Девять пуль для тени

Глава 35

— Вы чересчур далеко зашли.

Карл не одобрял откровенный выпад Тесс в гостях у миссис Уиндзор.

— Я зашла далеко? И вы мне это говорите после того, как представились копом?

— Я был копом.

— Был — ничего не значит. И к тому же вы не сказали, что вы из спецотдела.

— Это не важно, полицейский есть полицейский.

— Важно, потому что сейчас вы не служите. Не имеете никакого отношения к полиции. Нам бы следовало представиться сотрудниками больницы. Тогда мы смогли бы завоевать ее доверие, расположить к себе. А когда она услыхала о полиции, то сразу же стала относиться к нам враждебно. Она ведь могла и не знать всего, что он сделал. Может, она знает только о части его преступлений.

— Она знает гораздо больше, чем рассказала. А теперь из-за вас Билли Уиндзор кинется в бега. Он ускользнет, и мы уже никогда не поймаем его. Когда вы ведете расследование, нельзя раскрывать свои карты.

— Это из какого фильма?

Карл проигнорировал ее насмешку.

— Мы должны сейчас затаиться и ждать, пока он вновь не придет к ней.

— Вы помните, сколько полицейских мы встретили на улице, когда шли к ней? Билли Уиндзор никогда сюда не сунется. Самое большее, на что он может решиться, это позвонить ей. Но в любом случае это нарушит его планы.

С тех пор как Карл получил травму при схватке с Микки Печтером, он впервые сел за руль. Вел он ее очень осторожно.

— Мне надоело, что люди недооценивают меня, — сказала Тесс. — Если я ошибаюсь, они считают меня дурой, если я оказываюсь права, говорят, что это случайность. Если мы поймаем этого парня, все скажут, что это счастливое совпадение, а если не поймаем, все будут утверждать, что никогда не сомневались в моей компетентности. Если мы добьемся своего, то хотя бы сможем уважать себя.

Карл кивнул.

— Вы что, хотите пойти в управление полиции и рассказать о том, что мы выяснили?

— Нет, потому что они отстранят нас от дела и присвоят себе все результаты.

— Отстранят меня, вы имеете в виду.

— Мы — команда. Если они не хотят работать с вами, значит, и со мной не хотят работать. — Он повернулся к ней, и глаза его довольно блестели.

— Лучше быть удачливым, чем способным, — произнес он. — В некоторых случаях удача значит гораздо больше, чем все остальное.

— Это одна из моих любимых поговорок.

— Давайте оставим этот разговор, Тесс, — мягко предложил Карл.

Вдруг она с испугом взглянула на часы:

— Черт, я опаздываю на терапию!

— Психотерапию?

Ее рассмешила прямолинейность мышления Карла, который связал ее внезапное раздражение с посещением психоаналитика.

Через двадцать минут Тесс вошла в кабинет доктора Армистеда. Усаживаясь в широкое кресло и пытаясь собраться с мыслями, она вдруг заметила, что постепенно успокоилась. И тут ей пришло в голову, что она не задумывалась о роли Карла в ее жизни до тех пор, пока не произошла эта история с Микки Печтером, проникшим в ее дом. Только тогда она поняла, насколько значим для нее этот человек. Разумеется, Тесс не стала рассказывать доктору о том, что она узнала совсем недавно. Что Билли Уиндзор не только жив, но и все это время наблюдал за ней, умышленно направляя по следам своих преступлений и скорее всего собираясь убить ее. В противном случае Армистед вполне может счесть необходимым запереть ее в клинику.

— Я думаю, что все мои чувства легко прочесть на моем лице, — заметила она немного наигранно веселым тоном.

— Не всегда.

Она была уверена, что представители таких профессий, как юрист, врач и даже частный детектив, к каковым она могла отнести и себя, весьма ценят свое время, и в случае опоздания клиента ровно настолько сокращают свое общение с ним. Но доктор Армистед вел себя гораздо более щедро, он продолжал беседовать с ней, даже когда время сеанса истекало.

— О чем вы думаете, Тесс? — снова спросил он.

— Ни о чем, честное слово.

— Вы отлично знаете, что так не бывает.

— Я думаю о том, о чем не могу сказать вам, — этот ответ был абсолютно искренним.

— Вы уверены? Может, все дело в том, что вы просто не знаете с чего начать?

Тесс едва прислушивалась к звуку его голоса. Она знала, что он не может прочитать ее мысли, однако спокойнее от этого у нее на душе не становилось. Все, что у них с Карлом было на данный момент, это пожилая несчастная женщина, покинутая своим сыном. И что им следовало делать дальше? Карл дожидался ее на лавочке в парке неподалеку от клиники. Нужно было принять хоть какое-то решение перед тем, как встретиться с ним.

— Мне кажется, я схожу с ума, оттого, что у меня слишком много работы.

— Правда? А я думал, что вы закончили свою работу. Ну, то дело, которым вы занимались. Мы ведь о нем разговаривали в прошлый раз. Вы сказали, что тот, кого вы разыскивали, мертв, а ваш партнер отстранен от ведения расследования.

— С тех пор появилось кое-что новенькое.

— Так чем вы сейчас заняты?

— О, это неинтересно. Чисто бумажная работа. Всякие счета, свидетельства. — Она поморщилась при воспоминании о своей офисной работе. И ей было неловко, что она пытается обмануть доктора Армистеда.

— Вы хорошо спите?

— Не очень. Возможно, это от перевозбуждения. Но я не хочу принимать снотворное. Думаю, это пройдет к началу лета.

— Так у вас бессонница?

— Я бы назвала это… слабостью. Я засыпаю, только когда рядом находится Кроу, и просыпаюсь, когда он уходит.

— Вам снятся кошмары? Вы видите во сне что-то неприятное? Умерших друзей или какие-то несчастья?

Разве она могла это вспомнить? Тесс смотрела прямо перед собой невидящими глазами. Ей было интересно, записывает ли он после ее ухода все, что она ему рассказывает. Однако гораздо больше ее занимал вопрос о том, что делать дальше после того, как они с Карлом нашли эту женщину.

— Нет, кошмары мне не снятся.

Но, несмотря на все усилия держать себя в руках, слезы наворачивались ей на глаза. Она вспоминала то утро, когда в последний раз видела Джонатана живым. Перед этим они всю ночь занимались любовью. Он был немного возбужден, говорил, что скоро его ждет очень большой успех. А она, напротив, была подавлена, ее пугало возможное блестящее будущее Джонатана.

Ей следовало быть внимательнее, когда они вышли на улицу. Но она ничего не замечала вокруг, пока Джонатан не толкнул ее на обочину аллеи. Там не было специальной дороги для машин. Скорее всего, сидевший за рулем рассчитывал убить и ее тоже. Но главной его целью был Джонатан.

— Почему вы плачете?

— Так, воспоминания… Я не могу не плакать, когда думаю о своем погибшем друге.

— Вам необходимо смириться с тем, что случилось, — настойчиво посоветовал доктор Армистед.

Наступила долгая пауза. Тесс рассматривала дипломы в рамках, висевшие на противоположной стене. Их было не менее дюжины. Вашингтон… Клиника Джона Хопкинса…

Внезапно в голову Тесс пришла странная мысль.

— Вы знали психиатра Майкла Шоу?

Доктор Армистед кивнул.

— Я слышал о нем. Мы, вероятно, даже встречались, но я совсем его не помню. А почему вы спрашиваете?

— Он связан с тем делом, над которым я сейчас работаю.

— Со счетами?

— Да, у него была проблема с кем-то из инвесторов, — бодро солгала она. — Мой клиент тоже стал жертвой этого человека, и я заинтересовалась всеми подобными случаями. Там еще фигурируют брокерские операции.

— Брокерские операции?

— Да. Они проводились в другом штате.

— И Шоу к этому причастен?

— Возможно, он стал жертвой вымогателей. Кстати, нельзя ли выяснить, кто был его пациентами?

— Конечно, нет. — На лице доктора появилось изумление. — Все консультации ведутся конфиденциально.

— Но он уже мертв, а для раскрытия преступления нам необходимы эти сведения.

— Надо полагать, что расследование гибели Майкла Шоу не входит в ваши обязанности. Однако в любом случае будет очень сложно получить информацию о его пациентах.

Она откинулась на спинку кресла, сложив руки на груди.

— Если хотите знать мое мнение, то я сомневаюсь, что у доктора Шоу были какие-либо преступные связи.

— Почему?

— Перед тем, как Шоу переключился на частную практику, он работал в клинике Хопкинса. Занимался очень серьезными случаями, связанными с изнасилованиями и педофилией.

Тесс вспомнила, что Карл как-то рассказывал ей о серии убийств, в которых присутствовал явный сексуальный мотив.

— Он начал со специальной программы в 1980 году. Вы, наверное, слышали об этих исследованиях. Около ста пятидесяти человек приняли в них участие. Препарат «Депо-Провер».

— Мне казалось, что это контрацептив.

— Да, его получали из женского гормона прогестина и использовали в качестве противозачаточного средства. Но препарат также применяли и для химической кастрации. Боюсь, в прессе сильно исказили информацию. Это был всего лишь один из немногих способов терапии и коррекции поведения. Потом в эту историю оказался замешан преступник, которого обвиняли в особо тяжких сексуальных преступлениях, каким-то образом там фигурировал препарат, и программу пришлось закрыть.

Это случилось двенадцать лет назад. Она моментально подсчитала: Билли Уиндзор «умер» в семнадцать лет, а в то время ему было только пятнадцать. Как это могло быть связано? Могла ли Бекка стать жертвой сексуального преступления? Да, нет, по словам старухи с острова, у них была обычная юношеская влюбленность. Но почему в таком случае Майкл Шоу попал в список Уиндзора? Луиза О’Нил отказалась что-либо объяснять. Что, если Билли Уиндзор пытался лечиться у Майкла Шоу от своей одержимости? Или обращался к нему за помощью как к аналитику? Это могло бы объяснить, почему между смертью Хейзел Лигетти и смертью Шоу был такой разрыв во времени.

А возобновиться убийства могли потому, что Билли отказался от лечения.

— Почему вы так странно улыбнулись, Тесс?

— Я подумала, что, наверное, уже начался обед, и мы могли бы закончить на сегодня.

«Видишь ли ты себя подобным Богу?»

Этот запретный вопрос снова мучил его. Почему он вспомнился ему именно сейчас, когда было так много всего, о чем стоило подумать, так много нерешенных проблем, так много ошибок?

У него даже не было времени как следует сосредоточиться. Он постоянно следил за своими мыслями, за своим сознанием, он изучил его словно дом, в котором прожил много-много лет, и в котором для него не осталось потайных уголков. Только два человека знали его так же хорошо, и одного из них он уже потерял.

Что касалось другого, то он не предполагал, что они доберутся до его матери и запугают ее так, что ей пришлось пешком идти по шоссе три мили до телефонной будки, в которой она только и могла почувствовать себя в безопасности.

— О чем она говорила, Билли? Они из департамента природоохраны? Они знают, что ты делаешь?

Это известие привело его в ужас. Они начали постепенно проникать в его тайну и даже отыскали его мать. Он стал уверять ее, что все это не опасно. Говорил, что они наврали ей и что он в ближайшее время выяснит, кто они. Он велел ей больше не открывать дверь и ни с кем не разговаривать.

Она расплакалась, причитая, что не сможет с ним больше увидеться. Он стал утешать ее, вспоминая то время, когда они вместе жили на острове. У них все оставалось по-прежнему, только теперь они должны были встречаться так, чтобы никто не видел их вместе.

Но в мягком и ласковом голосе скрывалась ярость. Как она посмела явиться к его матери? Откуда они узнали его имя, и вообще откуда они узнали о его существовании? Кто предал его? Луиза О’Нил сообщила им его имя. Они знали, кто он, когда приехали на остров во второй раз. Это все чертова Джун Пэтти с ее болтливым языком. Она годами сплетничала о нем со всеми, она насмехалась над женщиной, которую никогда не любила. Наверное, она с издевкой рассказывала им о том, как Одри Уиндзор помогла подруге своего сына сбежать от ее ужасного отца и довела тем самым юношу до полного отчаяния.

Это была идея его матери, прекрасная, блестящая идея. Она потребовала от нее настоящего актерского таланта, ей пришлось изображать скорбь. Он был мертв для всех годы, целые годы. И это были его лучшие годы. Он получил образование, открыл свое дело, он по возможности расправлялся с проститутками. Странно, что все это было до того, как его мать покинула остров. Конечно, она была ни в чем не виновата, она всегда старалась дать ему ту любовь, в которой он так нуждался.

Но как только она уехала с острова, она словно лишилась всей своей силы. На большой земле она ослабела. Она умирала. Не физически, нет, она угасала духовно. Он пережил смерть отца, и пережил очень легко. Совсем иное отношение было у него к матери. Поэтому он долгое время надеялся, что кризис, вызванный этой переменой, пройдет.

Она была единственным человек, который понимал его, рядом с которым он чувствовал себя счастливым. Это была ее идея опустить тело Бекки в воду, а затем переодеть его в женскую одежду и перевезти на лодке на континент. Если в Сэнт-Мэриз их и заметили ночью, то подумали, что на лодке приплыли две женщины. Они расстались, и она вернулась домой, чтобы дождаться от него известия. Он прислал записку, в которой говорил, что покончит с собой, так как его возлюбленная Бекка уехала, чтобы стать певицей. Все это выглядело так правдоподобно, что никому и в голову не пришло усомниться.

Как бы он ни скучал, он не мог рисковать ради того, чтобы увидеться с матерью. Но то, что она не хотела принимать от него деньги, задевало его. Она столько дала ему — разве он не был у нее в долгу? Никто больше не был так достоин его даров, как она. Теперь он знал это. Он пережил столько разочарований.

Он пытался объяснить все это доктору. Объяснить, как сложно было уговорить эту гордую женщину принять от него помощь.

Доктор. Зачем он задавал ему глупые вопросы, один за другим?

— Вы считаете себя подобным Богу?

— Конечно, нет.

Доктор погиб.

— Вы считаете, что вы намного лучше других, совершеннее?

— Нет, — отвечал он грустно, — совсем нет. Единственный с кем я сравниваю себя, это Пигмалион. Он простой смертный.

— Это пьеса Шоу Я всегда увлекался Шоу, — добавил доктор, странно улыбаясь. — Но по иным причинам, нежели вы.

— Да, я все знаю о его «Пигмалионе». К несчастью, на основе этой пьесы сделали «Мою прекрасную леди».

— К несчастью?

— Я не люблю мюзиклы.

Доктор говорил тихим вкрадчивым голосом. Он очень отчетливо произносил каждое слово.

— Вам нравится пьеса, но не нравится мюзикл, почему?

— Да, именно так Я не люблю другие пьесы. Все они слишком эмоциональны, в них много жестов и разговоров. Мне нравится фильм. А вот на сцене эта идея становится смешной.

— Но фильмы стали сниматься совсем недавно, театр намного старше.

— Театр смешон.

Наступило молчание. Он знал, что доктор пытается в этот момент решить какую-то профессиональную задачу. Доктор, должно быть, любил театр. И оперу тоже. Чертово молчание слишком затянулось. Как этот глупый человек мог помочь ему? Он пытался разгадать его тайну, полагаясь на свой опыт, он боялся допустить ошибку.

— Театр слишком подвижен, — сказал он, пытаясь продолжить разговор. — Я предпочитаю фильмы.

— А какие фильмы? У вас есть любимые режиссеры?

— Бертолуччи, — ответил он и почти сразу же пожалел об этом, поскольку доктор опять странно посмотрел на него. О, каждый знал «Последнее танго в Париже» с такой проникновенной, безумной эротикой, почти на грани одержимости. Но его не это интересовало. Совсем нет. Он подумал о «1900» и о «Последнем императоре», который особенно ему нравился, потому что в нем рассказывалось о мальчике, который был рожден для того, чтобы стать великим, но потерял целый мир. — Еще я люблю итальянских режиссеров — Феллини, Сержио Леоне… Леоне делал вестерны.

— Ах, вестерны. Вы любите их. Классические истории о добре и зле на фоне диких ландшафтов. И мало, очень мало женщин.

— Многие любят вестерны. — Он в упор глянул на доктора. — Я не доверяю тем, кто их не любит.

И снова наступила тишина. Доктор опять пытался решить какую-то задачу. Возможно, сам доктор не любил вестерны.

— Шоу, — наконец начал он, — был вегетарианцем. И другом Карла Маркса.

Он пожал плечами. Доктор немного расстроился из-за того, что эти слова не произвели на него никакого впечатления.

— Простите, мы немного отклонились от темы. Мы говорили о…

— Пигмалионе. О мифе, а не о пьесе Шоу.

— Да, это прекрасный миф. Мужчина создал женщину.

— И обратился к богине…

Он терпеть не мог, когда ему пересказывали эту историю.

— Он создал идеальную женщину, но это была статуя. Он стал молить Афродиту оживить ее.

— Афродиту?

— У нее одной на Олимпе не было родителей. Она вышла из моря. И она была идеальна. Вы, возможно, знаете ее как Венеру. Но я всегда называю ее греческим именем. Оно красивее. Зевс, Посейдон, Гадес в тысячу раз лучше, чем Юпитер, Нептун и Плутон.

— А что сталось с Пигмалионом и его идеальной женщиной?

— Что сталось?

— Я имею в виду, у этой истории был конец?

— Да, они жили, — он произнес это достаточно ироничным тоном, — долго и счастливо.

— Вы, вероятно, не были настолько счастливы с женщиной?

— Именно поэтому я здесь.

— Вы больны… Вам необходимы лекарства.

— Я прекрасно осознаю свои проблемы. Все, что я прошу, это позволить мне жить счастливо. — На этот раз он говорил совершенно искренне.

— Позвольте мне решать, чего вам надо хотеть, а чего нет.

— Я все понимаю — правила. Я не прошу исключения…

— Знаете, иногда у людей появляются весьма неожиданные желания. Например, поменять пол. Вы что-нибудь знаете об этом? Некоторые считают, что их пол не подходит им. Мы слишком часто сталкиваемся с такой проблемой, но решить ее пока не в силах. Есть немало мальчиков с врожденными пороками гениталий, однако мы не можем превратить их в девочек. Наш опыт в гендерной сфере ещене так велик.

— Я не собираюсь становиться девочкой.

— У некоторых возникают еще более необычные просьбы — например, сделать их евнухами. Скажем, вы не хотите утратить свою мужскую сущность, но вы также не хотите, чтобы ваши действия имели последствия, то есть зачатие, или же ваша гормональная система требует изменений в этом плане. Такие вещи не делаются без серьезных предварительных консультаций. У вас, как я вижу, нет признаков ни сексуальной, ни гормональной дисфункции. Возможно, на вас сильно повлияли неудачные сексуальные отношения. С каждым такое может случиться. Надо уметь это правильно воспринимать. И еще раз попробовать реализовать себя в этих отношениях.

— А вы реализовали себя, доктор?

Он покраснел.

— Я не беседую с моими пациентами о своей личной жизни. Вы это отлично знаете.

— Но все же вы реализовали себя или…

— Это не имеет значения.

— Мои родители были женаты двадцать лет, а если бы отец был жив сейчас, то их браку было бы тридцать пять.

— В таком случае у вас тоже есть все шансы обрести счастливую семейную жизнь.

— Все это у меня было.

В тот дождливый день он долго думал о матери, о том, как ее пальцы ловко управляются с иглой, когда она шьет. В Библии говорилось, что легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богатому войти в Царствие Божие. Но доктор Шоу вряд ли помнил эту притчу, когда садился за руль своего автомобиля. Он, конечно, не мог гарантировать ему, что он отправится на небеса, но мог гарантировать легкую и мгновенную смерть. В тот момент только дождь нарушал наступившую тишину.