Айдол-ян. Часть 4. Смерть айдола

Жизнь тридцать вторая

Время действия: двадцать шестое ноября, вечер

Место действия: агентство

Выступлению – быть! – понимаю я, разглядывая свежесделанный рекламный постер, на котором изображена «Корона» в сценических костюмах для «Dream Concert». «Идея» дизайна нарядов – моя, исполнение – агентства. Быстро сделали, буквально за день. Правда, швы в некоторых вещах сшиты буквально на «живую нитку», но это, как сказали, – ерунда. Время ещё есть, сделают всё как надо. А для фотосессии – и на соплях сойдёт. Главное, чтобы во время съёмки не отвалились. Не отвалились. В итоге имеем плакат, который, по замыслу руководства, поднимет продажи билетов в Японии и, соответственно, улучшит положение агентства с финансами.

Данная затея лично мне кажется лажовой. Сделали картинку, – замечательно. Однако одной её недостаточно. Нужно ещё зазубрить правильную последовательность размахивания руками и ногами под музыку на сцене. Причём, желательно, – синхронно, ибо здесь так принято. А вот с «синхронностью» – проблема. Ну нельзя за четыре дня поставить хореографию на нормальном уровне, как бы кому не хотелось. Даже если набрать профи-танцовщиц. Природа человеческая подобного не позволяет. Соло-исполнитель, возможно, – да, если он какой-нибудь Майкл Джексон. Но чтобы семь человек стали одновременно поднимать ноги и опускать руки – на это тупо нужно много времени. И когда я вижу в отражении зеркала, как сонбе периодически «ходят по гостям», причём, каждая по своим, – меня «терзают смутные сомнения» в благополучном завершении затеянного предприятия. Стопудово на сцене будет – «кто в лес, кто по дрова», которое впоследствии станет отличным поводом для хейтерских насмешек. Думать, что после подобной лажи японцы ломанутся за билетами, – для этого нужно иметь особое устройство мозга и альтернативный взгляд на окружающую действительность. Ладно, посмотрим. Продажи покажут.

Лично я – работаю. Считаю, – нормально. С инновациями. Придумал подстраиваться под кого-нибудь из группы и, танцуя, пытаться войти с ним в «синхронизм». Думал, будет сложно, из-за моей «растренированности». Однако дело оказалось не таким трудным, как представлялось. Похоже, – я вернулся (или, – почти вернулся) на тот уровень владения телом, с которым покинул стены «Кирин». Сначала дублировал движения СонЁн. Затем, увидев, как БоРам и КюРи вошли между собою в «резонанс», переметнулся к ним. В группе стало уже три человека, совершающих одинаковые движения. Далее пока не двинулись, но остальные, похоже, ориентируются теперь на нашу тройку. Короче, – летим на всех парах к успеху.

Рот свой больше не открываю. Всё, что хотел, – уже сказал. Какой смысл воду в ступе толочь? Тем более, отношения стаффа ко мне – отчуждённое. Не вредят и не вредничают, нет. Но все разговоры, – только по работе. Ну и так, негативно-настороженный эмоциональный фон ощущается. Однако я к ним не в претензии. Понимаю, – у людей есть основания для недовольства. Жили они себе жили, всё было хорошо и понятно, как вдруг «пришёл поручик Ржевский и всё опошлил». На их месте я бы сам в кармане фиги крутил.

С группой у меня тоже «кулненько», то бишь – прохладненько. Никаких обнимашек, поцелуйчиков и бесед «за жизнь». Помню, как от меня отреклись. Сонбе, конечно, случившееся объяснили: мол, – вины их в этом нет. ЮСон, окаянный, заставил! Дело тут, в общем-то, ясное. Но, как говорится, – «ложечки нашлись, но осадочек остался». Как у группы, так и у меня.

Невзирая на полученный штраф, агентство оставило прежним наш режим работы: «днём – спим, ночью – бдим». Я не стал возникать по этому поводу. Во-первых, – руководству хуже будет, если дело опять до судебного разбирательства дойдёт. А во-вторых, – вдруг подумалось: иметь возможность днём куда-нибудь свалить, – весьма неплохая штука. Спать, правда, хочется. Но за всё нужно платить, да и вся это фигня с подготовкой скоро закончится, осталось всего несколько дней.

– Агдан. – обращается ко мне старший стафф-менеджер. – В агентстве хранятся подарки от ваших поклонников. Прошу их забрать или сказать, что с ними сделать.

– Подарки? – удивляюсь я. – От каких фанатов?

– На коробках наклеены стикеры – «Red Alert».

О, «Red Alert» решили меня поддержать! – с благодарностью думаю я, одновременно испытывая чувство вины за вновь забытых фанатов.

– Спасибо господин старший стафф-менеджер. Сейчас же пойду, посмотрю и решу, как с ними поступить.

– Хорошо. – отвечает менеджер, глядя на меня без всякой приязненности.

(немного позже. На полу у стены стоят несколько коробок разного размера. Снаружи они выглядят весьма привлекательно – упакованы в блестящую подарочную бумагу и перевязаны ярко-красными лентами с большими бантиками сверху. В цвет лент, к крышкам приклеены стикеры с надписью «фан-клуб «Red Alert».)

«Интересно, что там внутри?» – думаю я, рассматривая подарки. – «Надеюсь, – не какая-нибудь туалетная бумага или корейская еда с непонятным мне смыслом. Вот та небольшая коробочка по размерам весьма похожа на те, в которые можно упаковать часики. От «Тиффани» …

Беру в руки приглянувшуюся размерами подарочную тару и, поднеся к уху, слегка трясу, в надежде услышать звяканье жёлтого металла и скрип бриллиантов, зажатых в оправе. Но никаких звуков уловить не удаётся.

Ладно, «будем посмотреть»…

Стягиваю бантик, разворачиваю бумагу, внутри появляется коробка из картона цвета топлёного молока. Открыть нахлобученную крышку не получается, словно она приклеена насмерть. Озадаченно покрутив в руках странную упаковку, обнаруживаю на одной из её сторон тонкую перфорацию, в виде прямоугольника. Никаких «язычков», чтобы вытянуть наружу выделенный кусок, – нет.

«Наверное, нужно продавить внутрь». – прихожу я к выводу и сильно нажимаю на стенку.

– Ай!!!

С хлопком рвущегося картона перфорированный кусок резко проваливается внутрь и, внезапно, руку пронзает острая боль. Выдернув запястье наружу, – вижу, как из глубоко рассечённых подушечек указательного и безымянного пальцев обильно течёт ярко-красная кровь.

Отшвырнув коробку, трясу рукой в воздухе, разбрызгивая алые капли.

– Сууу-уукии…!!!

Время действия: двадцать шестое ноября, вечер

Место действия: дом мамы ЮнМи.

Сижу за столом в маленькой кухне, рассказываю маме и онни о событиях заканчивающегося дня, одновременно прислушиваясь к слабой ноющей боли в пальцах. В коробке оказалась ловушка, – специальным образом закреплённые лезвия. Так, чтобы при продавливании стенки, жертва влетела в них своей конечностью. Я и влетел. Подушечки пальцев рассёк глубоко, до кости. Кровищи было! Всю одежду уделал вместе с полом. В агентстве мне кое-как залепили порезы пластырем, замотали руку бинтом и ЁнЭ повезла меня в больницу. Там ширнули обезболивающего и аккуратно, под микроскопом, зашили раны. Закончив с этим, врачи повели делать укол от столбняка. На вопрос – «Зачем?», объяснили, – «Откуда нам знать, какая инфекция могла попасть в рану»? Короче, пока мне кололи в зад противостолбнячную сыворотку и ещё каких-то два препарата, я перебирал в голове возможные варианты инфекций. Которые можно было нанести на лезвия. Трупный яд, СПИД, туберкулёз, гепатит … Выбор широк. И особо сложного ничего не надо делать. Просто измазать кровью больного, да и всё. Но если, допустим, – СПИД, то его вирус живёт вне организма всего насколько минут. А вот гепатит В может протянуть «в рабочем состоянии» уже до четырёх дней. Гепатит С, – вообще четыре недели «готов к труду и обороне». Заразный, падла, как чума в десятом веке. Его и в быту подцепить, – как нечего делать, а тут – нарушение кожных покровов, прямое попадание в кровь. Остаётся лелеять надежду на неимение у злоумышленников желания навредить мне «по полной» или на отсутствие у них доступа к больным людям. Но надежда эта – так себе. Слабая…

После больницы поехали в полицейский участок, где составили, и я подписал протокол о возбуждении уголовного дела по факту покушения на жизнь и здоровье г-жи Пак ЮнМи, военнослужащей армии Республики Корея. Оттуда, уже с полицейскими, поехал в агентство, – собирать вещественные доказательства и опрашивать свидетелей. Приехав, стражи порядка осмотрели и вскрыли остальные коробки. В трёх оказались листы бумаги, исписанные красными чернилами, с пожеланиями скорой и мучительной смерти мне и моей семье. А в самой большой коробке обнаружилась полуразложившаяся крыса, также, хитро упакованная в мешок из тонкой плёнки. Пока стояла – никакого запаха. Но едва сняли крышку, – верх мешка, приклеенный к ней изнутри, оторвался от его остальной части, и такой смрад повалил, что все, кто был в комнате, едва не проблевались. Коробку с крысой быстро завернули в мусорные пакеты и вынесли из здания, а сами, из-за вони, перебрались в другую комнату.

Вот я думаю – раз у злоумышленников был дохлый грызун, то они могли намазать лезвия его полуразложившимися останками. Трупный яд, конечно, не фреш. Но всё же, – лучше, чем гепатит. Если от яда сразу не загнулся, то будешь жить дальше. В больнице «прокапают». Почки, печень, кровь почистят. Только вот крыса – это переносчик множества инфекций, того же гепатита, к примеру. И какую именно заразу я мог в этом случае хапнуть, – станет известно лишь после того, как закончится инкубационный период её возбудителя. Короче, как говорится, – хрен редьки не слаще.

Конечно, лезвия вообще могли намазать каким-нибудь быстродействующим ядом, типа кураре. Тогда бы я сразу окочурился прямо на месте. Поскольку я жив, то можно считать – с ядом мне повезло. Точнее, повезло с его отсутствием. Ещё одна удача, что я не сунул пальцы глубже. На сантиметр дальше и лезвия попали бы как раз на место сгиба первой фаланги, – на сухожилие. Резанул его, – и как бы я потом смог играть на гитаре, да на клавишах? Считай, профессионально сразу непригоден. Твари, а не люди.

– Боже мой… – в ужасе произносит мама, прижимая ладони к щекам, когда я заканчиваю краткий рассказ о случившемся со мной за сегодня. – Откуда берутся такие ужасные люди?

– Говорила же, – не нужно их злить! – восклицает СунОк, смотря на меня.

– Кого? – интересуюсь я.

– Людей!

– Предупредить о том, что выбранный путь ведёт в пропасть, значит – злить?

Онни задумывается над ответом.

– Когда мы с мамой настаивали, чтобы ты бросила закладывать за воротник, иначе умрёшь, – мы тоже тебя злили? Я считала, – заботились. Извини, твоя глупая младшая сестра, видимо, опять не так всё поняла…

СунОк молчит в ответ. Гляжу на неё и чувствую, как сильно устал со всеми этими переживаниями и беготнёй. И разговаривать, особенно на повышенных тонах, совершенно нет никакого желания.

– Пойду-ка я спать. – сообщаю. – Силы закончились. И лекарства, кажется, угнетающе действуют.

– Конечно, иди отдыхай, дочка. – тут же соглашается мама. – Давай, я тебе помогу, – постелю постель.

– Спасибо, мама. – благодарю её.

(несколько позже. Там же, на кухне)

– Я разговаривала с ГаБи. – хмуро говорит СунОк. – Она сказала, – «Red Alert» никаких подарков ЮнМи не посылал. Говорит, что фан-клуб подставили.

– А кто же тогда прислал эти коробки? – спрашивает мама.

– Откуда я знаю! – сердито восклицает СунОк. – Мою тонсен ненавидит половина Кореи! Любой мог это сделать!

– Прекрати говорить глупости!

– Разве не так?!

Мама, сжав губы, несколько секунд молчит.

– Скоро всё наладится. – обещает она.

– Когда?! Я уже стала опасаться ходить по улицам! И точно совсем не о таком мечтала, когда узнала, что моя сестра стала айдолом!

– Перестань.

– Да что, – «перестань»?! Моя жизнь полностью разрушена, а ты не хочешь этого признать!

Мама со скорбью смотрит на дочь.

– Вспомни пророчество мудан. – просит она. – «Твоя сестра доставит тебе неприятности». – так было сказано.

– Дура эта мудан! Вместо помощи людям, у которых наступили сложные времена, она даёт им смертельные пророчества! Наверное, мечтает, как бы они все умерли и больше к ней не ходили!

– СунОк, дочка, как можно так говорить?! – в изумлении всплёскивает руками мама.

– Я опять не права?!

– Конечно! Если все посетители умрут, – откуда тогда мудан возьмёт деньги для жизни?

СунОк секунд пять пытаясь понять, – пошутили над ней или нет? Так и не поняв, выдыхает, надувая щёки: Пфф…

– Мудан нам всё правильно предсказала. – уверенным тоном произносит мама. – Пока всё сбывается.

– Пока всё сбудется, – я сдохну. – так же уверенно отвечает СунОк.

(в это же время, в комнате сестёр)

Лежу в расстеленной на полу постели, пытаюсь уснуть. Думал, – едва коснусь щекой подушки, как сразу «отключусь», но что-то пошло не так. Не у меня, у мозга. Вместо максимального использования возможности забыться, он взялся прокручивать в себе воспоминания прошедшего дня. Да ещё с эмоциями! Точнее, с одной – обидой на то, как со мною обошлись. Аж горло сводит.

Чё я им сделал плохого? Твари, просто твари!

Время действия: вечер того же дня

Место действия: общежитие группы «Корона»

– Руководство агентства выложило на сайте сообщение, что Агдан пострадала в результате несчастного случая. – сообщает КюРи, читая на планшете новости.

– «Несчастного случая»? – удивляется БоРам.

– Да. – подтверждает КюРи.

– Наверное, директор БонСу не хочет разглашать подробности, стараясь не нанести ущерб расследованию. – делает предположение ДжиХён. – Преступники не должны знать, какие улики есть у полиции!

– Ха! – насмешливо восклицает в ответ КюРи. – Всё уже давно в сеть выложено. И пол в крови. И ЮнМи в крови. И коробка с лезвиями. Единственно, – только фотографии, не видео.

– Кто же это выложил? – спрашивает БоРам.

КюРи пожимает плечами.

– Пока полиция не приехала, всё агентство ходило смотреть. – напоминает она. – Телефоны есть у всех.

– А служба безопасности чем занималась? – снова задаёт вопрос БоРам. – Почему они всех пускали в комнату?

– Откуда я знаю, чем она занимались?! – сердится КюРи. – Разве я их начальник?

– Да, наша служба безопасности выглядит – не очень. – констатирует ХёМин.

– Вообще сплошное безобразие. – вступает в разговор СонЁн. – Как можно желать причинить человеку вред? Откуда такая ненависть? Что им ЮнМи сделала?

– В комментариях пишут, – это расплата за предательство. – объясняет КюРи.

– Бред! – восклицает СонЁн. – Кого и когда она предала? У ЮнМи вообще есть медаль «За ранение»!

– Она её получила до того, как призналась в любви к Японии. – объясняет КюРи. – Значит, – не считается.

– Почему – «не считается»?! – изумляется СонЁн.

– Так пишут в комментариях.

– А что тогда – «считается»?!

– Откуда я знаю? – удивлённо пожимает плечами КюРи и поясняет. – Так в комментариях пишут.

– Не нужно искать объяснение там, где его просто нет. – просит ХёМин. – Антифаны и логика – вещи не совместимые.

– Какой фандом взял на себя ответственность? – интересуется БоРам.

– Никакой. Но все показывают на «Red Alert». Подарки были ведь от них.

– Зачем им такое делать?

– Опять пишут – «не простили предательства». Они ведь думали, что Агдан – это Мён СонХва.

– Бред. – выносит короткий вердикт СонЁн.

– Я вот думаю, как бы и нам не попасть в неприятности. – задумчиво произносит КюРи. – Фаны говорят, – раз «Корона» простили Агдан, то они тоже должны отвечать за «предательство».

В комнате на несколько секунд устанавливается напряжённая тишина.

– Нужно сказать об этом нашему менеджеру. – нарушая молчание, предлагает ДжиХён. – Пусть сообщит в службу безопасности.

– Наша служба безопасности – не очень. – напоминает БоРам.

– Тогда, – в полицию. – решает ДжиХён.

– Полиция – бездействует. ЮнМи говорила, что ни по одному расследованию они не нашли преступников, причинивших ей ущерб.

– Тогда пусть директор БонСу наймёт нам больше охраны! – с энтузиазмом предлагает ХёМин. – Совсем не хочется получить по лицу от какого-нибудь идиота!

– Не тебе одной. – поддерживает поступившее предложение ДжиХён.

– А мы сегодня будем работать? – спрашивает КюРи.

– Почему нет? – не понимает БоРам.

– ЮнМи, наверное, не придёт. У неё же повреждение руки.

– Не знаю. – признаётся ХёМин. – Нужно спросить у менеджера.

– Неполным составом тренироваться смысла нет. – убеждённо произносит КюРи. – Начнёт ЮнМи танцевать отдельно от нас, – вот смеху-то будет!

– Не будет! – уверенно возражает ей БоРам. – ЮнМи – реальная «данс-машина». Видела, как она запросто подстраивается под любую из группы?

КюРи делает недовольную гримасу.

– Для подстраивания – нужно знать последовательность движений. – сообщает она известную всем истину. – А чтобы знать их, – нужны репетиции!

– Может, ЮнМи необходимо какое-нибудь редкое лекарство? – озабоченно спрашивает СонЁн и поочерёдно смотрит на каждую из присутствующих. – Она смогла бы тогда быстрее выздороветь?

– Мазь! – вскидывая руку с оттопыренным указательным пальцем, с энтузиазмом восклицает БоРам. – Для заживления ран!

– Наверное, она у неё есть? – предполагает ХёМин.

– Нужно купить – особенную! – объясняет БоРам. – Сделанную по народным рецептам! Заговорённую!

КюРи с мученическим видом закатывает глаза.

– Лучше держаться от ЮнМи подальше. – предлагает она. – Меньше шансов попасть в неприятности.

– Так, я не поняла! – кричит БоРам на КюРи. – Ты отказываешься скидываться на волшебную мазь?!

Время действия: двадцать седьмое ноября, восемь часов вечера

Место действия: возле агентства

Сижу в микроавтобусе, через боковое оконное стекло наблюдаю за толпой, преградившей путь автомобилю. Сборище фанатов, а точнее – моих антифанов, с плакатами и светящимися лайтстиками, заткнуло собой въезд на стоянку, не давая на неё заехать. Высота, с которой я смотрю, не позволяет разом охватить взглядом всю «демонстрацию», но, по её передним рядам, создаётся впечатление, что людей много. На плакатах, которые местами торчат поверх голов, написано: «Агдан – вон!», «Агдан, убирайся в Японию!», «Прогоните Агдан!», «Верните прежнюю «Корону»! А по разноцветию включённых лайтстиков, – можно понять, что здесь собрались представители как минимум пяти фандомов.

«Какого хрена они тут делают?» – лениво думаю я, глядя на ритмичное размахивание светящимися палочками и прислушиваясь к скандированию – «Агдан, убирайся!». – «Разве в это время детишки не должны уже сходить на горшок и готовиться ко сну? Впрочем, – корректировка. Это корейские школьники. Потому, – «Разве в это время детишки не должны уже поужинать и сидеть над дополнительными занятиями, мечтая поступить в «SKY»?

Ещё некоторое время смотрю на сборище, переливающееся огнями разноцветных лампочек, и поворачиваю голову к своему менеджеру.

– ЁнЭ. – говорю я. – Позвони директору БонСу и скажи: звезда её агентства не может попасть на своё рабочее место по причине впавшей в экстаз толпы фанатов. Если она хочет меня сегодня увидеть, то пусть что-нибудь с ними сделает. Пока она будет этим заниматься, звезда будет ждать результатов её усилий в одном из близлежащих кафе.

– Ты хочешь поехать в кафе? – доставая телефон, спрашивает у меня ЁнЭ.

– Ну не сидеть же мне в машине, ожидая, пока эти бараны наорутся и разойдутся?

– В кафе может быть небезопасно. – озабоченно предупреждает меня менеджер.

– Однажды президент СанХён сказал мне: «За всё в этой жизни нужно платить. В том числе и за большое сердце, к которому прилагаются крики – «Смотрите, вон идёт та идиотка!».

– Сердце у меня большое. – не отрицаю я – Но слушать крики всяких ненормальных, – не желаю. Поэтому, поедем пить чай. А лучше…

На несколько мгновений замолкаю, обдумывая пришедшую в голову идею.

– Вспомнила! Двадцать пятого числа исполнился ровно месяц со дня смерти президента СанХёна. – говорю я. – На похоронах побывать мне не сложилось. На поминках, – тоже. Хочу исправить данное упущение. ЁнЭ, давай, съездим на могилу президента СанХёна!

Мой персональный менеджер смотрит на меня во все глаза и молчит.

– Чего? – спрашиваю я у неё.

– ЮнМи, поздно уже ехать в такое место… – говорит ЁнЭ, объясняя причину своего молчания.

– Почему «поздно»? – удивляюсь я. – Где-то у меня в голове болтается информация о том, что культовые учреждения работают до 22.00. Разве не так?

– Я сейчас узнаю. – обещает ЁнЭ и добавляет. – Просто скоро станет совсем темно…

– Боишься? – поняв её сомнения, спрашиваю я. – Не нужно. Мёртвые – это совсем не страшно. Неприятно, да. А больше – ничего. И ты будешь не одна, а вместе со мной.

– Неизвестно ещё, что опаснее. – отвечает мой менеджер, видимо, неожиданно для себя озвучив собственные мысли.

Фига себе, какого она мнения о моей персоне!

– Правильно говоришь. – соглашаюсь с ней, одновременно стараясь улыбнуться как можно загадочней. – Бояться будут все! Никто вылезти не рискнёт. Поэтому, давай, – узнавай адрес кладбища! Пока БонСу будет разгонять школоту, съездим, сделаем нужное дело. И мне ещё нужны будут чёрные розы. Узнай, где их можно купить по дороге.

– «Чёрные розы?» – слабым голосом переспрашивает ЁнЭ.

– Ага. – кивком подтверждаю я. – Именно они.

(позже. Машина с ЮнМи возвращается в агентство)

Сижу, смотрю на проплывающий за окном микроавтобуса ночной город. Начался дождь. Разноцветные огни светофоров и уличной рекламы отражаются в лужах, мокрых витринах, окнах, пытаясь создать ощущение праздника. Но мой организм на это «не ведётся». Настроение у меня… Ну какое? Наверное, – обычное настроение человека, возвращающего с кладбища. Грустно всё. И печально. Но больше всего нагоняют мрачности мысли о том, что оказаться на погосте можно совершенно внезапно и по абсолютно пустяшному поводу. Например, – по причине встречи с долбанутыми на всю голову школьниками. Ну да, нет у меня искренней вовлеченности в вопрос улучшения их жизни. Не горю желанием сделать всей Корее – «Счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженный!» И, если говорить начистоту, больше занимаюсь спасением личной шкуры, чем беспокоюсь за чужие. Но они же об этом не знают? И я ведь ничего, кроме правды, не говорил? Не лгал, не врал. Вы же сами подумайте своими бараньими головами о собственном завтрашнем дне! Бошки-то вам зачем даны? Нет! Проще заткнуть неугодного, чем самим мыслить и меняться. Твари тупые!

Несколько секунд смотрю в окно, переживаю внутри всколыхнувшуюся бурю возмущения.

Сегодня, пока был дома, ознакомился с мнением нетизенов по поводу вчерашнего моего попадания в ловушку. После чтения чатов сложилось впечатление, что комментарии в них полны злорадства. Явного и скрытого. Если даже пост начинается с «это не хорошо, это ужасно», то заканчивается он зачастую чем-то вроде «она сама виновата, если так себя вела». Как сказал бы Жириновский – «Твари. Однозначно!» Ненормальная страна, ненормальные люди… Жду не дождусь, когда расплююсь тут со всеми и свалю туда, где буду чувствовать себя комфортно. Когда, наконец, меня уже выгонят из этой проклятой армии? Что ещё для этого нужно сделать?

(этот же день. Агентство)

Держу в руках коробку с «эффективно заживляющей раны мазью» и как-то… опасливо мне её открывать! Лекарственное средство от имени всей группы презентовала БоРам и, вроде бы, подвоха быть не должно, но… «А что конкретно могли добавить в мазь?» – приходит в голову мысль. – «Соли радия? Или какою-нибудь ерунду попроще? Например, – мочевину?»

«Ну его нафиг, брать из чужих рук!» – думаю я и решаю. – «Возьму, не распаковывая, а потом – выкину!»

– Спасибо, сонбе. – благодарю я БоРам и стоящих за нею остальных участниц группы. – Это было неожиданно и трогательно. Я очень всем признательна за внимание.

Лицо БоРам расцветает довольной улыбкой.

Время действия: двадцать восьмое ноября, утро

Место действия: Сеул.

– Господин ЮнСок, сегодня вы переводитесь в другое место содержания.

– Хорошо. Могу я узнать причину?

– Расследование вашего дела завершено и материалы передаются в суд. Дальнейшее пребывание для вас в одиночной камере не имеет смысла. Ожидать суда вы теперь станете в помещении общего содержания. Там будет общение и более мягкие условия. Например, разрешён просмотр телевизора. Сегодня, кстати, состоится прямая трансляция «Dream Concert», в котором участвует ваша племянница. Можете посмотреть.

– Спасибо. Обязательно это сделаю.

Время действия: двадцать восьмое ноября, день

Место действия: приватный чат фандома «Red Alert»

[*.*] – ГаБи, прости, но получилось собрать всего сорок четыре билета.

[*.*] – Всего?

[*.*] – Зато все в одном секторе. Можно хором кричать кричалки.

[*.*] – У нас же было больше билетов? Что случилось с людьми, которые их купили?

[*.*] – Они вышли из сообщества. И сдали билеты.

[*.*] – «Сдали»? Не хотят увидеть «Dream Concert»?

[*.*] – Они хотят, чтобы их не видели вместе с «Red Alert».

[*.*] – Слабаки и предатели! Значит, нас осталось всего сорок четыре человека?

[*.*] – Онни, есть ещё не ответившие на мою рассылку, но скорее всего они не отзовутся. Поэтому, да, – получается сорок четыре.

[*.*] – Какое странное число. Сорок четыре. Как фальшивое айкью Агдан.

[*.*] – Когда сосчитали всех, я тоже об этом подумала.

[*.*] – Жизнь постоянно посылает знаки. Нужно пристально за ними следить.

[*.*] – Так что будем делать, ГаБи?

[*.*] – Идём на концерт и действуем по обстановке. Ходят слухи, что Юэны задумали какую-то пакость и собираются её исполнить.

[*.*] – Онни, но как мы сможем противостоять против их объединения? В нашем фандоме всего сорок четыре человека!

[*.*] – Агдан вообще одна против всех, но не сдаётся! И не забывай: сорок четыре, – это магическая цифра! Двойная смерть сокрушит любого врага!

[*.*] – Хорошо, я поняла. Тогда сделаю сейчас всем новую рассылку.

[*.*] – Повтори её два раза. Напиши, – сегодня нам понадобится каждый.

[*.*] – Будет сделано! «Red Alert»!

[*.*] – «Red Alert»!

Время действия: двадцать восьмое ноября, вечер

Место действия: Сеул.

Что такое «Dream Concert»? Это происходящее раз в год мероприятие, патронируемое корейской ассоциацией производителей развлечений, сокращённо – «КЕРА». Кей-поп артисты, сумевшие за счёт своего трудолюбия и талантов как-то выбиться из толпы коллег по цеху, получают приглашение войти в «команду мечты» и, соответственно, выступить на сцене грандиозного шоу.

Как я понимаю, за прошедший год «Корона» не то, что «отлягалась» от соперников, уходя в отрыв, а рванула вперёд, оставив остальных за спиною – «пыль глотать». Япония, Франция, Корея, Америка… Везде успех, – и всё благодаря мне, скромному труженику музыкальной нивы…

Только вот соотечественники мне попались неблагодарные. Вместо осыпания деньгами и цветами, пытаются выпустить из меня кровь или сделать инвалидом. КюРи буквально минуту назад вычитала в планшете о распространяющемся среди фанатов слухе, будто фан-клуб АйЮ готовит «Короне» – «незабываемое выступление». Воспоминания о лезвиях в коробке и дохлой крысе, – придают слову «незабываемое» мрачный, кровавый оттенок. Девчонки, после сообщения КюРи, сразу начали «мандражировать», гадая, каким же он будет, – сюрприз от юэйнов? Я решил их успокоить. Сказал, – «Ладно вам переживать. Будем пить противовирусные препараты вместе!». ДжиХён в ответ слегка психанула, заявив, – дело, мол, серьёзное, а мне всё хиханьки да хаханьки. В ответ я заявил, что совсем не переживаю, поскольку наверняка уже заражён гепатитом, сифилисом, СПИДом, чумой и неизвестной науке хренью из дохлой крысы. В моём положении бояться ещё какого-либо «сюрприза», – абсолютная глупость. И, если сонбе вдруг хочет получить такую же «железобетонную уверенность», то без всяких проблем могу поделиться с ней своим «инфекционным букетом». Будем потом вместе, бесстрастно взирать с вершины мира на прах у ног наших. Пусть просто руки не моет после контактов со мной, да и всё! После чего – ДжиХён рванула мыть руки, а остальные участницы группы принялись требовать прекратить глупые шутки, от которых «бросает в дрожь». Но так, издали требовали. Близко не приближаясь. Начали ныть – мол, скоро на сцену, а у них всё внутри трясётся. Как в таком состоянии выступать, совсем не представляют. И так боятся допустить ошибки, а тут ещё мои приколы.

«Никогда не нужно сдаваться, сонбе!» – с серьёзной рожей заявил я в ответ на жалобы. – «Всегда нужно позориться до конца!». После чего меня попросили выйти за дверь, я уже успел нацепить сценический костюм. Но попросили также, – не приближаясь. Думаю, окажись в помещении какие-нибудь длинные бамбуковые палки, меня бы ими и вытолкали наружу. Как тигра из клетки…

Факту изгнания я совершенно не расстроился. Ежу понятно, что с той подготовкой к концерту, которая была – провал неизбежен. Лучше сразу на него настраиваться и не парить себе мозги, как говорится. Зря я ввязался в историю с тренировками. Моё, не моё… Нефиг было связываться! Но теперь уже ничего не поделаешь…

Оказавшись за дверью, – пошёл бродить по коридору, знакомясь с закулисьем «Dream Concert». Встречные, опознав меня по цвету глаз, настолько забавно шарахались в стороны, стараясь быстренько проскользнуть «вдоль стеночки», что я даже всерьёз задумался о дополнении своего костюма траурной лентой через плечо, с серебряной надписью «Чума 2015». Ну, а если взаправду, – гады они все. Даже «BangBang». Могли бы вылезти из своей гримёрки, спасибо сказать. Им «Billboard», а они в ответ – шиш! В упор не видят. Вот и делай после этого добро людям…

Сейчас стою вместе с сонбе, дослушиваю ведущих, которые, закончив говорить, должны объявить выход «Короны» на сцену. Интересно, куда провалятся продажи билетов в Японии после нашего выступления?

Ага! Слова сказаны и звучат начальные аккорды мелодии. Выходим. Через свободное от наушника ухо слышу недовольный гул. Похоже, что «Короне» здесь не рады. Ладно, не сто баксов, дабы всем нравиться. Работаем…

Вдруг вижу, как в зале начинают гаснуть ярко светившиеся до этого лайтстики. Не одновременно, а хаотично, в разных местах, но буквально через пять секунд все трибуны, за исключением одного сектора, погружаются во тьму.

«Всё.» – понимаю я, не останавливаясь и продолжая танцевать. – «Кина не будет. Элекстричество кончилось» …

^{«Элекстричество кончилось!»}

Время действия: двадцать восьмое ноября, вечер

Место действия: Сеул.

– Я-то тут при чём? – удивляюсь я. – Я предупреждала директора БонСу про возможные риски. Она отвергла их как несущественные. Ей очень хотелось продать больше билетов в Японии.

– Это твоя вина! – орёт ЫнДжу. – Только из-за тебя и твоего поведения зрители их выключили!

Действо происходит в гримёрке. Едва успели вылезти из сценических костюмов и переодеться в «гражданское», как примчалась возбуждённая ЫнДжу с БонСу на хвосте и начался разбор полётов. Откуда их черти принесли? Из Ада, что ли, прямой проход прорубили?

– Совершенно неправильно утверждать, будто только я была причиной выключения лайтстиков. – возражаю я и привожу аргумент в доказательство своих слов. – «Bang Bang» тоже в темноте выступали.

Неблагодарных парней, выступавших сразу за нами, тоже – «заплевали». Никто им света не включил, и герои билборда шарились по сцене, ошалело глядя в тёмный, равнодушно молчащий зал. Наверное, всё выступление задавались вопросом – «а нас-то за шо?»

– Своим присутствием ты отравляешь всё агентство! Люди просто уже терпеть тебя не могут! Никто тебя не любит!

– Когда была на сцене «Корона», – светил целый сектор. – возражаю я. – Значит, хоть кто-то, но любит. А когда выступал «Bang Bang» все вообще сидели в полной темноте. Выходит, – их вообще никто не любит! Ситуация с ними ещё хуже, чем с «Короной». Чего вы тогда ко мне прицепились? Разберитесь сначала там!

– Будешь ещё указывать, что мне делать! Вон, отсюда! Убирайся, дрянная девчонка!

– За языком следите. – даю я бесценный совет орущей ЫнДжу. – Слово не воробей, вылетит – не поймаешь!

– ВО-ООН! – топая ногами, орёт ненормальная тётка. – Воо-н!!

– Вижу, дальнейшее наше общение не имеет смысла. – говорю я и с угрозой обещаю. – После поговорим.

– Убирайся!

– Девочки. – поворачиваюсь я к сгрудившимся испуганным сонбе и делаю им ручкой. – Не забывайте мыть ладошки. Спасибо за сегодняшнее выступление. Вне всякого сомнения, оно навсегда войдёт в историю кей-поп!

– До свидания. – прощаюсь я со всеми и, не обращая внимания на готовый лопнуть от возмущения руководящий состав агентства, «отчаливаю».

Время действия: двадцать девятое ноября, около двенадцати часов дня

Место действия: дом мамы ЮнМи.

Сижу дома, завтракаю, смотрю телевизор. Для «Короны» сегодняшний день в агентстве объявлен выходным, причём сделано это было заранее. Поэтому я выспался и сейчас неторопливо «вкушаю» под болтовню ведущих информационных каналов, рассказывающих о случившемся в стране за ночь.

Потыкав пультом телевизора по «новостям», обнаружил, что главным событием прошедших суток стал «Dream Concert». А именно – «Тёмный океан». Такое название дали той ситуации, когда все зрители, пришедшие на концерт, выключают свои лайтстики и молча сидят в темноте. Короче говоря, фандом АйЮ придумал показательное наказание, которого никогда ещё до этого в кей-поп не было. Договорился с другими фадомами, которые меня тоже не любят и в момент, когда на сцену вышла «Корона», отключили свои светящиеся огоньки. Мрак и тишина. И ещё – отличная организация. По телику отлично видно, как по проходам в секторах бегают девчонки с маленькими мегафонами и плакатами, показывая зрителям, что им делать.[42]

– «… весь стадион погрузился во тьму!» – с восторженной интонацией сообщает c экрана телеведущий.

Концерт проходил в Олимпийском стадионе. Его начальная человеко-вместимость – сто тысяч. После Олимпиады была проведена реконструкция и в нём осталось семьдесят тысяч мест. Сейчас часть трибун с одного края ушла за сцену, ещё уменьшив число зрителей до пятидесяти пяти тысяч. И все они меня не любят. Кроме сидящих в одном секторе.

^{Олимпийский стадион в Сеуле}

«…единственными на трибунах, кто оказал поддержку группе «Корона», участники фан-клуба «Red Alert»… – сообщает диктор и на экране крупным планом показывают «кубик», дружно размахивающий в окружающем его мраке светящимися листиками.

«Ну не им, а мне». – думаю я про себя и делаю вывод. – «Похоже, действительно, «Red Alert» к «подаркам» отношения не имеет. Не стали бы они вот так вот переть против всех, если пытались сделать мне «бяку». Нужно будет попросить Гу ДаБи, чтобы она составила поимённый список всех членов фан-клуба, кто участвовал в акции поддержки. Обязательно следует как-то отметить этих людей…»

«… причиной такого поведения зрителей на концерте…» – сообщает диктор. – «…все уверенно называют нежелание видеть участницу коллектива «Корона», – Агдан, которая за последнее время сделала ряд неоднозначных заявлений для прессы…»

Кто же это эти – «все»? «Огласите весь список, пжжалуста…»

На маленькую кухню, где я завтракаю, заходит мрачная СунОк.

– Привет! – говорю ей я.

СунОк, ничего не говоря в ответ, с грохотомставит на стол бутылку пива.

«Не рано ли?» – думаю я. – «Или уже обед?»

«…Несмотря на неожиданную, давящую ситуацию, участницы не растерялись и провели выступление от начала до конца, показав при этом высокий уровень владения вокалом и хореографией…» – продолжает рассказывать диктор о перипетиях концерта[50].

Это да. Не знаю с чего (наверное, – с перепугу), но «Roly Polly» мы запилили на одном дыхании. Скорее всего, когда пялились в зал, пытаясь понять происходящее, – весь ресурс высшей нервной деятельности мозга на это и ушёл. Осталась лишь «подкорка», с её помощью и станцевали. Другого объяснения столь синхронному выступлению у меня нет…

^{На «подкорке»}

СунОк звучно откупоривает бутылку.

– Ну? – хмуро спрашивает она у меня. – Что дальше?

– Всё нормально, онни. – отвечаю я и «закидываю удочку». – А ещё пиво есть?

(позже. ЮнМи с помощью охранников проталкивается к микроавтобусу сквозь толпу журналистов)

– То есть, – вас не огорчает, что вашим сонбе пришлось из-за вас выступать в темноте? – задаёт вопрос самый ловкий представитель СМИ, сумевший ближе всех подобраться к ЮнМи.

– Не огорчает. – признаётся ЮнМи. – На сцене были солнышки. Зачем им ещё больше света?

(двадцать девятое ноября, Корея. Время вечерних новостей. Информационный дайджест мировых и местных событий)

«… Французская индустрия развлечений подвела итоги музыкального года. Неожиданно для многих, топ-пьедестал исполнителей оказался захвачен певицами из Страны утренней свежести. По результатам продаж, первое место досталось корейской исполнительнице АйЮ, с песней «Таксист Джо». На втором месте, – находится тоже кореянка Агдан, с песней «Ураган». И только лишь третье место смогла занять французская исполнительница Анжель с песней «Balance». Удивительно, но музыка и тексты произведений, занявших первое и второе места, написаны одним автором – корейской певицей Агдан…»

«… Видеоклип композиции «They» в исполнении корейской певицы ХёМин оказался на девяносто втором месте чарта Billboard «Music Video Sales»…»

«…Корейская ассоциация управления развлекательной индустрией (КЕМА) приостановила деятельность айдола Агдан в корейской индустрии развлечений. Специальная организация при KEMA, – «посреднический этический комитет», приняла важное задокументированное решение в отношении Агдан, актрисы поп-культуры и искусств, в котором выразила свою позицию по вопросу полноценного развития корейской индустрии развлечений: «Агдан, как Сторона, вовлеченная в разрастающийся скандал по поводу её высказываний, может столкнуться с еще более серьезной проблемой, так как ситуация получает много общественной критики, а чувствительная тема здоровья нации становится предметом общественной полемики. Поэтому последствия скандала могут оказать глубокое влияние на общественность, что было продемонстрировано на «Dream Concert».

Как корейская звезда и участвующая в проблемном инциденте Сторона, Агдан, в ходе своей деятельности в качестве знаменитости, должна стремиться к взаимопониманию с общественностью, вызывая за это уважение. Как публичной персоне, ей также следует искренне принять всю полноту ответственности и дисциплинировать себя. Но она не руководствуется этим в достаточной мере, поэтому мы считаем, что должны контролировать ее деятельность в качестве артистки…»

Время действия: тридцатое ноября, утро

Место действия: ЮнМи разговаривает с мужчиной в военной форме, который остановил её рядом с микроавтобусом

– Госпожа сангса, я вынужден сообщить вам печальные новости. – произносит лейтенант.

– Какие? – настораживаюсь я, а в голове проскакивает мысль: «может, о том, что армия больше не нуждается в моём присутствии»?

– Ваш самчон, господин Пак ЮнСок, находится в больнице.

Ну вот те на! С чего вдруг?

– Предварительный диагноз, поставленный вашему родственнику, – инфаркт. Блин! Как же дядю так угораздило? Может, его в тюрьме пытали?

– У меня приказ – как можно быстрее доставить вас к вашему самчону. Машина ждёт, можно выехать немедленно.

– Приказ? – удивляюсь я. – Чей?

– Моего вышестоящего командования.

Озадаченно смотрю на собеседника, почему-то не назвавшего ни должностей, ни фамилий персон, отдавших ему приказ. Отсутствие конкретики выглядит подозрительно.

– Я могу ознакомиться с текстом приказа, господин лейтенант?

– Он был отдан мне устно.

Ещё «страньше»! Какой-то неизвестный тип предлагает вместе с ним куда-то поехать. Куда он меня завезёт? Может, он – антифанат? Или, – маньяк? И тот, и другой варианты не обещают ничего хорошего.

– Какова цель поездки? – уточняю я, пытаясь определиться с решением.

Собеседник некоторое время удивлённо смотрит на меня.

– Вы не хотите навестить больного родственника?

– Почему? Я готова это сделать. Просто непонятна столь внезапная срочность.

– Прошу прощения, сангса, мне придётся сказать, раз вы спрашиваете. Состояние вашего самчона на самом деле, – очень тяжёлое. Врачи не дают никаких гарантий.

Даже так? Вот чёрт!

– Семья моего самчона, – они оповещены о ситуации?

– У меня нет об этом никакой информации.

Задумываюсь, – как поступить? Наверняка, если бы семья дяди знала о приключившейся беде, то сообщили маме. Но мама мне не звонила. Значит – не знают. Форма на лейтенанте говорит, что он из контрразведки. А дело дяди проходит по их ведомству. Может, действительно человеку плохо стало? Ведь брат его, отец ЮнМи, по рассказу СунОк, – тоже умер от сердечного приступа. Возможно, у них плохая наследственность в семье по этому органу.

Но зачем я понадобился ЮнСоку, – непонятно. Даже если дела у него плохи, то что такого он должен мне сказать, или я ему, раз нужно бросать всё и мчаться? Вот так, с ходу, не могу назвать ни одной причины. Поэтому явление лейтенанта с устным приказом выглядит как подозрительная игра «конторы».

– Я могу сообщить своей семье? – спрашиваю я.

– Прошу прощения, сангса, ваш дядя хотел переговорить с вами первой.

Даже так? Вообще странно. С другой стороны – вдруг дяде действительно нужно меня увидеть? Человека тяжело прихватило, мало ли что может быть? Например, карта сокровищ с указанием захоронений контрабандного золота. Проманкируешь родственными обязанностями и не узнаешь, где она. Да и всю жизнь потом вспоминать станут, – мол, не приехал навестить.

– Хорошо, – приняв решение, киваю я. – Я поеду, но на своём микроавтобусе. Скажите мне адрес лечебного учреждения, где мой самчон.

Лейтенант тоже кивает.

– Я буду сопровождать вас на машине. Для входа в палату вам потребуется пропуск. Он находится у меня.

(позже. Госпиталь)

Сижу на небольшой табуретке рядом с кроватью самчона. Судя по его внешнему виду, – дела у него совсем «не очень». Под глазами – синяки, сами глаза ввалились, цвет кожи серого оттенка. Похоже на недостаток кислорода в крови. А главное – взгляд, которым он смотрит на меня. Тусклый и усталый. Это настораживает меня больше всего.

– Самчон, как вы себя чувствуете? – снова спрашиваю я, поскольку первый вопрос дядя проигнорировал. – Может, вам что-то нужно?

– Хорошо, что… пришла. – с трудом произносит самчон, делая паузы между словами. – Не хотел… без тебя. ЮнМи, я виноват. Я допустил ошибку. Прошу, – прости меня…

– Самчон, о чём вы говорите? – не поняв, удивляюсь я.

– Из-за меня… у тебя неприятности. Ты хотела стать… известной, а тебя исключили из французской делегации. Представляю, как ты огорчена… Прости…

– Самчон, прошу, не думайте об этом. В моей жизни – это не единственная возможность выступить в Париже. Не беспокойтесь об этом. А вашей вины в отмене поездки, – нет совершенно никакой! Здесь дело исключительно в тех людях, которые у власти. Им было достаточно отдать приказ, и мы бы об этом с вами не говорили.

– Такая же гордая… как и твой отец, – чуть-чуть, буквально уголками губ, улыбается в ответ самчон и спрашивает. – Как ты себя… чувствуешь? Как твоё здоровье?

– Здоровье? – удивившись вопросу, пожимаю плечами. – Нормально.

– Как твоя голова? Ты всё … вспомнила?

– А-а, вы об этом? Нет, ничего не вспомнила. Но вы не волнуйтесь, самчон. Я уже привыкла к отсутствию воспоминаний. Никаких неудобств.

– Значит, так и не вспомнила … своего отца. – с грустью констатирует дядя. – Он был … хорошим человеком.

– Я в этом абсолютно уверена.

– Скоро увижу его. Расскажу… о тебе.

– Э-э, самчон, что вы такое говорите? – возмущаюсь я. – Куда вы собрались? У вас семья. Вам ещё на неё работать и работать! Кто это будет делать за вас?!

Дядя снова слабо улыбается в ответ.

– Прошу, пожалуйста, позаботься о ней. – просит он.

– Вы сами будете это делать.

– ЮнМи, я прошу… пообещай, позаботиться о моей семье.

Смотрю на лежащего на кровати мужчину. Вижу, – ему реально плохо. Однако голова его занята не собой, а мыслями о близких. Думает о том, как они будут жить, если с ним вдруг чего случится.

Мне что, жалко пообещать? Всё равно помогать придётся, если «вдруг». А человеку легче будет.

– Хорошо, дядя ЮнСок. Торжественно обещаю никогда не оставлять вашу семью и всячески заботиться о ней. А вы, обещайте не умирать.

– Это … не от меня … зависит. – всё так же слабо улыбаясь, отвечает самчон и добавляет. – Не забудь. Ты сказала.

Почему – я? Главная надёжа и опора, что ли? Кроме самчона, – никто больше не зарабатывает? Впрочем, может, и так. О семье дяди мне почти ничего неизвестно.

– Ещё… – негромко произносит самчон, делая слабое движение пальцами к себе, – наклонись…

Немного опасливо выполняю просьбу.

– Никогда… Слышишь? Никогда не работай с «NIS». Чего бы они тебе не обещали.

С разведкой?! Причём тут она?

Не понимая, удивлённо смотрю на дядю.

– Поняла? – требовательно произносит тот, в упор смотря мне в глаза.

Киваю и молча выпрямляюсь, формируя в голове вопрос, но тут сзади раздаётся голос врача.

– Прошу прощения, но время посещения больного истекло.

Как не кстати он зашёл!

– Ты мне потом всё расскажешь? – быстро спрашиваю я.

Дядя молча прикрывает и открывает глаза. Понимаю это как согласие.

– Пожалуйста, быстрее выздоравливайте, уважаемый самчон! – говорю я, вставая и кланяясь. – Мы все будем с нетерпением ждать вашего возвращения домой!

Дядя ничего не отвечает, просто смотрит со странным выражением, словно желая запомнить меня навсегда.

– Я снова навещу вас, как только разрешат. – обещаю я, пятясь задом к двери. – Пожалуйста, выздоравливайте.

(позже, в фойе госпиталя)

Стою, разглядываю витрину торгового автомата, выбирая напиток. Пока смотрю, прокручиваю в голове разговор с самчоном.

Это ведь была палата усиленной терапии, где он лежал. Туда не должны пускать посетителей! А меня, – пустили! И эти странные слова про NIS. Дядя каким-то боком имеет отношение к разведке? Контрабанда, Пукхан, разведка. Вполне логичная цепочка. Вот тебе и здрасти, как говорится! Приехали. Но самчон действительно выглядит очень плохо. Чёрт! Как-то я выскочил «по запарке», даже не спросил врача, каков прогноз и, может, дяде что-нибудь нужно? Понятно, при лечении потребны лишь деньги, деньги и ещё раз деньги. Но всё же? Схожу-ка я, спрошу.

Конец тридцать второй главы