Бяк-бяк-бяк-бяк

Глава 12

Казанский завод уже с весны сорок седьмого перестал справляться с плановыми заданиями. То есть после достройки второго сборочного цеха выпуск Пе-10 достиг плановых показаний, но на «старом» производстве начался массовый выпуск совершенно гражданских «МАИ-2» — и вот с ними у завода получалось не очень. В смысле, завод самолетиков делал столько, сколько товарищ Петляков товарищу Сталину и пообещал, даже чуть больше — по десять-одиннадцать в сутки, но ГВФ кричал «маловато будет» — и пришлось молодым выпускникам славного авиационного института налаживать производство этой же машины и в Воронеже. Правда, товарищ Вышинский, работавший как раз министром иностранных дел, вышел с предложением передать производство этого самолетика полякам: там товарищ Завадский очень им заинтересовался, то другой товарищ, к поляком имевший отношение более близкое, реализации предложения резко воспрепятствовал:

— Иосиф Виссарионович, я могу с уверенностью сказать, что уже через полгода после передачи в Польшу лицензии на производство этого самолета они начнут эти самолеты продавать кому угодно. Не говоря уже о том, что все технические новшества станут немедленно известны французам и британцам, а так же американцам.

— Товарищ Рокоссовский, вы же сам поляк, так почему не желаете помочь Польше?

— Я — гражданин Советского Союза, и считаю своей задачей защиту интересов СССР. А по поводу этого самолета могу сказать две неприятные для Польши особенности. Первая: уже сейчас Внешторг получил больше сотни заказов на этот самолет от… различных стран, и пренебрегать довольно приличной выручкой в валюте было бы для СССР неправильно. А про технические новшества я имел интересную беседу с товарищем Мясищевым, и он упомянул, вскользь так упомянул, что конструкция крыла не уступает, а в чем-то даже и превосходит лучшие зарубежные аналоги. Но те же британцы или американцы, даже получив в свое распоряжение готовый самолет, их воспроизвести не смогут: в машине используются некоторые материалы, разработанные в ВИАМ, и технологии их обработки и изготовления некоторых деталей крыла можно считать государственной тайной. А среди поляков — как бы товарищ Завадский не уверял в обратном — имеет место поклонение перед французами и британцами, и многие — главным образом инженеры — с удовольствием продадут им нашу секретную информации. Чтобы переехать туда на постоянное жительство. Это, к моему глубокому сожалению, неоспоримый факт, и доверять им — я не имею в виду лично товарища Завадского или товарища Берута — с моей точки зрения будет серьезной ошибкой.

— Было бы достаточно сказать только о гостайне… но вы правы: СССР и сам сумеет произвести достаточно этих самолетов. А если поляки хотят строить советские самолеты — пусть строят. Насколько я помню, товарищ Яковлев высказывает недовольство тем, что его машины в очень малых количествах производятся. Но раз уж ДОСААФ хочет получать больше учебных машин, то с увеличением выпуска Як-18Польша может серьезно нам помочь.

— И производство Як-11, — уточнил предложение товарищ Шахурин, когда через два дня Иосиф Виссарионович стал обсуждать с ним этот вопрос. — Учебные самолеты сейчас нужны во множестве, насколько мне известно, к ним большой интерес демонстрирует товарищ Ким и товарищ Мао, а собственных из выпуск все же ограничен…

— Кстати, а почему?

— Причин, собственно, две: в ВВС так до конца и не определились, на каких машинах они собираются готовить летчиков в училищах, но больше склоняются к использованию учебных реактивных самолетов. С другой стороны, у них просто нет сейчас достаточного числа инструкторов, да и техническая база училищ… ведь реактивные моторы пока требует частого и довольно непростого ремонта, а тут с кадрами просто беда-бедой. ВВС сейчас открыло два училища специально для подготовки толковых авиатехников, но в нужных количествах выпускники их них пойдут только через два года — а летчиков-то всяко обучать приходится.

— Мне сообщали, что в ближайшее время ресурс реактивных моторов будет резко увеличен.

— Будет, тоже примерно через два года: завод по производству турбинных лопаток уже строится, но… Сейчас только начались исследования по увеличению ресурса турбинных лопаток, и мы надеемся, что они дадут какой-то результат в течение года, однако твердой уверенности в этом нет.

— А зачем тогда строится отдельный завод для выпуска лопаток, если непонятно, будет от этого польза или нет?

— Зачем? Обычные, поршневые моторы выпускаются многими заводами, но свечи для моторов делают другие производства. А сейчас и выпуск поршней для моторов переводится на узкоспециализированные предприятия, и определенный эффект все же уже виден: цена продукции сокращается.

— Ну что же, объяснение хорошее. Так вы считаете, что в Польшу стоит передавать производство только машин Яковлева?

— Не передавать, а расширить их выпуск за счет польских заводов имея в виду поставки этой продукции в другие страны. А еще министерство считает, что целесообразно существенно нарастить мощности завода номер шестьсот. А конкретно — расширить его в части возможностей по ремонту авиамоторов. Пока в части ремонта, а позднее, возможно, стоит подумать и о собственном производстве. И еще… мне передали на рассмотрение просьбу полковника Лескина. Он просит рассмотреть возможность налаживания на заводе номер шестьсот тяделых десантных планеров.

— Лескин, Лескин… это из Восточного Туркестана? Зачем ему планеры?

— Товарищ смотрит в будущее с оптимизмом, он десант армии Мао на Тайвань считает неизбежным. По морю там плыть вроде не близко, а на планерах… Испытания показали, что Т-117 товарища Бартини может легко тащить за собой до шести таких планеров.

— Когда закончатся испытания Т-117?

— Летом, ориентировочно в августе. Но ВВС уже заказали двадцать машин, в министерстве решают вопрос о выборе серийного завода. Это опять же возвращает нас к вопросу о польских Яках…

С авиазаводами было все не просто. Очень непросто: хотя формально в СССР насчитывалось сорок семь авиазаводов, реально массовый выпуск самолетов могли обеспечивать чуть больше десятка. Да и то большая часть могла выпускать самолеты деревянные, точнее — машины довоенной разработки: не было нужного оборудования, да и с кадрами все было крайне неважно. Точнее, слово «неважно» можно было использовать лишь если очень хотелось приукрасить действительность: на том же Казанской авиазаводе больше половины рабочих были «мальчишками военного времени». И девчонками, причем последних было больше. Немного повзрослевшими и какого-то опыта набравшими, но все же…

Лучше всего с кадрами было в Ташкенте, но и там ситуация была далека от идеальной, поэтому Ташкентский авиазавод с огромным трудом (и с сильным отставанием от плана) переходил на выпуск так нужного стране Ил-12. Воронежский завод, которому было поручен выпуск М-12, за год смог произвести только два самолета и на сорок седьмой год скорректированный план предусматривал выпуск еще двенадцати — но им этот план был под угрозой срыва. Потому что даже имеющиеся кадры начали «утекать»…

И этому были веские причины: война закончилась — а жизнь особо лучше не стала. В особенности в городах: сохранялась карточная система, но даже по карточкам продукты получить иногда было крайне трудно — и довольно много рабочих при малейшей возможности уходили в деревни. Там тоже рай земной не наступил с окончанием войны, но по крайней мере в деревне было заметно посытнее.

И нарком (то есть министр, конечно же) на эту проблему внимание обратил очень серьезное. И не он один, товарищ Абакумов, например, предложил учинить определенные репрессии по отношению к подобным «бегунцам», однако Иосиф Виссарионович такую инициативу зарубил на корню. Просто потому, что понимал, что это приведет лишь к ухудшению ситуации: народ все равно изыщет способы «легального» бегства в деревню, но вдобавок еще и озлобится. А вот инициативу Алексея Ивановича он поддержал.

На самом деле это было инициативой Петлякова: тот еще в сорок втором для Казанского завода пробил создание так называемых «подсобных хозяйств»: относительно небольших сельских организаций, занимающихся «выращиванием продуктов» для работников завода. Не только зерна или овощей: оказалось, что в таком хозяйстве неплохо и рыба в прудах растет, и мелкая скотинка. Хозяйства эти были действительно небольшими, с десятком работников каждое — но так как этим работникам помогал весь завод, результаты их деятельности оказывались куда как солиднее (в пересчете на работника), чем даже в лучших колхозах. И не потому, что рабочие собственно завода «в учет не включались», а потому, что заводчане не в полях горбатились, а придумывали всякое, сельский труд делающее более продуктивным. Понятно, что во время войны времени и сил на такие придумки было крайне немного, но когда война закончилась и завод вернулся к «довоенному» режиму работы, времени на подобное творчество у людей стало больше. Да и возможностей — тоже.

К конце сорок шестого подобные «подсобные хозяйства» появились уже при каждом авиазаводе, и даже почти при каждом «вспомогательном» заводе авиапрома. А осенью Алексей Иванович создал в министерстве особый отдел, ведающий как раз такими хозяйствами. То есть вовсе не управляющий ими, а занимающийся обеспечением силами предприятий министерства этих хозяйств тем, что позволяет им продукты выращивать более эффективно. Потому что изобретенное на одном заводе может оказаться очень полезным для «подсобок» всех остальных, а если где-то выпуск такого нужного уже хоть как-то налажен, то, понятно, дублировать такое производство на других заводах и смысла не имеет, и — чаще — просто не получится из-за специфики производства на каждом предприятии. В принципе не получится: например, «газоразделительную машину», выпускаемую на моторном заводе в Молотове, вообще нигде больше повторить не могли — а Молотовский завод их мог делать по паре штук в сутки. Мог бы и больше, но почему-то никому больше они были не нужны…

В Молотове еще в войну приступили к выпуску специальных «холодильников» для инфракрасных датчиков ночных бомбардировщиков Дальней авиации, но не фреоновых, как на германских «прототипах», а на базе турбодетандеров. Потому что для фреоновых «никакого фреона не хватит» — главным образом потому, что фреон в СССР не производился в промышленных масштабах. И оказалось, что если эту — простую в конструкции, но весьма прецизионную — машинку слегка доработать, то она очень неплохо чистит генераторный газ от вредных примесей. И очень хорошо чистит газ уже светильный — так что производство было налажено относительно массовое. А затем кто-то в министерстве прочитал о том, что в Германии очень активно использовался — как раз для получения топлива к газовым поршневым моторам — уже биогаз, и тут все «как завертелось»!

Вот с чем-чем, а с дерьмом в стране проблем не было. То есть были проблемы, поскольку поголовье скотины за войну упало в разы. Но ведь в биотанки можно было не только навоз пихать — и специальным распоряжением товарища Шахурина эти «танки» начали строить почти в каждом подсобном хозяйстве. А полученный газ принялись «чистить» как раз с помощью турбодетандерных холодильников: на чистом-то метане мотор работает куда как лучше, чем на вонючей продукции биореактора. Настолько лучше, что окупает и расход электричества на работу турбодетандера. Но вот повторить выпуск таких «чистилок» на других заводах было просто невозможно — и такая же картина прорисовывалась и с другими «полезными для сельского хозяйства изобретениями».

Так, на заводе в Новосибирске приступили к выпуску небольших кормораздатчиков, в Омске — картофелекопалок, а на авиазаводе в Смоленске наладили выпуск силосов для комбикорма. Тоже небольших, но с погрузчиком, этот самый комбикорм высыпающим в бункер новосибирского кормораздатчика: «отдел подсобных хозяйств» все же неплохо координировал соответствующую работу предприятий отрасли. А на Харьковском заводе (который еще вообще для выпуска самолетов был совершенно не готов) зимой приступили в производству небольшого трактора: в Харьков из Германии по репарации привезли станки с мотоциклетного завода БМВ, а пока самолеты там еще даже делаться не начали, то чего оборудованию-то простаивать? Трактора, конечно, были так себе — но они были, а то, что маленькие да слабенькие, так и «подсобки» тоже не колхозами-гигантами являлись. Да к тому же на таких «малютках» даже школьники могли работать без особых проблем…

Но все же почти все такие «вспомогательные производства» запускались не столько для обеспечения «подсобок» инвентарем, сколько для производственного обучения «молодых кадров»: ведь если тот же трактор сломается в поле, то это будет, конечно, неприятно — но ничего особо страшного не произойдет. А если сломается самолет в небе…

По крайней мере, это было одним из аргументов, высказанных Шахуриным Сталину, и тот, подумав буквально несколько секунд, с доводом согласился. А затем спросил:

— А когда, по вашему мнению, молодежь научится достаточно, чтобы вопрос кадрового голода на заводах авиапрома исчез?

— Я думаю… я думаю, что никогда: отраслевые институты постоянно придумывают новые, более современные и в то же время более сложные технологии производства, так что процесс обучения кадров никогда не обеспечит полной достаточности. Да и объемы производства буду лишь расти — но в целом, по моему личному мнению, приемлемого уровня обеспечения квалифицированными кадрами мы года за два-три добьемся. То есть кадров все равно хватать не будет, но нам не придется эту проблему решать в режиме ошпаренной кошки.

— Как вы сказали? Ошпаренной кошки? Метко… и точно. К сожалению точно. Так что у нас с производством гражданских самолетов? Есть очень интересные — в финансовом смысле — предложения со стороны ряда государств о приобретении наших машин…

Предложения были действительно «очень интересные», причем — в определенном противоречии со словами Иосифа Виссарионовича — не совсем даже финансовые. Даже практически совсем не финансовые (хотя и о деньгах забывать не стоило). Перуанский президент Хосе Бустаманте-и-Риверо очень заинтересовался самолетами «МАИ-2», предлагая оплатить их поставку натуральным каучуком и другими очень нужными товарами. Очень нужными: перуанцы предложили поставки рыбы по исключительно низкой цене. Правда, собственно рыбы они предложили немного, но были готовы поставить просто невероятное количество рыбной муки, очень полезной, по словам отечественных животноводов, для откорма скотины…

— То есть, — добавил Иосиф Виссарионович, — мы можем поменять один самолет на рыбу в количестве, достаточном для питания двадцати тысяч человек в течение года. И даже жалко, что перуанцам там мало самолетов нужно, ведь сто машин мы за десять дней произвести можем.

— За двадцать, если конечно не возвращать режим военного времени…

— Если бы было нужно, то вернули бы — я и говорю, что жалко, что этого не требуется. А аргентинцы, хотя их предложения в чисто финансовом смысле менее интересны, но господин Перон доставку мяса, которым он хочет рассчитываться за самолеты, произведет на своих судах, что сейчас для нас весьма важно. Поставки, конечно, будут относительно невелики, но и они в свете грядущего неурожая лишними не окажутся. А товарищ Мясищев сказал, что мелкие доработки самолетов, которые просит аргентинское правительство, будет выполнить несложно. Так что для вас сейчас главным будет исполнение этих двух заказов точно в срок.

— А заказ Ирана? Он же был приоритетным…

— Он таковым и остается, просто в Иран поставки у нас расписаны… постепенные, а за океан нужно будет сразу крупными партиями отправлять. И нужно будет предусмотреть окончательную сборку самолетов на площадках заказчиков: насколько я узнал, их через океан перевозить будут без крыльев.

— Вероятно, потребуется и обучения их летчиков?

— Пока разговоров об этом Внешторг не вел, но вы правы это тоже нужно предусмотреть.

— За отдельную плату.

— Вы так считаете?

— На заводах министерства с обеспечением продуктами дела обстоят очень плохо.

— Хорошо, мы подумаем, как решить эту проблему…

Проблему прокорма рабочих решали на всех предприятиях, с разной степенью успешности, но решали. Очень интересно ее решал товарищ Челомей: времени на создание собственного «подсобного хозяйства» у него не было — и он просто заключил хоздоговора с несколькими подмосковными колхозами. Но договора были интересными: КБ Челомея для этих колхозов делало всякое мелкое оборудование с оплатой «натурпродуктом». Делалось всякого немного, так что и «приварок» рабочим и инженерам оказался небольшой — но все же его хватило на то, чтобы обеды на предприятии сделать для всех работников бесплатными.

Вроде небольшое «достижение», но оно внезапно оказалось весьма стимулирующим для инженеров КБ: никто особо после окончания рабочего дня домой не спешил. Потому что работы хватало — а если люди работали и вечерами, то и ужин бесплатный им полагался, а сэкономить дефицитные продукты для семьи каждый считал крайне полезным делом. Ну а то, что работа шла гораздо быстрее…

В конце мая сорок седьмого года прошли испытания нового самолета-снаряда с дальностью полета в двести пятьдесят километров. Относительно успешно прошли: те изделия, которые не развалились в полете, цель успешно поразили. А то, что два из трех на испытаниях развалились, никого особо не смутило: двигатели-то были абсолютно «экспериментальные», вообще «на коленке сделанные». Николай Дмитриевич Кузнецов обещал мотор «довести» где-то в течение года, однако у Владимира Николаевича возникла новая идея. Не на пустом месте возникла: все же самолет-снаряд с корабля запускался с помощью пары пороховых ускорителей и до запуска турбореактивного мотора набирал скорость весьма приличную…

Михаил Макарович Бондарюк из НИИ-1 успел разработать несколько прямоточных двигателей, и Владимир Николаевич решил, что такой двигатель для его изделия подойдет куда как лучше турбореактивного. Во-первых, он просто дешевле, а во-вторых, ему стартовые перегрузки даже при «минометном» запуске не страшны. Ну а в третьих — товарищ Челомей после проведения этих испытаний уже не верил, что мотор получится довести до нужных для подобного изделия кондиций. Не потому, что считал Кузнецова на такую доработку неспособным в потому, что «моряки» буквально потребовали реализации именно «минометного старта»: им здоровенная катапульта на палубе категорически не нравилась.

Им много чего не нравилось, и со списком претензий (оформленных как «предложения по улучшению изделия») они пришли к Шахурину. Ну а тот, со списком ознакомившись, решил некоторые вопросы у Челомея «уточнить»:

— Откровенно говоря, я не совсем понимаю, почему вы матросов этих не послали куда подальше. Даже мне видно, что их требования невыполнимы.

— Вы о чем конкретно?

— Я про отказ от катапульты. Ведь понятно, что пока самолет-снаряд не наберет нужную скорость…

— Скорость-то набрать несложно, нужно только ускорители взять помощнее и побольше.

— А вот это: «сократить размеры пусковой установки по ширине» — они хоть подумали, что крылья от самолета-снаряда меньше от этого не станут?

— Можно складные сделать, как на самолетах для авианосцев.

— Для хранения их в трюме такой вариант выглядит неплохо. Но перед пуском-то их все равно разворачивать придется!

— Можно их разворачивать уже после того, как пороховые ракеты отведут машину подальше от корабля.

— Это невозможно! При пуске будут такие перегрузки…

— Иван Алексеевич, мне потребуется полигон на месяц, пяток тестовых изделий для бросковых испытаний, из специального оборудования — пара кинокамер, снимающих со скоростью кадров в сто-двести в секунду. Я уверен, что эта задача вполне решаемая, у меня есть уже общие представления как это сделать, и потребуются лишь небольшие дополнительные исследования.

— Насколько небольшие?

— Затраты на них я уже обрисовал, времени… месяц на изготовление тестовых образцов, месяц на испытания. Но зато после их завершения… Самолет-снаряд можно будет запускать минометным способом из контейнера, в котором он хранится, или даже производить холодный пуск при сбросе с самолета. с бомбардировщика, я имею в виду что-то вроде Пе-10. По габаритам, если крылья сложить, изделие даже в бомбоотсек «Петлякова» поместится. Да что там, в Пе-10 три ракеты разом поместятся!

— А если двигатель опять развалится?

— В НИИ-1 у товарища Келдыша есть почти готовый двигатель, который развалиться в принципе не может. То есть может, если слесарь криворукий на сборке попадется, вдобавок слепой и в стельку пьяный. Я параметры двигателя посмотрел — получается, что при нынешнем весе самолета-снаряда он свои четверть тонны полезной нагрузки унесет километров за пятьсот.

— А если потяжелее изделие сделать?

— По предварительным прикидкам — я опять под параметры Пе-10 прикидывал — при стартовом весе в десять тонн две тонны можно будет отправить… при высоком старте, то есть километров с двенадцати над землей… в общем, на пару тысяч километров где-то. Минимум.

— Вот что, Владимир Николаевич, вы ко мне завтра, часикам к двух, зайдите. Или пришлите кого-нибудь, я вам приказ о проведении работ по машине со складным крылом подготовлю. Только учтите: я приказ сильно в общих чертах сформулирую, так что если вы попутно сделаете машину для воздушного старта, да еще с дальностью километров под тысячу… в общем, за такую самодеятельность вас никто не накажет. И в растрате государственных средств не обвинит. То есть вы, конечно, сразу растрачивать не начинайте: сначала принесете мне «промежуточные результаты», с указанием путей дальнейшего машины совершенствования, мы это обсудим, поругаемся конечно — и друг с другом, и с представителями флота и ВВС. Ну, надеюсь, вы поняли: бюрократия — наше всё.И… лучше все же сами зайдите, а с Мстиславом Всеволодовичем я тоже, думаю, к этому времени побеседовать успею…

В стране жрать нечего — а авиаторы всякие самолеты придумывают, тратя на это огромные деньги! Впрочем, со жратвой все же стало во второй половине лета полегче: и с частных огородов урожай подоспел, и «заграница нам помогла». Немножко, и далеко не бесплатно — но помогла. И — главное — «заграница» решила, что и дальше помогать будет. Потому что маленькие дешевенькие самолеты — это не только удобный транспорт, но и веская прибавка уловов (для Перу) и урожаев (для Аргентины). С уловами все ясно было: с самолета косяки перуанской хамсы видны прекрасно, корабликам теперь впустую сети в море мочить не приходится. А с урожаями все было несколько сложнее, но тоже объяснимо: вредителей в полях много, а с неба так удобно этих вредителей геноцидить с помощью ДДТ! А так как распылители химиката входили в штатную (запрошенную Пероном) комплектацию «деревенского самолета», то это оказывается не только удобно, но и весьма просто.

Но это там, за границей, а в СССР появление этого самолета резко изменило картину с пассажирскими авиаперевозками. То есть советские граждане от посыпания полей всякой полезной химией тоже не отказывались, но вот в качестве пассажирского транспорта МАИ-2 оказался вообще вне конкуренции. Конечно, если билет до райцентра стоит всего лишь чуточку дороже, чем на автобусе, а вместо нескольких часов дорога занимает не часы, и минуты, народ это очень быстро оценить успевает. Успевает — и начинает выедать мозги местному начальству на предмет «и нам такое же надо». Ну а «начальство» шлет заявки «наверх» — и план по выпуску «МАИ-2» на сорок восьмой год составил даже больше четырех с половиной тысяч машин. Это даже не считая иностранных контрактов.

На предновогоднем заседании Совмина Алексей Иванович высказал свое мнение относительно «спущенного сверху плана»:

— МАП в принципе может и больше самолетов произвести, я МАИ-2 имею в виду. Но есть одна проблема, которую, как мы поняли, Госплан решить пока не в состоянии. Очень простая проблема: нам для выполнения спущенных планов не хватает одной мелочи. Не хватает всего лишь алюминия. И взять его нам уже просто негде…