Денис Котик и Замок Хитрецов

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. КРЫСИНЫЙ ЛЕВ
ИСТОРИЯ ПЕРВАЯ. НА ВОЛОСКЕ ОТ СМЕРТИ

После полудня, когда завершился на сегодня последний урок, Денис с Петером неспешно прогуливались по замку. Очень скоро ноги сами привели Дениса к серой башне, на которой были высечены имена ее прежних комендантов.

Денис остановился, задрал голову и долго вглядывался в готическую вязь, напитанную серебряной краской. Впрочем, он не пытался себя обмануть: Дениса притягивали к себе не серебряные, а черные буквы.

"Фабрицио Кляйнер".

Это имя почему-то не давало ему покоя уже второй день. Черные буквы всплыли в памяти мальчика еще вчера, под сводами пещеры Риффеншталь.

Но тогда Денис решил, что это просто магия подземного чертога шутит или играет с его памятью. Что Риффеншталь перебирает ее, как люди порой перелистывают страницы книги в поисках нужной главы, памятного эпизода или верной цитаты.

Теперь же, вдали от воздействия Риффеншталь, имя неудачливого коменданта Башен, как здесь в старину называли хозяев замка, по-прежнему не давало покоя Денису.

– Интересуешься историей замка? – осторожно спросил Петер. Он видел, что его приятель из Лицея сегодня задумчив, и это как-то связано с Тревожной башней. Может, глядя на нее, этот парень с волшебного острова Буян вспоминает о чем-то важном для него или некогда дорогом?

– Да вот, думаю о несправедливости истории и людей, – не сразу откликнулся Денис.

– В каком смысле? – тихо сказал Петер.

Он был очень тактичным и даже немного застенчивым парнем, и очень боялся быть надоедливым или приставучим. Впрочем, на этот счет он ошибался. Денису нравилось присутствие рядом маленького воспитанника. При нем можно было спокойно думать о чем-нибудь своем, неосознанном, или напротив, затаенном.

Удивительно, но примерно такие же чувства Денис, как ни странно, испытывал в одиночестве: во время дождя, сидя в комнате у окна или стоя на морском берегу и слушая прибой. От Петера исходили покой и умиротворение. Ему не хватало лишь одного – силы. Обыкновенной силы крепкого и уверенного в себе парня, который в скором времени может стать волшебником.

А тут еще он вознамерился войти в братство адептов черной магии! Неужели Петер не понимает, что если его, в конце концов, однажды и примут в ряды Хитрецов, то, скорее, больше для смеха? Чтобы только было над кем подтрунивать или даже откровенно издеваться.

– Вон на стене начертаны имена комендантов, – кивнул Денис. – Все – серебром, а один – черным.

– Он получил свое, за собственные прегрешения, – пожал плечами Петер. – Как знать, может быть, ему еще и меньшей мерой воздалось за его преступление...

– Знаешь, Петер, история – вообще такая странная штука, – пожал плечами Денис, усаживаясь на лавочку возле хозяйственного подворья. – Часто бывает так, что сначала тебя всячески поносят, смешивают с грязью. Даже объявляют предателем, преступником, злодеем, в общем. А потом пройдет время, и вдруг находятся неоспоримые свидетельства, что, оказывается, все не так. Что было все иначе, и бывший злодей – и не злодей вовсе, а чуть ли не герой.

– А люди, они разве не помнят?

– Помнят, – кивнул Денис. – А потом вдруг начинают ломать памятники. Тем, кому раньше поклонялись. В кого верили и слушали каждое слово как откровение.

– А к чему ты все это говоришь, Денис? – удивился Петер.

– Просто, мне кажется, не всегда нужно навеки очернять что-то, – ответил Деня. – Легко одного мазать черной краской, когда все остальные вокруг – щеголяют в серебре.

– Здорово сказал, – восхитился Петер. – Но если ты насчет этого коменданта, то его вина доказана. Замок-то он сдал врагу, уж это известно точно.

– А ты наверняка знаешь, как там все было? – строго сказал Денис. – Ты что ли сам при этом присутствовал?

Петер молча опустил глаза.

– Вот то-то же. Запомни, Петер: в таких случаях полностью можно верить только очевидцу. Да и то – не до конца. И не всякому. А кто сейчас может точно сказать, что произошло в действительности, если этот комендант Кляйнер был вынужден поднять белый флаг? Вряд ли существует хоть один свидетель, который дожил до наших дней.

– Я думаю, ректор знает... – тихо произнес Петер.

– Ректор? – недоверчиво покосился Денис. – Это тот, который – легенда?

– Почему ты так считаешь?

– Да потому что не может такая Академия, как ваша, существовать без реального руководителя. Понимаешь – реального. А не того, который будто бы когда-то и зачем-то удалился от дел. И ушел в туман. Это сколько лет назад случилось? Десять, пятьдесят, сто, двести?

Денис перевел дух и взглянул на Петера с откровенным сожалением.

– В Магисториуме уже давно правят деканы Игнациус и Алоиз, который сейчас ошивается в нашем Лицее. Они лишь прикрываются именем ректора, а тот, небось, уже много лет как сгинул. Я еще в первый день спрашивал и ребят ваших, и Магнуса – никто даже не знает, как выглядит этот ректор. А портреты его почему-то изображают совсем разных, не похожих друг на друга людей. Знаешь, Петер, я даже не удивлюсь, если...

И тут Денис вдруг замолчал. Неожиданная мысль так ярко сверкнула в его голове вспышкой взорвавшейся звезды, что у нашего героя на несколько мгновений даже потемнело в глазах.

К счастью, Петер в эту секунду в очередной раз обернулся – у него была странная привычка часто оглядываться, даже когда он был с кем-то и, следовательно, вне опасности. И потому не заметил перемен, случившихся с его новым знакомым.

В следующую минуту Денис уже совладал с собой.

– Об уходе ректора по уставу академии должно быть специально объявлено, – сказал Петер. – Пока такого объявления не было, ректор будет оставаться главой Магисториума. А деканы – его заместители, и в его отсутствие вместе временно исполняют обязанности ректора. Так говорит устав.

– Это значит, что Академией фактически никто не управляет, – заявил Денис. – А ты знаешь пословицу о том, что свято место пусто не бывает? Вот и появились новые хозяева. Как в одной моей любимой лапландской сказке: сначала они заняли подвалы, потом вылезут на улицу, а затем, глядишь, и доберутся до самых вершин любых башен. А ваши деканы все будут соблюдать устав и ждать, когда же вернется ректор. Хотя тот уже давно и бесследно сгинул, вот только почему-то забыл вас об этом предупредить.

– Такие волшебники, как ректор Магисториума, никогда не исчезают бесследно, – покачал головой Петер. – Ты, по-моему, все время забываешь, Денис, что наш замок – обитель могущественного волшебства, сильных чародеев и...

Петер на миг запнулся.

– Ну-ну, договаривай, сударь мой! – криво усмехнулся Денис. – Что ты еще хотел сказать? Не черную ли магию забыл упомянуть? Которой втихомолку тут грешат воспитанники? Предаются, понимаете ли, невинным развлечениям, по ночам превращаясь в огромных крыс.

– Это – древний ритуал Братства, – возразил Петер. – Никто сейчас уже не знает, откуда начался этот обычай и зачем он нужен.

– А, может, просто в крысином обличии будет сподручнее захватывать замок? Поэтому кому-то и выгодно поддерживать эти "традиции"? – гневно молвил Денис и взглянул на маленького воспитанника в упор. – А потом придет этот Кто-то, что скрывается сейчас за вашими зубами и хвостами, и носит совсем иную маску. И уж он-то сумеет все и всем объяснить, доходчиво и внятно. Например, для чего и кому нужно, чтобы славная академия Магисториум окончательно превратилась в форпост черной магии всего лесного Норда!

Петер молчал.

Денис некоторое время смотрел на него с горечью, а затем вздохнул.

– Вас ведь даже учениками не называют – вы все тут "воспитанники". Скажи мне, пожалуйста, Петер, для чего вас воспитывают? И кто здесь Главный Воспитатель?

– Я не знаю, – пожал плечами мальчишка. – Может быть, ты в чем-то и прав. Только скажи, Денис, что мне-то делать? Вокруг эти... крысы... А я один.

– Один в поле не воин, – согласился Денис. Однако тут же поправился:

– Воевать тоже не всегда надо. Иногда лучше осмотреться, разведать все и потом спокойно разобраться. Хочешь, сделаем это вместе?!

Петер неопределенно пожал плечами.

– Вот и отлично, – принял это движение как знак согласия Денис. – Приходи к нам сегодня вечерком, попьем чаю и все обмозгуем, что да как. Мои друзья, Антон с Максом тоже помогут. Две головы хорошо, а четыре – гораздо лучше.

– Не... не могу, – Петер опустил голову. – Я сегодня вечером занят.

Денис долго смотрел на мальчишку, после чего укоризненно произнес:

– Что, опять к своим крысам пойдешь?

– Пойду... – еле слышно прошептал Петер.

– Эх, ты! – в сердцах сказал Денис. – Я тут перед ним выкаблучиваюсь, помочь хочу... а он? Тебя же спасать надо, Петер! Ты же ведь тоже крысой станешь, злой и жадной! И что тогда?

– Вы через несколько дней уедете к себе, на Буян. А я тут останусь, – покачал головой Петер. – И что тогда? Людвиг и особенно Фриц меня тогда вообще со свету сживут. Если я с вами буду, против всех.

– А я уверен, среди ваших ребят в Академии совсем не все – законченные негодяи, – твердо сказал Денис. – Просто привыкли вы тут подчиняться силе... И с преподавателями таким как ты нужно объединиться против Людвига. Думаю, мастер Магнус поможет. Он мне кажется умным и понимающим человеком, и в наблюдательности ему не откажешь.

Игнациус тоже неплохой человек; просто как декану ему, наверное, нет времени вникать во всякие мелочи, кто у вас тут по ночам в подвалах болтает всякую чушь. Кстати, Людвиг!

Денис решительно встряхнул маленького воспитанника за плечи. Так что в его карманах даже что-то звякнуло.

– Тебе не кажется, что мы слишком много значения придаем этому вашему Людвигу? Не такой уж он Шер-хан, как прикидывается. А этот Фриц-прилипала – ну, вылитый шакал Табаки!

– А кто это? – наивно спросил Петер.

– Ты что, Киплинга не читал? – разом осекся Денис.

Петер отрицательно мотнул головой.

– А мультфильм разве не видел?

И тут Денис вспомнил, что в Магисториуме действительно нет ни одного телевизора. В их белом флигеле отсутствие телека ребята как-то совершенно не заметили, они и без того были заняты весь день. И в аудиториях были только экраны для проекторов, но Денис ни разу не видел, чтобы на них что-либо демонстрировали.

– А для чего вам экраны в классах? – на всякий случай спросил он.

– Для занятий по теневой магии, – ответил Петер. – Их декан Игнациус ведет. По японским старинным книгам.

– Тень на плетень что ли наводите? – усмехнулся Денис.

– Вроде того, – кивнул маленький воспитанник. – Только там учат накладывать тень на человека и через нее уметь воздействовать на противника в нужном направлении.

– Ишь вы... – хмыкнул Денис. – Точно – чистые колдуны, нечего и сомневаться! Эх, вас бы на Буян к нам – Берендей живо прочистил бы всем мозги. А начинать надо с ваших учителей, мне кажется.

– Может, он сейчас как раз этим и занимается, – улыбнулся Петер. – Извини, Денис, но мне уже пора. Опаздываю.

– Ладно, шагай, будущий крысевич, – беззлобно процедил Денис. – Надумаешь – заходи. Только не забудь умыться, чтобы мышатиной весь флигель не пропах.

И, не дожидаясь ответа, повернулся и зашагал по каменной дорожке, над которой уже сгущались ранние в этом году сумерки.

Петер некоторое время смотрел лицеисту вслед. Потом вздохнул, глянул на часы и заторопился в сторону старых продовольственных складов. Место встречи будущих хозяев Магисториума изменить было нельзя.

Денис уже миновал башню и свернул по направлению к дому, когда в спину ему подул легкий ветерок. И одновременно с этим он услышал, как над головой раздался тихий шелест.

Озадаченный, Денис остановился и обернулся.

Этот звук шел от Тревожной башни, но большей частью – откуда-то из-под земли, что ли. Как будто башня сейчас была высоким деревом, листвою которого играл давешний холодный ветерок. Но дул этот ветер снизу, точно под основанием башни рождались сквозняки и теперь выбивались на поверхность тонкими стрелками невидимых холодных течений.

Воздух вокруг башни задрожал вновь, и в голове Дениса зашумело, словно к ушам приставили огромные морские раковины. А потом он услышал шепот детских голосов.

Их было много, не пять и не десять. Целый хор легких и печальных голосов сам собой внезапно родился в душе Дениса:

– Это мы-ы-ы-и... Дени-и-ис... Это м-ы-ы-ы-и...

– Кто это? – прошептал ошеломленный Денис. Ему показалось, что он говорит со стаей далеких птиц, летящих над его головой высоко и незримо.

– Кто это говорит? – повторил он, чувствуя, как шум листвы в ушах усиливается.

– Это мы-ы-ы-и... Дени-и-ис... Это м-ы-ы-ы-и... – все шептали и шептали голоса детей.

– Да кто же вы? Что вам нужно от меня?

Денис провел рукой по лбу, чувствуя, что, кажется, потихоньку сходит с ума. И ведь это – средь бела дня, ни с того, ни с сего! Вот начинаешь вдруг слышать такое, осторожно подумал Деня, а потом и...

– Помоги-и-и-и... Дени-и-ис... помоги-и-и-и...

Голоса детей стали удаляться, сливаясь с шелестом листвы, плеском незримых волн, дуновением ветра.

Он затряс головой, как неопытный ныряльщик, которому налилась в уши вода. Шепот почти исчез, лишь где-то далеко-далеко еле слышно вздохнули во тьме десятки детских голосов

– Проща-а-а-й...

И все стихло. Только башня тихо вибрировала от подземного гула, который минуту спустя тоже стих.

"Вот причудится же такое..." – покачал головой Денис. – "Это что – отголоски магии Риффеншталь? Магия пещеры продолжает все еще оставаться в моем сердце? Странно..."

Действительно, очень странно: Денис готов был поклясться, что наваждение исходит откуда-то из недр Тревожной башни. Но кто там может обитать, кроме крыс? Дети? Да ерунда какая-то! Таких голосов не может быть у настоящих детей. Уж слишком они... призрачные. И какие-то несчастные. Точно сама смертная тоска вдруг обрела голос и звук. Жуть...

И ведь это слышал только он один, Денис почему-то был в этом абсолютно уверен.

Наш герой вдруг испытал такое неуютное, опасливое чувство, что сорвался с места и почти бегом зашагал к их флигелю. Денис не знал, что это было с ним только что. И вряд ли кто-то сейчас способен был ему это объяснить.

Дома никого не было, и Денис почувствовал, что он не может сейчас сидеть в одиночестве, в четырех стенах. Было душно, как перед грозой. Тогда он вскочил со стула, вышел из дому и побрел по каменной улочке без всякой цели. Впереди, между сараями возвышался забор, возле которого была полуразвалившаяся поленница дров. Денис подошел, уселся на позеленевшее от мха старое бревнышко и опустил голову в ладони.

Хотелось сжать виски, так чтобы выдавить из себя все напряжение последних дней, все обрывки так и не додуманных мыслей. И думать только о чем-то хорошем. Потому что ему сейчас было трудно и тяжело на душе. Хотелось жалеть себя, хотелось, чтобы кто-то стоял рядом и гладил его по голове.

Но в этой части замка летом никто не ходил, потому что время дровяных сараев, дарующих тепло печи, пока не пришло, холодная осень была еще впереди.

И Денис привалился плечом к теплой бревенчатой стенке и постарался хоть на короткое время забыть обо всем и забыться. Очень скоро ему это удалось, и пришел сон, чистый и легкий, как любые сны на свежем воздухе в окружении дерева и травы.

Но отзвуки призрачного шепота десятков умоляющих детских голосов еще долго не давали ему окончательно забыться даже во сне.

На севере летом при хорошей погоде темнеет поздно. И в десять, и в одиннадцать вечера зачастую еще светло. Над крышами со свистом пролетают последние неугомонные стрижи, и в окошко со двора доносятся возбужденные крики все еще никак не наигравшейся детворы.

Совсем маленьких детей в Магисториуме нет – сюда в обучение берут воспитанников не моложе восьми-девяти лет. Нынче же летом в Академии пребывали лишь курсы одногодков Дениса или на год-два старше.

Младшие на пол-лета отправились на практику, которую воспитанники Магисториума проходили где-то на отдаленных островах. Чем они там занимались, никто не знал – ежегодно программа практических занятий будущих северных волшебников и чародеев менялась в зависимости от специализации приезжавших курсов.

Сегодня же август – предвестник осени дал о себе знать. В считанные минуты с запада надвинулись чернильные облака, небо посерело и стало напоминать черную промокашку в фиолетовых разводах. За облаками пришли грузные тучи, точно огромные рваные клочья намокшей черной овчины. В них угадывался дождь, а вдали смутно погромыхивало – где-то за лесами пока еще стороной тяжело ступала гроза.

Денис проснулся оттого, что рядом с ним прогудел сердитый шмель в поисках укрытия меж старых бревен от вечерней непогоды. И сразу почувствовал неприятную, сосущую тяжесть в груди. Точно кто-то неведомый и невидимый осторожно сжимал его сердце мягкой рукавицей, медленно, но неуклонно тянул его вниз. И при этом высасывал все силы.

Вокруг по-прежнему было безлюдно. Денис кое-как поднялся и тяжело побрел домой, чувствуя себя хуже некуда. Скоро он увидел знакомые окна. Однако силы покидали его стремительно, они текли из него как струи воды из разбитого кувшина.

Денис побледнел, его качнуло в сторону, и он остановился возле калитки невысокого заборчика, ограждавшего их белый флигель. За калиткой был маленький садик, не столько для фруктов сколько ради тени над окнами. Денис судорожно глотнул теплого и тяжелого воздуха. Занимавшаяся гроза, очевидно, принесла с собой сильную духоту, так что стало трудно дышать.

Окна флигеля призывно горели. Денису показалось, что он видит за занавеской тени Антона и Макса, сидящих за столом у самовара. Небось, заждались его, чертяки, подумал Денис. Ничего, сейчас он тоже хлебнет с ними чайку; вот только самую малость отдышится и придет в чувство.

Скоро он кое-как отдышался и открыл калитку. Но вместо пустоты в проеме поднялось огромное бесформенное пятно тьмы и надвинулось на него, страшно и неотвратимо.

Денис пришел в себя оттого, что его чем-то сильно кололо в бок. Это был обломок доски, и рядом валялось еще несколько. "Садовый столик..." – догадался Денис и стал отодвигаться. Тут же раздалось злобное ворчание.

Над ним нависало мощное серое тело какого-то животного. Оно было высотой с человеческий рост, но значительно крупнее. Вокруг царила мутная полутьма, но то, что это не человек, можно было легко понять по сильному запаху мускуса и терпкой слежавшейся пыли, исходившему от шерсти зверя.

Маленькие красные глазки буровили Дениса, изучая его внимательно и придирчиво. Точно он был подопытным экспонатом, вещью, безмозглой игрушкой в лапах этого монстра.

Мальчик попробовал шевельнуться, но злобная тварь тут же зарычала, и Денис сразу ощутил вдобавок еще и смрадное дыхание ее пасти. Это было особенный, животный запах зверя, который знаком каждому мальчишке, кто хотя бы однажды возился, например, с большой собакой.

– Ты – смертный по имени Денис? – прошипело чудовище и слегка повернулось, так что на него упал смутный свет.

Теперь его можно было разглядеть: огромная крыса, стоящая на задних лапах; передние отягощены длинными массивными когтями, совсем не свойственными таким природным грызунам. Шерсть на загривке была длиннее, так же как и на задних лапах, в то время как на бедрах исполина были потертости и проплешины. Точно монстр был жителем гор, где ему приходилось вечно скитаться меж скал и валунов, и ноги постоянно терлись о камень.

А, может, он обитал в подземельях замка и вечно блуждал во тьме каменных галерей и ходов? И вот только теперь вышел на поверхность, чтобы исполнить древнее заклятье?

– Я не повторяю вопросов, – глаза чудовища сверкнули.

Он сжал тело Дениса, отчего тупая и мучительная боль пронзила ребра, и вновь обдал его облачком подвального смрада.

Дениса, который и без того чувствовал себя отвратительно, едва не стошнило. Положительно, перед ним был обитатель, наверное, самых затхлых подвалов самой преисподней, судя по миазмам гниения и тлена, которые источала его алая пасть.

Денис не мог знать наверняка, как там пахнет действительно, в этой самой преисподней. Но теперь он мог хотя бы представить. Поскольку было с чем сравнивать!

– Я... Денис... – только и смог выдохнуть он с превеликим трудом, поскольку ребра его ныли и стонали. И к тому же он просто задыхался!

В самом ужасном кошмаре, от которого, кажется, нет никакого спасения ни во сне, ни наяву, всегда можно и нужно попытаться найти и выделить какое-то его отдельное, и лучше всего, совсем постороннее качество. Которое не поддерживает твой страх, которое не питает его как ветка огонь. Преподаватели Следопытного посада назвали бы его "отвлекающим фактором".

Сосредоточься на чем угодно – на запахе, на форме тела, на цвете глаз или форме ушей, и тогда самый распоследний монстр покажется тебе не таким уж и противоестественным. Это начнется с того момента, когда ты Выделишь в нем первое Качество. Все равно какое – с этого начнется Анализ, как говорят лучшие следопыты Лицея. А уж они толк в монстрах и чудищах знают!

Стоит тебе лишь начать пытаться анализировать свой страх, разбирать его на составляющие мелкие страхи и ужасы, которые на самом деле не так уж и кошмарны, и, глядишь, ты уже встал на тропу победителя. Страх боится Анализа, он всегда и, прежде всего, давит на Чувство, на Эмоции. Истинный волшебник – тот, который умеет подавлять в себе эмоции и затем подчинять их рассудку. Хотя легко сказать!

Так или иначе, а теория, конечно, хороша, но не всегда помогает. Особенно когда ты в лапах гигантской крысы, собирающейся тобой поужинать.

Стоп! – мысленно вскричал Денис. Вовсе нет! Если бы он собирался меня сожрать, на черта тогда ему знать мое имя? Я что, вкуснее от этого стану?

Воодушевившись, хотя и самую малость, Денис принялся отчаянно извиваться в когтях чудовища, рискуя содрать кожу со своих многострадальных боков. Неплохо было бы еще и позвать на помощь, благо флигель с ребятами был в десяти шагах. Но горло перехватила невидимая тугая петля. И ее-то уж Денис отлично знал по имени – магия!

– Даже не пытайся, – предупредило чудище, и Денис, несмотря на всю критичность ситуации, едва не прыснул сквозь стиснутые зубы. Именно так обычно изъяснялись гангстеры и копы-полицейские в голливудских боевиках, упрямо, но тщетно направляя один револьвер против сотни других. Так вот, оказывается, кто у этих чудищ мог бы быть в учителях!

Тем не менее это уже была победа! Согласно давнему совету Маленького Мальчика, выходило: раз монстр заговорил с Денисом, значит, можно попытаться его заболтать. Иначе говоря, начать диалог, а для начала – о чем-нибудь спросить.

Да поскорее, а то куртка уже начинает трещать по швам!

– А вас как зовут? – выпалил Денис первое, что пришло ему в голову. Ничего себе, вежливый мальчик!

– Не заговаривай мне зубы! – огрызнулось чудовище и тут же продемонстрировало великолепные клыки, длинные и острые как иглы. Такие, пожалуй, заговоришь – язык скорее заплетется!

– Лучше слушай, да внимательнее, иначе живо башку отгрызу! – рыкнул монстр и для верности как следует тряхнул свою добычу.

Денис тут же сник: сомневаться в искренности намерений исполинской крысы не приходилось. Силища у нее была невероятная.

– Ты должен передать Крысиному Человеку следующее:

– К-кому? – пролепетал Денис.

– Заткнись и слушай! – прорычал монстр. – Да мотай на ус, иначе я намотаю туда твои кишки. Запоминай слово в слово.

И Денис благоразумно заткнулся и стал слушать, воротя лицо от вонючей морды.

Ты должен передать Крысиному Человеку следующее:

– Мы знаем, Кто он.

Мы знаем, Что он.

Мы не отступимся. На сей раз решено окончательно и безвозвратно.

Лучше пусть убирается, и не позднее следующей полуночи. И забирает всех с собой.

Иначе...

Чудище помолчало, мрачно посверкивая блестящими зрачками. Денис бессильно ждал, не имея возможности даже шевельнуться в объятьях крысиной хватки.

– Иначе – тьма! – прошипел хвостатый монстр.

И он ослабил хватку, выпуская мальчишеское тело из лап.

"Эге, знакомые угрозы!" – смекнул Денис, потирая бока. "Неужто эти жуткие когтищи знакомы еще и с каллиграфией?"

– А от кого передать-то? – прикинулся он дурачком, рискуя при этом отчаянно.

– От тех, чей срок пришел, – прорычал зверь. – Ступай и помни: завтра последний срок. А потом...

Он не договорил.

Зверь неожиданно вздрогнул, затрясся всем телом. В длинном горле крыса забулькало, заклокотало. А потом из него вышло острие тонкого деревянного дротика. И вокруг тотчас закипела, запузырилась серая кровавая пена, покрывая собой шею монстра точно диковинное грязное жабо.

Чудовище захрипело, задергалось, стало оседать. А затем тяжело рухнуло прямо под ноги Дениса, едва не задавив его своей массой. Тот еле успел отпрянуть, прижавшись к стволу высокой груши.

– Ты ошибся, отступник. Время последних сроков уже миновало, – негромко сказал кто-то прямо за спиной Дениса. В ужасе мальчик замер, и лишь спустя минуту или две осторожно выглянул из-за дерева.

И тут же сверху на него обрушился шквал воды! Точно открыли люк, над которым скопились все хляби небесные. Потоки дождя застили глаза, закрыли собой сад, флигель, даже небо, в котором уже ворочался и грозно ревел невидимый гром.

Сквозь пелену дождя призрачно, с электрическим треском замкнувшихся незримых контактов неба, блеснула молния, раз за разом, снова и снова. Гром не поспел за ней, сердито ворча, тяжело накатывая звуковой волной. И небо раскололось в последнем финальном аккорде огненных зигзагов и грома заоблачных литавров.

В этой краткой вспышке света Денис расширившимися от ужаса глазами видел, как через сад медленно прошла темная фигура, закутанная в плащ. Она не обратила внимания на него, миновала разлапистую ель у границы сада и вышла на аллею, ведущую к Тревожной башне.

Дождь хлестал так яростно, что невозможно было различить никаких примет, лишь размытые контуры этой фигуры. И еще – длинный предмет, который человек уже прятал на ходу в складках плаща.

Замковая дорожка кипела в бурунах дождевых капель, словно острых парашютиков, и от булыжников поднимался почти уже непроглядный туман. С погодой творилось что-то невероятное, Денис сроду не видел таких ливней. Впрочем, таких крыс он не видел тоже, а песьеголовцы не в счет.

– Кто вы?! – в отчаянии выкрикнул Денис, силясь хоть что-нибудь разглядеть за пеленой косого дождя. Но лишь темный силуэт смутно мелькнул под сводами башни, словно расплывающейся под струями воды. А потом и он исчез.

Дождь как-то резко и сразу пошел на убыль, точно мгновенно потерял и былую силу, и интерес к замку. Стало отчетливо слышно, как вода хлюпает по карнизам, и из водосточных труб с бешеной силой вырывается пенная вода, бегущая с крыш.

А Денис все стоял, устремив взор вдаль. Туда, где серела и возвышалась громада башни. Той башни, под сенью которой иной раз исчезают суровые призраки, чтобы возродиться вновь еще более странными видениями.

Понемногу все стихло. Вода шмякала последними тяжелыми каплями по размокшей земле в саду, вокруг Дениса; шелестела листьями, проливалась скопившейся дождевой влагой сквозь густые кроны деревьев. Неуверенно пробуя голос, хрипло засвистала первая из притихших птиц.

В эту минуту во флигеле, совсем рядом, послышался стук отодвигаемого стула, и кто-то со смехом выглянул в окно.

– Ну и дождина зарядил, на ночь глядя, – проворчал Максим, неуклюже уворачиваясь от длинных тонких струек, стекавших с верхнего карниза из-под крыши. – А я еще думал на чердаке сегодня ночевать. Духота неимоверная!

– Сыро там, – откликнулся из глубины комнаты Антон. – И под утро точно прохватит ветерком. Я сегодня закат видел – одни ветра сплошные на завтра обещаются.

– А дождь-то грибной, – обернулся Максим.

И, резко дернув раму, он с силой захлопнул окно. Так что жалобно прозвенели стекла в форточке. И следом за тем в комнате задернули занавески.

Напротив окон, под вымокшим деревом стоял Денис. Он застыл как изваяние, бледный, с остановившимся взором. Вода все еще понемногу стекала с его волос, куртки, штанин. Он вымок до нитки, но словно не замечал того.

Перед ним, там за окном, остался спокойный и безмятежный мир, в котором и он пребывал еще днем.

В этом мире тоже было место загадкам, секретам и тайнам. Там можно было разгадывать магию гор и волшебство пещер, подтрунивать над слабачками и бесстрашно поглядывать на соперников, равных тебе по силам.

Но там пока еще не было смерти. Холодной, бесстрастной, равнодушной и оттого казавшейся еще страшнее. Покуда еще не было. Поскольку она была обещана на завтра.

Дверь рывком распахнулась, и Денис предстал перед своими встревоженными друзьями точно растрепанный воробей: истерзанный, перепуганный, но все-таки избежавший когтей коварного кота. И неподвижный, как статуя изо льда.