Джатаки. Избранные рассказы о прошлых жизнях Будды.

Джатака о скупости дающего

С восклицания: "Не правы те, кто порывает с другом..." — Учитель — он жил тогда в Бамбуковой роще — начал свой рассказ о Девадатте. Однажды, сойдясь в зале собраний, бхиккху затеяли такой разговор: "Этот неблагодарный Девадатта и знать не хочет великих достоинств Татхагаты. Подумайте только, почтенные!" В эту самую минуту в залу вошёл Учитель и спросил монахов: "О чём это вы, братия, здесь толкуете?" Выслушав ответ, он заметил: "Не только ведь ныне, бхиккху, Девадатта выказывает неблагодарность, он и в прежние времена был столь же неблагодарным". И Учитель поведал собравшимся о том, что было в прошлой жизни.

"Во времена стародавние, когда в Раджагахе, столице царства Магадха, восседал на троне правитель по имени Магадха, бодхисаттва жил также в Раджагахе и был торговцем. Оборотных денег у этого торговца было не менее восьмидесяти коти, поэтому его и прозвали Самкхасеттхи — "Богач". А в Бенаресе в ту пору жил торговец по имени Пилия, и у него тоже было восемьдесят коти оборотных денег. Обоих торговцев связывала тесная дружба.

Но вот однажды у бенаресского торговца Пили случились большие неприятности, он дотла разорился.

Оказавшись в крайней нужде и не зная, куда податься, он решил попросить помощи у Самкхасеттхи и вместе с женой пешком отправился из Бенареса в Раджагаху. При виде Пилии Самкхасеттхи радостно воскликнул:

"Прибыл мой дорогой друг!" — и заключил Пилию в объятия. Он оказал Пилии пышный приём, несколько дней кормил и развлекал его и только потом полюбопытствовал:

"За каким же всё-таки делом ты приехал, дорогой?"

"Друг мой бесценный, меня постигло несчастье, — ответил Пилия, — я вконец разорён, будь же мне опорой!"

"Конечно же, я помогу тебе, дорогой, — молвил Самкхасеттхи. — Ни о чём не беспокойся!"

С этими словами Самкхасеттхи приказал открыть сокровищницу и выдать Пилии на руки сорок коти золотом, всё же остальное имущество, какое у него было, движимое и недвижимое, живое и неживое, — он разделил на две части и ровно половину тоже отдал другу. Пилия взял свою долю и отправился назад в Бенарес. Вскоре его дела снова пошли на лад.

По прошествии некоторого времени такое же точно несчастье свалилось и на Самкхасеттхи. Обдумывая, к кому обратиться за помощью, он вспомнил: "Ведь я некогда оказал Пилии большую услугу, отдал ему половину всего, что у меня было. Он не откажет мне в помощи, отправлюсь-ка я к нему". Вместе с женой Самкхасеттхи направился пешком в Бенарес. Когда они добрались до города, он сказал жене: "Вот что, милая, негоже тебе таскаться вместе со мной по бенаресским закоулкам. Подожди здесь. Я пришлю за тобой повозку, а ты садись на неё и поезжай за мной следом в приличествующем тебе виде". Оставив жену на постоялом дворе, Самкхасеттхи один отправился в город, нашёл дом Пилии и велел слуге доложить хозяину о приходе старого друга — торговца Самкхасеттхи из Раджагахи.

Пилия велел впустить Самкхасеттхи, но при появлении друга даже не привстал с ложа и не сказал ему тех дружеских приветливых слов, какие положено говорить гостям, а только осведомился:

"Что привело тебя ко мне?"

"Я пришёл повидаться с тобой", — ответил Самкхасеттхи.

"Где же ты остановился?" — спросил Пилия.

"Да пока что нигде, — признался Самкхасеттхи, — жену свою я оставил на постоялом дворе, а сам — прямо к тебе".

"Ну вот что, — молвил Пилия, — здесь тебе не следует оставаться. Я дам тебе немного отрубей, где-нибудь в другом месте ты сваришь их и поешь. Ступай же — и чтобы глаза мои больше тебя не видали!" Он позвал слугу и велел ему:

"Насыпь моему другу прямо в полу накидки меру отрубей и завяжи покрепче!"

Между тем, рассказывают, в тот самый день на двор к Пилии доставили целую тысячу телег отборного риса, которым и набили битком его амбары, однако этот неблагодарный, этот мошенник из мошенников, принявший в своё время из рук друга не моргнув и глазом сорок коти, теперь приказал выдать другу одну меру отрубей! Слуга насыпал отрубей в корзину и вышел к бодхисаттве. "Этот дрянной человек получил от меня сорок коти, а мне суёт всего лишь меру отрубей! Брать или же не брать?" — подумал бодхисаттва. В зрелом размышлении он решил взять. "Этот неблагодарный, вероломный человек, — рассудил он, — забыл о нашей дружбе, потому что узнал про моё разорение. Если я не приму предложенную им меру отрубей только из-за того, что это даяние слишком мало, по моей вине разорвутся дружеские узы, а губить дружбу, отказываясь от слишком скромного даяния, способны только люди, ослеплённые невежеством. Возьму-ка я у него эту меру отрубей и сделаю всё возможное для укрепления нашей дружбы".

Самкхасеттхи завязал в полу накидки предложенную ему меру отрубей и, покинув дом Пилии, направился на постоялый двор.

"Что ты принёс, господин?" — спросила жена у Самкхасеттхи.

"Милая, — ответил он, — наш друг торговец Пилия жалует нам от своих щедрот меру отрубей, с тем чтобы мы отправлялись на все четыре стороны".

"Зачем же ты принял это, господин? Мера отрубей вместо сорока коти!" — воскликнула жена торговца и залилась слезами.

"Милая, — успокоил её бодхисаттва, — не надо плакать. Я принял от него эти отруби только потому, что боялся порвать дружеские узы, соединявшие нас, я изо всех сил старался сохранить нашу дружбу. Чего же ты огорчаешься?" И бодхисаттва спел жене такую гатху:

Однако и после этого жена торговца не перестала плакать. В тот самый миг мимо дверей постоялого двора проходил работник, которого когда-то Самкхасеттхи передал торговцу Пилии. Услыхав рыдания супруги Самкхасеттхи, работник зашёл на постоялый двор и, увидев бывшего своего хозяина, пал к его ногам и со слезами в голосе спросил:

"Зачем вы приехали сюда, господин?" Торговец рассказал ему обо всём.

"Ничего, господин, — молвил работник, выслушав рассказ бодхисаттвы, — не огорчайтесь!"

Ободрив Самкхасеттхи и его жену, работник повёл их к себе домой, нагрел воды, добавил в неё благовоний и подал прежним хозяевам, чтобы они вымылись с дороги, а потом накормил их. Обойдя всех других бывших слуг Самкхасеттхи, он оповестил их о прибытии хозяев и пригласил к себе, чтобы они повидались с Самкхасеттхи. Через несколько дней, когда гости немного оправились, работник созвал всех бывших слуг торговца. Все вместе они отправились к царскому дворцу и подняли у ворот шум. Услыхав этот шум, царь призвал их к себе и расспросил, в чём дело. Слуги Самкхасеттхи рассказали царю обо всём происшедшем.

Выслушав их, царь приказал тотчас привести во дворец обоих торговцев и, когда его повеление выполнили, спросил у Самкхасеттхи:

"О великий торговец, правду ли говорят, что ты передал торговцу Пилии сорок коти денег?"

"Да, государь, — ответил Самкхасеттхи, — когда мой друг, разорённый, явился в Раджагаху, то я дал ему не только денег, но и половину всего своего движимого и недвижимого имущества, живой и неживой собственности".

"Верно ли это?" — спросил царь у торговца Пилии.

"Да, государь", — подтвердил тот.

"Когда твой друг пришёл к тебе разорённый, — продолжал царь, — почему же ты не принял его с подобающим почётом и лаской?" Пилия ничего не ответил,

"Скажи хотя бы, — настаивал царь, — верно ли, что ты велел отсыпать Самкхасеттхи меру отрубей, стремясь откупиться от него этим жалким подаянием?" Пилия и на этот раз ничего не мог ответить ему и молчал.

"Как с ним следует поступить?" — спросил царь у своих приближённых. Посовещавшись с ними, он огласил своё решение.

"Ступайте, — приказал царь своим слугам, — в дом к торговцу Пилии и передайте всё, чем он владеет, Самкхасеттхи!"

"Великий государь, не надобно мне чужого богатства, пусть только он вернёт мне то, что я ему дал", — сказал царю Самкхасеттхи.

И царь велел возвратить бодхисатте всё, что ему когда-то принадлежало. Получив назад деньги и имущество, бодхисаттва в окружении многочисленных вернувшихся к нему слуг и прислужников направился обратно в Раджагаху. По возвращении он привёл все свои дела в порядок и жил там до самой смерти, щедро подавая милостыню и творя иные добрые дела, а с истечением отведённого срока перешёл в другое рождение в полном согласии с накопленными заслугами".

Заканчивая своё наставление в дхамме, Учитель истолковал джатаку, сказав: "Торговцем Пилией в ту пору был Девадатта, Самкхасеттхи же — я сам".

(Перевод Б.А. Захарьина)