Держать в плену

Глава 8

Матео

После того, как я заканчиваю объяснять Игнасио, моему первому помощнику и силовику, все, что произошло на Острове, он глубоко вздыхает и спрашивает: — Итак, что ты собираешься с ней делать?

— Вопрос на семь миллионов долларов, — говорю я с ухмылкой. — Понятия не имею.

Я действительно не знаю, что делать. Я не планировал так далеко наперед. И, может быть, именно это бесит меня больше всего на свете. Я никогда не принимаю решения, предварительно не обдумав около миллиарда различных сценариев, которые могут произойти. Но когда я увидел эту молодую женщину, стоящую там, то принял опрометчивое, за долю секунды, решение, которое в конечном итоге могло изменить мою жизнь. Я позволил этому случиться. И в этом заключается дилемма.

Достаю из кармана свою счастливую монетку, перекатываю ее по костяшкам пальцев, нервная привычка, оставшееся с детства. Монета представляет собой старое песо из алюминиево-бронзового сплава, которое мой отец подарил мне незадолго до того, как его убили. Я так и не продал ее, не избавился от нее. Это единственное, что у меня осталось от него, так что одна сентиментальная ценность делает монету бесценной в моих глазах. Монета была со мной все эти годы, все взлеты и падения, никогда не менялась, единственная постоянная вещь в моей жизни.

— Я могу сделать это быстро, — предлагает Игнасио, привлекая мое внимание. Он предлагает мне легкий выход из всей этой ситуации. — Она даже ничего не почувствует.

Но мысль о том, чтобы он выволок Арию на задний двор и расправился с ней, как с животным, мне не нравится.

Я отмахиваюсь от его идеи.

— Мне просто нужно немного времени, чтобы подумать, — объясняю я.

Девушка пока не облегчила себе задачу. Она заставляет меня все больше склоняться к быстрой смерти каждый раз, когда убегает или открывает свой умный рот. Но я должен был знать, что она станет вызовом, основываясь на том, как она вела себя, когда столкнулась с самым ужасным моментом в своей жизни на той сцене. Она знала, что ее продают с аукциона тому, кто предложит самую высокую цену, и вот она здесь, поднимает вверх средние пальцы и кричит, смотрит в лицо своим страхам и ей совершенно наплевать.

На моих губах появляется улыбка, когда я вспоминаю тот момент, когда впервые увидел ее. И тут замечаю, что Игнасио смотрит на меня так, будто у меня выросли две гребаные головы. Я быстро привожу себя в порядок и возвращаюсь к текущему делу.

— Я разберусь с ней, когда придет время. До тех пор просто собираюсь наслаждаться ею.

На этот раз это вызывает усмешку у моего номера один. Ему нравится мысль о том, что я использую свое новое приобретение, как обычную шлюху. Вряд ли он знает, что у меня нет планов заниматься подобными вещами. Я собираюсь держаться от этой девушки на расстоянии, насколько далеко, насколько смогу, пока не решу, что с ней делать.

— Что мы собираемся делать с людьми Тьяго? — Спрашивает Игнасио.

Вздыхая и качая головой, я говорю: — Позови его зама, чтобы он занял его место. Скажи, что сегодня утром с Тьяго произошел несчастный случай, и он не вернется к работе.

Игнасио хрустит костяшками пальцев.

— Считай, что с этим разобрались.

Звонит мой мобильный, и я смотрю на определитель номера, прежде чем ворчу себе под нос.

— Я должен ответить, — говорю Игнасио, который просто кивает и покидает мой кабинет, не сказав больше ни слова.

— Дядя, — отвечаю я.

— Племянник, — отвечает Доминго на другом конце провода. — Как поживаешь в этот прекрасный день?

Я потираю подбородок рукой, ненавидя светскую беседу. Мой дядя звонит только тогда, когда происходит что-то плохое или важное, поэтому я решаю прервать его, пока он не продолжил свои шарады.

— Не пускай дым мне в задницу. Что случилось? Говори.

Он хихикает, и это меня раздражает. Сказать, что у меня бурные отношения с дядей, единственным оставшимся в живых членом семьи, было бы преуменьшением гребаного века. После всех этих лет я все еще не доверяю ему. Как я мог доверять единственному мужчине, который выжил после резни моей семьи? Все еще сомневаюсь в том, где он был в тот день, и я годами пытался доказать его причастность, но безуспешно. Пока у меня не будет твердых, конкретных доказательств того, что он был причастен к убийству моей семьи, я должен притворяться, что, между нами, кровь гуще воды и что я сделаю для него все, что угодно. Бывают дни тяжелее, чем обычно, учитывая, что он может быть настоящей занозой в моем боку, когда захочет.

— Я слышал из сплетен, что ты застрелил кого-то на летном поле аэропорта этим утром, как раз перед тем, как погнаться за женщиной и приставить пистолет к ее голове.

Моя рука застывает, монета лежит на среднем суставе, я стискиваю зубы. Несмотря на то, что мой дядя в настоящее время живет и управляет своей частью семейного бизнеса в Калифорнии, у него все еще есть связи здесь. И моя репутация в этом городе не совсем звездная. Я даже посрать не могу без того, чтобы кто-нибудь не раскрыл об этом свой чертов рот.

— Слухи распространяются быстро, — говорю я ему, стараясь сохранять спокойствие и мой голос ровным.

— Так и есть. Человек, которого ты застрелил, чем-то обидел тебя? — спрашивает он.

— Да. Он не мог держать свой гребаный рот на замке. Я устал это слышать. — По крайней мере, это не слишком далеко от истины.

— Понятно, — говорит он со вздохом. — А что насчет девушки? Кто она?

Тот факт, что мой дядя хочет узнать об Арии, действует мне на нервы. Я не хочу, чтобы кто-нибудь знал о ней, и меньше всего он. Чем дольше я буду держать ее в секрете, тем лучше.

— Мы познакомились в приложении для знакомств, — шучу я, солгав сквозь свои гребаные зубы.

Это вызывает громкий смешок на другом конце провода.

— Я ни на секунду в это не верю, племянник, но не собираюсь вытягивать из тебя информацию. — А затем добавляет: — Пока.

Самая важная вещь, которую я усвоил за свою жизнь, — это то, что нельзя казаться слабым, а забота о ком-то — самая большая уязвимость. В любой момент кто-то готов забрать то, что принадлежит тебе, и использовать это против тебя. Я шел по жизни как волк-одиночка, никого не подпуская и не подходя слишком близко. Пока у меня все получалось хорошо, и я намерен продолжать в том же духе.

— Она просто шлюха, которую я подцепил во время поездки, — беспечно говорю я, надеясь, что он купится на это.

— Понятно. Должно быть, в самолете была какая-то вечеринка, раз она вот так сбежала от тебя.

— Ей нравится, когда я преследую ее, — говорю я, сохраняя легкомысленный тон.

Он смеется.

— Ну, может быть, я прилечу и сам с ней позанимаюсь. Мне бы не помешало немного поохотиться, — предлагает он.

Я подбрасываю монету, ловлю и сжимаю так сильно, что, клянусь, с нее начнет капать кровь.

— Она скоро уйдет, — говорю я, не зная, ложь это или нет.

Я еще не решил, что буду делать с этой девушкой.

— Что-нибудь еще, дядя? — Спрашиваю я, едва держа себя в руках. Не знаю, почему мое новое приобретение вызывает у меня столько эмоций — эмоций, которые я не могу вспомнить, когда испытывал в последний раз. От одной мысли о том, что кто-то надругается над ней, у меня в животе скручивается узел. Это то, что заставило меня застрелить Тьяго, хотя ублюдок заслужил это за нападение на девушку у меня на глазах. Каким-то долбанутым образом спасение Арии с того острова и ее ужасная судьба с человеком, сделавшим ставку против меня, стали для меня почти катарсисом. Если бы я только мог спасти свою семью.…

— У нас проблема с одним из наших поставщиков по соседству с вами, — говорит мой дядя, прерывая мои ужасные мысли.

Теперь мы подошли к настоящей причине разговора. Он просто хотел посплетничать и потратить мое время, как обычно. Будучи главой familia, я мог бы легко поставить своего дядю на место. Но из уважения к моему отцу я никогда этого не делаю, даже когда он этого заслуживает.

— Мне нужно, чтобы ты напомнил ему, на кого он работает, — говорит дядя. — Ты справишься с этим, или ты стал мягким из-за своей новой шлюхи?

— Назови мне имя, — выдавливаю я, полностью игнорируя его бред.

— Гарольд Кортес.

Я заканчиваю разговор, не сказав больше ни слова. С Гарольдом разберутся, скорее всего, начиная с моих кулаков и заканчивая ножом или пистолетом. К несчастью для него, он примет на себя всю тяжесть моего сдерживаемого разочарования и гнева, накопившихся за последние двадцать четыре часа.

— Боюсь, ты застал меня в неудачный день, Гарольд, — говорю я вслух, прежде чем схватить свою специальную черную сумку из нижнего ящика стола и направиться к двери.