Айдол-ян. Часть 4. Смерть айдола

Жизнь двадцать восьмая

Время действия: второе ноября

Место действия: воинская часть в которой служит ЮнМи

Сижу, никого не трогаю, изображаю из себя Штирлица. Только с той разницей, что он ёжиков из спичек выкладывал, а я рисую. Майор оставил меня в заточении – посадил в учебный класс с приказом написать подробный отчёт о всех несуразностях, список которых он мне предоставил, а сам куда-то свалил. Только не вышло. Я, как глянул в то, что он хочет знать, сразу понял, что при чистосердечном признании это потянет лет на двадцать пять вивисекции с лоботомией. Отложив ручку и листок в сторону, решил «забить» и вместо этого подумать о делах своих скорбных. Но и здесь не заладилось. Всё внутри меня, после «заруба» с майором, продолжало кипеть, не давая возможности сосредоточиться. Бесцельно водя взглядом по кабинету, в шкафу, за стеклом, увидел набор акварельных красок. Вспомнил, что Штирлиц, когда думал, делал что-нибудь руками. Вроде бы, фоновая моторика помогает концентрировать внимание. Вот, проверяю, так ли это на самом деле. Вожу по бумаге кисточкой и размышляю.

Итак, – что мы имеем? Предположение о том, что телефон был взят с целью его передачи мне, – отвергается сразу как глупость. Я не Питер Пен, а ЮСон не фея Динь-Динь, чтобы он обо мне так истово заботился. Если у него было желание обеспечить меня связью, для этого достаточно было купить новый телефон, да и всё. Не-ее, тут однозначно целью являлось получение доступа к моим наработкам. Поэтому, основной вопрос – удалось задуманное, или нет? К сожалению, на моём смартфоне датчик отпечатка пальца «барахлил». Сканировал медленно и частенько ошибался, заставляя начинать процедуру входа по-новой. В конце концов такая его «работа» надоела, и в качестве пароля оставлен был только графический ключ.

Смогут его взломать или нет? Фигуру для него придумал сложную. Как рекомендовали – с пересечениями и большим числом узлов. Но ЮСон же на что-то рассчитывал, выцыганивая девайс? Может, – хакера-профессионала нашёл? Или вообще, совсем проще – контрразведчики последовательностью поделились. Как оно в начальственных кабинетах делается? «Вась-Вась, хрю-хрю, Салам алейкум!» и фиг потом чё докажешь. Майор как-то странно стал «отмораживаться», когда речь пошла о том, сколько может стоить исчезнувшая информация. Слово рубильник перекинул и стал бубнить одно и то же, сволочь жирная в погонах…

Ещё раз прокручиваю в голове состоявшийся разговор, пытаясь точно припомнить выражение лица контрразведчика. Прихожу к заключению, – он явно что-то знает, хотя старательно делает вид «я не при делах». Как теперь из этого выкручиваться? Начиная с «Dragons never die» у меня нет больше ни одной песни, отданной нотариусу на хранение. И, теоретически, – всё, что сделано после этого, можно спокойно зарегистрировать на какого-нибудь «полупокера в кедах». Доказать, что это «моё», – будет сложно. Черновиков нет, все файлы – в телефоне, телефон – у ЮСона, ЮСон – наркоман и сидит в тюрьме. Выпучит глаза, скажет, – «не брал» или, – «потерял». И какое из этого доказательство? Не, можно, конечно, притянуть к этому делу контрразведку. От факта отданного телефона ЮСону они, пожалуй, отказаться не смогут, но что даст их признание? Кто знает, что именно было записано в его памяти? Ведь речь как раз идёт об этом. Хотя, если содержимое исследовалось, то по результатам должна быть написана какая-то бумага, типа отчёта, в которой перечислены обнаруженные файлы и их содержимое. А скорее всего, контрразведчики просто тупо скопировали всё, на случай, если «потом вдруг понадобится». Можно будет обратиться к ним с запросом и подтвердить дату создания файлов…

Задумываюсь, стараясь представить картинку, как это будет. И что-то она у меня не «проявляется» перед внутренним взором. Воображения не хватает увидеть, как секретная служба возьмёт и просто так пойдёт мне навстречу. Между нами и раньше отношения были – «не очень», а сегодня я вообще конкретно поцапался с её представителем в лице майора. Обратишься с просьбой – начнут ликовать и попытаются использовать ситуацию на «полную катушку». Например, – заставят рассказать о моих связях с сомалийскими пиратами. И что отвечать, чтобы в дурдом или куда похуже не попасть? Нечего. Потом ещё этот ЮСон повис как дамоклов меч. Откроет рот, да поведает следователю, что его избила военнослужащая. Это же – уголовная статья. А с судами последнее время как-то неудачно складывается. «Впаяют» года три, буду сидеть, глазами вращать. Не, три года, пожалуй, я хватил, но даже год условно – будет совсем не комильфо. Помнится, – в Японии участницу группы «W» отстранили от работы нафиг, поймав на курении. И ведь в тот момент группа была весьма популярна. Но, всё равно, – выгнали. Какая будет реакция в Стране Восходящего солнца на корейскую исполнительницу с уголовным прошлым? Наверное, вообще к сцене не подпустят. Конечно, можно надеяться, что здесь нравы несколько иные, не такие, как на моей Земле, но строить планы, рассчитывая только на это, – легкомысленно.

Нда-а, что-то как-то неудачно всё идёт… Нафиг было «вписываться» в эту белиберду? Большие сомнения насчёт того, что если дело дойдёт до свидетельских показаний, – мои бывшие сонбе выступят на моей стороне. Это ж «облико морале» и «боже мой, как на меня потом будут смотреть»? Будут стоять, набрав в рот воды, и это ещё хорошо, если не скажут, что всё прозвучавшее – исключительно плод моей больной фантазии. И после этого меня «обляпают» по полной, с ног до головы. ЮСон – животное, но, похоже, прав насчёт «какая разница, кто их будет трахать»? Всё равно кто-то будет. А если они хотят кого-нибудь конкретного, пусть сами бьются за выбранную кандидатуру. Это их личная жизнь, не моя. Рыцаря из себя изобразить решил. В итоге, – сижу, как Волочкова на шпагате, вместо того, чтобы карьеру, как АйЮ, делать. Просто скулы сводит, когда начинаешь думать о «младшей сестрёнке нации» и понимаешь, насколько же она практичней и приспособляемей тебя! Просто зараза какая-то… Вирус…

Кстати, можно ещё попробовать шантажировать контрразведку. Типа: если они не покажут файлы, тогда я расскажу СМИ всю правду об истории с явлением призрака вооружённым силам страны. Единственно только, – не окажется ли данное лекарство хуже болезни? Скажут, – «придумала всё» да и закроют вопрос, а потом – за свой испуг отомстят так, что мало не покажется…

Блин! Куда не глянь, – кругом какие-то заросли… Непроходимые.

Время действия: второе ноября, вечер

Место действия: воинская часть в которой служит ЮнМи

– Есть проблемы. – говорю я ЧжуВону, собираясь поведать об умыкнутом вместе с музыкой телефоне.

– У тебя постоянно, – проблемы. – недовольно отзывается он.

Фига себе дела! – удивляюсь услышанному ответу и спрашиваю, желая понять: Случилось чего?

– У меня слова закончились. – сообщают мне. – Слова, которыми я всем объясняю, что ты – нормальная.

Оценивающие смотрю на надувшегося парня, не понимая сути претензий и ожидая продолжения.

– Что ты там нарисовала? – возмущённо вопрошает ЧжуВон.

– А что не так? – интересуюсь я, начиная догадываться, о чём речь.

– Да всё, – «не так»! Разве не видишь, – это рисунок уровня младшей школы?! А ты рисунок не только на доску объявлений повесила, так ещё и подписала!

– Я – не художник. Я только учусь. – гордо поднимая подбородок, отвечаю я. – Мне показалось, очень даже ничего вышло.

– Тебе показалось! – горячо убеждают меня.

– Откуда такая уверенность?

– Да потому, что все ржали, когда смотрели.

– Передай «всем», что они нифига не понимают в живописи.

– А ты понимаешь?

– Я художник, я так вижу.

– Ты же две секунды назад сказала, что – «не художник»?!

– Не цепляйся к словам. – прошу я и предлагаю. – Скажи конкретно, в чём проблема?

– В том, что ты глупо выглядишь!

– «Глупо»?

– Именно!

Молча смотрю на возмущённого ЧжуВона.

– Пойми! – горячо убеждает тот меня. – Ты должна быть безупречна! Ты сочиняешь отличную музыку, у тебя хорошая внешность и ты участница популярной группы. Нельзя выглядеть жалко!

А, вот, кажется, и добрались до сути претензии…

– Делай только получающееся отлично. Или, в крайнем случае – «хорошо». – требует ЧжуВон.

Ещё один на мою голову, знающий, как нужно жить…

– Буду делать то, что хочу! – заявляю я.

Пфф…! – надув щёки, выдыхает ЧжуВон видимо подумав, – «как трудно разговаривать с девушками!».

– Понимаешь, все смеялись над твоим рисунком. – тем не менее терпеливо начинает объяснять он мне по второму кругу. – Разве не обидно, когда над твоей работой смеются? И ты опять шутишь над армией. Зачем? Тебе мало того, что Ассоциация ветеранов морской пехоты хочет извинений?

– Я и думала, – будет забавно. – пожав плечами, отвечаю я и делаю попытку догадаться. – Или, если смеются надо мной, значит, – смеются и над тобой? Так?

ЧжуВон некоторое время молча смотрит на меня, после чего спрашивает: Ты ведь понимаешь, как своими поступками выставляешь в глупом свете всех, с кем общаешься. Если понимаешь, тогда зачем так делаешь?

– Тебя беспокоит, моё «несоответствие» твоему уровню?

– Когда ты ведёшь себя подобным образом.

– Ну и ладно. – иронично хмыкаю в ответ. – Не соответствую, так не соответствую. Нормальный рисунок получился, с юмором. Твои сослуживцы – олигофрены, которые ни черта не понимают. А ещё, – ты хочешь, чтобы я им нравилась. Правильно?

– Ты айдол! Поэтому должна нравиться всем. Как АйЮ.

Блин! И эту ещё вспомнил!

– Если думаешь, что я буду кого-то копировать, значит у тебя с головой плохо.

– Пока только ты одна похожа на безмозглую идиотку.

Ну вот и поговорили.

– Хорошо. – соглашаюсь я, не желая дальше спорить. – Пойду жить со своей проблемой идиотизма дальше. Не стану вас больше беспокоить, господин ЧжуВон. Надеюсь, наши дороги больше не пересекутся.

– Ну тогда, – и иди! – мстительно напутствует меня собеседник. – Путь твой будет длинным и даст время хорошенько подумать над моими словами.

– Вряд ли. – разочаровываю я его. – У меня нет привычки в дороге думать над всякими глупостями. Адьёс, амиго!

– Вот упрямая идиотка!

– Да уж поумнее некоторых. – отвечаю я и, повернувшись к ЧжуВону спиной, иду на выход.

(чат, который не спит)

[x*x] – Кто видел рисунок Агдан?

[x*x] – Фото которого прислали из её части?

[x*x] – Ага. Просто ужас какой-то. Она не понимает, что так рисуют в младшей школе?

[x*x] – На её месте я бы побоялась такое показывать. Или она совсем зазавездилась? Думает, всё, что делает – гениально?

[x*x] – Может быть и так. Но нарисовано действительно стрёмно и грязными цветами. Я так не люблю.

[x*x] – Военные изображены в виде тодук-коянъи. Разве в этом нет насмешки над армией?

[x*x] – Да уж. Не больно хорошо вышло.

[x*x] – А зачем им «огнемёты»? Это на что-то намёк? Кто-нибудь понял?

[x*x] – Откуда можно знать, что у Агдан в голове творится?

Время действия: третье ноября, утро

Место действия: агентство «FAN Entertainment»

– Онни, у меня есть хорошие новости. – говорит директор Ли БонСу, обращаясь к ЫнДжу. – Из Японии сообщили, что за два дня продано шестьдесят семь процентов билетов на концерт «Короны» в «Tokyo Dome». Правда, отлично?

– Хорошая новость. – кивнув, соглашается ЫнДжу.

– Только есть проблемы. – сообщает БонСу. – Наши японские партнёры до сих пор не получили от нас утверждённый перечень произведений, которые будут исполняться во время концерта.

ЫнДжу кивает в ответ.

– Сообщи японцам, что программу выступления они получат в ближайшее время. – отвечает ЫнДжу. – Причину задержки объясни бюрократической задержкой при регистрации новых песен. Кстати, все произведения, о которых я тебе говорила прошлый раз, оформлены как положено. Теперь их можно использовать в качестве новинок.

– Онни, но ведь осталось так мало времени! – удивлённо восклицает БонСу. – «Корона» успеет разучить новую хореографию?

ЫнДжу пожимает в ответ плечами.

– Всё будет зависеть от того, как ты будешь заставлять их работать.

– А что за новые песни? Их ведь нужно послушать и решить, подходят они «Короне» или нет. Я не уверена, что смогу сделать это правильно. Как быть?

– Поручи это КиХо. Пусть найдёт того, кто сможет это сделать. И скажи ему, чтобы обязательно выбрали отдельную песню для КюРи. Мой брат хотел, чтобы у неё было сольное выступление.

– Я поняла, онни. Сделаю. Спасибо за совет.

– Обращайся. – покровительственно отвечает ЫнДжу. – Я давно вращаюсь в сфере шоу-бизнеса. В нём нет ничего сложного. Главное, – найти исполнителя, кто сможет правильно выполнить твоё поручение.

– Спасибо, онни. Я так благодарна тебе за бесценный опыт!

ЫнДжу кивает с гордым видом.

– Всё-таки, какое окончательное решение о составе группы? – спрашивает БонСу. – ЮнМи участвует или нет?

– Нет. Нечего ей делать в агентстве и, тем более, – в «Tokyo Dome»!

– Тогда, наверное, об этом следует сообщить? И ты точно уверена, что падения продаж билетов не будет?

– Почему должно быть падение?

– Я разговаривала с КиХо. По его словам, Агдан и её тодук-коянъи очень популярны в Японии…

– Глупости какие! Не слушай ты этого КиХо! Он никогда толком ничего не знал.

– Да? А мне показалось, – менеджер понимает, о чём говорит… Он ведь был правой рукой президента СанХёна.

– Вот мой муж всё и решал. А КиХо только выполнял, что ему говорили. Потому, что планировать и предугадывать не умеет.

– Вот как? Буду знать.

Время действия: четвёртое ноября, вечер

Место действия: воинская часть в которой служит ЮнМи

Да уж… Как говорится – вот и делай добро людям…

Только что было вечернее построение, на котором ЧжуВона выдернули из строя, и командир части поздравил его с получением правительственной награды. Оказывается, сегодня днём случилось награждение. Участников французской делегации пригласили в Чхонвадэ[38], где сама госпожа президент поблагодарила их за успешное участие в деле укрепления дружеских связей между двумя народами и вручила награды.

ЧжуВон, понятное дело, был одним из приглашённых и теперь поблескивает чем-то на груди. На построении сказали, что случившееся действо покажут по телеку в вечерних новостях, поэтому обязательно быть всем. Смотреть, испытывать гордость за члена своего воинского подразделения, добившегося успеха.

Про меня, – ни гу-гу. Даже не вспомнили. Вот я и говорю – делай после этого добро людям. Добро нужно делать себе. Остальные, – пусть сами о себе заботятся.

Время действия: шестое ноября

Место действия: воинская часть, в которой служит ЮнМи

Чем заняться в воинской части в воскресенье если вам не удалось слинять в увольнительную? Да собственно, нечем. Единственно, – можно шарахаться от забора до забора, просто убивая время. Никто меня, конечно, домой не отпустил, как находящегося под следствием. Была идея написать за выходной заново хоть некоторые из «ушедших» песен, да отнести нотариусу, но телефона у меня так и нет, да ещё раз проинструктировали, что пользоваться электронными гаджетами мне запрещено. Конечно, на запрет можно просто забить, не в первый раз, но ведь просто отберут, да и всё. Станет ещё одним скандалом больше, который при этом никак не продвинет меня к поставленной цели. Поэтому, побродив по территории, от безысходности пошёл смотреть телевизор, от которого недавно отрёкся. Заценил концерт с участием «свеженаграждённых», сейчас жду начала шоу, посвящённого памяти президента СанХёна. Намереваюсь тоже ознакомиться.

Президент наградила, кажется, абсолютно всех, кто был во Франции. Всех, кто что-нибудь из себя представлял. Министра иностранных дед и военного министра, их подчинённых, «Корону», АйЮ, ЧжуВона… Чо СуМану даже дали. Непонятно, правда, за что. Наверное, за то, что его АйЮ исполнила мою песню. Впрочем, когда вручали награду, сказали – «за большой вклад в дело развития и распространение корейской культуры за рубежом». Может это моральная компенсация за его деньги, которые просрали «Соши» пытаясь поразить своими костями Америку? Вполне возможно. Словом, – в Доме правительства случился эдакий массовый «наградец». Типа крещения, когда всех загоняют толпой в реку и главный с берега произносит речь. Даже СанХёна не забыли. Наградили посмертно. Тоже сказали – «за большой вклад в дело развития и распространение корейской культуры за рубежом». ЫнДжу получала награду за него. Ох, чувствую, «нарулит» эта тётка в агентстве. Ох и «нарулит»! Мало никому не покажется.

Короче говоря, – опять никого не забыли. Кроме меня. Произнося слова благодарности, никто не вспомнил, кто им музыку и стихи писал, да произношение правил. Сами, всё – сами. Таланты немереные, беспредельные.

Это было вчера, а сегодня транслировали концерт, показ которого только что завершился. После чего, собственно, у меня слегка и «подгорело». Поют, танцуют с просветлёнными лицами и, главное, всё – моё. Ну исполняли бы своё, раз такие кучерявые. Смотрел, чувствуя, как внутри появился и пухнет ком обиды. Когда же на сцену парочкой вылезли ЧжуВон и АйЮ, и затянули «Эммануэль», – решил, что это пик. Апофеоз. И просто так я этого не оставлю. Обязательно придумаю нечто, чтобы знали. ЧжуВон, кстати, после разговора больше ко мне не подходил. «Учит», что ли? В гробу и в белых тапочках видал я таких учителей. Откуда их столько на мою голову?

О! Наконец, реклама закончилась! Ну, давайте посмотрим, что тут нам на шоу покажут? И расскажут.

(позже)

Вообще, что ли?! Как такое показывают?! Кто пустил эту ведьму в студию?!

Время действия: седьмое ноября

Место действия: воинская часть в которой служит ЮнМи

Подложив под себя ноги, сижу на татами. Отстранённо наблюдаю за поединком. Ожидаю своей очереди выйти, помахать ногами. Размышляю над своими дальнейшими действиями.

Вчера, на шоу пригласили вдову СанХёна. Как самого близкого человека, дабы рассказать, что и как было на самом деле. Ну она и «рассказала». От души, как говорится, «плеснула». Натурально, – такой ахинеи, что у меня буквально волосы на голове зашевелились от возмущения. Мол, – Агдан всё время вела себя абсолютно вызывающе и дерзко: постоянно перечила президенту, повышала на него голос и даже убегала из агентства. Своих сонбе вообще за людей не считала и порою даже дралась с ними. Злостно нарушала режим проживания в общежитии группы, гуляла ночами с парнями, таскаясь с ними по ресторанам. И сколько СанХёну пришлось потратить душевных сил, пытаясь держать меня в узде, – просто представить невозможно! Собственно, их неудержимая растрата и привела его на смертное ложе. А так бы он ещё жил и жил, на радость всем, если бы не Агдан.

Я был до глубины души поражён этим гнусным поклёпом, но больше всего меня удивил предъявленный рисунок Шрека как доказательство глумления над президентом, которому в этот момент было плохо. Где она его взяла? Помню, что оставил набросок на столе. Неужели кто-то из стаффа подобрал и передал? Какие, однако, предусмотрительные люди вокруг!

Короче говоря, ЫнДжу по полной облила меня дерьмом на глазах у всей Кореи. Причём, – находя при этом полное понимание и сочувствие в студии. От «Короны» была только КюРи, которая сидела, потупив глазки и поддакивала в нужных местах. Где болтались в это время остальные мои бывшие сонбе, ведущий шоу не сообщил. Впрочем, надежды на то, что там присутствовать им совесть не велела, – у меня никакой нет. Небось, загнали на какое-нибудь выступление, да и всё. Может, в соседнем павильоне «записывались» в это время.

После того, как ЫнДжу закончила со своими «откровениями», ведущий телепередачи сам немного поиграл в слова, поужасался, и дал высказаться Чо СуМану. На шоу присутствовали все владельцы агентств «большой четвёрки», которые, понятное дело, общались и работали с СанХёном. Так вот, СуМан заявил, что до глубин души потрясён открывшейся правдой. И ему очень больно от того, что его старый друг растратил себя на неправильного человека, бессмысленно пытаясь творить добро. И вот прямо сейчас он принял решение. Отныне его артисты не станут принимать участия в мероприятиях, в которых будет задействована Пак ЮнМи. В качестве протеста против моей персоны.

В этом месте я «припух». Кто такой Чо СуМан и кто такая ЮнМи? Владелец крупнейшего и популярнейшего музыкального агентства с миллионными годовыми доходами публично заявляет, что будет бороться против участницы музыкальной группы, каких в Корее сто тыщ пятьсот на каждом углу? Разве своим заявлением он не признаёт наше с ним равенство? «Он чё там, крышей поехал?» – подумалось мне.

Но ещё больше я «припух», когда руководители агентств «JYP» и «YG Entertainment» одобрительно покивав, заявили, что поддерживают и присоединяются к решению Чо СуМана, так как СанХён был и их другом.

Тут я даже рот открыл от удивления. По всему получается, мне объявлен бойкот тремя крупнейшими музыкальными агентствами страны. Они там белены все вместе объелись? Чего вдруг их «пробило» на сей поступок? Поверить в то, что президент СанХён отправился на тот свет из-за того, что не смог совладать с несовершеннолетней участницей женской группы? Ну это я не знаю, кем нужно быть. Если только отбитой на всю голову фанаткой, которая, не сомневаясь, впитывает всё, что только ей льёт в уши агентство её любимых оппа. Но не все ж такие? У некоторых есть критическое мышление. И для них столь внезапная эскапада, совершённая «сильными мира сего» корейской музыки, – выглядит весьма странно. Что им сделали, коль они так сплотились в едином порыве, разом бросившись? Непонятно…

Ещё непонятно – как себя вести дальше? Первый раз в жизни такая ситуация, когда меня открыто и явно спланированно оболгали перед огромной аудиторией. Что делать? Доказывать, – мол, всё было совсем не так и всё сказанное ложь? Для этого нужны неоспоримые аргументы и факты. Где их взять? Причём есть подозрение, начнёшь заявлять, – всё это подлая брехня, с готовностью потащат в суд за клевету. А с судами последнее время не везёт. Сидеть и молчать, стоически подставляя голову под вёдра с помоями? Не знаю, насколько верен этот путь и как далеко я смогу по нему пройти. И не нужно забывать о существовании мамы и СунОк. Им тоже достанется с этого «праздника жизни». Тут же Корея, Ад Чосон, групповая ответственность. Все отвечают за одного, один отвечает за всех. Ну, по крайне мере, здесь любят требовать от других, чтобы они жили по заветам предков.

Хм… Похоже, – выбор у меня между плохим и плохим. И правильным ответом – станет нахождение варианта, в котором будет меньше убытка для себя и своей семьи. Но без убытка не обойтись при любом раскладе.

Да уж… Посмотрел, называется, телевизор…

Время действия: восьмое ноября

Место действия: агентство «FAN Entertainment». Уверенная в себе ЫнДжу и растерянная, встревоженная БонСу.

– Онни, японцы возвращают билеты на концерт «Короны»!

– Почему? – с неподдельным удивлением вопрошает ЫнДжу

– Это началось после шоу памяти твоего мужа!

– В Японии смотрят корейские шоу?

– Похоже, – да!

– Разве его перевели?

– Наверное, – ещё нет, но среди японцев есть люди, которые знают корейский, онни! Вполне возможно, что эти хейтеры распространяют информацию среди покупателей билетов!

ЫнДжу задумывается, словно пробуя представить, как это происходит.

– Странные люди эти японцы. – помолчав, произносит она, словно подводя черту под своими размышлениями. – Не понимаю, что им не нравится?

– В комментариях пишут, будто люди недовольны отсутствием Агдан.

– «Недовольны отсутствием Агдан?» – хмурит лоб ЫнДжу. – Откуда такие комментарии?

– Так пишут на сайте японского фан-сообщества ЮнМи.

– В Японии есть её фан-сообщество? – снова удивляется ЫнДжу.

– Да. И большое. Почти четыреста тысяч человек!

– Сколько глупых людей в Японии. – сокрушаясь, крутит головой ЫнДжу. – И что, только они покупали билеты на концерт?

– Нет, не только. Были ещё другие люди.

– Тогда не понимаю, почему ты волнуешься? Отказываются от концерта ненормальные поклонники ЮнМи. Их освободившиеся места купят поклонники «Короны». Сколько билетов вернули?

– Как мне сообщили, – примерно девять процентов.

– Вот видишь. – довольно произносит ЫнДжу. – Совсем немного.

– Онни, девять процентов – это много!

– Что ты хочешь, чтобы я сделала?

– Я читала, что в таких случаях может помочь пиар-компания для привлечения интереса публики.

– «Пиар-компания»? – повторяет ЫнДжу и задумывается.

– Отправь туда СонЁн. – спустя некоторое время предлагает она. – Пусть начнёт промоушен своего диска.

– Но он же был запланирован позже?

– Начнёт раньше. Ничего страшного.

– Нужно будет получить согласие «UMG»!

– Получи. Скажи им, что вопрос серьёзный, так как речь идёт о прибылях. Они пойдут навстречу.

– А как тогда СонЁн станет тренироваться вместе с группой, если будет в Японии?

– Как? … Возвращается и занимается. Тут лететь-то всего три часа.

– Но, онни… Если она днём будет продвигать свой диск, то когда ей разучивать новую хореографию, как ты этого хочешь? Ночью?

– Что в этом такого страшного? Пусть работает ночью.

– А когда она будет спать?

– Спать? Три часа на самолёте туда, три – обратно. Вот ей уже шесть часов. А остальное доспит в автобусе из аэропорта, если захочет.

– Неожиданное решение. – признаётся БонСу. – Я не думала, что так можно.

– Пусть работает, если хочет славы и денег. И благодарит агентство, которое даёт ей работу.

– Может, тогда отправить в Японию всю «Корону»? Тогда будет не нужно летать туда-сюда.

– Ты представляешь, сколько будет стоить проживание группы в отеле вместе со стаффом? А если покупать билеты на самолёт заранее, то можно будет взять их со скидкой. Выйдет сущая ерунда в сравнении с расходами на гостиницу.

– Понимаю. – кивает БонСу. – Просто меня беспокоит – справится ли СонЁн с такой нагрузкой? Вдруг заболеет перед самым выступлением в «Tokyo Dome»? Что тогда?

– Ничего с ней не случится. – махнув рукой, с пренебрежительной интонацией отвечает ЫнДжу. – Она ещё молодая, выдержит. Скажи ей, что это не навсегда. Вытерпит. Ещё, её муж будет сидеть в Японии, помогая организовывать ей промоушен. Думаю, все удивятся, с каким энтузиазмом СонЁн станет перемещаться между Кореей и Японией. Любовь окрыляет, кх-кх-кх.

– Хорошо, онни. Я подумаю, как лучше сделать то, что ты сказала. Онни, наши японские партнёры недовольны изменением в составе «Короны» перед самым выступлением.

– Разве «FAN Entertainment» сделало об этом официальное заявление?

– Нет, не делало.

– Тогда с чего они вдруг так решили?

– Возможно им это пришло в голову после просмотра шоу с твоим участием?

– Я не говорила там об исключении Агдан из группы.

– Не знаю, онни откуда они это взяли, но японцы считают, что такое решение может негативно сказаться на степени наполняемости зала.

– Чего они хотят? Чтобы она выступала вместе с «Короной»?

– Они хотят, чтобы мы предприняли какие-нибудь меры против снижения продаж.

– Мы только что с тобой это обсудили. Сообщи им, – у них будет СонЁн с новыми песнями.

– Но мы же не ещё получили согласие от «UMG»?

– Сколько проблем. – устало вздыхает ЫнДжу и предлагает ещё один вариант решения. – Пусть ИнЧжон заменит СонЁн. Она ведь тоже исполняла что-то на японском?

– ИнЧжон вместо СонЁн? Тогда она будет летать между Кореей и Японией? Но у неё ведь нет в Японии мужа, который станет её ждать?!

БонСу требовательно смотрит на ЫнДжу, предлагая разрешить эту ситуацию.

– Реши что-нибудь. – покровительственно произносит в ответ та. – Я уже столько времени потратила здесь, а у меня ещё столько дел.

– Хорошо, онни. – вздохнув, покорно соглашается новоиспечённая директор агентства. – Решу.

– Вот и отлично. – кивает ей ЫнДжу и величественно направляется в сторону двери.

Время действия: девятое ноября

Место действия: Сеул. Зал здания суда.

Сижу на месте ответчика, слушаю, как представитель истца зачитывает обвинение. Время крутит свои шестерёнки и, наконец, докрутило их до того, что они привели меня в зал суда, где слушается дело об оскорблении чести и достоинства педагогического коллектива университета Ёнесай, в котором училась СунОк. Она и сейчас там учится, только на занятия не ходит. Как сказала мне по секрету мама – боится гнева преподов и своих одногруппников. Когда она перестанет бояться – непонятно. Вот ещё одна проблема появилась. Не в том, что онни без образования остаётся, – от этой учёбы один ляд толку нет. Но СунОк говорит, что потеряла своих друзей, а новых, уверена, – не заведёт, потому что никто не захочет с ней даже разговаривать. Корейский менталитет, усвоенный с молоком матери. Каким образом выбивать эту дурь у неё из башки – даже не представляю…

Онни вместе с мамой сейчас в зале. Переживают за меня. Думаю, хорошо, что перед заседанием нам удалось перекинуться всего парой слов. Судя по тому количеству журналистов, которое понапускал в зал судья, – страсти в информационном пространстве кипят нешуточные. Много представителей СМИ – значит репортажи с моим участием зрители и читатели ждут. Если мама с онни прижали бы меня к стенке без свидетелей, – язык отвалился бы объяснять, как я дошёл до жизни такой. А так, короткий информационный обмен и, пожалуйте, – заседание началось.

От армии мне выделили адвоката – молодую девушку, для которой моё дело будет первым в её практике. Увидев в первый раз, кто меня будет защищать, – решил, что армейцы разрывались между желанием никого не давать вообще и намерением соблюсти приличия. Известно ведь – «армия своих не бросает». В результате и родился вот такой вариант разрешения от мук. Подсунули неопытного адвоката, от которого явно будет ноль толку. Плюс к этому, – приняли решение, что дело будет рассматриваться гражданским судьёй, хотя это тоже нарушение. Я на это всё посмотрел, но скандал устраивать не стал. Им же хуже будет, если я что-нибудь «сказану» в присутствии гражданских. А у меня найдётся. Как там было в кино? «Настоящему мужчине всегда есть что сказать! Если, конечно, он настоящий мужчина!»

После шоу с участием ЫнДжи, я выбрал для себя линию поведения сфинкса. Молчу, а на все вопросы и наезды стараюсь загадочно улыбаться, желая максимально огорчать окружающих. Следую вычитанной в интернете фразе – «приятно молчать в лицо тем, кто ждёт твоей злости и улыбаться в глаза тем, кто ждёт твоих слёз». Наступит понимание происходящего, – буду говорить. Пока – лучше помалкивать с умным видом.

Впрочем, ко мне не лезут. Смотрят издали и тут же обсуждают, а в столовке опять ем один за столом. В общем, вся та бодяга, которую уже видел и проходил в «Кирин». Телевизор снова не смотрю, компьютером – не пользуюсь. Общение с окружающими свёл до минимума. У меня свой собственный бойкот.

Представитель истца заканчивает читать претензию.

– Обвиняемая, вам всё понятно? – обращаясь ко мне, спрашивает судья.

– Да, ваша честь.

Судья, – женщина. К удивлению, – не пожилая. Лет сорока. Но по её глазам и интонации, с которой она обратилась ко мне, – кажется, я ей не нравлюсь. Так что хоть она среднего возраста и вынесение маразматического решения маловероятно, но и дождя из свежеиспечённых плюшек, пожалуй, ждать не стоит.

– Вы согласны с обвинениями? Вы признаёте свою вину?

– Нет, ваша честь. – отвечаю я, поднимаясь на ноги. – Виновной себя не признаю.

– Хорошо. – кивает судья. – Пойдём последовательно. Вы видели видео, представленное обвинителями?

– Да, ваша честь.

– Вы согласны с ним? В нём нет искажений информации, склеек, удалений, которые бы повлияли на смысл произнесённых вами слов? Вы не хотите заявить о непризнании этого доказательства?

– Не могу ответить на все ваши вопросы одним словом «нет», госпожа судья. Возможно, видео имеет склейки, удаления и с ним делались ещё какие-то манипуляции. Я не специалист, чтобы определить это просто глазами. Но слова и смысл переданы верно. Видео признаю.

По залу пробегает волна разговоров и стихает.

– Значит, вы утверждаете, что все преподаватели университета Ёнесай являются алкоголиками?

– Вполне возможно, ваша честь, мною в состоянии аффекта была дана излишне эмоциональная оценка всех педагогов. Однако алкоголиками все они быть не могут. Это против математических правил.

– То есть вы признаёте, что действовали в состоянии аффекта и готовы принести извинения? – бодро спрашивает судья, а в зале разочарованно выдыхают.

– Нет, ваша честь. Извинения я приносить не намерена и по-прежнему считаю, что педагогический состав университета Ёнесай занят тем, что ежегодно наносит вред стране, спаивая её молодое поколение.

Буквально кожей чувствую, как у журналистов в зале резко повышается градус настроения.

– Объясните, почему вы так считаете? – просит судья.

– Пожалуйста, ваша честь. – отвечаю я и начинаю перечислять факты, подчерпнутые из официальных источников.

Рассказываю о том, что по результатам статистических данных, Республика Корея признана самой пьющей страной в Азии. Что каждый житель страны за год потребляет 10,2 литра чистого спирта, а если уточнить потребление по группам народонаселения, то корейские мужчины выпивают 16,7 литра чистого спирта. В четыре раза больше, чем женщины.

– Вы представляете? – вопрошаю я, обращаясь к судье. – Ежемесячно каждый кореец выпивает больше литра чистого спирта. А ведь есть непьющие или малопьющие, что автоматически означает возрастание алкогольной нагрузки на других выпивающих. Неудивительно, что подобный образ жизни приводит к росту заболеваемости такими безрадостными вещами как рак, цирроз печени и сердечно-сосудистые заболевания. Страна уверенно пробивается к первым местам по этим позициям. Нация спивается, ваша честь.

«Ваша честь» без всякого восторга смотрит на меня. В зале суда стоит тишина. Слышно только негромкое жужжание съёмочной аппаратуры.

– Что делать в такой ситуации? – задаю я вопрос судье. – Кто может научить, помочь, дать ответ, – как её исправить? Ответ есть, он уже найден много лет назад в истории Кореи. Этот метод тогда же и был применён, сделав страну великой и процветающей. Процитирую слова великого Конфуция: «Самое трудное в учении – научиться чтить учителя. Но лишь чтя наставника, сможешь перенять его правду. И лишь перенимая правду, народ способен почитать науки. Поэтому, согласно ритуалу, даже призванный к государю учитель не совершает ему поклона – так высоко древние чтили учителя…»

– Учитель. – уверенно произношу я. – Вот кто способен поднять народ из мрака и повести его к процветанию. Недаром до сих пор эта профессия почётна и уважаема в нашей стране, ибо от неё зависит будущее нации. Но какую правду могут перенять ученики у своего учителя, который еженедельно напивается вместе с ними до свинского состояния? Никакой. Вместо того, чтобы показать пример здорового долголетия и творческого, созидательного труда, – преподаватели университета Ёнесай подталкивают молодёжь на их пагубный путь саморазрушения.

– И ещё. – говорю я, сделав короткую паузу, чтобы набрать воздуха. – Конфуций сказал ещё: «Учитель и ученик растут вместе». Не видно, что преподаватели и студенты в университете Ёнесай вместе растут в знаниях. Видно лишь, как они вместе растут в алкоголизме!

В зале ахают и начинают щёлкать затворами фотоаппаратов.

– Я полиглот, ваша честь. Имею пять сертификатов с количеством баллов в каждом – не ниже девятисот. Я проверяла у сестры уровень языковых знаний, который ей дают в университете. И пришла к выводу, что он невысок и не растёт. А ведь для туристического бизнеса, в сфере которого намеревается работать моя онни после завершения образования, – это ведь очень важное умение! Зато у неё постоянно растёт количество выпитого! Если вначале она приходила выпившая, то в последнее время, после попоек с преподавателями, её стали приносить на носилках! Пришлось обратиться к врачам из-за появившихся болей в боку. Разве это нормально, когда молодую девушку, вместо того, чтобы учить, преподаватели превращают в алкоголичку?!

– Тишина в зале! – стуча молотком по подставке, требует судья.

– Ваша честь, я просто взбесилась от негодования, когда моя онни после долгого и дорогого лечения снова оказалась в больнице, а репортёр спросил – «не алкоголичка ли она?». И всё, – по причине очередной попойки, устроенной в университете. Поэтому, когда я говорю об аффекте, то имею в виду именно этот случай. И да. Я не вижу, за что здесь нужно приносить извинения. Думаю, как раз наоборот, – преподаватели Ёнесай должны извиняться перед родителями, которые доверили им своих детей, а они вернут их им не специалистами, как те мечтали, не опору для них в старости, а больных людей, весь интерес для которых в жизни находится на дне бутылки! У меня всё, господин судья.

Судья без всякого удовольствия смотрит на меня и молчит. В зале постепенно растёт уровень шума.

– Значит, – ответчик утверждает, что обучение члена её семьи в университете Ёнесай нанесло ущерб её здоровью и экономический ущерб, выраженный в низком уровне полученных знаний? – спрашивает судья.

– Так точно! – подтверждаю я.

– Я протестую, ваша честь! – вскакивает адвокат, он же представитель истца.

– Вы можете это подтвердить? – продолжает говорить со мной судья, никак не прореагировав на прозвучавший вопль.

– Я могу предоставить нотариально заверенные копии счетов за лечение моей сестры и также заверенные копии медицинского диагноза, в котором есть чёткая запись о том, что болезнь вызвана чрезмерным употреблением алкоголя. «На фоне алкогольной интоксикации» – там прямо так дословно записано.

– Ваша честь! – снова вмешивается в разговор представитель истца. – Позвольте обратить внимание, что речь идёт в данном случае о совершеннолетних людях. По закону Республики Корея никто не в праве накладывать ограничения на гражданина, если его поведение не нарушает общественный порядок и законы страны. С полной уверенностью заявляю, что на территории университета Ёнесай запрещены продажа и употребление алкогольных напитков. И данные правила неукоснительно соблюдаются. Поэтому претензии госпожи Пак ЮнМи не имеют основания для рассмотрения с юридической точки зрения. Ни о каком принуждении или целенаправленном спаивании учеников речи быть просто не может.

– Речь идёт именно о принудительном спаивании. – возражаю я адвокату и обращаюсь к судье. – Ваша честь, во всём мире известен коллективизм корейцев и традиции почитания людей старшего возраста. В большинстве своём это неплохо, Но, как и всё в этой жизни, любые качества тоже имеют оборотную сторону. Отказ от распития алкоголя в компании старшего начальника… Никто ведь не будет спорить, что преподаватель – это начальник, ведь так? Так вот, он неизбежно приведёт к ухудшению с ним отношений и, вполне возможно, к снижению получаемых оценок, что в дальнейшем скажется на уровне денежных доходов. Выпускника с низким баллом на хорошее место не возьмут. Вот студентам и приходится пить, чтобы угодить преподавателю-алкоголику. Стандартная, распространённая жизненная ситуация. Которая из студенчества переносится в рабочие отношения и при более внимательном рассмотрении является самым настоящим принуждением.

– То есть, вывод о принуждении получен вами на основании личных умственных заключений. – резюмирует судья, обращаясь ко мне. – Так?

– Ваша честь. – с лёгким вздохом отвечаю я. – Всем известно, что если совать пальцы в розетку, то ударит током. А если не ходить на хвесик, то станешь изгоем и лишишься работы. В Корее это знает каждый ученик средних классов. В интернете я видела исследования как наших, так и зарубежных учёных, – о влиянии алкоголизма на различные аспекты человеческой жизни. С графиками, с подтверждённой статистикой, выводами. Но в данный момент у меня с собой их нет. Я не ожидала, что мне придётся доказывать, что пьянство – зло. Если бы знала, то обязательно бы взяла с собой и предъявила в качестве доказательства.

Слышу, в зале хмыкают.

– Вы знакомились с узкоспециализированной литературой. – спрашивает судья. – Вы хотели стать врачом?

– Нет, я не хотела стать врачом.

– Тогда зачем? В вашей семье кто-то страдал от алкоголизма?

Слышу в зале негромкое «у-у-у». Да, вопросик ещё тот. Как говорится, – ниже пояса.

– Нет ваша, честь. – тем не менее, спокойно говорю я. – В моей семье такой беды, к счастью, нет. Мне было просто интересно.

– Интересно – что? Читать про цирроз печени? – не отстаёт от меня с расспросами судья.

– Мир большой. – объясняю я. – В нём полно интересных занятий. Я пыталась понять, какие из них подойдут лучше всего и чем бы мне хотелось заняться в жизни. Поэтому – ознакомилась с различного рода литературой, создавая в голове картину текущего состояния дел.

– Агдан! – вновь вклинивается в разговор адвокат. – Почему вы говорите о своей стране так, словно она вам чужая?

Озадаченно поворачиваю к нему голову, ожидая реакции судьи на эту не то что бестактность, – на хамство.

– Вы что, не кореянка? – задаёт мне вопрос адвокат.

Секунду решаю, стоит ли начинать полемику на тему «кто тут настоящий патриот?» и прихожу к выводу, что не имею такого желания. Решаю ответить саркастически.

– Нет, я просто рядом пролетала. – с усмешкой говорю я и внезапно вспоминаю фразу – «Она со звезды упала?»

Оуууу… – отзываются в зале. Чёрт!

– Я хочу напомнить уважаемой госпоже судье о факте, что родственнику Пак ЮнМи, её дяде, предъявлено обвинение в занятии контрабандой с Пукхан! – с мстительной интонацией сообщает представитель истца.

Вауу… – вновь откликается зал, показывая, как градус оживления в нём прыгает вверх.

Похоже, оппонент решил, что пришла пора вытряхивать из корзины грязное бельё. Ну ладно, я тоже не лаптем щи хлебаю. У меня имеется заготовка на этот случай.

– Мой дядя ЮнСок – очень умный и добрый человек. – уверенным голосом заявляю я. – И занимался он не контрабандой, а спасением корейской нации!

Зал взрывается голосами. Судья с удивлением на лице откидывается на спинку кресла. Вижу, – не ожидала.

– Каким образом он это делал? – спустя пару секунд спрашивает она, совладав с эмоциями и подавшись вперёд.

– Извольте ваша честь, я объясню. – предлагаю я и приступаю к обоснованию. – Известно, что в республике Корея проживает примерно сорок два миллиона человек. В Пукхан население составляет где-то двадцать два миллиона. Ещё во всём мире, в разных странах, проживают около пятнадцати миллионов наших соотечественников. Если сложить все эти цифры, то мы узнаем, что на планете – всего около восьмидесяти миллионов корейцев. Республика Корея считается локомотивом всей корейской нации, её витриной, образцом для подражания. Построившим за короткий срок общество изобилия и процветания. Однако, за любой пройдённый путь следует заплатить, – хотя бы уставшими ногами. Самоубийства – основная причина смертей корейцев в возрасте до сорока лет. В старших возрастных группах ситуация обстоит ещё хуже. Более двух третей всех суицидов совершаются мужчинами.

Намхан занимает первое место среди тридцати восьми развитых стран по числу самоубийств. Ситуация с рождаемостью – просто катастрофична. Последняя опубликованная статистика показывает, что коэффициент рождаемости равен 0,92, хотя нужно, чтобы он был минимум 2,2. Учёные и эксперты из разных стран сходятся в том, что в ближайшие десять лет Республику Корею ожидает значительный спад численности населения, сопровождающийся резким старением нации. Чтобы поддерживать хотя бы текущий уровень производства, не говоря уже про его рост, и текущий уровень жизни, страна будет вынуждена приглашать к себе иностранных рабочих, – филиппинцев, китайцев, вьетнамцев…

– Ничего не имею против этих людей. – говорю я. – Они работящие, образованные, настроенные на успех. Только Намхан тогда не будет. Уже с тридцатью процентами приезжих, здесь будет «плавильный котёл», как говорят в Америке. А учёные обещают нам замещение в сорок, пятьдесят, шестьдесят, в сто процентов населения! Все корейские обычаи, традиции, культура, будут постепенно уходить, уступая привезённым культурам, пока не исчезнут окончательно…

Делаю паузу для набора воздуха, быстрым взглядом окидывая зал. Как-то все притихли.

… – Пятнадцать миллионов в разных странах не смогут никак помочь в этой ситуации. – продолжаю я рисовать картину безрадостного будущего. – Они сами постепенно растворяются в других народах, ассимилируются. Единственно, где останутся Корея и корейцы после завершения случившейся здесь катастрофы, это – Пукхан.

Ваауу! – выдыхают журналюги, видимо, уже понявшие, куда ведут мои логические построения и с нетерпением ожидавшие – «скажу я или не скажу?».

– Тишина в зале! – требует судья.

– В Пукхан коэффициент рождаемости 2,1. Нашествие иностранных рабочих ему не грозит. Мой дядя – истинный кореец. Хоть он всегда за всё корейское, но патриотизм не мешает ему видеть действительность, потому что он ещё очень умный человек. Думаю, он понял, что здесь спасать нечего, впереди лишь стагнация. Поэтому и занялся контрабандой в Пукхан. С целью помочь тем, кто поведёт остатки нации дальше. В будущее…

… – Поэтому меня и возмущают эти преподаватели-алкоголики, которые вместо того, чтобы научить как жить, – учат своих учеников как быстрее умереть. – говорю я, решив добавить по существу рассматриваемого вопроса, раз есть такая возможность. – А потом, когда их спрашивают – «что же вы делаете?», начинают закатывать глазки и прикрываться адвокатами. Да, можно заниматься казуистикой и выкрутить нужное судебное решение. Только народонаселения от этого не прибавится от слова – «вообще». При коэффициенте рождаемости 0.92 государству нужно каждого подростка ставить на учёт, ибо молодые люди становятся дороже золота. А тут – ну пусть пьют, пока не сдохнут! Да ещё учителя их этому и научат! Дикость, варварство, каменный век!

– Вы хотите сказать, что мы проиграли Пукхан?! – удивлённо восклицает очнувшийся адвокат, в котором, видимо, сработал какой-то профессиональный триггер при упоминании рассматриваемого дела.

– А вы что, этого не поняли? – удивляюсь в ответ я. – Без сомнения, – да!

Конец двадцать восьмой главы