднимает голову и смотрит на директора. Тот, с понимающим видом, несколько раз одобрительно кивает.

– Правильное решение, ИнЧжон, – говорит он, – Шанс в жизни может выпасть только раз. А если он выпал, то нужно хвататься за него руками, ногами, зубами. Всем, чем только можно, чтобы не упустить. Ты не пожалеешь о своём решении.

– Только я хочу вначале получить свой шанс! – выпаливает ИнЧжон.

– В смысле? – удивлённо спрашивает ЮСон, повернув боком голову и искоса смотря на собеседницу.

– Сначала – мой успех, а потом… всё остальное…

Выражение лица ЮСона становится понимающе-насмешливым. Усмехнувшись, он делает несколько шагов к ИнЧжон, изображая при этом лёгкую походку крадущуюся тигра.

– Да ты, никак, решила поторговаться, маленькая развратница? – говорит он, обхватив ИнЧжон за талию и боком притянув к себе.

– Я не развратница, – отвечает ИнЧжон, хмурясь, но не пытаясь освободится, – Я совсем неопытная в таких делах и не хочу прогадать. Все говорят, что мужчины – очень ветрены. Получив, что им нужно, они часто забывают свои обещания.

Повернув голову, ИнЧжон обвинительно смотрит в глаза ЮСону.

– Я не такой, – с уверенностью в голосе говорит тот, смотря на неё сверху вниз.

– Я хочу в этом убедиться, – отвечает ИнЧжон.

Взгляд ЮСона скользит по её лицу, шее и останавливается на груди. Секунду спустя его ладонь неспешно перемещается с талии девушки на её попу, где и останавливается.

– Только так, – несколько менее уверенно произносит ИнЧжон, выпрямляя спину от этого прикосновения и ещё более подаваясь грудью вперёд.

– А ты шустрая, – одобрительно произносит ЮСон, смотря на выступившие формы и одновременно начиная легко поглаживать ягодицу ИнЧжон.

– Господин директор, вы обещаете мне такие перспективы, от которых кружится голова! – восклицает ИнЧжон словами, весьма похожими на фразу из дорамы. – Но я такая молодая и неопытная в этом, что просто боюсь в них поверить! Вдруг вы хотите воспользоваться моей наивностью? Поэтому я и прошу – сначала выполните ваши обещания, а потом вы получите всё, что хотите!

– Всё, что хочу? – мурлыкающе голосом спрашивает ЮСон, заключая ИнЧжон в объятия и притягивая к себе.

– Да, но потом! – восклицает ИнЧжон, упираясь ему в грудь руками.

– А раньше никак? Твоё тело сводит меня с ума!

– Раньше – никак! О, господин директор, что вы делаете?

Поборов сопротивление, ЮСон долго целует в шею брезгливо сморщившуюся и сжавшуюся ИнЧжон.

– Жаль, – произносит он, наконец, оторвавшись, – В твоей жизни будет несколько недель радости меньше.

Судя по лицу, ИнЧжон хочет сказать что-то в ответ, но передумывает и говорит другое.

– Это мои условия, – говорит она

– Ладно, – вздохнув, произносит ЮСон, не торопясь выпускать её из объятий, – Считай, что ты меня уговорила. Будет тебе Япония.

– Правда? – отстранившись, спрашивает ИнЧжон.

– Мои слова – золото, – уверяет ЮСон и добавляет, – А пока… пока я буду тебя ждать…

Притянув ИнЧжон к себе, он впивается поцелуем в её губы.

(позже)

– Ты чего? – спрашивает ХёМин, удивлённо смотря на ИнЧжон.

Та, слегка взлохмаченная, слегка растрёпанная, со слегка ошалелым выражением на лице и с зубной щёткой в руке, замерев, стоит в дверях.

– Зубы чистила, – после паузы, в течение которой несколько раз похлопав глазами, наконец отвечает она.

– Зубы? – удивляется ХёМин. – Зачем? Сейчас ведь не обеденное время? Ты что-то ела? Режим питания нарушаешь?

– Ничего я не ела, – слегка морщится в ответ ИнЧжон, – Просто во рту стало неприятно.

– Тебе нужно проверить желудок, – авторитетным тоном советует ХёМин, – Такое может быть, если с ним что-то не так.

– Думаю, всё будет в порядке, – отвечает ИнЧжон, проходя в комнату, – Всё будет хорошо…

(примерно в это время. «FAN Entertainment», кабинет директора ЮСона)

Так, КиХо… – говорит ЮСон, собираясь давать указания, – Я ещё раз обдумал и пришёл к окончательному выводу, что организация мероприятия в Японии для повышения интереса к «Короне» – необходима!

КиХо вежливо наклоняет голову, показывая, что внимательно слушает.

– Дай задание, пусть сделают расчёт необходимого финансирования для промоушена ИнЧжон двухнедельной длительности с синглом «Lemon». Пусть посчитают по среднему уровню затрат с двумя новыми сценическими костюмами и одним видеоклипом без декораций. Пусть сделают это быстро.

– Да господин директор, – отвечает КиХо делая запись в блокноте и добавляет, – Осмелюсь заметить, вы недавно говорили об экономии средств. Промоушен потребует дополнительных расходов вне установленного плана…

ЮСон в ответ задумчиво качает головой, соглашаясь.

– Надо, КиХо, – просто отвечает он, – Надо. Это расходы из тех, без которых нельзя обойтись. Будем искать дополнительные источники. Пусть коммерческий отдел займётся продажами «Короны». Пусть продают их на любые шоу и мероприятия. Я отменяю свой приказ об ограничении их деятельности.

– Несомненно, это скажется на подготовке к японским гастролям… – произносит КиХо, как бы намекая, что могут быть последствия.

– Несомненно, – скажется, – не отрицает ЮСон, – Компенсируем изменением ранее планировавшегося репертуара. Больше старых, проверенных песен, меньше новинок. Да и новинок будет достаточно. «Lemon» ИнЧжон, пару песен с нового диска СонЁн, «Sayonara» её, тоже, ещё недавняя. Потом, старый репертуар, переведённый с корейского на японский, вполне может сойти за новинки. Ещё есть топовые синглы от БоРам и Агдан. Слушай, КиХо, да у нас уже полно всего, из чего можно составить программу чуть ли не целиком из новинок! Почему об этом никто не подумал? Чем все занимаются?!

ЮСон возмущённо смотрит на КиХо.

– Все работают по установленному вами плану, господин директор, – отвечает тот, – Ваших указаний на внесение изменений не было.

Оахр! – выдыхает ЮСон и возмущается.

– Как можно работать, когда все постоянно только и делают, что ждут указаний? – недоумевает он и решает, – Значит так. Пусть переделают план концерта «Tokyo Dome». Завтра с утра мне его на стол. Только «Dragons never die» пусть не включают, а то ума хватит… И гоните «Корону» на заработки. Хватит им уже жопы себе отращивать!

– Будет сделано, господин директор, – спокойно обещает КиХо, записывая в блокноте.

– Кстати… – делая недовольное лицо, произносит ЮСон, – Что с ЮнМи? Она должна была быть сегодня в госпитале. Её выписывают, или нет?

– Пока никакой информации об этом не поступало, – отвечает КиХо.

– Замечательно, – саркастически кривится ЮСон и отдаёт команду, – Планируйте конференцию «Bang, bang» без ЮнМи. Время – деньги. Ждать, пока она поправит своё здоровье – невозможно. На вопросы отвечать, что продолжает находиться на излечении после ранения.

– ЮнМи много раз видели до этого в агентстве и не только, господин директор, – напоминает КиХо.

– Пусть говорят, что у неё – внезапное обострение! – огрызается ЮСон и снова возмущается, – Почему постоянно нужно за всех думать?!

Время действия: шестнадцатое сентября, послеобеденное время

Место действия: одно из зданий министерства обороны

Сижу, стараясь не наделать ошибок, неспешно пишу рапорт о том, как меня гражданские обижали. Когда «самосуд» мне в суде устроили. Припоминаю подробности и в конце нужно будет не забыть сделать приписку – «прошу командование оказать мне юридическую помощь как военнослужащей вооружённых сил Республики Кореи, согласно существующему законодательству». А потом следует отнести эту писанину в юридический отдел на проверку, после чего документ будет принят «в работу». Писать рапорт меня отправили после того, как я в госпитале поделился своими печалями.

С утра приехал, доложился о прибытии, потом прошёл обследование, в процессе которого рассказал врачу о проблемах со здоровьем. Тот особо виду не подал, покивал, оставаясь с виду – «бодрецом», но, по промелькнувшему на его лице озабоченному выражению, стало понятно, что не так уж много «бодреца-то» на самом деле. Я прямо так и сообщил ему открытым текстом, что подозреваю контузию в причинах своего недомогания, – чтобы он вдруг не придумал другого диагноза. Ещё напомнил, что перед контузией было сотрясение мозга. Это на тот случай, чтобы он уж совсем даже не подумал – «вырваться из колеи».

Короче, назначили мне томографию. Завтра. А сегодня – готовиться, пить «индикаторную жидкость». Есть ещё – «контрастное вещество», но его прямо в череп вводят. Мне сказали – «надеемся, что до вещества не дойдёт, ограничимся жидкостью». Шутники, блин, оптимисты. После такой «поддержки» хочется бежать куда глаза глядят, со всех ног, лишь бы только им в руки не попадать…

В процессе беседы с врачом, когда фиксировались все возможные причины, создающие у меня «нервный псих», я и рассказал о царящей вокруг меня эмоциональной обстановке, с которой мне плохо. Врач сначала удивился, задал мне пару вопросов типа – «а чего же ты молчала?», после чего понял, что я вообще – «ноль» в военном праве и работе армейской бюрократической машины. Чтобы это понять, Конфуцием и Аристотелем одновременно быть совсем не обязательно, достаточно просто на меня посмотреть, даже вопросы задавать не обязательно. Короче, он запустил процесс «движения по команде». Позвонил, переговорил, потом сказал, в какой кабинет мне подойти. В итоге – сижу у военных юристов, пишу кляузу с просьбой разобраться.

Ещё когда я доложился, что прибыл на обследование, мне выдали два предписания. В одном было сказано, что вручение награды состоится двадцать пятого числа данного месяца. Поэтому мне следует прибыть в свою часть и обратиться к командованию за инструкциями. А вторым предписанием меня уведомили, что «…решением Объединённого комитета начальников штабов Республики Корея, военнослужащая Пак ЮнМи включена в состав международной корейской делегации, направляющейся во Францию, в качестве переводчика её армейской части» и мне, опять же, предлагается прибыть за инструкциями.

Вначале, меня это удивило. Наивно подумал, – «в армии переводчики, что ли, перевелись?» Но потом до меня дошло, что с переводчиками в армии всё нормально, а берут меня, скорее всего – в качестве «кофейной девушки», вроде тех, которые «должны быть прекрасны, как цветы и служить украшением офиса». Даже не «скорее всего», это же просто очевидно. Судя по тому, как в госпитале на меня сегодня все пялились и гуртом вываливали из кабинетов в коридор – «посмотреть», это надо быть «наивным чукотским юношей», чтобы подумать, что кому-то из армейских вдруг потребовались мои умственные способности. Не, ну а чего? Верный ход. Сейчас я в ТОПе французского хит-парада, внешность тоже соответствующая, генералам поставить рядом с собой совсем не стыдно будет. Не зря же в предписании написано – «её армейской части»? Как я понимаю, в переводе с армейского канцелярита, – это указание на то, что в делегации будет группа военных, которые должны достойно представить вооружённые силы страны на международном уровне. Ну и соответственно, чтобы они смогли это сделать, их экипируют должным образом. Новая форма, отель соответствующего уровня для проживания и топ-звезда, служащая в армии…

Ладно, переживём. Это наверняка должно быть воспринято нацией как очень почётное поручение. Участникам делегации должны дать – «дополнительные плюшки». Может, я даже прямо сейчас могу начать их получать. Например, если мне взять и написать рапорт на своё агентство, чтобы заодно с судом рассмотрели и эту ситуацию? Тогда мне не придётся платить частным адвокатам за ведение дела. Военные юристы зарплату от государства получают, так ведь? Ммм… Может, действительно использовать «связи»? Переговорить с генералом, пообещать пару мировых хитов под его личным руководством, только пусть меня с «FAN» разведёт… Но что будет дальше, если получится? А дальше нужно будет «выдираться» из армии и это может стать сложнее. Если армейцы справятся с моим агентством, у их командиров может возникнуть «головокружение от успехов». Станут считать меня своей собственностью, по гроб жизни им обязанной. Впрочем, они наверняка могут начать так считать прямо сейчас, и никто меня не спасёт. Даже агентство.

Хм-мм, не спросить ли мне у юристов, как они это видят, раз и так к ним иду? Возьмутся они за такое дело? Впрочем, на кой мне юристы? Любой нормальный человек на себя лишней работы не возьмёт. Нужно идти говорить об этом с генералом. Если он отдаст приказ, будут делать как миленькие. Он же – «старшой» для них. «Как хорошо быть генералом, как хорошо быть генералом, лучше работы, я вам синьоры, не назову»! А как мне к нему попасть? Между мной и им полно всяких мелких промежуточных командиров, через головы которых прыгать нельзя. Но зачем этим командирам знать, если «старшой» меня пошлёт? Зачем лишние сплетни? Не, конечно, я могу и напрямую к генералу обратиться, только вот от того, что их ни во что не ставят, нижние чины в больших количествах становятся обиженными и никуда потом просто так не деваются. А мне ещё от армии предстоит «отпутываться» … Нужно подумать, как их всех миновать, не создавая волны недовольства …

О! Спрятать одно за другое! Написать рапорт на генеральское имя, в котором предложить взять с собой «Корону» во Францию. И обоснование этому патриотическое придумать. Или, лучше – военное. Что-то вроде – «деморализации разумов противника». Хотя, французы нам вроде сейчас не противники… Тогда – «для демонстрации превосходства над союзниками», или ещё какую-нибудь подобную хрень, сразу понятную всем военным. Они без вопросов будут двигать мой рапорт «по приказу», он дойдёт до генерала, тот вызовет меня, а там, при личном разговоре, я уже скажу ему то, что хочу… Какой я умный!

Время действия: шестнадцатое сентября, вечер

Место действия: госпиталь. В коридоре ЮнМи разговаривает по телефону

(ЧжуВон, агрессивно) – У тебя вообще, мозги – есть?!

(ЮнМи, подумав перед ответом) – Есть, но пользуюсь сама. Поэтому занять не смогу, извини.

(пауза)

(ЮнМи, непонимающе) – К чему этот вопрос?

(ЧжуВон) – Ты охренела! Как ты ими пользуешься, если ставишь нас обоих в неудобное положение. Не успели объявить о расставании, как ты уже с другими парнями по вечеринкам шляешься!

(ЮнМи) – Но мы же расстались? Значит, – с кем хочу, с тем и шляюсь. Что не так?

(ЧжуВон) – То, что все знали, что мы с тобой собирались пожениться. Это серьёзные отношения. И начинать тут же крутить с парнями, означает, что всё было не так, как об этом говорилось!

(ЮнМи) – Но оно и так было – «не так».

(ЧжуВон) – Сообщать об этом всем – зачем?

(ЮнМи) – А что я должна была делать?

(ЧжуВон) – Грустить и переживать. Делать то, что делают остальные девушки после разрыва отношений!

(ЮнМи) – Имею сильные сомнения наличия у себя способности на подобное поведение.

(ЧжуВон) – У меня тоже нет в этом сомнения. Кто этот конталь-гун[14] который был с тобой?

(ЮнМи) – Почему сразу – бездельник? Это внук Чо СуМана, работает в поте лица, таскает девушек на вечеринки… а что?

(ЧжуВон) – Это можно рассматривать как твоё решение работать с «SM»?

(ЮнМи) – Ты нашёл мне адвоката, – как я просила?

(ЧжуВон) – Я считаю, что это неправильное решение.

(ЮнМи) – А я считаю – правильное.

(пауза)

(ЧжуВон) – Это ты про меня в песне написала?

(ЮнМи) – В которой?

(ЧжуВон) – В которой ты какого-то парня – «ах-ха-ха-ха»!

(пауза)

(ЮнМи) – Претендуешь на лавры натурщика?

(ЧжуВон) – Значит – да?

(ЮнМи) – И что?

(ЧжуВон) – То, что в следующий раз продемонстрируешь мне, как ты меня – «ах-ха-ха-ха»!

(ЮнМи) – Ты озабоченный?

(ЧжуВон) – Это ты озабоченная, такое писать! Завтра быстро всем говоришь, что это не про нас, это твой личный бред и пишешь новую песню. Поняла?

(ЮнМи) – А если – нет?

(ЧжуВон) – Тогда я тебе сам «ах-ха-ха-ха» сделаю!

(ЮнМи) – Какие мы грозные.

(ЧжуВон) – Мне завтра в часть возвращаться. Не хочу, чтобы надо мной прикалывались до конца службы.

(ЮнМи) – Тебя выписали?

(ЧжуВон) – Да. И тут такой подарок от тебя!

(ЮнМи) – Поздравляю с выпиской. А меня ещё не хотят.

(ЧжуВон, с озабоченностью) – Почему?

(ЮнМи) – А! Какие-то последствия от контузии. Будут лечить дальше.

(ЧжуВон, всё так же, с озабоченностью в голосе) – Это плохо. Обязательно соблюдай предписания врачей.

(ЮнМи) – Попробую. Ладно, я переделаю песню. Вспоминаю. Кажется, я нигде не говорила, что она написана в честь нашего расставания. Сделаю другую.

(ЧжуВон) – Ты не напрягайся, если тяжело. Просто сообщи в сети, что ещё работаешь, так как испытываешь большие эмоциональные переживания. А эту ты написала для агентства. Ок?

(ЮнМи) – Ок.

(ЧжуВон) – И это, ЮнМи. Поздравляю тебя с успехом. Твоя работа снова в «Billboard». Ты становишься мировой знаменитостью.

(ЮнМи) – Спасибо, ЧжуВон-оппа! Их будет ещё много, таких работ.

(ЧжуВон) – Ты очень самоуверенная.

(ЮнМи) – Нет, просто я знаю себя. Я пойду спать, ЧжуВон-оппа. Устала. И лекарства действуют.

(ЧжуВон) – Да, конечно. Спокойной ночи, ЮнМи-ян.

(ЮнМи, иронично) – Спокойной ночи, сонсен-ним.

Конец девятой главы