Благая весть, которую мы почти забыли

Но даже и теперь мы не исчерпали значения вечери Господней. Мы провозглашаем смерть Господа, пока Он не вернется (1 Кор. 11:26). Мы обретаем блага, даруемые Его смертью. Мы духовно насыщаемся (Ин. 6:53–57). И мы являем знак нашего единства как верующих (1 Кор. 10:17). Во всем этом вечеря Господня служит семейной трапезой, за которой мы приобщаемся к пиру благословений, приобретенных для нас на кресте Христовом.

Воскресенье 30

Вопрос 80. Чем отличается вéчеря Господня от папской мессы?

Ответ. Вéчеря свидетельствует нам о том, что мы имеем полное прощение всех наших грехов через единственную жертву Иисуса Христа, которую Он сам принес на кресте раз и навсегда; и о том, что Святым Духом мы привиты к Христу, который ныне в Своем теле восседает на небесах по правую руку Отца, где Ему и надлежит поклоняться. Месса же учит, что живые и мертвые не имеют прощения грехов через страдание Христа и священникам надлежит каждый день приносить за них Христа в жертву и что Христос телесно присутствует под видом хлеба и вина, а потому Ему следует поклоняться, воздавая поклонение хлебу и вину. Таким образом, месса есть отвержение единственной жертвы и страдания Иисуса Христа.

Вопрос 81. Кто должен приходить к столу Господнему?

Ответ. Те, кто питает к себе отвращение изза своих грехов, но верит, что эти грехи прощены и что их прочие немощи покрыты страданиями и смертью Христа. И они страстно желают укрепления своей веры и освящения своей жизни. Те же, кто не раскаивается, и те, кто лицемерит, едят и пьют собственное осуждение.

Вопрос 82. Можно ли допускать к вéчере тех, кто словами и делами свидетельствует о своем неверии и безбожии?

Ответ. Нет, потому что тогда осквернится завет Божий и гнев Его возгорится против всей общины. Христос и Его апостолы учат, что таких людей христианская церковь должна исключать, прибегая к служению ключей, — до тех пор, пока они не исправят свою жизнь.

Вечеря Господня и месса: велика ли разница?

Мне нравится пасторский подход катехизиса. Критики, которые отвергают катехизисы, думая, что они просто сухо и механически излагают доктрины, похоже, никогда не читали Гейдельбергский катехизис. Разве не утешительно знать, что вечеря Господня предназначена не для тех, кто всегда в хорошем настроении и обладает высокой самооценкой, а для тех, «кто питает к себе отвращение изза своих грехов» (вопрос 81)? Вечеря — для тех, кто тяготится «прочими немощами», но, несмотря на все свои пороки, «страстно желает укрепления своей веры и освящения своей жизни».

Вечеря — для слабых, но не для лицемеров. Лицемеры — это не те люди, которые поступают хуже, чем говорят о себе. Мы все такие. Лицемеры — это люди, которые не видят или не хотят честно признать разрыв между своими словами и делами. Вечеря — для тех, кто ненавидит свои грехи, а не для тех, кто лелеет и оправдывает их, не делая попыток отвернуться от них. Таких людей нельзя допускать к вечере Господней, чтобы «не осквернился завет Божий» и не возгорелся «гнев Его против всей общины» (вопрос 82). В 1 Кор. 11 есть пугающие слова: «Всякий, кто есть хлеб Господень и пьет из Его чаши неподобающим образом, виновен перед телом и кровью Господа. Но пусть человек сам сначала испытает себя, а потом ест этот хлеб и пьет эту чашу, потому что тот, кто ест и пьет, не признавая тела, ест и пьет свой приговор. Вот почему среди вас так много физически слабых и больных, да и умерло немало» (ст. 27–30, СРП).

Участвовать в вечере Господней неподобающим образом — значит пренебрегать Божьим заветом и провоцировать Божьи заветные проклятия на Его заветный народ. И если вам было тяжело читать все это, то теперь мы перейдем к по настоящему горячему вопросу.

Гейдельбергский катехизис известен своей миролюбивостью. Он не пытается пригвоздить лютеран к стене и утопить анабаптистов, лишь слегка предостерегая против римско-католических заблуждений. Но в самом конце ответа на вопрос 80 Урсин и сотоварищи сбросили маски: «Таким образом, месса есть отвержение единственной жертвы и страдания Иисуса Христа, [а также подлежащее осуждению идолопоклонство]». Надо признать (как указано во многих английских переводах катехизиса), что вопроса 80 не было в самом первом издании (январь 1563 г.). Но он появился уже в третьем издании в том же 1563 году и стал частью общепринятого текста. Более того, первое издание было утеряно вплоть до 1864 года. Поэтому с самого начала вопрос 80 считался частью катехизиса наравне с другими вопросами.

Что же нам делать с резкими формулировками в ответе на вопрос 80? Прежде чем выносить суждение о правомочности этого ответа, мы должны вспомнить историю. В отличие от протестантского богослужения, на котором в центре стоит проповедь, в римско-католической мессе в центре находится евхаристия (то, что протестанты называют вечерей Господней или причастием). Священник может произнести десятиминутное объяснение какого-то библейского отрывка, но именно евхаристия делает мессу мессой.

Суть католического учения о евхаристии в том, что тело и кровь Христа реально, физически присутствуют в хлебе и вине. Католики верят, что хлеб и вино пресуществляются, то есть после молитвы священника становятся фактическими плотью и кровью Христа. Для католиков вечеря Господня — не просто воспоминание смерти Христа и даже не Его духовное присутствие, благодаря которому мы таинственным образом духовно питаемся Им. Нет, для католиков евхаристия — это жертвоприношение.

Вот что так возмущало в мессе авторов Гейдельбергского катехизиса. Кроме того, причина, по которой в третьем издании был добавлен вопрос 80, скорее всего, заключается в том, что он служит ответом на решения Тридентского собора. В 1562 году, 17 сентября, состоялось 22е заседание Тридентского собора — официального органа, созданного для противодействия Реформации, — и было принято постановление «о жертвоприношении мессы». Первое издание катехизиса не успевало отреагировать на это постановление, поэтому через несколько месяцев пришлось вносить дополнение. Тридентский собор совершенно ясно постановил, что месса есть не только символическое, но и фактическое принесение Христа в искупительную жертву²⁸.

Надо признать, что католическое богословие не считает евхаристию еще одной жертвой Христа. «Жертва Христа и жертва евхаристии есть одна единственная жертва…» (Катехизис католической церкви, 1367). Поэтому католические богословы не согласились бы с утверждением Гейдельберга, что «месса есть отвержение единственной жертвы и страдания Иисуса Христа». Они утверждают, что жертва Христа и жертва евхаристии — одна жертва, совершаемая разными способами. Официально католическая церковь не учит, что Христос умирает опять и опять. Она учит, что в евхаристии смерть Христа привносится в наше настоящее, чтобы мы могли сакраментально участвовать в ней²⁹. Ни один католик, знающий официальное учение своей церкви, не станет утверждать, что месса повторяет искупительную жертву Христа, потому что жертва «всегда присутствует» (Катехизис католической церкви, 1364). Поэтому формулировка Гейдельберга не соответствует католическому богословию мессы (что привело к внесению поправок в катехизис в Христианской реформатской церкви).

Впрочем, я не уверен, насколько хорошо обычные прихожане католической церкви разбираются в тонкостях официального учения о мессе. Хотя Гейдельберг неточно описывает католическое учение, легко понять, почему слова об умилостивительной жертве в евхаристии были восприняты как повторение жертвы Христа, которая, как учит Писание, единократна и не может быть повторена (Евр. 9:25–26; 10:10–18). В любом случае мы можем выразить несогласие с тремя положениями. Мы не согласны, во первых, с тем, что завершенное дело Христа (Ин. 19:30) находится вне времени и может быть привнесено в настоящее; во вторых, что месса в каком бы то ни было смысле есть жертва за грехи; в третьих, что хлеб и вино превращаются в плоть и кровь.

Я бы не хотел подливать масла в огонь спора между протестантами и католиками, но не могу не сказать, что, по моему мнению, почитание хлеба и вина как Христа оскорбительно для Бога. «Подлежащее осуждению» — не совсем удачное выражение. Я уверен, что есть отдельные католики, которые верят только в Иисуса Христа и спасаются верой независимо от дел. Но способ проведения католической евхаристии — глубоко ошибочный.

Можно ли вместе с Гейдельбергом назвать мессу идолопоклонством? Не факт. Но свидетельство того, что Гейдельберг, может быть, не так уж и неправ, удивительным образом мы находим у католических апологетов.

В книге о возвращении «домой», в Рим, известные католические апологеты Скотт Хан и его жена Кимберли описывают их первый опыт участия в мессе. Кимберли рассказывает:

Однажды вечером нам выпала возможность быть на мессе, заканчивавшейся евхаристической процессией. Я никогда раньше такого не видела. Я наблюдала за тем, как взрослые мужчины и женщины, ряд за рядом, преклоняли колени перед дароносицей, и думала про себя: «Эти люди верят, что это Господь, а не просто хлеб и вино». А если это Иисус — то как можно не преклониться? Если мы склоняем колени перед королем, то тем более должны склоняться перед Царем царей, Господом господ. Так безопасно ли становиться на колени или нет?

Но дальше я подумала: «Если в дароносице на самом деле не Христос, то эти люди участвуют в явном идолопоклонстве»³⁰.

Питер Крифт, еще один обаятельный католик, рассуждает схожим образом: «Если бы учение о реальном присутствии Христа в евхаристии не было истинным, то почитание даров было бы отъявленным идолопоклонством: поклонением хлебу и вину! А если это учение истинно, то столь же ужасно выглядит отказ от поклонения»³¹. И этой дилеммы не избежать. Если пресуществление истинно, тогда месса угодна Богу и мы должны преклоняться перед освященной гостьей. Но если «Это есть тело Мое» следует понимать так же фигурально, как и «Я есть дверь», а учение о пресуществлении держится лишь на аристотелевских категориях, тогда протестантские опасения по поводу мессы оправданны. Становиться на колени небезопасно.

Крифт считает немыслимым то, что я не поклоняюсь хлебу и вину на мессе, потому что он верит: в дарах Христос присутствует видимым образом. Я же считаю немыслимым склониться перед хлебом и вином, потому что я не верю, что Христос видимым образом присутствует в них. Мы оба не можем быть правы. Один из нас допускает большой грех. Гейдельбергский катехизис утверждает, что католическое понимание мессы ошибочно. И я с ним согласен. Тот человек, который умер на голгофском кресте две тысячи лет назад, не приносится в жертву на алтаре за наши грехи во время празднования евхаристии. Поэтому, следуя логике самих католиков, протестанты, отвергая римско-католическое толкование Ин. 6, должны сделать вывод, что в какихто моментах месса есть акт идолопоклонства.

Я понимаю, что католики искренне хотят поклониться Христу, присутствующему в хлебе и вине. Они не считают, что они поклоняются облатке. Но облатка все же — просто облатка. Иисус говорит: «Эта чаша есть новый завет» (Лк. 22:20), но мы же не отождествляем чашу с заветом. Так почему же мы должны понимать «Это есть тело Мое» (Лк. 22:19) так, словно хлеб стал фактическим телом Христа? Нет никакого реального присутствия Христа в евхаристии в том смысле, который зафиксирован на Четвертом Латеранском соборе (1215). Следовательно, вечеря Господня должна проводиться не за алтарем, а за столом (1 Кор. 11:20). У нас один алтарь — крест (Евр. 13:10; 7:27; 10:10), у нас одно повторяющееся жертвоприношение — хвала уст наших (Евр. 13:15) и послушание (Рим. 12:1).

Воскресенье 31

Вопрос 83. Что такое служение ключей?

Ответ. Служение ключей — это проповедь святого Евангелия и церковная дисциплина. Посредством этих двух ключей Царство Небесное открывается для верующих и закрывается для неверующих.

Вопрос 84. Как Царство Небесное открывается и закрывается через проповедь святого Евангелия?

Ответ. В соответствии с повелением Христа Царство Небесное открывается провозглашением всем верующим, всем до единого, что, когда они подлинной верой принимают евангельское обещание, Бог подлинно прощает все их грехи ради заслуг Христа. Царство Небесное закрывается провозглашением всем неверующим и лицемерам, что если они не раскаются, то им грозит гнев Божий и вечное проклятие. Суд Божий в этой жизни и в будущей основывается на этом евангельском провозглашении.

Вопрос 85. Как Царство Небесное открывается и закрывается через церковную дисциплину?

Ответ. В соответствии с повелением Христа, если человек, называясь христианином, придерживается нехристианского учения или образа жизни и упорствует в своих заблуждениях и пороках, несмотря на неоднократные братские увещевания, — его надлежит отлучить от христианского общения посредством запрета на участие в таинствах. Сам Бог исключает его из Царства Христова. Его снова можно принять как члена Христа и церкви, если он пообещает и покажет подлинное исправление.

Ключи царства

Для того чтобы присоединиться к церкви, я, ученик четвертого класса, должен был встретиться со старейшинами и изучить Гейдельбергский катехизис с пастором. Я прочитал весь катехизис и изучил его, как только мог в свои девять лет. Мне почему-то запомнилось, как меня спрашивали именно по этому воскресенью — о ключах царства. Видимо, я запомнил этот момент, потому что потратил много сил на изучение этого вопроса. А изучал я этот вопрос, потому что раньше не встречал таких выражений и они звучали круто.

Я должен был знать эти слова, ведь они взяты прямо из речи Иисуса: «И дам тебе ключи Царства Небесного: и что свяжешь на земле, то будет связано на небесах, и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах» (Мф. 16:19). Образ понятен: вход в царство небесное — то есть подчинение власти и правлению Бога в этой и будущей жизни — лежит через узкие врата (см. Лк. 13:24), а эти врата открываются и закрываются. Царство может быть открыто и закрыто.

Поскольку так много — даже всё! — зависит от вхождения в царство, нам следует знать, как его ворота открываются и закрываются. Катехизис упоминает два ключа царства: проповедь и дисциплину.

Первый ключ — проповедь — открывает царство провозглашением Евангелия. Верующие-реформаты не должны попадать в ловушку и думать, что раз Бог избирает людей, то нам не нужно проповедовать Евангелие. Это не библейское мышление. Сперджен однажды сказал, что, будучи кальвинистом, он проповедует Евангелие, потому что у избранных нет желтых полос на спине. Проповедники должны всех без исключения призывать обратиться к Христу и получить прощение грехов. Да, никто не может прийти к Иисусу, если его не привлечет Отец (Ин. 6:44). И никого, кто приходит к Иисусу с истинной верой, Христос никогда не изгонит (Ин. 6:37). И все же вот что справедливо сказано в канонах Дортского синода: «Евангелие обещает, что всякий, верующий в Христа распятого, не погибнет и имеет вечную жизнь. Это обещание, а также призыв покаяться и уверовать следует открыто провозглашать без различий и ограничений всем людям и народам, которым Бог по Своему благоволению посылает Евангелие» (II.5; курсив мой — К. Д.). Проповедник не должен превращать свою кафедру в сцену для мотивационных тренингов, нравоучений и психотерапии. Нам поручено более серьезное дело: открывать врата неба, призывая грешников уверовать в Христа и принять все евангельские обещания.

Проповедники также не должны снимать с себя ответственность закрывать царство. В этом смысле современная проповедь — полный провал. В наших церквях слишком часто слышен голос лжепророков: «Мир, мир!» — хотя мира нет. Даже в церкви, не говоря уже о мире, многие люди никогда не слышали о том, что они должны покаяться, что Бог гневается на грех, что грядет суд. Если проповедник замалчивает это послание (то ли изза смущения, то ли в угоду культуре, то ли изза элементарного незнания Писания), то он не просто однобок в своем служении, он откровенно не верен своему призванию Божьего посланника. Он не верен Слову Божьему. Если мы проповедуем всю волю Божью, то для одних мы будем благоуханием жизни, а для других — запахом смерти (2 Кор. 2:15–16).

Второй ключ царства — это церковная дисциплина. Хотя дисциплинарные меры сегодня почти не практикуются, для них есть все библейские основания. Павел в 1 Кор. 5, Иисус в Мф. 18 (и это лишь два примера) ясно учат, что Бог дал церкви власть применять дисциплинарные меры к своим членам. Цель таких мер — не месть, их мотивация — не личная вражда. Бог дал церкви право дисциплинировать своих членов, чтобы очистить церковь, восстановить провинившегося и защитить честь Господа Иисуса Христа («Книга церковного уклада» Реформатской церкви Америки).