Британия глазами русского

УТРОМ, ДНЕМ И ВЕЧЕРОМ

В Томске, где мне случилось, однажды выступать в зале научной библиотеки университета, среди переданных записок была такая: «Расскажите, пожалуйста, о среднем дне среднего англичанина». Я пожалел, что она попала мне в руки, когда время мое истекло. Потом успокоился: ведь пришлось бы либо отвечать типично по-лекторски - «Спросите о чем-нибудь попроще…», либо говорить еще минут сорок, задерживая остальных.

Нет в Англии так называемого «среднего англичанина», как пет, я убежден, во Франции «среднего француза» или в США «среднего американца», хотя стандартизация - великое благо и бич XX века, - процветающая в Америке, возможно, и продвинула американцев дальше других к среднеарифметическим категориям как в быту, так и в мыслях, чем дала если не основание, так повод стричь их всех под одну гребенку средней частоты. Не старая Европа еще сильно отстает от Нового Света по этим средним показателям. Об англичанах и в целом-то говоришь с известной натяжкой и оглядываясь. Истый валлиец еще и не поймет тебя. Да и собственно англичане - люди разные. Но вместе их связывают язык, обычаи, склад характера. А как вывести среднего англичанина из герцога Норфолка и сборщика на автозаводе компании «Руте» под Ковентри? И можно ли это сделать?

Десятилетиями преднамеренных усилий правящие Британией превратили ее общественную структуру в сложнейшую социальную молекулу и в этом смысле могут претендовать на честь открытия, куда более значимого, чем открытие пенициллина Александром Флеммингом и его товарищами, получившими за это Нобелевскую премию. Когда рабочим противостоит класс работодателей, противник виден четко и ясно. Когда между ними в несколько слоев - или рядов - мелкие собственники, этого противника еще надо выглядывать. Дальновидностью, однако, обладает не каждый. От социальной близорукости страдали многие, и во все времена. При всех условиях всегда легче усмотреть то, что рядом. А так называемые средние слои - вот они, рукой подать. В меру своих сил официальная и неофициальная статистика и ее интерпретаторы с Флит-стрит способствуют развитию такой близорукости. Деление «занятого населения» на имущих и неимущих для них давно устарело и не отвечает больше потребностям времени. И статистика делит все это население на группы и группки по доходам: лица с низкими доходами, лица с доходами повыше, низкий средний класс, средний средний класс, высший средний класс, просто высокий класс и высший. Тихие аккуратные калькуляторы в статистических бюро, быть может, и сами того не подозревая, делают великое дело превращения мухи в слона и наоборот, когда это «наоборот» выгодно тем, кто программирует работу бюро. Такая подоходная статистика, при всей ее скрупулезной детальности и точности, похожа на бинокль: посмотришь с одной стороны - приближает и увеличивает; от группы с низкими доходами до категорий с доходами чуть выше лишь шажок, до следующей - еще шажок. Поверни бинокль обратной стороной - уменьшает и отдаляет: миллионеров в Англии, утверждает статистика, и всего-то 192 на 1962 год. Они ужасно далеки и выглядят незначительной горсткой, тем более что подоходная статистика тем для этой цели и хороша, что предусмотрительно не упоминает о принадлежащей этим людям собственности. Стоит ли из-за такой горстки огород городить, стоит ли вдаваться в какие-то теории о преобразовании общества, когда в пределах досягаемости очередной порожек. Быть может, не очень высокий, но тем легче ступить на него. Шагай себе со ступеньки на ступеньку, благо и разница между ними что в уровне на доходной лестнице. Только не надо мальчишества, не надо спешки, не надо перескакивать через порожки, этак и надорваться можно.

И на обывателя, который по природе своей не видит дальше собственного носа, такая лестница действует магически. Англия являет сейчас собой, пожалуй, самое социально раздробленное общества из всех государств западного мира. Отметьте про себя это обстоятельство. Оно крайне важно. Упустив его, вряд ли можно понять происходящее ныне в Англии. К тому же в дальнейшем оно нам еще пригодится.

Пока же о «среднем английском дне», хотя бы без «среднего англичанина».

С оговоркой: смотря для кого и допуская известную условность, о таком дне говорить можно. Нет, не в том смысле, как зто было сделано редакторами с 27-м сентября 1962 года в книге «День мира второй». И не потому, что этот день был хуже или лучше другого. Но мне самому пришлось участвовать в этом деле, готовя материалы по Англии и Ирландии; пришлось убить массу времени… и предложить сначала редактору, а через него и читателям массу деталей, которые, увы, теперь не сверкают. Остроумные находки хороши, видимо, раз, а в исполнении «на бис» свой смысл теряют.

Кому сейчас интересно, что делал, скажем, тогдашний лидер лейбористской партии Хью Гейтскелл 27 сентября 1962 года? Разве что историку, да и то вряд ли. Но рассказать, как проходит «средний день» в той или иной стране, мне представляется интересным и поучительным. Для всех людей есть, конечно, общие рамки: когда темно - спят, когда светло - бодрствуют; утром и днем работают или просто «заняты», к вечеру возвращаются домой и некоторые отдыхают. В этом отношении дни в различных странах, естественно, очень схожи. Отклонения внутри этих рамок - национальная, или хотя бы местная, особенность. Английский день напоминает расписание движения железнодорожных поездов: у каждого свой график, вполне определенный и точный. Опоздания, как и на всех железных дорогах, бывают. Но их всегда относят к исключениям. График составляется заранее, и, как правило, на недели, иногда месяцы, вперед.

В силу того, что московское издание «Известий» - вечернее и последний срок телефонной передачи из Лондона 8 часов утра по Гринвичу, мне в общей сложности несколько лет приходилось готовить свои корреспонденции ночью. Чтобы не отставать от событий, я ездил вечером в здание агентства Рейтер на Флит-стрит, где размещается лондонское отделение ТАСС, смотрел там последние телеграммы с телетайпа, первые выпуски завтрашних газет. Там же и писал, иногда до утра. День мой от этого переворачивался вверх тормашками. Но зато я видел, как начинаются и как заканчиваются дни в этой части Лондона, одной из немногих, которая не спит даже ночью.

День в Англии начинается на Флит-стрит, и начинается вчера. В 10 вечера выходит завтрашняя «Морнинг стар» и первый выпуск «Таймс». Через полчаса быстрый на ногу, лысеющий мистер Элви начинает разносить по телеграфным агентствам и таким же, как ты, иностранным корреспондентам-полуночникам завтрашние «Дейли экспресс», «Файнэншл таймс», «Дейли мейл», «Дейли телеграф». Это так называемое шотландское издание. Оно должно успеть на поздние поезда в Глазго, Эдинбург, Абердин… Часа два спустя начнет выходить издание для Средней Англии - Манчестера, Ливерпуля, Лидса, Шеффилда, Бирмингема. К утру эти выпуски будут на месте и поступят в продажу одновременно или почти одновременно с лондонскими выпусками. Но пока что просто купить газету в самом Лондоне нельзя. Существует закон, запрещающий продажу центральных газет до пяти утра. И за то, чтобы получать эти газеты раньше других, вы должны платить почти втрое дороже. Это маленький бизнес мистера Элви и двух других его приятелей, которые именуют себя «селфимплойд», то есть «сами себя нанявшие». Как они достают эти газеты - их дело. Важно, чтобы корреспонденты «не нарушали конвенции» и не передавали свои отчеты с обзорами газет раньше установленного срока. Исключение делается только для австралийского телеграфного агентства, которому, при разнице во времени в восемь часов, недосуг ждать. Но за привилегию использовать для своей информации первый выпуск «Таймс» оно платит 10 000 фунтов стерлингов в год.

В четыре утра выходят последние выпуски утренних газет. Пачками по 26 в каждой их грузят на фирменные фургончики и развозят, минуя почтовые отделения, прямо к киоскам - у станций метро в первую очередь. Там их и начинают раскупать первые пассажиры. Но подписчики, то есть те, кто договорился с киоскером о доставке газет на дом, раньше начала восьмого их не получат: разносят газеты мальчишки перед занятиями в школе, получая, кажется, полпенни с газеты, а детский труд в Англии, допускаемый вообще, запрещен до семи утра.

В Лондоне тихо глубокой ночью, как и везде. Не спят только в чревах его - больших оптовых рынках свежих продуктов - на Смитфилд-маркет - рынке мяса, птицы, рыбы, овощей и меда, на Ковент-гарден, где торгуют овощами и фруктами, на рыбном рынке Биллинсгейт, где хоть нос зажимай. В прилегающих к этим рынкам улицах и ночью не утихает автомобильный водоворот из грузовых машин оптовиков и пикапов розничных торговцев. По мелочи в эти утренние часы не торгуют: продают и покупают машинами, ящиками, мешками. И, как на всяком рынке, цены - в зависимости от спроса и предложения.

Мне нравился Лондон в предрассветные часы или на заре, когда его уже подмели и вымыли, когда еще не хлынули на его дороги тысячи машин, когда нет еще гари выхлопных газов, когда еще можно свободно проехать и пройтись по его улицам. Только в это недолгое время и ощущаешь что-то, вероятно, очень похожее на его прежнюю степенность на рубеже веков, о которой вспоминает Чарли Чаплин в «Автобиографии». Город уже просыпается и начинает жить. Но только начинает. Его первые прохожие и первые пассажиры в автобусах не случайные люди. Они появляются у своего оффиса каждый день в одно и то же время, с одним и тем же автобусом. Их мало еще. И кажется, они уже многие годы встречаются здесь. Да так, наверное, и есть: они здороваются между собой, с кондуктором, с полицейским на перекрестке. Это очень простые люди - уборщицы, дежурные клерки, «коммишэнэрз» - вахтеры. Они знают, кто где работает, где и как живет, и искренне сочувствуют миссис Филби из «Буш хауз», дочка которой больна полиомиелитом. И только в эти предрассветные сумерки доверится вашей доброте бездомный старик и, забыв на мгновение о законе, запрещающем нищенство в Англии, не будет предлагать вам купить у него за несколько пенсов спички или шнурки для ботинок, а просто попросит угостить его сигаретой или дать шестипенсовик на чашку горячего кофе.

Тихо в Лондоне. И только у Трафальгарской площади оглушающий клекот тысяч голубей, жирными темно-сизыми полосами облепивших карнизы и крыши домов. Их слышно за несколько кварталов.

В домах, в спальнях пригородов Лондона, теперь уже проснулись, и хозяйки, еще в бигуди, спешат приготовить завтрак мужьям и детям. Он будет почти везде одинаковым: тарелка порид-жа - столь же знаменитого, сколь и безвкусного, ибо варится эта овсяная каша на воде и без соли, яйцо с кусочком бекона и чашка кофе. Днем у них будет только ланч - второй завтрак, без первого блюда, и с утра англичане едят поэтому основательно. Торопливый поцелуй жене - и в дорогу. Рабочие должны успеть отбить свою карточку до восьми, служащие, чиновники, секретарши, стенографистки, продавщицы магазинов - к девяти или десяти, в зависимости от учреждения. Начинаются часы «пик».

Добираться до места работы придется, как правило, долго, час-полтора. Стремление во что бы то ни стало жить в своем доме заставляет селиться далеко от центра города, будь то Лондон или Манчестер. И забитые электрички и пригородные поезда следуют один за другим. Публика смешанная, но главным образом «белые воротнички». Рабочих в центре занято сравнительно немного. А до предприятий, расположенных на окраинах, «дабл-деккер» удобнее. Впрочем, воротнички воротничкам тоже рознь. И в пригородных поездах есть вагоны первого класса и вагоны второго. Второй класс - вагон как вагон. Первый поделен на купе. Во втором краски могут быть пегими, хотя и с преобладанием темно-серых. В первом классе - только темные. Шесть человек - в одном купе, шесть - в другом, шесть - в третьем, и одно иногда не отличишь от другого. Шесть господ, шесть темных костюмов, шесть пар брюк в полоску, шесть развернутых газет, шесть портфелей и шесть черных котелков в сетках над головой. Здесь тоже знают друг друга. Должны знать. Но здесь только здороваются, усаживаются поудобнее и начинают изучать биржевые колонки с курсами акций. Покончив с ними, принимаются за кроссворд в «Таймс». «Ради бога извините, сэр, но не знаете ли вы случайно, как называется эта тропическая птичка с разделенным хвостом из семи букв?» - «Страшно огорчен, но не имею ни малейшего понятия». Кроссворд останется на обратную дорогу…

А дома, проводив своих, хозяйки наведут порядок и отправятся по магазинам, не забыв предварительно раскрутить бигуди: если вам придется побывать в Лондоне, вы обязательно обратите внимание на аккуратно причесанные головки женщин.

«Делайте покупки между десятью утра и четырьмя часами пополудни», - настоятельно советуют плакатики, развешанные транспортными управлениями во всех «даблдеккерах» и вагонах метро. Для убедительности призыв сопровождается рисунком: большая горизонтально положенная бутыль, в горлышке которой темно от маленьких человеческих фигурок. И хозяйка спешит управиться, тем более что в четыре кончатся занятия в школах.

У нее есть шансы успеть домой ко времени. Магазины открыты с 9 утра до 5. 30 вечера с понедельника по пятницу. И хозяйка не будет путешествовать от таблички «Закрыто на обед с 13 час. до 14 часов» к табличке «Закрыто на обед с 14 до 15 час.» и снова к «Закрыто на обед с 15 до 16 час». И еженедельного учета здесь не устраивают, и «на базу» не ездят в рабочее время, и ремонтировать умудряются, не прекращая торговли. Хотелось бы что-то посмотреть с мужем? В субботу торгуют до часу дня. Но на полтора часа дольше, чем обычно (до 7 вечера), открыты все магазины в четверг на некоторых крупных торговых улицах. И весь день в субботу торгуют на других. Воскресенье? Отдохните дома.

У работающих между тем приближается время первого «ти-брейка» - традиционного перерыва на чай. Давно покушаются предприниматели на эти 15-минутные остановки и доказывают, что лучше-де на полчаса раньше домой вернуться. Не выходит. Бастуют. «Ти-брейки» остаются. И через каждые два часа в цех или в отдел ввозит свою алюминиевую тележку с огромным термосом «миссис Ти-брейк» и разливает по толстым глиняным чашкам чай с молоком.

Второй перерыв - это уже время ланча, святое в Англии время. На заводах он начинается раньше. В конторах, банках, правительственных учреждениях - с часу до двух. У рабочих - полчаса. Они закусывают принесенными из дому сэндвичами и запивают тем же чаем. «Белые воротнички», секретарши, стенографистки, шефы контор, владельцы фирм, высокие государственные служащие, лидеры партий, министры вторично завтракают в буфетах фирм, в ближайшем кафе «Лайонс» или «Форте», в ресторанчике «Педро» в Сохо, в столовых комнатах «Коннот хотэл» или у самого «Клэриджис». Все зависит от фигуры. И кошелька. Но непременно с часу дня. Совещание или конференция могут быть в самом разгаре. Еще бы полчасика, час - и дело закончено. Нет, на ланч оно будет прервано.

Меня страшно раздражало вначале это раболепие перед интересами желудка, привычка «ланчевать» обязательно в час дня, хоть трава не расти. Спустя год-другой я пришел к выводу, что привязанность к порядку - неплохая вещь и что Сергей Владимирович Образцов был прав, обратив на это внимание. У такого «консерватизма» и традиционности, поскольку они к месту, тоже есть свои положительные стороны.

Сочетание слов «британские традиции» вызывает снисходительную улыбку только до тех пор, пока видишь только те, которые показывают, даже демонстрируют туристам. О таких традициях и говорят обычно в первую голову: они ведь очень любопытны и занимательны. Как удержаться и не рассказать о такой колоритной картине, как ежедневная смена караула у Букингемского дворца, или о том, что при королевском дворе содержится почтовая карета, которая и сейчас еще используется по своему прямому назначению, как это было, например, во время забастовки почтовиков; что до сих пор среди атрибутов короны есть 120 окольцованных почтовых голубей, которых кормят кленовыми семенами, зерном и поят холодной водой; что в лондонском Тауэре живут шесть воронов, расходы на конину для которых вотируются в законодательном порядке, ибо по традиции они считаются символом неприступности этой древней крепости, хотя сейчас она и не имеет абсолютно никакого военного значения; что королевский штандарт на Круглой башне Виндзорского замка, в отличие от всех государственных флагов, приспущенных 23 ноября 1963 года в знак траура по случаю убийства президента Кеннеди, остался на мачте, потому что приспущенный флаг на крепости означал бы капитуляцию перед противником, а Британия «никогда не капитулирует»; что монарх не может пересечь границы Сити иначе как по приглашению лорд-мэра, который и встречает его тогда у Темпл-бара в начале Флит-стрит, где кончается Сити и начинается Лондон; что в Сити своя полиция и шлемы здешних полицейских несколько отличны от шлемов полицейских Лондона…

Об этих вещах можно рассказывать бесконечно. Они читаются и… создают то самое представление о знаменитых британских традициях как о курьезе, архаике, пережитке, воспринимаемом лишь как туристский аттракцион.

Не хитрое дело - ухмыльнуться смешному в британских традициях. Благо есть чему. Сынишка, заметив, как гвардеец в высокой медвежьей шапке и с новеньким карабинчиком притоптывает на часах у лондонского Тауэра, дернул меня за рукав: «Смотри, папа, как он хорошо танцует!». Три котелка в сетке с одной стороны купе и три - с другой вызывают неизбежную улыбку, как и длинные, буклями уложенные судейские парики. Но тот же архаичный котелок не позволит его владельцу забыть утром чисто выбриться или надеть мятую рубашку, как офицерская фуражка не позволит выйти на улицу без пуговицы на кителе или шинели.

Традиции - не только чай с молоком или золоченая карета с эскортом драгун в медных касках и красных средневековых мундирах при торжественных выездах королевы. Традиции - это прежде всего устоявшийся порядок того, что, как и когда именно делать. Английский годовой календарь расписан по дням. Можно на годы вперед предсказать и, если не произойдет ничего сверх экстраординарного, не ошибиться, что в середине января возобновит свою сессию после рождественских каникул британский парламент; что в мае откроется выставка Королевской академии искусств, где будут демонстрироваться произведения живописи, графики и скульптуры современных английских художников; что в конце февраля - начале марта в залах «Олимпии» не протолкнешься от любопытных посмотреть на «идеальный дом» и «идеальные» предметы домашнего обихода, которыми каждая фирма считает, разумеется, только свои; что почти одновременно с художниками цветоводы будут демонстрировать свое искусство на «Представлении цветов» в Челси, что в июне состоится очередная Хенлейская регата, скачки «Дерби» на ипподроме в Эпсоме и чуть позже знаменитый «Аскот», где наездники будут показывать свое мастерство, а светские дамы - шляпы; что в августе большинство англичан уйдут в отпуск, а королевская семья отправится в свое шотландское поместье Балморал; что в сентябре-октябре пройдут ежегодные конференции Британского конгресса тред-юнионов, тори, лейбористов и либералов…

И это лишь толика того, что происходит ежегодно и строго по расписанию. Приводить здесь весь годовой реестр было бы слишком утомительно, а с комментариями он занял бы такую книжку целиком. На один ноябрь, например, падают такие события, как торжественное, в присутствии монарха, открытие новой сессии парламента - в первый вторник месяца; традиционный парад, организуемый лорд-мэром Сити, - в первую субботу месяца; обед у лорд-мэра Сити в Гилд-холле, где по традиции выступает премьер-министр с изложением своих программных взглядов, - во второй понедельник; конференция института директоров в Ройял Альберт-холле, организации крупнейших бизнесменов - в среду в середине месяца; День памяти павших в двух мировых войнах - в ближайшее воскресенье к 11 ноября, когда в 1918 году в Компьенском лесу было подписано перемирие; включение рождественских огней на Риджент-стрит в последний четверг месяца…

Жизнь, расписанная на годы вперед, - не скучно ли это? Сказал же кто-то из древних, кажется Конфуций: «Если знать заранее весь свой жизненный путь, стоит ли проходить его?» Что ж, расписание на год, наверное, и впрямь сокращает в какой-то степени романтически-приключенческий элемент. Но оно вместе с тем сокращает и элементы неожиданности. А это, как мы должны знать, вовсе не плохо.

И ко всему прочему некоторые традиции оказываются весьма удобным и, главное, экономным делом. И в мелочах, и в вещах масштабом крупнее. Это очень удобно знать, что до ланча вы можете позвонить практически любому официальному лицу или представителю фирмы и договориться с ним по интересующему вас вопросу: он будет на месте, и секретарша не скажет вам: «Вышел, когда вернется, не знаю» (и, кстати, не бросит тут же трубку, а спросит, кто звонит и не может ли она быть полезной).

Кстати, вкусно ли едят англичане? О канадцах я в свое время писал: они не готовят, они открывают консервные банки. Англичане, похоже, не едят, они поглощают калории, или, как лучше заметил Джордж Микеш: «На континенте (Европы) люди хорошо едят. В Британии за столом хорошие манеры». Это совсем не значит, что в Англии негде вкусно поесть: в Лондоне несколько русских ресторанов, в том числе «У Любы», где есть щи, расстегаи, пироги с грибами и прочее, дюжины французских, итальянских, китайских, индийских ресторанов. Да и каких только нет! Английские и шотландские блюда отменно готовят в ресторане «Коннот хотэл», не говоря уже о кухне некоторых клубов, «Гар-рик» например. Но в целом я все-таки согласен с Микешем.

День между тем идет своим чередом. В 4 часа кончают работу предприятия, в 5 - оффисы, учреждения. Снова часы «пик», только теперь в обратном направлении. В 7, в 8 часов вечера англичане обедают.

Обычный обед - это обед. Званый обед - это ритуал. И не только в богатых домах. В Англии не очень принято «заглядывать в гости»: хозяева могут быть заняты. «О гостях» договариваются заблаговременно письменно и чаще почему-то между женами. «Дорогая миссис… мы очень рады были бы видеть вас с мужем у себя к обеду в один из вечеров через неделю и хотели бы знать, будете ли вы свободны, скажем, в среду 17 ноября или в пятницу 19 ноября…» Жена пишет, что вы свободны в один из указанных вечеров, что вам тоже будет чрезвычайно приятно увидеться, и получает в ответ еще письмо, подтверждающее приглашение и уточняющее, что вас будут ждать с 7.45 до 8.15 или с 8.00 до 8.30. В торжественных случаях будет еще и приписка: «Черный галстук, пожалуйста». Это значит, что женщины должны быть в платье, а не в костюме и что мужчинам нужно надеть смокинг, то есть черный костюм с атласными лацканами, и то, что к нему положено: сорочку с накрахмаленной манишкой, черную бабочку, брюки с черным лампасом, строгие черные ботинки, предпочтительно лакированные, и черные носки. Смущающая вначале приписка насчет «черной бабочки» оказывается на поверку не столь страшной. Это стандартная гражданская парадная форма, мода на которую не меняется десятилетиями. Стоит она умеренно, дешевле многих костюмов, и есть полная гарантия, что вы будете одеты нарядно, достойно и не хуже других.

В кругах, однако, которые принято называть «высшим светом», смокинг к обеду считают уступкой новым временам и демократическим веяниям. Настоящей формой к обеду считается там фрак, цилиндр и белая сорочка с высоким воротником и белой бабочкой и вечерние длинные платья для женщин.

Ритуал, впрочем, на этом не кончается. В разных домах случалось мне бывать за годы в Англии. Он везде одинаков. В отмеченные в пригласительном письме полчаса гости здороваются или знакомятся друг с другом - представляют хозяин или хозяйка - и пьют кому что нравится: виски с содовой, джин с тоником, модную на Западе водку, бренди, мартини, херес либо другие крепленые вина. А когда все в сборе, вас приглашают к столу, и вы можете быть уверены, что хозяйка заранее подумала о том, куда и кого посадить так, чтобы за столом не скучно было. Замечу к слову, что гостей из другой страны усаживают на почетное место: жену по правую руку от хозяина, мужа - по правую руку от хозяйки. Садятся за стол, убранный только посудой и салфетками. Блюда подают всем одинаковые: первое, второе, третье. Вино - только сухое и только то, которое было выбрано для данного вечера. За обедом не пьют ни водки, ни виски, ни коньяков. Перед кофе женщины оставляют стол, чтобы «привести себя в порядок», хотя они могут всего лишь перейти на диван и кресла. Мужчины остаются. В какой из двух компаний разговор будет содержательней и интересней - не всегда известно, но считается, что мужчинам надо поговорить о делах, и для поощрения им предлагаются коньяк в тонких широких бокалах и сигары и сигареты, поскольку только с этого момента и можно курить, если не считать те полчаса, о которых я говорил вначале. Еще двадцать-сорок минут спустя можно оставить стол и мужчинам и снова пить что угодно. Но к этому времени пора, что называется, и честь знать, и напиться так никто и не успевает.

Последним параграфом ритуала является еще одно письмо, в котором гости благодарят хозяев за «исключительно приятный вечер» и к которому можно приложить либо букет цветов, либо коробку хороших конфет для хозяйки.

Прошу прощения, что так долго задержал вас за столом: речь ведь об Англии, где поразительно много вещей разложено по своим строго определенным полочкам и где такие обеды - черта жизни, и не на «мильонэастрит» только. Нет, конечно, они не типичны для всей недели. В Ист-энде Лондона и в жилых кварталах у доков Ливерпуля о них знают лишь по рассказам и кинофильмам. Но и без них Англия не Англия, как Лондон не Лондон без кокни [*], Сити - без джентльменов в котелках, летний сезон в Англии - без «Дерби» и «Аскота» или район Челси в Лондоне - без художников и артистов.

[* Кокни - собирательное название для уроженцев Ист-энда и похожих на него районов Лондона, таких, как Ламбет. Кокни - это также произношение и манера разговаривать, распространенная здесь. Настоящим кокни считается, однако, лишь тот, кто родился в радиусе звона колоколов церкви Сэйнт Мэри ле-Бау в Чйпсайде, в Сити.]

Но в повседневной, домашней обстановке за обедом задерживаются, разумеется, не дольше, чем в любой другой стране, и в запасе остается еще несколько свободных часов. В это время все население Англии можно разделить на четыре категории: садовников, «умельцев», любителей потолковать и сидящих у телевизора. О садиках я уже говорил, это, так сказать, общенациональное помешательство. Когда смотришь на эти газончики, кустики роз, живые изгороди, кажется их только языком не лизали, все остальное уже проделано. И все-таки что-то еще делается. Позже узнаешь, что садоводство в Англии - огромный бизнес, что она - один из ведущих поставщиков черенков роз во все страны мира и зарабатывает на них сотни тысяч фунтов стерлингов в год, не говоря уж о садовом инвентаре, машинках для стрижки газонов, секаторах и прочих принадлежностях, качество которых пользуется непревзойденной репутацией. Не знаю, куда отнести это увлечение англичан: к мещанству, к бегству от жизни и политики, к любви к природе или еще куда? Факт заключается, однако, в том, что из всех виденных мною стран только Голландия, быть может, и сравнится с Британией по своей опрятности, аккуратности и ухоженности, хотя у таких стран перед другими преимущество в том и заключается, что они миниатюрны.

На пятки садовникам в последние годы наступают все более многочисленные «умельцы», постоянные клиенты магазинов под названием «Дом, который построил Джек». Этот род занятий здесь именуется «ду-ит-йёселф» или «сделай сам», и соблазн его оказывается непреодолимым. Как устоять перед выложенными на прилавок инструментами, кусками фанеры и приятными даже на ощупь досками, перед уже готовыми красками, листами пластика под любое дерево, керамическими плитками всех расцветок, перед уже почти готовыми - только собери и покрась - полочками, кухонными шкафчиками и прочим и прочим. «Сделай сам» - ведь это намного дешевле. И отцы семейств превращаются после работы в столяров, маляров, слесарей и, так тоже частенько случается, стыдливо прячут свои произведения в сарайчик или гараж, потому что показывать их жене и детям как-то неловко. Но это тоже вызов, и им задеты сейчас, похоже, не тысячи, а миллионы англичан.

Любители потолковать не столь амбициозные люди. На вечер их устраивают два флорина или две полкроны [*], с которыми можно просидеть весь вечер в своем пабе - «паблик хауз», что означает таверну, кабачок, где торгуют пивом и спиртными напитками, сэндвичами и сосисками, но главным образом пивом.

[* Флорин - монета достоинством в два шиллинга. Само слово «флорин» употребляется очень редко. Полкроны - монета в два с половиной шиллинга. Полные кроны чеканятся только по крупным юбилеям, но в обращении их видеть мне не приходилось.]

Перевести, однако, «паб» словом «пивная» - язык не поворачивается, потому что виски продается там порциями в одну унцию, то есть в средний глоток, и в граненом стакане таких порций пять; потому что там могут петь хором, но не напиваются до бесчувствия; потому что туда приходят посидеть с приятелями и поговорить «за жизнь» и потому что ни в одном из пабов я не видел пьяного, а с лондонскими пабами я знаком, признаюсь, не по рассказам очевидцев. Пабы - тоже достопримечательность Британских островов, их там сотни тысяч. Причем пабы и на одной-то улице разные. О сходстве же их в разных районах или в разных городах говорить не приходится. Встречаются, как у Уайтчепеля или в Кемдентаун, и не очень уютные. Но в большинстве своем вполне достойные.

В каждый паб два входа. Первый ведет в бар, где, как правило, можно лишь стоять, второй - в салон, где есть столики и стулья, но пиво там на несколько пенсов за пинту дороже. Бывает еще и третий вход - в «частный бар», отличающийся некоторым уединением.

Бармен, или, как их называют в Англии, бар-тендер, должен быть знатоком своего дела. Сортов пива и спиртных напитков - десятки, посетителей - сотни, и он должен поворачиваться. Среди них устраиваются даже общенациональные состязания на быстроту и точность в обслуживании клиентов. Насколько я помню, весьма часто первенствуют в этом деле шотландские бар-тендеры. Лицензия на продажу пива и спиртных напитков дается хозяину или менеджеру паба всего лишь на год и может быть не подтверждена. А посему им приходится заботиться и о том, чтобы в пабе было достаточно чисто, и о том, чтобы посетители вели себя прилично. Бармен не вправе обслуживать лиц моложе восемнадцати лет и не вправе продавать спиртные напитки человеку навеселе. Но он вправе выставить за дверь любого, кто отвечает последнему определению. В пабах запрещаются карточные игры (в домино - пожалуйста). Запрещены пари, ставки на лошадей, собак, футбольные команды. Но можно поиграть в «дартс» - популярнейшую игру в Англии вообще и любимое занятие мистера Энди Кэппа в частности. Игра безобидная, но занятная: участники соревнуются в том, чтобы набрать определенное количество очков, бросая медные стрелки с пластиковыми перышками в разграфленный пробковый круг. Если джентльмен «сильно мажет», ему пора домой. Ровно в одиннадцать бар-тендер произносит традиционное: «Тайм, джентльмен, плиз…» - «Время, джентльмены, прошу вас…» Секундой позже он уже не нальет вам даже полпинты. Еще через пятнадцать минут, которые отводятся, чтобы допить оставшееся пиво, паб закрывается до следующего дня. Позже можно выпить лишь в ночных клубах, которые есть только в Вест-энде Лондона и в некоторых других крупных городах, да в барах гостиниц, при условии, однако, что вы в данной гостинице остановились.

…День подходит к концу. «Тайм, джентльмен, плиз». Мистер Элви на Флит-стрит уже разносит по оффисам телеграфных агентств первые выпуски завтрашних газет. «Морнинг стар» и «Таймс» уже ждут наших корреспондентов в отделении ТАСС в здании Рейтер.