Держать в плену

Глава 55

Матео

Мы с Арией присоединяемся к дяде в обеденном зале. В комнате высокие соборные потолки с невероятно большой и дорогой люстрой, свисающей в центре над длинным столом, за которым могут разместиться четырнадцать человек.

Доминго встает, когда мы входим, и выдвигает стул для Арии слева от себя. Ворча себе под нос, я позволяю ему усадить ее рядом с собой, а сам сажусь справа от него.

Сегодня вечером мы все одеты повседневно. На дяде рубашка с тропическим принтом и брюки цвета хаки. Даже я решил отказаться от костюма и галстука и просто надел черную рубашку и брюки, в то время как Ария надела сарафан цвета шалфея без бретелек, который обнажает ее загорелые плечи.

Я внимательно наблюдаю, как Доминго пододвигает стул Арии, когда она садится, и не пропускаю то, как его рука касается ее обнаженного плеча, прежде чем он идет к своему месту.

Мои глаза прищуриваются, когда я смотрю на него, прежде чем оглядываю комнату и замечаю нечто совершенно очевидное и, возможно, тревожное. С тех пор, как мы впервые приехали сюда, Доминго расставил охрану в каждой комнате своего дома и почти на каждом гребаном дюйме своей собственности. Это было так заметно и удушающе. Но сегодня вечером я почти не заметил, чтобы кто-то стоял на страже.

— Сегодня вечером нет охраны? — Я спрашиваю его.

Он пожимает плечами и небрежно машет рукой.

— Иногда даже им нужен перерыв. Если только ты не планируешь, что что-то произойдет сегодня вечером за ужином? — Он бросает на меня подозрительный взгляд.

Я пристально смотрю на него, пытаясь уловить, что что-то не так, но ничего не вижу.

Его лицо расслаблено, поведение спокойно. Откинувшись на спинку стула, позволяю себе немного расслабиться, но я все еще не до конца уверен. Что-то все-таки не так, просто не могу понять, что именно.

Я провел почти всю жизнь, тренируя свои чувства, чтобы всегда быть начеку. Я всегда готов к худшему в любых ситуациях. И только потому, что нахожусь в доме моего дяди и он единственный человек, которого могу назвать семьей, не означает, что я буду чувствовать себя в его обществе совершенно непринужденно. Если уж на то пошло, тот факт, что он мой единственный оставшийся член семьи, заставляет меня нервничать еще больше. И внезапно я жалею, что отправил Игнасио обратно в Мексику.

Первое блюдо подается быстро и состоит из смешанного зеленого салата и гаспачо. Я осторожно откусываю от каждого кусочка, а затем, возможно, иррационально, жду, чтобы убедиться, что в еду ничего не подсыпали. Но в глубине души знаю, что если бы я действительно думал, что с едой что-то не так, то не позволил бы Арии есть ее. Хотя, возможно, он бы просто отравил только меня.…

— Не голоден? — Спрашивает дядя, набивая рот салатом.

Я пожимаю плечами.

— Думаю, нет.

Он вытирает рот салфеткой и кивает.

— Возможно, тогда мы сможем поговорить.

Он бросает на меня многозначительный взгляд и спрашивает: — Итак, ты так и не рассказала мне правду о том, как Ария волшебным образом появилась в твоей жизни почти за одну ночь. Как все это произошло, я могу спросить об этом?

Поднимаю бровь, глядя на него.

Он хочет затронуть эту тему сегодня вечером? Я не могу не задаться вопросом о его мотивах. Прочищая горло, я отвечаю ему частичную правду.

— Нас познакомил мой бывший коллега.

— Итак, свидание вслепую? — Спрашивает он, переводя взгляд с Арии на меня и обратно.

Я замечаю, что Арии становится неуютно.

Ей не нужно говорить или двигаться. Теперь я так хорошо знаю ее тело. Как будто мы связаны на каком-то подсознательном уровне.

Ненавижу, что дядя настоял на том, чтобы мы сели по обе стороны от него. Хочу, чтобы она была рядом со мной, чтобы я мог ее успокоить. И я точно знаю, что могло бы успокоить мою маленькую пленницу — заставить ее мурлыкать, поглаживая ее мягкую киску под столом.

— Ходят слухи, что ты купил ее на аукционе, — объявляет мой дядя, отрывая меня от грязных мыслей.

Я пристально смотрю на него, задаваясь вопросом, как он мог это услышать.

— Слухи — это всего лишь слухи, — язвительно замечаю я.

— Ария, возможно, ты расскажешь мне правду о том, что мой племянник приобрел тебя, — настаивает Доминго, переключая свое внимание на нее и заставляя меня встрепенуться.

Она смотрит на него глазами лани, прежде чем ее взгляд устремляется через стол на меня. Она не хочет меня расстраивать, и я вижу страх в ее глазах. Даже спустя столько времени она все еще боится меня. И, черт возьми, от этого мой член становится твердым.

— Продолжай, Ария. Скажи ему правду, — убеждаю ее.

Я хочу услышать о нашей истории из ее хорошенького маленького ротика. А потом, когда мы останемся одни, если она меня разочарует, я отшлепаю ее по заднице к чертовой матери, прежде чем напомню ей, кому она принадлежит.

— Мы… мы встретились на… благотворительном аукционе, — говорит она, и я не могу не улыбнуться ее маленькой лжи.

— Благотворительный аукцион, — повторяет Доминго, прежде чем из его груди вырывается смех. — Я ни на минуту в это не верю, моя дорогая. Единственное, что благотворительно в моем племяннике, так это то, со сколькими женщинами он переспал за свою жизнь.

Я ударяю кулаком по столу, заставляя хрустальные бокалы дребезжать от силы удара.

— В какую игру ты, блядь, играешь? — Спрашиваю сквозь стиснутые зубы.

Почему он хочет знать правду? И почему сейчас? Это неприятное чувство, которое было в глубине моего сознания с тех пор, как я попал сюда, становится больше и громче, как предупреждающий маяк.

— Я просто хочу знать, как мой племянник заполучил такую красивую женщину, — говорит он с мягким смешком, изображая, что все это забава и игры.

— Ты хочешь сказать, что я не могу заполучить красивую женщину? Ты называешь меня уродом? — Мой голос полон гнева.

— Конечно, нет. В конце концов, ты похож на своего красивого дядю, — говорит он с непристойной ухмылкой.

Я беру стоящий передо мной бокал с вином и смотрю на жидкость. И когда мысль о том, что в нем может быть яд, приходит мне в голову, я ставлю его обратно, не выпив ни капли. Волосы у меня на руках встают дыбом. Единственное, что у меня было после убийства моей семьи, — это инстинкт. Я никогда не подвергаю его сомнению. Здесь определенно что-то не так.

— Почему ты хотел, чтобы мы приехали в Калифорнию? ы был так настойчив по этому поводу по телефону, но мы едва вели дела с тех пор, как я приехал.

Я смотрю через стол на Арию. Она слегка ерзает на своем стуле. Возможно, тоже чувствует, что что-то не так. У нее такая сильная интуиция, моя девочка.

Я поворачиваюсь и многозначительно смотрю на своего дядю.

— Это из-за Арии?

Он планирует попытаться забрать ее у меня? Сначала ему придется вырвать ее из моих холодных, мертвых рук.

— Я просто пытаюсь завязать разговор, — говорит он, отпуская меня. — Давай просто насладимся едой.

Я отодвигаю свою тарелку, она нетронута.

— Я не голоден.

Встаю и смотрю на Арию.

— Мы собираемся вернуться в Мексику. На самом деле, прямо сейчас, — говорю я.

— Сядь на хрен, Матео, — говорит Доминго сквозь стиснутые зубы. — Мы здесь еще не закончили.

Я возвышаюсь над ним и смотрю на него сверху вниз. Он, блядь, меня больше не пугает. Когда я был маленьким, он был жестоким человеком, и я его очень боялся. Но теперь он всего лишь пехотинец под моим сапогом.

— С кем, черт возьми, ты думаешь, ты разговариваешь? Я глава familia, — напоминаю я ему.

— О, я в курсе этого. Поверь мне, я думаю об этом каждый гребаный день своей жизни. Как тебе удалось выжить и занять мое законное место, — издевается он.

Я прищуриваюсь и машу рукой в его направлении.

— Просвети меня, дядя. Расскажи еще раз, как тебе удалось выжить и остаться невредимым, когда остальная часть моей семьи была жестоко изнасилована, замучена и убита.

Годами я хотел знать правду.

— Я до сих пор помню выражение твоих глаз в тот момент, когда ты понял, что я все еще жив. Это было не облегчение. Это было удивление.

Он свирепо смотрит на меня.

— В чем ты пытаешься меня обвинить, Матео?

— Я тебя ни в чем не обвиняю. Я просто хочу знать правду.

— В тот день меня не было в городе, — начинает он, повторяя ту же историю, которую рассказывал множество раз за последнее гребаное десятилетие.

— Хватит! Больше никакой лжи! — Кричу я.

Не помню тех дней, когда его не было рядом с моим отцом. А потом он выбрал этот день, чтобы отправиться в деловую поездку. Возможно, тогда я был наивным маленьким мальчиком, но он больше не может морочить мне голову.

Ударяю кулаком по столу, прежде чем обвиняющее ткнуть в него пальцем, и требую: — Я хочу гребаную правду!

— Ты хочешь правду? — Он выплевывает, вставая, хватаясь за край стола так, что костяшки пальцев белеют. — Эта империя должна была принадлежать мне! Твой отец не знал, как ей управлять! Он загнал меня в угол, вот что он сделал!

Сейчас он кипит, и я вижу настоящую ненависть в его глазах, когда он смотрит на меня. Может быть, это было всегда, но я никогда не хотел видеть это раньше.

— Твоя семья заслужила смерть! — Сердито выпаливает он, слюна стекает по его подбородку. — Людям, которым я заплатил, было сказано не оставлять никого в живых, но ты выжил, — говорит он, недоверчиво качая головой. — Я должен был убить тебя тогда сам, голыми руками, но врачи были так убеждены, что ты не протянешь больше дня. — Он с сожалением качает головой. — Я должен был свернуть твою маленькую шейку, пока она не сломалась. Тогда все было бы моим, и я бы не работал на такого хныкающего маленького ублюдка, как ты, все эти годы!

Его откровения сильно поразили меня, но почему-то в глубине души я думаю, что всегда знал правду.

— Ты прав, — говорю со злой усмешкой. — Тебе следовало убить меня в тот день. Потому что теперь я стану твоим жнецом, дядя. Я смерть, стучащаяся в твою гребаную дверь! — Я кричу, прежде чем наклониться и выхватить маленький пистолет из кобуры на моей лодыжке.

Это не мой Глок, но пуля — это гребаная пуля. Она все равно убьет его.

Я взвожу курок и направляю его на него.

— Тебе не следовало говорить своим охранникам взять выходной сегодня, — говорю я с усмешкой, наслаждаясь страхом в его глазах.

— Красный, — говорит он, и я наклоняю голову, пытаясь понять, что он имеет в виду.

Менее чем через пять секунд я понимаю, что это было кодовое слово. Я слышу металлический звон дымовых шашек, которые бросают по коридору в комнату, прежде чем они взрываются. Моя единственная мысль в тот момент — обезопасить Арию, поскольку комната начинает наполняться густым серым дымом.

Я перелезаю через стол, умудряясь найти ее в наступившей темноте. Хватаю за руку и крепко прижимаю к себе. Я опускаю ее на пол, надеясь, что там, внизу, дым не такой густой.

Панический приступ кашля заставляет мое сердце биться в ужасном ритме. Если с Арией что-нибудь случится, мой дядя не только умрет, но я позабочусь о том, чтобы это было медленно и мучительно.

Требуется несколько минут, чтобы воздух очистился настолько, чтобы можно было видеть сквозь него. И тогда я вижу людей в черном, которые входят с поднятыми винтовками.

— ФБР! — Объявляет кто-то. — Поднимите руки!

В этот момент я понимаю, что сбылись мои худшие опасения.

Они, без сомнения, заберут Арию у меня навсегда.

Они собираются забрать мою маленькую пленницу, и я ни черта не могу с этим поделать. Я никогда больше не увижу ее после этой ночи.

— Ария, — стону я, когда мы медленно встаем.

Я смотрю в ее блестящие глаза медового цвета, запоминая каждую черточку прекрасного лица. Облизываю губы, желая сказать ей, как много она для меня значит. Как сильно я ее люблю. Но понимаю, что было бы не очень честно признаваться в своих чувствах в подобной ситуации, не оставляя ей выбора в этом вопросе. Итак, если я не могу произнести нужные слова, то могу, по крайней мере, показать ей, как много она для меня значит.

Поворачивая ее в своих объятиях, я прижимаю ее спиной к своей груди, а затем приставляю пистолет к ее виску.

— Прости, Ария, — шепчу я ей на ухо.