Денис Котик и Замок Хитрецов

ИСТОРИЯ СЕДЬМАЯ. ПЕТЕР

Тем временем что-то неладное творилось со стеной, что поднималась у Петера за спиною. Она была сложена из огромных тесаных каменных блоков прямоугольной формы, подобных гигантским серым кирпичам. Теперь же все границы между камнями кладки таяли, истирались на глазах. Стена становилась монолитной словно скала.

Крысы заворчали, некоторые даже попятились, видя, как на стене подземелья начинают возникать черные и багровые сполохи. Потом стена изогнулась под неудержимым напором чего-то неведомого, давящего на нее снаружи с ужасной силой. Из кладки один за другим полезли каменные блоки, закружилась желтоватая пыль.

Петер что-то тихо сказал. А затем склонил голову, не обращая внимания ни на врагов, ни на друзей, замерших в оцепенении. И стена за ним тотчас стала рушиться, складываясь точно карточный домик. Секунда, другая – и гигантские стопы камня ухнули вниз, туда, где очевидно располагался второй ярус подземелий.

Петер остался стоять на площадке, образовавшей подобие моста. По обе стороны от него зияли провалы, куда рухнули обе части стены. А за этим мостом глазам всех людей и существ открылся потаенный зал.

Скорбный полумрак царил в нем, освещаемый по углам лишь многочисленными и странными на вид каменными факелами, светившимися изнутри. Видимо, в них струился инертный газ, схожий с тем, что освещает во тьме витрины и фасады зданий ночных городов.

В центре зала темнело какое-то высокое строение, но лицеисты пока не в силах были разглядеть его во тьме.

Печалью и спокойствием повеяло от этого зала. Денис почувствовал, как у него медленно, но неуклонно перехватывает горло. Максим непослушными пальцами рвал пуговицы рубашки. Антон глубоко вдохнул, точно ему тоже не хватало воздуха. Даже Нектарий был непривычно бледен.

И лишь Крысы стояли в центре зала, выстроившись в боевом порядке. Отныне больше ничего не сдерживало их – невидимая преграда Нектария давно пала, и зеркальный маг не мог или не хотел поддерживать ее дальше. Тридцать оскаленных морд не спускали горящих глаз с Петера. Они точно ждали чей-то приказ, чтобы вновь ринуться в бой, уничтожая без разбора всех, кто стоял сейчас на их пути.

Петер шагнул в зал, и Денис вздрогнул – ректор Кляйнер опять стал маленьким, прежним воспитанником.

Две высоких каменных свечи тотчас ожили и осветили центр зала призрачным синеватым светом.

Там стояла черная гробница, украшенная многочисленными барельефами и изваяниями в виде застывших людских лиц и рук. От ее вершины вниз в четырех направлениях спускались ступени, точно скорбные обитатели этой гробницы однажды собирались подняться из нее и выйти на все четыре стороны. Гробница чем-то напоминала ступенчатые пирамиды южноамериканских индейцев; только в отличие от них была строгой прямоугольной формы, и ступени были узки, словно не предназначались для человеческих ног.

Поначалу Денис подумал, что это место имело какое-то отношение к восставшим ото сна гигантским Крысам. Но потом он разглядел лица, глаза скульптурных изваяний, как воплощение печали и страха, маленькие руки, тянувшиеся к нему со всех сторон и граней мемориального прямоугольника. Разглядел и ужаснулся душой.

Все скульптуры и изваяния изображали только детей. Каменные дети простирали к нему ручонки, смотрели на Дениса глазами, полными застывшей, немой мольбы.

Повинуясь какому-то безотчетному призыву, Денис сильно сжал в руке серебряную башенку магического брелока. И от боли, которую причиняли ладони острые стальные края, Денису почему-то стало легче.

Петер стоял возле каменных ступеней гробницы. Глаза его были полузакрыты, расслабленные руки свободно свисали вдоль тела, плечи опущены. Древняя усыпальница за его спиной холодно поблескивала серебристыми вкраплениями какого-то неведомого Денису металла, которыми был усеян шершавый с виду траурный камень. На какое-то безумное мгновение Денису показалось, что маленький Петер и сам стал частью этого камня, этого серебра, этой усыпальницы, увитой причудливыми изваяниями скрещенных детских рук.

Рук, тянущихся к Петеру. Маленьких и слабых рук, в которых не было угрозы или предостережения. А только воплощенный в камне отчаянный, навеки застывший крик! Мольба о помощи. Плач...

Фигурка Петера застыла на фоне гробницы скорбным черным ангелом. Словно траурная птица сейчас слетела с небес, посеребренных могильной стужей, и замерла, не в силах коснуться погребального камня крылом с никогда не заживающей, вечно кровоточащей раной.

Серебряная башенка, зажатая в кулаке Дениса, стала теплеть, наливаться жизнью. Она даже несколько раз тихо шевельнулась сама собой, словно только что обрела волшебный, нечеловеческий разум. Слова, запечатленные на ней, наливались жизнью, пламенея изнутри черным огнем. Башенка теперь приковывала к себе взгляд Дениса.

Он был не в силах отвести от нее глаз. Все застыло вокруг – дети Академии, двое учеников Лицея, зеркальный чародей с плывущими, смятыми чертами лица; ужасные крысы с поднятыми лапами и хищно оскаленными мордами. Даже горевшие факелы превратились в стеклянистые светильники с остановившимся течением огненной плазмы, тускло освещавшей ближние стены и своды потолка.

Такую возможность для побега грех было не использовать. Денис рванулся, сбросив с себя когтистую лапу, увернулся от двух других протянутых лап и опрометью бросился к друзьям. Через несколько секунд он уже был в объятиях Нектария.

Удивительно, но Денис с легкостью преодолел остатки магического заслона молодого волшебника. Но сейчас не было времени выяснять, отчего это случилось. Скорее всего, Дениса по-прежнему хранил амулет Петера – серебряная башенка с таинственным девизом.

А в следующую секунду из глубины зала выскочил Людвиг. Огромная крысиная голова теперь настолько естественно и органично покоилась на плечах подростка, что, казалось, он таким и родился. Горящими глазами Людвиг пожирал Петера, в руке же этот полуоборотень по-прежнему сжимал короткий посох.

Но теперь его посох светился холодным фиолетовым огнем. По всей видимости, верхушкой этого посоха служил магический камень, способный исполнять приказы своего хозяина.

Людвиг в ярости обернулся к безмолвному крысиному воинству. Но Старшие Братья неподвижно застыли, точно куклы, у которых вдруг кончился завод, и требовалось что-то очень важное и необходимое, чтобы вновь вдохнуть в них жизнь.

Людвиг прекрасно понимал, чего теперь жаждут эти пробудившиеся волшебники. Они ждали крови. Человеческой крови, чтобы заново скрепить ею уже расползающееся по всем швам заклятие Пробуждения. Но теперь это должна была быть очень сильная кровь. И наилучшей была бы кровь волшебника.

Тогда Людвиг опрометью бросился вперед и остановился только напротив мемориального зала. Точнее, его остановили.

Петер протягивал руку, удерживая полуоборотня на пороге. Людвиг, яростно рыча, размахивал посохом, так что в воздухе искры летели в разные стороны. Но даже магический камень, бешено менявший окраску и пульсирующий всеми цветами радуги, не мог преодолеть магического запрета. Людвиг злобно смотрел на маленького воспитанника, и губы его шевелились.

– Что, что он говорит? – тревожно прошептал Денис, обращаясь к Антону. Тот напряг зрение, всматриваясь в артикуляцию крысиных губ. И отрицательно покачал головой.

– Ты не можешь читать по крысиным губам? – тревожно спросил Макс.

– Могу, – шепнул в ответ Антон. – Я и читаю, все, что могу разобрать. Но... я не понимаю этих слов. Это какой-то другой язык. Нечеловеческий. Я его никогда не слышал. Наши губы просто не могут воспроизвести такие звуки.

Зато их понимал Петер. Он скрестил руки на груди и недобро глянул на бывшего однокашника.

– Прочь, подлая душа, – произнес он. – Не нарушай покоя спящих в этой гробнице!

– Мне нужна кровь, – прошипел Людвиг. – Только кровь позволит довершить предначертанное.

– Эта невинная кровь пролита уже давно, – покачал головой Петер. – Вы не найдете здесь желаемого. Так и передай своему трусливому хозяину.

– Ты – мое желаемое, – жестко усмехнулся Людвиг. И он неожиданно размахнулся и бросил в Петера маленьким круглым предметом.

Уже потом Денис и его друзья поняли, что это было. Магический камень, навершие посоха черного волшебника, тайного вдохновителя Братства Крысенышей, что однажды вручил его Людвигу, быть может, именно с этой тайной целью.

Темно-синим искрящимся метеором камень устремился прямо в голову Петера. Маленький волшебник не успел ни остановить его магическим знаком, ни отразить локтем или полой чародейского серебряного плаща. В такой ситуации любой человек, будь он хоть трижды маг и чародей, попытается уклониться от летящей в него пылающей смерти. Петер именно так и сделал. Он отшатнулся от камня, летевшего ему прямо в лицо, и стремительно поднырнул вниз, к подножию гробницы.

Магический камень некроманта с силой ударился о сплетение каменных рук и высек из барельефа сноп серебристых искр. Гробница вздрогнула, застонала, на миг ее охватило призрачное голубое свечение. Денису показалось, что сами каменные плиты усыпальницы тяжело вздохнули. А потом началось неописуемое.

Людвиг ахнул и в ужасе попятился от Петера. За спиной маленького воспитанника шевелились, дышали черные камни, дрожали полированные плиты. Содрогались самые основы ее фундамента, уходившие глубоко в пол. По всей поверхности гробницы стремительно оживали сплетенья рук, и маленькие тонкие пальчики тянулись вперед. Вслед за ним боковые плиты покрылись множеством пузырей, точно вскипели вековые камни.

Это не было лавой, это не было расплавленной магмой. Это из гробницы высвобождалась неведомая сила, сущность которой невозможно было себе представить.

Крысы взвыли и дружно сделали один тяжелый шаг вперед. Серое воинство готовилось отразить нового врага. Крысы знали и ненавидели его, но это не значило, что у них было достаточно сил, чтобы остановить тени прошлого.

Камни усыпальницы задрожали, так что, кажется, покачнулась сама башня. И потом изваяния обрели свободу.

Синие, лазурные, голубые, бирюзовые тела, более всего похожие на фигуры пловцов, сотканные из тумана, оторвались от поверхности гробницы и плавно скользнули вперед, над головой Петера. Они обогнули и ошеломленного Людвига, который в страхе пытался отмахнуться от духов своим посохом, теперь уже окончательно потерявшим магическую силу. Подобно стае птиц с тихим и печальным криком они поплыли под сводами подземелья прямо над головами замерших Крыс.

И теперь потрясенный Денис мог отчетливо увидеть духов гробницы. У всех без исключения были детские лица и детские тела. Только глаза духов, скорбные и печальные, теперь казались глазами стариков и старух.

Гробница была местом упокоения детей. Денис не мог себе даже представить, что такое может скрывать Тревожная башня. Не оттого ли ее и прозвали так, что была она местом вечного непокоя и великой печали. Потому что в ней были похоронены только дети.

Людвиг взвыл, отбросил в сторону бесполезный посох и торопливо сложил руки особым образом, при этом неестественно вывернув запястья. Между его пальцев медленно, словно нехотя, родилась блестящая молния. Она пульсировала белым болезненным свечением. Он размахнулся и швырнул молнию в пролетавшее над ним печальное создание.

Зигзаг огня попал в летящего духа и, не причинив видимого вреда, отразился от него пламенной стрелой. Она стремительно прянула вниз, на лету превращаясь в стальной дротик с пылающим наконечником. В мгновение ока он пронзил грудь застывшего от изумления Людвига. Тот даже не успел отшатнуться, и теперь страшная игла торчала из тела воспитанника чуть ниже ключицы. Людвиг ахнул, застонал и судорожно потянулся дрожащей рукой. Страшно закричав, невероятным напряжением сил, он выдернул из тела порождение собственного зла. Тотчас из его груди хлынула кровь, заливая живот и ноги.

Людвиг непонимающим взором уставился на тусклый стержень, даже не обращая внимания на то, что в эти мгновения из него сильными и упругими толчками выходила жизнь. Потом крысиная морда воспитанника обрела осмысленное выражение, ее глаза сверкнули. С острия дротика, что по-прежнему горело в полутьме, срывались крупные капли крови. Это была его собственная кровь, но Людвиг смотрел на нее с интересом, точно все это сейчас происходило с кем-то другим. Затем главный Крысеныш торжествующе взревел, поднял над головой окровавленное копье и что было силы, швырнул его прямо в ряды застывших Крыс.

А потом его тело тяжело сползло наземь, в кучу битого камня. Под шкурой пробежала крупная дрожь, лапы затряслись, и глаза предводителя воспитанников медленно закрылись. Но до последнего мгновения жизни в них горело злобное торжество чародея, исполнившего свой долг хотя бы и ценою собственной жизни.

Тяжелые капли черной крови оборотня сорвались с острия летящего стального дротика. Одна попала огромному Крысу в лоб, другая капнула на длинную лапу второго, третьему капля крови угодила прямо в глаз. И крысиные ряды сотрясла сильнейшая дрожь. Точно больного, впавшего в беспамятство, врачи попытались вернуть к жизни разрядом электрического тока. И он вдруг открыл глаза и воспрянул.

Торжествующий рев тут же огласил все подземелье. Крысы под действием свершившегося ритуала выросли чуть ли не вдвое. В руках монстров невесть откуда возникли и тускло засверкали лезвия могучих алебард и секир, насаженные на длинные древки. Точно отряд тяжелой пехоты, Крысы сомкнули ряды и угрюмо двинулись прямо на Нектария и ребят. Их ждала Башня, их ждали Имена. Их ждала жизнь вместо былого призрачного существования. И они несли с собою смерть.

С жалобными криками духи бросились врассыпную кто куда, словно призрачные птицы. Петер призывно взмахнул серебряным плащом, и они метнулись к нему и попрятались за его спиной. Теперь это была просто кучка перепуганных детей, испуганно взиравших на Крыс, тяжело шагающих под сводами подземелья.

Петер протянул к оборотням руки, пытаясь остановить их, удержать. Ряды Крыс поколебались, несколько монстров пошатнулось. Но кровь юного волшебника уже сделала свое дело. Ритуал свершился. Человеческая жертва была принесена. А некромантам безразлично, как погибла жертва – насильственной смертью или приняв добровольную гибель.

Крысы ринулись неудержимым потоком, обходя Нектария и ребят с боков, напористо тесня их к лестнице. Еще чуточку сильнее их натиск – и они в скором времени сломят споротивление зеркального мага и троих лицеистов. Сильные ноги простучат по железной лестнице наверх, туда, где серебрятся буквы на высокой стене. Пришло время в этом списке появиться совсем новому имени. Имени, которое замкнет круг заклятья, и, наконец, свершится то, что...

– Дении-и-с! – что было сил закричал Петер. – Башня! Верни Нектарию башню!

Денис непонимающе замахал руками, бестолково затряс головой, точно безумный сигнальщик на корабле, подавая всему свету отчаянные знаки: не понимаю, повторите!

– Брело-о-ок! – выкрикнул Петер.

– У тебя его брелок? – не веря своим ушам, выкрикнул запыхавшийся Нектарий. Только что он изо всех сил отпихнул налезавшую на него здоровенную пыхтящую Крысу, другой дал тяжелого пинка, так что монстр с визгом отскочил в сторону. У сапог Нектария носки явно были залиты чуть ли не свинцом!

Вместо ответа Денис разжал вспотевшую ладонь. В ней серебряно блеснул металл.

– Кидай! – резко выкрикнул Нектарий.

И ничего не понимающий Денис швырнул зеркальному магу серебряную башенку.

Сразу три или четыре лапы с длинными когтями взметнулись в воздух, точно ретивые баскетболисты разыгрывали на площадке вбрасывание спорного мяча. Но Нектарий гортанно выкрикнул два повелительных слова, и брелок неожиданно подпрыгнул в воздухе и заплясал под сводами подвала. Каким-то чудом он не падал, а удерживался в воздухе как упругая серебряная капля.

Крысы внизу буквально бесновались, высоко прыгая и обрушиваясь вниз, прямо на спины своих соплеменников. Но серебряная башенка как заколдованная не давалась в их лапы. А спустя несколько секунд ее уже крепко сжимал в руке зеркальный маг.

Далее совершилось уже вовсе неожиданное и странное.

Нектарий поднес брелок к губам – Денису даже почудилось, что зеркальный маг хочет его проглотить! – и легко дунул на него. Точно это была не башенка из увесистого металла, а легкое перышко из пуховой подушки.

В тот же миг брелок изменил форму! Он вытянулся, удлинился, сплюснулся с боков. По его поверхности брызнули фонтанчики серебряных лучиков, там открылись несколько отверстий. И все лицеисты ахнули: в руках Нектарий держал маленькую серебряную дудочку. Он прижал ее к губам, закрыл глаза, и в то самое мгновение, когда его уже почти достала когтистая лапа, дунул в нее, точно музыкант, пробуя новый инструмент.

Длинные когти в нескольких сантиметрах от чародеева лица замерли, застыли в воздухе. Крысы остановились!

Нектарий вновь дунул, и теперь уже дудочка издала удивительный звук.

Это была тонкая серебристая нота, подобная посвисту сказочной хрустальной свирели, на которой играет в суровых северных горах Весна – предвестница таяния снегов и первых проталин.

Это был стеклянный колоколец на парадной сбруе волшебных Крылатых лошадей, которую они надевают только раз в год, в честь праздника урожая и плодородия.

Это была ледяная сосулька, обломившаяся под солнцем на карнизе окна высокого собора, парящего над городом в застывшей музыке своих башен и колоколов.

Это была магия.

Нектарий заиграл, с каждой минутой все увереннее. Денис вдруг увидел, как все воспитанники, уже почти утратившие свои крысиные образы, медленно сползают по стенам на пол подвала.

Лишь несколько вздохов прозвучало в наступившей нестерпимой, оглушительной тишине, которую пронзала лишь грустная и незатейливая мелодия дудочки. И все воспитанники уже заснули мертвецким сном.

Над телами детей клубился пар, черного и темно-синего цветов. Это тлели холодным пламенем их плащи и глубокие капюшоны, так долго скрывавшие юные, молодые лица. И это выходила черная магия, так и не успевшая до смерти опалить воспитанников Магисториума своим леденящим дыханием.

Петер совершал руками плавные движения, точно убаюкивая бывших собратьев по учебе. Он погружал воспитанников в очистительный, зачарованный сон, чтобы освободить их души от заклятия оборотничества.

Ребята должны выздороветь и забыть обо всем, что с ними было в этом страшном подземелье. И сейчас звуки дудочки навевали им восхитительные видения – на лицах ребят расплывались улыбки, другие напротив были спокойны и строги. Уже ни на одном спящем не оставалось ни единого крысиного признака. Они вновь становились людьми, они вновь превращались в детей. Они просто возвращались, хотя дорога, которую предстояло пройти им во сне, была долгой и многотрудной.

Нектарий на миг отнял дудочку от напряженных, крепко сжатых губ, обернулся к троим лицеистам и приложил палец ко рту. Стойте где стоите и – ни звука, должно быть, означал этот жест. А потом зеркальный маг вновь заиграл.

Крысы как сомнамбулы качнулись в сторону. Затем – обратно. Магический вальс медленно раскачивал ряды оборотней, пока не сбил их порядок, пока не разрушил строй.

Вот одна крыса шагнула в сторону, другая сделала неуверенный шажок за ней, потом – еще один, другой, третий. Музыка все пела, теперь уже как встревоженная птица, разыскивающая своих пропавших птенцов.

Крысы уже шли, они торопились на зов дудочки. Она неотвратимо звала их за собой, манила, играла, щекотала ноздри. Нектарий первым шагнул из дверей подвала. Но они были узки, и не хотели пропускать всех крыс сразу. Поэтому монстры протискивались в двери поодиночке, не в силах устоять волшебному и губительному зову манящей их музыки.

Глаза Крыс были закрыты, передние лапки вытянулись и тихо подрагивали на ходу, точно стремились нащупать нити этих сладкозвучных нот. Наверное, им тоже снится сон, думал Денис, в страхе смотря вслед этому зачарованному воинству. Вот только каково будет пробуждение!

Мало-помалу последняя крыса исчезла в дверном проеме, и подземелье опустело. Если, конечно, не считать наших друзей и крепко спящих воспитанников.

Петер медленно прошел, с осторожностью огибая скорченные, сжавшиеся в клубок, вытянувшиеся и переплетенные друг с другом тела. Поднял глаза на ребят.

Максим смотрел на Петера с откровенным страхом.

Антон – с искренним интересом.

Денис – с удивлением.

– Они будут спать три дня, – глухо сказал Петер. Теперь уже – бывший Петер. А ныне – чародей и волшебник, комендант башен, ректор Академии Магисториум.

– Я хочу на воздух, – прошептал Максим.

– И я, – признался Антон. У него было позеленевшее, землистое лицо, как после недельной морской качки.

Денис молча смотрел на Петера. Он не знал этого человека. Но очень хотел спросить его многом.

– Куда... Нектарий?

Денис с трудом сглотнул комок, стоявший в горле. Наверное, это все-таки были слезы.

– Там, дальше – река, – сказал этот незнакомый, взрослый человек. И Денис опять не сумел разглядеть в его глазах прежнего Петера.

– Он уведет их? – жалобно произнес Максим. Его лицо украшали три длинных кровоточащих царапины – видать, одна из крыс все-таки сумела достать его лапой. – Ведь уведет, правда?

– Уведет, – кивнул ректор Академии Фабрицио Кляйнер. – Ведь он мне должен вернуть мой брелок. Я им очень дорожу, Максим. Ты даже не представляешь себе, насколько ценна мне эта вещь. Ты даже не...

И тогда Максим заплакал. Горько, навзрыд и вместе с тем – с огромным, невероятным облегчением. Ничуть не стыдясь своих слез, потому что иногда бывают минуты, когда плачут все люди на свете. Даже – великие изобретатели.

Нектарий вернулся лишь через час, измотанный до полусмерти и с губами, распухшими как два пельменя. Видимо, музыка для крыс далась ему не очень-то легко.

К тому времени ко всем воспитанникам возвратился человеческий облик. Лишь кое-где под курносыми, приплюснутыми или по-гречески прямыми носами кустились остатки жестких крысиных усов, а с пальцев рук только-только сходили острые и длинные когти.

Все воспитанники крепко спали, и вряд ли их могло пробудить сейчас хоть что-то, кроме слова Петера. Но это слово будет сказано еще нескоро, когда черная магия растает в этих заблудших душах как воспоминание о тяжелом и болезненном сне.

Ректор Кляйнер и Нектарий молча переглянулись, и зеркальный маг кивнул. Он устало улыбался, как человек, аккуратно и добросовестно исполнивший порученное ему нелегкое дело. И у всех троих лицеистов только теперь немного отлегло на душе.

Когда они вышли, небо уже светлело. Тревожная башня, как и прежде, угрюмо вздымалась над стенами замка, ее контуры отчетливо выделялись на фоне рассветного неба и далеких пробуждающихся лесов.

– Вот это да! – удивленно воскликнул Денис, задрав голову. – Смотрите все, что стало с буквами?!

Друзья последовали его примеру. Вот это был сюрприз!

В величественном списке комендантов Башен больше не было черных букв. Зато теперь там появились золотые!

Два слова горели медовым благородным огнем. И они отныне переместились на самый верх перечня имен и прозвищ хозяев Магисториума. Два слова, над загадкой которых столько ломал голову Денис, и не подозревая, что этот человек всегда был рядом с ним, в замке лесного Норда.

ФАБРИЦИО КЛЯЙНЕР

Все, включая и самого ректора, невольно залюбовались золотым свечением возрожденного имени. И так они стояли, покуда не услышали тихий голос Максима.

– Гляньте-ка...– шептал Максим почерневшими от сажи губами. – Ой, держите меня, ребя! Я не могу! Животик надорвешь...

Денис, Антон, Нектарий и ректор Кляйнер дружно обернулись. Позади, на маленькой площади перед Тревожной башней застыли двое чудаков. Едва ли не впервые они оба выбрались из других подземелий, скрывавших тайны как людской, так и нечеловеческой мудрости. Это были Библиотекарь и Архивариус.

Ночью прошел дождь, очистивший замок от пыли и тлена подземных страхов. И теперь на каменных плитах вокруг башни тут и там поблескивали лужицы, точно слезы облегчения, еще не высохшие на щеках замка.

Книжные маги стояли над трупом здоровущей Крысы.

Неизвестно, что случилось на площади, когда Нектарий уводил пробудившихся монстров за собой звуком волшебной дудочки.

Возможно, один из монстров каким-то образом сумел сбросить с себя чародейские путы музыки крысолова, и зеркальному магу ничего не оставалось, как изловчиться и прикончить его, защищая свою жизнь. Может быть, эта Крыса умерла своей собственной смертью, например, от разрыва сердца, впервые выйдя на свет после стольких веков зачарованного сна.

Так или иначе, сейчас два архивных чародея с ужасом и любопытством рассматривали тело поверженного монстра.

– Никита! – укоризненно шепнул ректор, указывая глазами на эту любопытную сцену.

Нектарий извиняющимся жестом приложил руку к сердцу, мол, виноват, сейчас срочно все исправлю. Быстро вынул дудочку и приставил ее к губам, только противоположным отверстием тому, куда дует флейтист. Легко дунул, и на башенной площади послышался легкий хлопок.

Библиотекарь и Архивариус резко отшатнулись, когда крысиная туша вдруг исчезла в яркой и дымной вспышке. Когда же дым рассеялся, чудовище исчезло без следа. Даже пепла не осталось на площади.

Книжные чародеи в страхе и смятении попятились, а затем дружно развернулись и поспешно зашагали обратно, по направлению к дверям спасительных книжных архивов.

Едва они исчезли в Библиотеке, как все волшебники, и начинающие, и умудренные опытом, дружно расхохотались. И это был, наверное, первый смех после тяжелой и мрачной ночи в подземелье. Потому что светлое утро уже вступало в свои права.