Благая весть, которую мы почти забыли

В пятых, сделав такой упор на необходимости веры, катехизис поясняет, что вера — лишь инструмент нашего спасения. Иначе говоря, вера не есть то, что Богу в нас нравится. Если говорить строго, то нас оправдывает не вера. Вера — это тот способ, которым мы принимаем Христа, вступаем в общение с Ним и обретаем все Его блага. Важен объект нашей веры. Когда вы идете по замерзшему озеру, то не ваша вера удерживает от погружения в воду. Да, нужна вера, чтобы стать на лед, но именно объект вашей веры — тридцати-сантиметровый лед — хранит вас. Веруйте в Христа всем сердцем, но не веруйте в свою веру. Ваше доверие Христу будет испытывать приливы и отливы. Поэтому опирайтесь на Иисуса Христа, а не на вашу веру в Него. Ведь это Он умер ради нас и воскрес для нашего оправдания. Веруй в это и спасешься.

Воскресенье 24

Вопрос 62. Почему наши добрые дела не могут быть нашей праведностью перед Богом или ее частью?

Ответ. Потому что праведность, способная устоять на Божьем суде, должна быть совершенной и полностью отвечать Божьему закону. Но даже лучшие наши дела в этой жизни несовершенны и запятнаны грехом.

Вопрос 63. Но разве мы своими добрыми делами ничего не заслуживаем, ведь Бог желает наградить за них и в этой жизни, и в будущей?

Ответ. Награда дается не по заслугам, а по благодати.

Вопрос 64. Но не делает ли это учение людей беспечными и развращенными?

Ответ. Нет, ибо не может такого быть, чтобы те, кто подлинной верой привит к Христу, не приносили плод благодарности.

Как достичь низкой самооценки

В одном из самых популярных способов сообщить Евангелие используется рисунок: пропасть, на одной стороне пропасти — Бог, на другой — человек. Иисус Христос — мост, ведущий к Богу и к примирению. Что ж, здесь рисунок богословски выверен. Единственная проблема в том, что большинство людей, с которыми мы сталкиваемся, и даже человек, который смотрит на нас в зеркале, когда мы чистим зубы, совершенно не испытывают потребности оправдаться перед Богом. Мы можем до посинения показывать людям рисунок с пропастью и мостом, но если они не видят пропасти между собой и Богом, то наличие моста их нисколько не трогает.

Пелагиане живы и здравствуют — временами прямо в церкви. Многие вообще не верят в первородный грех. Им кажется, что Бог одобрительно наблюдает за их усилиями по самосовершенствованию. Да, я не встречал никого, кто считал бы себя совершенным и полагал, что во всем слушается Бога. Но я оченьочень редко встречаю тех — за исключением членов евангельских церквей и людей, находящихся в клинической депрессии, — кто убежден в своей полной нравственной недееспособности и задается вопросом, а так ли уж Бог им доволен.

Я не хочу, чтобы мы были одержимы своими падениями. Но Евангелие не станет доброй вестью, если мы не услышим истинно плохую новость. Сложно быть найденным, если ты даже не знаешь, что потерялся. Профессор Колумбийского университета Эндрю Дельбанко пишет о том, как он посетил встречу анонимных алкоголиков для проведения какогото исследования. Хорошо одетый молодой человек встал и начал рассказывать свою историю зависимости. В ней было много несправедливости и предательств, которые он пережил. В центре истории был он сам. Молодой человек производил впечатление гордеца, которому надо было обязательно обвинить других и оправдать себя. Пока он выступал, к Дельбанко наклонился чернокожий лет сорока и сказал: «Я тоже так вел себя, пока не достиг низкой самооценки»²⁶. Неплохое богословие! Гордость, пишет Дельбанко, — главный враг надежды.

Мы с вами хуже, чем нам кажется. И мы способны угодить Богу меньше, чем нам даже казалось в самый грустный день нашей жизни. Если вы никогда не видели пропасти между собой и Богом, подумайте над следующим:

— Бог больше, чем мы думаем, Он более святой и великий, чем нам кажется.

— Мы ужасно неблагодарны. Бог дает нам жизнь, дыхание, пищу и крышу над головой, а большинство людей «благодарят» Его тем, что полностью игнорируют Его и даже отрицают Его существование.

— Наш грех не только в том, что мы совершаем плохие дела, но и в том, что мы делаем те или иные блага нашей конечной целью. Если честно, то обычно Бог не является нашим приоритетом номер 1.

— Если вы нарушили только одну заповедь, то вы уже преступник закона (Иак. 2:11). Если вас остановили за превышение скорости, то полицейский не отпустит вас просто так лишь потому, что вы вовремя выплачиваете алименты. «Лукаво сердце человеческое более всего и крайне испорчено» (Иер. 17:9). Мы все — гордые люди. Мы горды своим умом, смекалкой и тем, что мы не очень гордые.

— Грех есть не только совершенное нами зло, но и несовершенное добро (Иак. 4:17).

— Обычный человек не осознает своего враждебного отношения к Богу, потому что он придумал себе своего лжебога. Человек ненавидит Бога, но не ощущает своей вражды, потому что не верит в Того, кого ненавидит.

— Иисус знает, что нам надо оправдаться перед Богом. «Верующий в Него не судится, а неверующий уже осужден, потому что не уверовал во имя Единородного Сына Божьего» (Ин. 3:18).

Так что же нам делать с этим грузом греха? Некоторые религии учат: медитируй и достигнешь просветления; совершай пять молитв ежедневно; преодолей все желания. Христианство же дает совершенно иной, шокирующий ответ. Нам ничего не нужно делать с нашими грехами. Нам ничего не нужно делать, чтобы исправить проступки, потому что мы можем только умножить наш грех (Ис. 64:6). Вечная жизнь — не заработная плата, а чистый дар.

Незаслуженная милость Бога — это благая весть и вызов христианской веры. Недавно я разговаривал с мусульманином. Мы во многом согласились в вопросах о том, каков Бог и насколько испорчен человек, но выяснилось, что милость мы понимаем совершенно поразному. Мой друг верил, что Аллах милостив, но Он все же будет в конце времен взвешивать на весах наши добрые и злые дела, и добрые должны перевесить злые, чтобы можно было надеяться на милость Аллаха. Когда же я объяснил ему библейское учение о всевластной, чистой благодати, он возразил мне: такое учение о спасении делает людей безответственными и нечестивыми. Ведь если благодать — чистый дар, если нельзя ее заслужить, то какой есть стимул делать добро и отрекаться от себя?

На это есть тройной ответ: вера, плод и благодарность. Во первых, истинная вера — деятельная. Аврааму было бы легко сказать, что он доверяет Богу, когда Господь сказал ему убить своего сына. Но Авраам не явил бы подлинной веры, пока не занес бы нож с готовностью вонзить его в Исаака. Спасающая вера — больше, чем интеллектуальное согласие; она есть твердое доверие обещаниям Бога, доверие, ведущее к действию.

Во вторых, доброе дерево приносит добрый плод. Если мы по-настоящему были возрождены Духом Божьим и получили новую духовную жизнь, то она проявится. Если мы всегда поступаем эгоистично, забываем о Боге, поддаемся любому греху, значит, мы не поменялись, мы не испытали благодати.

Втретьих, благодать не ведет к безнравственности, потому что благодать ведет к благодарности. Если бы меня пригласили играть за «Арсенал», хотя я и по мячу попасть не могу с первого раза, то я бы не обленился, а, напротив, стал усердно тренироваться. Я был бы настолько поражен несоразмерностью приглашения и моих способностей, что не только бы испытывал благодарность, но и старался бы не подвести и не разочаровать команду. Благодарность рождает добрые дела.

Воскресенье 25

Вопрос 65. Мы становимся причастны Христу и всем Его благам только верой. Откуда же происходит эта вера?

Ответ. Святой Дух производит ее в наших сердцах через проповедь святого Евангелия и подтверждает ее через совершение святых таинств.

Вопрос 66. Что есть таинства?

Ответ. Видимые святые знаки и печати, назначенные Богом для того, чтобы пояснять и запечатлевать евангельское обещание о том, что Он через единственную жертву Христа, принесенную на кресте, дарует нам по благодати прощение грехов и вечную жизнь.

Вопрос 67. Значит, и Слово, и таинства предназначены для того, чтобы направить нашу веру к крестной жертве Иисуса Христа — к единственной причине нашего спасения?

Ответ. Да, именно так! Ведь Святой Дух учит в Евангелии и подтверждает через святые таинства, что все наше спасение основано на единственной жертве Христа, принесенной за нас на кресте.

Вопрос 68. Сколько таинств учредил Христос в Новом Завете?

Ответ. Два: крещение и вéчерю Господню.

Видимые знаки невидимой благодати

Конфликты в церкви — обыденное явление. У каждой эпохи церковной истории были свои спорные вопросы. Сначала возникла проблема евреев и язычников. Затем в IV веке на Никейском соборе ребром встал вопрос о Троице. Вскоре после этого церковь сражалась с Пелагием против учения о том, что человек сам по себе способен жить праведно. Следующую богословскую проблему решал Халкидонский собор — о личности Христа (хотя сам спор об этом начался на столетия раньше). Во время Реформации главным яблоком раздора стало оправдание. В XIX веке на повестке дне появилась эсхатология. А в XX веке война шла вокруг авторитета Писания. Сегодня в центре стоят вопросы об уникальности Христа в мультикультурном мире и о сексуальности человека. Всегда есть причина для разногласий.

Так вот в XVI веке одной из самых горячих тем была тема о таинствах. Бьюсь об заклад, что большинство из нас вообще не задумывается о таинствах (или об установлениях, как еще их иногда называют). Конечно, люди из традиционных церквей постоянно говорят о крещении и евхаристии. Но для не-конфессиональных библейских церквей таинства — terra incognita (лат. ‘неизвестная земля’). Члены многих евангельских церквей за год могут увидеть на богослужении больше видеоклипов, чем таинств. Но реформаторы писали о таинствах больше, чем о чем-либо еще, если не считать учение об оправдании только верой. Надо признать, что они спорили и между собой, но все сходились по нескольким пунктам. Четыре из них я перечислю ниже.

Во первых, мы спасаемся не таинствами, а только верой. В средневековой церкви многие христиане относились к таинствам суеверно. Вот почему реформаторы отвергали формулировку ex opera operato (лат. ‘в силу делания дела’). Римские католики учили, что таинства действуют сами по себе, объективно, по факту их совершения. Кстати, реформаторы и мы согласны с ex opera operato в том смысле, что действенность таинства не зависит от достоинства совершающего его человека. В римско-католической же церкви многие прихожане ожидали, что таинства передают благодать какимто магическим способом, независимо от их веры. Но Библия учит ясно: мы не спасаемся в силу совершения крещения или участия в евхаристии. Для спасения необходима вера. Таинства являются средствами благодати постольку, поскольку мы принимаем верой Евангелие, которое изображается нам в воде, хлебе и вине.

Во вторых, все реформаторы соглашались (вопреки римским католикам), что Христос установил только два таинства: крещение и вечерю Господню (вопрос 68). В римско-католической церкви есть пять дополнительных таинств, ни одно из которых Христос явным образом не устанавливал и не давал в связи с ними никаких обещаний. Миропомазание во имя триединого Бога для спасения нигде не заповедано в Писании. Священство, то есть рукоположение, имеет библейское основание, но римско-католическая интерпретация библейской идеи противоречит Писанию. Покаяние напоминает о нашей потребности в прощении грехов, но эту функцию уже выполняет крещение. Елеосвящение, то есть помазание больных маслом, или предсмертные ритуалы уходят корнями в Иак. 5, но Господь не заповедал этот знак как таинство. Брак понимается как таинство на основании неправильного перевода Еф. 5:32 в Вульгате (Библия на латыни). Оставляя без внимания эти пять обрядов, Господь прямо заповедует всем ученикам крещение как символ прощения грехов

Видимые знаки невидимой благодати

Конфликты в церкви — обыденное явление. У каждой эпохи церковной истории были свои спорные вопросы. Сначала возникла проблема евреев и язычников. Затем в IV веке на Никейском соборе ребром встал вопрос о Троице. Вскоре после этого церковь сражалась с Пелагием против учения о том, что человек сам по себе способен жить праведно. Следующую богословскую проблему решал Халкидонский собор — о личности Христа (хотя сам спор об этом начался на столетия раньше). Во время Реформации главным яблоком раздора стало оправдание. В XIX веке на повестке дне появилась эсхатология. А в XX веке война шла вокруг авторитета Писания. Сегодня в центре стоят вопросы об уникальности Христа в мультикультурном мире и о сексуальности человека. Всегда есть причина для разногласий.

Так вот в XVI веке одной из самых горячих тем была тема о таинствах. Бьюсь об заклад, что большинство из нас вообще не задумывается о таинствах (или об установлениях, как еще их иногда называют). Конечно, люди из традиционных церквей постоянно говорят о крещении и евхаристии. Но для неконфессиональных библейских церквей таинства — terra incognita (лат. ‘неизвестная земля’). Члены многих евангельских церквей за год могут увидеть на богослужении больше видеоклипов, чем таинств. Но реформаторы писали о таинствах больше, чем о чем-либо еще, если не считать учение об оправдании только верой. Надо признать, что они спорили и между собой, но все сходились по нескольким пунктам. Четыре из них я перечислю ниже.

Вопервых, мы спасаемся не таинствами, а только верой. В средневековой церкви многие христиане относились к таинствам суеверно. Вот почему реформаторы отвергали формулировку ex opera operato (лат. ‘в силу делания дела’). Римские католики учили, что таинства действуют сами по себе, объективно, по факту их совершения. Кстати, реформаторы и мы согласны с ex opera operato в том смысле, что действенность таинства не зависит от достоинства совершающего его человека. В римскокатолической же церкви многие прихожане ожидали, что таинства передают благодать каким-то магическим способом, независимо от их веры. Но Библия учит ясно: мы не спасаемся в силу совершения крещения или участия в евхаристии. Для спасения необходима вера. Таинства являются средствами благодати постольку, поскольку мы принимаем верой Евангелие, которое изображается нам в воде, хлебе и вине.

Во вторых, все реформаторы соглашались (вопреки римским католикам), что Христос установил только два таинства: крещение и вечерю Господню (вопрос 68). В римск-окатолической церкви есть пять дополнительных таинств, ни одно из которых Христос явным образом не устанавливал и не давал в связи с ними никаких обещаний. Миропомазание во имя триединого Бога для спасения нигде не заповедано в Писании. Священство, то есть рукоположение, имеет библейское основание, но римско=католическая интерпретация библейской идеи противоречит Писанию. Покаяние напоминает о нашей потребности в прощении грехов, но эту функцию уже выполняет крещение. Елеосвящение, то есть помазание больных маслом, или предсмертные ритуалы уходят корнями в Иак. 5, но Господь не заповедал этот знак как таинство. Брак понимается как таинство на основании неправильного перевода Еф. 5:32 в Вульгате (Библия на латыни). Оставляя без внимания эти пять обрядов, Господь прямо заповедует всем ученикам крещение как символ прощения грехов (Мф. 28:19; Деян. 2:38) и вечерю Господню (1 Кор. 11:23 и далее). Причем вечеря Господня должна проводиться часто, возможно, даже каждую неделю (Деян. 2:42).

В третьих, реформаторы соглашались, что таинства никаким образом не повторяют уникальную жертву Христа и ничего к ней не добавляют. Таинства ничего не «совершают», потому что Христос полностью совершил искупление. Как мы увидим в воскресенье 30, римские католики считают, что месса — повторение смерти Иисуса, но тем самым они возлагают на хлеб и вино неподъемную ношу. Прав катехизис: «…все наше спасение основано на единственной жертве Христа, принесенной за нас на кресте».

В четвертых, как было уже сказано, таинства есть знаки и печати. Мы обретаем веру через слушание Евангелия, а не посредством воды крещения или хлеба и вина причастия. Таинства не творят веру, они закрепляют ее, помогают лучше понять евангельские обещания, заверяют нас в спасении. Мы увидим в следующие воскресенья, что таинства питают нашу веру, укрепляют и поддерживают нас, дают нам уверенность в благоволении Бога к нам. Таинства — это священные знаки, символизирующие духовную реальность Евангелия, а также печати, которые напоминают нам о нерушимости Божьих обещаний.

Весь смысл таинств как знаков и печатей в том, что мы видим их. Поэтому Августин и сказал, что таинства есть видимые средства невидимой благодати. Как нам только удалось забыть — посреди всех призывов к наглядности в богослужении, — что Бог уже дал нам способ задействовать все наши органы чувств на богослужении?! Бог дал нам таинства, чтобы мы могли видеть, обонять, чувствовать на вкус и осязать те евангельские обещания, которые мы слышим в проповеди Слова.