Держать в плену

Глава 59

Матео

Я лежу на больничной койке, едва осознавая, где нахожусь.

Думаю, я приходил в сознание и терял его несколько дней. Может быть, дольше. Но даже при том, что мое тело неподвижно, мозг движется со скоростью миллион миль в минуту. События, которые произошли и привели меня сюда, преследуют мой разум мучительным, нескончаемым циклом.

Мой дядя предал меня. Я должен был знать с самого начала, но я был всего лишь маленьким мальчиком, когда он приехал за мной после смерти моей семьи. Я цеплялся за него, как за спасательный круг, никогда не подозревая, что именно он организовал все это с самого начала. Он обманул своего собственного брата ради власти и денег, причинив боль и убив при этом множество невинных людей. Я должен был умереть вместе с ними, но выжил.

Я смог преуспеть, к его большому разочарованию.

Теперь, когда знаю суровую, холодную правду, все начинает обретать смысл. Я нисколько не сомневаюсь, что он координировал атаки на мои склады, чтобы отвлечь меня. И кто знает, как долго он работает с ФБР. Возможно, с того момента, когда он положил глаз на Арию. Вероятно, узнал ее по статьям в СМИ и разработал план, как легко расправиться со мной, даже не запачкав руки кровью. Он всегда выбирал легкий путь, позволяя другим делать за него грязную работу.

Мой дядя не только стоил мне семьи и детства, но и привел в действие план, по которому я потерял самое дорогое в своей жизни, единственный смысл моего существования — Арию.

Образ того момента, когда я в последний раз видел ее прекрасное лицо, будет врезаться в память до самой смерти, а ее мучительные крики, когда я упал на пол, мое тело, наконец, сдалось от полученных травм, будут преследовать и в загробной жизни.

Я до сих пор помню момент, когда опустил ей в карман свою счастливую монету. Это было прощальное послание. Я был готов умереть в той комнате, потому что в глубине души знал, что потеряю ее. И если бы действительно потерял ее, тогда у меня не было бы причин продолжать жить. Я просто не могу представить мир без Арии. Жизнь не имеет смысла без ее света, пробивающегося сквозь всю мою тьму.

Пока я борюсь со своим внутренним смятением, смутно понимаю, что действие успокоительных, которые мне дали, должно быть, наконец-то заканчивается, потому что внезапно я могу слышать все вокруг более отчетливо. Мне больше не кажется, что моя голова находится под водой.

Однако теперь, когда ко мне возвращаются чувства, непрекращающийся писк машин, поддерживающих во мне жизнь, сводит с ума. Рыча, я заставляю себя открыть глаза и пытаюсь поднять руки, но быстро понимаю, что они прикованы наручниками к перилам кровати.

— Хорошо. Ты проснулся, — раздается голос.

Мой взгляд устремляется направо, где сидит мужчина в костюме.

Он высокий, с темными волосами и серыми глазами. Я сразу узнаю его по своему обширному исследованию Арии.

Это ее отец.

Не знаю, чувствовать облегчение или нет. Но полагаю, что если бы он хотел меня убить, я был бы уже мертв. Итак, я смотрю ему прямо в глаза и говорю: — Мистер Витале, я полагаю.

Он кивает один раз, устремляя на меня расчетливый взгляд.

— Мистер Наварро.

— Теперь, когда с формальностями покончено, может быть, ты скажешь мне, какого хрена ты здесь делаешь, — рычу я.

У меня перед глазами расцветает мигрень, и я зажмуриваюсь, внутренне пытаясь успокоиться. Мне отчаянно нужна информация о его дочери, и такое начало нашего разговора совсем не поможет делу. Снова открывая глаза, я сохраняю ровный тон и спрашиваю его: — Как Ария?

— Я надеялся, что ты спросишь о моей дочери, поскольку ты — единственное, о чем она, кажется, заботится в данный момент, — с горечью говорит он.

Мужчина похож на статую, ничего не выдающую. Но я вижу тонкие намеки на то, что нахождение со мной в одной комнате беспокоит его. Нравится, как он поправляет манжеты своего пиджака, прежде чем сказать: — С Арией все в порядке.

Я мгновение изучаю его лицо, но не нахожу большого сходства между ним и его дочерью. Возвращаясь к фотографиям, которые я просмотрела, Ария — более молодая версия своей матери. И, черт возьми, от одной мысли о ней у меня усиливается мигрень. Я скучаю по моей маленькой пленнице. Без нее рядом трудно даже дышать.

— Как долго мой дядя работал на ФБР? — Спрашиваю я, меня съедает любопытство.

Из-за него у меня забрали Арию. На самом деле, он причина всех моих страданий и боли на протяжении всей моей жизни. И я все еще пытаюсь осознать глубину его предательства по отношению к моей семье и ко мне.

— Месяцы, — признается мистер Витале. — Когда он увидел Арию в вашем доме в Мексике, узнал ее по новостям. Ее лицо мелькает по всему телевидению с тех пор, как ее похитил Карбоне. — Он выпрямляется в своем стуле. — Мы разработали план для Доминго, чтобы заставить тебя привезти Арию в США, где ФБР было бы легче вмешаться.

Я ворчу.

— Я предполагаю, что мой дядя продал меня за какую-то сделку или компенсацию?

— Денежное вознаграждение, — говорит он. А затем добавляет: — Десять миллионов долларов, если быть точным.

Я качаю головой.

— Для него всегда важны были только деньги. Он продал бы свою гребаную душу за подходящую цену.

После этого в комнате на некоторое время становится тихо. И, наконец, отец Арии встает и подходит ближе ко мне.

— Ты должен понимать, как ее отец, мне требуется вся моя сила воли, чтобы не убить тебя прямо сейчас своими гребаными голыми руками, — говорит он опасно низким голосом, полным едва сдерживаемой ярости.

— Я и не ожидал меньшего, — говорю я ему с жестокой честностью.

— Но я обещал своей дочери, что выслушаю тебя, прежде чем сделаю что-нибудь… импульсивное, — говорит он, и возвращается на свое место в углу комнаты.

После того как он садится, вертит головой из стороны в сторону, а затем выпрямляет спину. Когда он заканчивает, то заметно успокаивается, гнев внутри него закипает, но не выплескивается наружу.

— Ария рассказала мне свою версию истории, нарисовав тебя своего рода спасителем, — говорит он, подчеркивая последнее слово. Его тон предполагает, что он не верит в это ни на гребаную секунду. — И теперь, когда я здесь, хочу услышать твою версию. Как ты узнал об острове?

— Мой бывший напарник отвез меня туда. Я полагаю, он думал, что мне это понравится, но он ошибался. Смертельно ошибался. Я понятия не имел, что происходит, пока аукцион действительно не начался.

Закрываю глаза, думая о том, как впервые увидел Арию на этой сцене. Уже тогда она была бойцом. Такая чертовски сильная.

— Бывший напарник? — Спрашивает он, изогнув бровь.

— Я убил ублюдка в тот момент, когда наш самолет приземлился в Мексике за то, что он поднял руку на Арию.

Я открываю глаза и смотрю на мистера Витале.

— Может, я и ублюдок, но я подхожу к черте, когда дело доходит до мужчин, причиняющих вред невинным женщинам и детям.

Мои слова, кажется, оказывают на него заметный эффект. Несмотря на то, что мы полные противоположности, нас объединяет одна общая связь. Мы оба плохие люди, но у нас есть слабое место, когда дело касается женщин и детей.

— Когда я был совсем мальчиком, наблюдал, как несколько мужчин жестоко насиловали и убили моих сестер и мать, — объясняю я. — И этот сукин сын втянул меня в торговую войну с человеком по имени Дэмион Таффин, который насилует, пытает и калечит каждую женщину, которую покупает на том аукционе. Этот самый мужчина был без ума от Арии, полон решимости купить ее, отвезти домой и делать с ней мерзкие вещи.

Мое сердце учащенно бьется в груди при одном воспоминании об этом.

— Я пришел туда не для того, чтобы купить женщину или женщин, но я просто не мог позволить Дэмиону купить Арию, изнасиловать ее и лишить ее жизни. Итак, я перебил его ставку и купил ее.

— И Дэмион был тем самым человеком, который в конечном итоге напал на мою дочь на званом обеде? — Спрашивает он, гнев меняет его тон на угрожающий.

Я киваю. Сжимая руки в кулаки, говорю ему: — Он причинил ей боль. И я убил его за это. Я бы сделал это снова. Единственное, что я бы изменил, это то, что не торопился бы и заставил его страдать дольше.

— И как, черт возьми, ты добрался до Константина Карбоне?

— Давайте просто скажем, что кто-то в тюрьме задолжал мне услугу.

Он качает головой с ухмылкой на лице.

— Итак, Ария говорила правду. Ты был ее спасительной благодатью, — говорит он.

Я все еще вижу скептицизм в его глазах, но теперь он менее заметен.

Он тяжело вздыхает, скрещивая руки на груди.

— ФБР рассказало мне все о твоих преступлениях. Ты в их списке самых разыскиваемых преступников. И в их глазах ты один из самых опасных людей на планете. Они хотят, чтобы тебя посадили на очень долгий срок.

Откидываюсь на подушку и смотрю в кафельный потолок. Я совершил много ужасных вещей, чтобы пробиться на вершину пищевой цепочки. Пострадало много людей. Погибло много людей. И я не могу ожидать, что Ария будет ждать меня, в то время как я, скорее всего, проведу множество пожизненных сроков в тюрьме за свои преступления.

То, что я собираюсь сказать рядом с ее отцом, не только вывернет меня наизнанку, но и будет преследовать всю оставшуюся жизнь. Я не могу даже смотреть на ее отца, когда произношу свои следующие слова, потому что они неправда. Это не то, что я на самом деле чувствую, но их нужно сказать.

— Я хочу, чтобы ты сказал Арии забыть обо мне и двигаться дальше, — говорю я гортанным и грубым голосом.

Я уже принял решение, что отомщу своему дяде ради своей семьи.

А потом найду способ покинуть эту землю. Потому что без Арии я бы не хотел продолжать жить.

— Это то, чего ты действительно хочешь? — Спрашивает ее отец, вставая.

Я на мгновение закрываю глаза и киваю, не в силах даже произнести ложь снова. Одна мысль о том, что больше никогда не увижу Арию, заставляет меня чувствовать, что весь мой мир рушится. Но правда в том, что я должен отпустить ее. Я слишком сильно люблю ее, чтобы заставлять ждать меня. Хочу, чтобы у нее была хорошая жизнь, и это единственный способ для нее добиться этого.

Кардиомонитор начинает неконтролируемо пищать позади меня.

— Я хочу, чтобы она была свободна от меня и всех плохих воспоминаний о нашем времени вместе, — говорю ему.

Мое кровяное давление зашкаливает с каждой ложью, которую я говорю себе и ее отцу. И тогда я решаю сказать ему правду.

— Я не хочу для нее такой жизни.

— Ты так сильно ее любишь?

Мои глаза встречаются с его. Он видит мою ложь насквозь.

— Да, — признаюсь я. — Я люблю ее так сильно, что готов отпустить. Позволить ей быть счастливой без меня.

Его брови хмурятся, когда он стоит там, размышляя, принимая решение. О чем? Я не знаю. Но потом он спрашивает меня: — Ты помнишь, где находится остров?

Я ошеломлен его вопросом и внезапной сменой направления, но говорю ему: — Я уверен, что смог бы вспомнить как до него добраться.

Он кивает и несколько мгновений обдумывает мои слова.

— Что, если я скажу тебе, что информация была бесценна для ФБР, и мне удалось добиться для тебя сделки о признании вины, которая позволила бы тебе выйти из всего этого свободным человеком?

Я пристально смотрю на него, прежде чем разразиться смехом.

— Не может быть, чтобы ты дергал за столько ниточек.

Мистер Витале делает несколько шагов ко мне.

— Что, если я скажу тебе, что дергал за все гребаные ниточки, какие только мог, ради своей дочери и ее счастья?

Смех застревает у меня в горле. Его лицо и тон такие серьезные. Могло ли то, что он говорит, быть правдой?

— Как? От чего мне придется отказаться?

Здесь должен быть подвох. Большой.

— Ты бы отдал свою жизнь за мою дочь?

— В мгновение ока, — говорю я без колебаний.

— Тогда это то, что им нужно. Твоя жизнь, прошлая, настоящая и будущая. После заключения сделки ты перестанешь существовать. В записях будет указано, что ты погиб во время налета на дом твоего дяди. — Он делает еще один шаг, пока не оказывается прямо у кровати, глядя на меня сверху вниз прищуренными глазами. — Ты даешь им все, что они хотят, включая поставщиков наркотиков, торговцев людьми, склады и местоположение острова. Тогда вы с Арией можете быть вместе, если это то, чего она все еще хочет.

Он поворачивается и уходит.

— Я даю тебе немного времени, чтобы решить, — бросает он через плечо, прежде чем покинуть комнату.

Я смотрю ему вслед в ошеломленном молчании. Есть способ быть с Арией… но только если я пожертвую ради нее всей своей жизнью. Моим худшим страхом было именно это — потерять империю, которую построил с нуля. Все это будет напрасно. Все, ради чего я так усердно работал и боролся на протяжении многих лет, будет отобрано американским правительством.

С одной стороны, я бы потерял свою личность, свою власть и свою империю. Но, с другой стороны, я бы приобрел самую важную для меня вещь в мире.

Выбор прост.

Чертовски просто.

Итак, когда полчаса спустя возвращается ее отец, я принимаю решение…с одним маленьким условием.

— Есть одна вещь, которую мне нужно сделать, прежде чем я соглашусь на это, — говорю я ему. — И тогда я смогу уйти навсегда. Матео Наварро может умереть после того, как я закончу то, что нужно сделать.

— И что же это за единственная вещь?

— Возмездие, — говорю я.

Отец Арии медленно кивает.

— Хорошо, — соглашается он.