Digging for the Bones

Глава 1. Снова дома

Гарри вздохнул с облегчением, когда вкатил свою тележку через магический барьер на платформу 9¾. Наконец-то он дождался конца этого ужасного лета.

Он сомневался, что вообще переживёт последние две недели, и, учитывая всё произошедшее за это время, очень удивился, что Вернон на самом деле согласился отвезти его на вокзал. Всего два дня назад Вернон заявил, чтобы Гарри сам искал дорогу на свою проклятую станцию. Однако вчера вечером, пока Гарри убирался после ужина, Вернон и Петуния поссорились в гостиной, и Вернон пришёл сказать, что отвезёт его на вокзал.

— Раз это единственный способ избавиться от тебя, — рычал он, брызгая слюной.

Гарри нисколько не волновало, почему Дурсль подвёз его, главное — он это сделал. Даже «Проваливай, урод!», брошенное Верноном вместо прощания, не смогло испортить настроение Гарри. Во всяком случае, не так уж сильно.

После инцидента с Мардж Гарри не имел ни минуты покоя, за исключением тех моментов, когда сидел взаперти в своей спальне. А это случалось, когда он не работал — всего несколько часов ночью, и то, скорее, потому, что Петуния сама старалась отдохнуть, считая это полезным для поддержания своей красоты (хотя Гарри полагал, что отдыхать ей нужно лет сто, чтобы стать красивой), и не могла присматривать за Гарри, а не из-за беспокойства об отдыхе племянника. Если бы Дурсли могли придумать способ заставить Гарри работать ещё и по ночам, они бы это сделали.

В Министерстве, к сожалению, совершенно ясно дали понять, что от энергичного молодого волшебника, каковым являлся Гарри, следует ожидать случайных магических выбросов. Они называли это подростковым весельем. Естественно, Петуния и Вернон решили, что если они будут заставлять Гарри работать побольше, а есть поменьше, у него не останется энергии для магии. Кроме того, у Вернона имелся собственный способ напомнить Гарри о его месте во Вселенной, и тут не обошлось без Мардж, которая с удовольствием засыпала брата весьма полезными советами, как сломить своеволие Гарри.

В тысячный раз Гарри проклял себя за то, что не сдержался в тот вечер и надул Мардж, как гигантский воздушный шар. Он не знал, что за Тисовой улицей пристально наблюдают, и Отряд по ликвидации магических происшествий почти сразу же приведёт тётку в порядок. Гарри упаковал свой чемодан и ушёл, разминувшись с подоспевшими магами буквально на несколько минут. А потом случайно окликнул «Ночного рыцаря», кондуктор автобуса помог ему с вещами.

Лишь через полчаса Гарри обнаружили в Косом переулке. Он собирался зайти в Гринготтс, забрать из своего хранилища всё до последнего кната, а потом… Впрочем, Гарри не загадывал так далеко. Он твёрдо знал лишь одно: его жизнь превратится в сущий ад, если ему придётся вернуться к Дурслям.

Гарри попытался объяснить это Кингсли Шеклболту, аврору, который нашёл его. Шеклболт посочувствовал, но заявил, что для Гарри небезопасно бродить без присмотра, тем более в волшебном мире: на свободе разгуливает некий опасный преступник, тёмный маг-убийца, и волшебникам нужно быть более осторожными, чем обычно. Похоже, Шеклбот намекал на то, что Гарри с его статусом мальчика-который-выжил подвергается двойному риску.

Министр магии Корнелиус Фадж самолично проводил Гарри обратно на Тисовую улицу и задействовал всё своё красноречие, чтобы утихомирить разозлённых Дурслей и заставить их принять Гарри обратно.

Нехороший блеск в глазах Вернона подсказал Гарри, что в оценке своей жизни в оставшуюся часть лета он не ошибся.

К счастью, Вернон не был мастером наказывать Гарри так, чтобы это было незаметно. И Гарри не мог вернуться в школу весь в синяках и ссадинах, полученных сразу после возвращения на Тисовую улицу. В первый же день, когда Гарри с заплывшим глазом косил газон, их любопытная соседка, миссис Фигг, задала несколько очень неловких вопросов. Гарри пришлось довольно долго объясняться с ней, уверяя, что он подрался с какими-то подростками, когда в гневе убежал прошлой ночью.

Петуния подслушала их разговор и посоветовала Вернону впредь держать руки подальше от лица мальчика. Она также подсунула Гарри в тот вечер лишний кусок тоста, хотя он так и не понял, получил ли дополнительную еду для быстрейшего выздоровления или в награду за то, что пустил миссис Фигг по ложному следу.

После этого дядя Вернон стал чаще пользоваться тростью, исходя из теории, что она оставит меньше видимых повреждений и в то же время научит уму-разуму.

Сегодня утром спина Гарри горела огнём: дядя Вернон разбудил его ни свет ни заря, чтобы вбить в племянника понимание того, к чему он вернётся следующим летом. Гарри с трудом вытерпел дорогу до Лондона. Когда они приехали на вокзал, дядя Вернон задержался ровно настолько, чтобы выкинуть вещи Гарри из машины. Гарри лишь порадовался, что у Хедвиг хватило ума не возвращаться на Тисовую улицу после того, как он отпустил её, наказав лететь в Хогвартс, где она будет в безопасности.

Гарри втащил свой чемодан на тележку, обогнул маглов и прошёл сквозь кажущуюся сплошной кирпичную стену, которая вела к платформе 9¾. К большому удовольствию Гарри, первым, кого он увидел, пройдя через барьер, был Рон, который прощался с родителями. Его братья уже грузили в поезд багаж. Мистер Уизли обнимал Джинни, а миссис Уизли сжала в крепких объятиях Рона.

— Гарри! — воскликнула миссис Уизли, заметив его через плечо сына. Она поцеловала Рона в последний раз, и тот, смущённо отпрянув, повернулся и улыбнулся Гарри. На лице у него заметно прибавилось веснушек, а рыжие волосы совсем выгорели под египетским солнцем. Кроме того, за последние два месяца он вырос почти на фут.

Гарри вздохнул, про себя надеясь, что за лето подрос хотя бы на несколько дюймов.

— Всё в порядке, Гарри? — спросил Рон. Близнецы тоже повернулись, ухмыляясь, а Джинни застенчиво улыбнулась.

— Да, всё хорошо, — Гарри радостно улыбнулся им всем, решив, что его рост не имеет значения, его родственники не имеют значения, а о пустом желудке он позаботится в ближайшее время, так что это тоже не имеет значения. — Я так рад вас видеть!

Ещё не сев в поезд, Гарри чувствовал, что вернулся домой. Он стиснул зубы и даже не вздрогнул, когда миссис Уизли обняла его.

— Ладно, все вы, поторопитесь-ка, — миссис Уизли широко раскинула руки, стараясь охватить всех сразу, словно наседка стайку цыплят, — уже почти одиннадцать.

Фред и Джордж схватили чемодан Гарри и втащили его в вагон.

— Рон! Гарри! — Гермиона помахала с платформы, торопясь догнать их. Фред и Джордж подхватили и её чемодан. Она благодарно улыбнулась близнецам, а те, ухмыльнувшись в ответ, побежали вперёд, спеша присоединиться к своему другу Ли, который уже занял им места.

Гарри вскрикнул, когда Гермиона обняла его, и она тут же отступила, вопросительно глядя на него.

— Ничего страшного, — спокойно заверил он. К счастью, Рон всё ещё махал родителям. — Дядя Вернон заставил меня делать всю работу во дворе. Я как будто попал под каток. Ты просто слишком сильно схватила меня.

Гермиона неохотно кивнула. Гарри понимал, что ему едва ли удалось развеять её подозрения, но что он мог с этим сделать? Он знал, что болезненные отметины исчезнут через день или два, поэтому всё, что ему сейчас действительно нужно, это избегать восторженных выражений привязанности Гермионы. Она же, погладив Гарри по руке, повернулась, чтобы обнять Рона.

Все трое двинулись по коридору в поисках свободного купе. Наконец добрались до одного, в котором находился единственный пассажир — потрёпанного вида мужчина спал, прислонившись головой к окну.

— Кто это? — тихо спросил Рон, когда все заняли свободные места в купе. Они никогда не видели в поезде взрослых, кроме ведьмы, которая возила тележку со сладостями.

— Профессор Люпин, — ответила Гермиона, — он будет преподавать защиту от тёмных искусств.

— Откуда ты знаешь? — удивился Гарри.

— Его имя написано на чемодане, — Гермиона ткнула пальцем в потёртую надпись «Профессор Р. Дж. Люпин», — а защита от тёмных искусств — единственный предмет, по которому нет учителя.

— Да ну тебя с твоей логикой, — подколол Гарри, — я так наслаждался тайной.

Друзья засмеялись, и Рон вытащил колоду для подрывного дурака. Пока играли, Рон рассказал, что его отец говорил о поисках сбежавшего преступника, Сириуса Блэка.

Пришла ведьма с тележкой сладостей. Гарри скупил всё и большую часть конфет припрятал в свой чемодан. В прошлом году Гермиона научила его довольно крутому заклинанию стазиса, и он твёрдо решил, что у него всегда будет что-нибудь перекусить. Глупо, подумал Гарри, ведь он никогда не голодал в Хогвартсе, но это помогало ему ощущать себя в большей безопасности.

Он снова почувствовал на себе взгляд Гермионы, хотя Рон, казалось, не думал ни о чём таком, считая само собой разумеющимся, что аппетит Гарри должен соперничать с его собственным.

Двери купе открылись. На пороге, прислонившись к дверному косяку, стоял Невилл.

— Гермиона? — позвал он, бледный, с тёмными кругами под глазами. Его круглое лицо сильно осунулось с тех пор, как они виделись в прошлом семестре. Гарри заметил, что Невилл держался необычайно напряжённо, как будто скрывал травму. Честно говоря, он был немного похож этим на Гарри.

— Привет, Невилл, — прощебетала Гермиона.

— Можно тебя на секунду? — спросил он, покраснев.

— Конечно, — Гермиона в замешательстве сдвинула брови. — Но что?..

— Мне нужна помощь с заклинанием, — глаза Невилла метались по сторонам, как будто он боялся, что кто-нибудь услышит. Гарри не мог сказать, было ли это из-за того, что они с Роном находились здесь, или Невилл просто в целом чувствовал себя неловко.

Глубоко вздохнув, словно собираясь с духом, Невилл вошёл в купе и осторожно присел рядом с Гермионой.

— Ты знаешь какие-нибудь исцеляющие заклинания? — его голос звучал напряжённо, и Гарри заметил, что Невилл не откинулся на спинку сиденья.

— Не совсем… нет, — ответила Гермиона. — Зелья намного лучше для такого рода вещей. Ты ушибся?

— Упал с лестницы, — быстро ответил Невилл. Слишком быстро, чтобы Гарри поверил. К тому же Невилл старался не смотреть им в глаза. — Вы же знаете, какой я, — продолжал он всё тем же напряжённым голосом. — Я спешил за почтой — ждал письма от бабушки, она обещала прислать мне сову перед отъездом в школу, так что она должна была прилететь сегодня утром. И я запнулся о ковёр. Просто свалился во весь рост. А совы так и не было, я узнавал. В общем, я весь в синяках. Мой дядя привёз меня на станцию, и он не очень хорошо знает исцеляющие заклинания, сказал, чтобы я сходил к мадам Помфри, когда приеду в школу. Наверное, он считал, что я просто выдумываю, но некоторые из этих синяков действительно сильно болят, — Невилл закатал рукав, показывая красные, чёрные, фиолетовые и синие отметины на предплечье. — Просто я надеялся, что ты знаешь хорошие заживляющие чары, Гермиона.

Гермиона и Рон сочувственно кивнули, но желудок Гарри тревожно сжался. Что-то в словах Невилла было… не так.

— Ты должен показаться мадам Помфри, как только приедем, — сказала Гермиона. — Мы уже почти на месте.

За последний час уже совсем стемнело, непрерывный дождь гасил последние отблески заката.

— По-моему, мы действительно приехали, — заметил Рон. — Поезд сбавляет скорость.

— Нет, не может быть, — сказала Гермиона, взглянув на часы. — Ещё полчаса…

Неожиданно в поезде погас весь свет.

— Что это было? — в голосе Невилла звучала паника.

— Поезд сломался? — спросил Рон.

— Я поговорю с машинистом, — заявила Гермиона и в темноте наступила на что-то.

— Ой, моя нога! — вскрикнул Гарри, подтягивая ноги под себя.

Они услышали звук открывающейся двери и тихое «ой».

— Гермиона?

— Джинни?

— Я ищу Рона.

— Ну заходи, садись.

— Как вы думаете, что…?

— Тихо, — произнёс хриплый голос. Это проснулся их попутчик, очевидно, разбуженный шумом. — Успокойтесь, — твёрдо сказал он.

Послышался лёгкий треск, и лицо мужчины осветилось пламенем, которое он, казалось, держал в руках.

— Позвольте мне пройти и узнать, что случилось.

Однако не успел он сделать и двух шагов, как дверь купе снова открылась.

Высокая фигура в плаще преградила ему путь. Она имела очертания человеческого тела, но Гарри инстинктивно понимал, что это существо даже близко не было человеком. Из-под плаща показалась скользкая, покрытая струпьями рука, упёршаяся в дверной косяк. Она выглядела белёсой и разлагающейся, как будто существо, стоявшее перед ними, давным-давно утонуло, и сейчас его вытащили из озера.

Тварь сделала долгий хриплый вдох, пробуя воздух на вкус. Всасывая в себя что-то жизненно важное.

Казалось, с этим дыханием из тела Гарри улетучилось всё тепло. В его голове заклубился белый туман, затопив сознание, заморозив мысли.

Сквозь белёсое марево донёсся женский крик. Где же она? Гарри хотел найти её, подойти и помочь. Но окружавшая его белая мгла замораживала тело, не позволяя даже шевельнуться.

— Гарри! — голос Рона звучал настойчиво, как будто он звал Гарри уже несколько раз. — Давай, Гарри, проснись!

Гарри моргнул. Почему он лежит на полу? Где эта женщина?

— Кто-то кричал? — пробормотал он.

Гарри увидел Рона, Гермиону и Джинни, стоявших вокруг него с обеспокоенными лицами.

— Это был Невилл, — очень тихо сказала Гермиона. — Эта штука вошла, и у тебя как будто случился припадок. Ты весь напрягся и упал. Но Невилл… — она расстроенно замолчала.

— Что случилось с Невиллом? — Гарри с трудом поднялся на ноги. Крик, который он услышал, был похож на женский, но, возможно, Гарри только показалось, что кричала женщина. Он опустился на скамью.

— Не знаю, — ответил Рон. Он был так бледен, что веснушки резко выделялись на белых щеках. — Невилл взглянул на это, отшатнулся и закричал, а потом рухнул на землю. Профессор Люпин сказал этой штуке: «Никто из нас не прячет Сириуса Блэка под мантией», направил на неё свою палочку, выстрелил чем-то серебристым, и она исчезла.

— Он проверил тебя и Невилла, — негромко сказала Джинни, разворачивая что-то в руках. — Он сказал, что тебе ничего не угрожает, но мы должны дать тебе это, когда ты придёшь в себя, — она протянула ему то, что разворачивала, и Гарри увидел плитку шоколада. — Когда он проверил Невилла… — Джинни неуверенно посмотрела на Рона и Гермиону. — Он был чем-то расстроен и поднял Невилла, как будто тот ничего не весил. Думаю, он забрал его с собой, — Джинни отломила кусочек шоколада и сунула Гарри в руку. — Мы все уже поели. Это помогает.

Несколько минут все четверо молчали. Гарри уставился на шоколад в руке, так и не съев его, пока Гермиона не потребовала:

— Гарри, ешь! Это действительно помогает.

Гарри откусил кусочек шоколада и с удивлением обнаружил, как по всему телу, вплоть до кончиков пальцев на ногах, разлилось тепло.

— Профессор Люпин сказал, что это были за штуки? — спросил Гарри, наконец-то почувствовав себя лучше.

— Это дементоры, — тихо ответила Гермиона. — Они сторожат Азкабан, а здесь, должно быть, искали Сириуса Блэка.

Когда поезд прибыл в Хогсмид, все четверо были по-прежнему подавлены и потрясены произошедшим. Впрочем, в этом они оказались не одиноки: все вполголоса только и говорили, что о дементорах. Гарри огляделся в поисках профессора Люпина и Невилла, но они, похоже, уже поднялись в замок.

На приветственном пиру учителя выглядели странно напряжёнными. Профессор Макгонагалл, опоздав, вошла в зал после того, как первокурсники столпились вокруг трёхногой табуретки с расположившейся на ней Распределяющей шляпой. Гарри заметил, как Макгонагалл взглянула на Дамблдора и коротко покачала головой.

Гарри оглядел гриффиндорский стол и понял, что Невилл к ним не присоединился. Насколько же плохо ему было, что он пропустил пир? Гарри посмотрел на преподавательский стол. Три стула пустовали — мадам Помфри и профессора Снейп и Спраут отсутствовали. Зато здесь был профессор Люпин — сидел рядом с очень мрачным Дамблдором.

После распределения Дамблдор встал и произнёс серьёзную речь о дементорах, охраняющих школу, предупредив, насколько они могут быть опасны. Гарри почти не слышал его, озабоченный неприятными ощущениями в пустом желудке, захватившими его, когда схлынул адреналин, вызванный событиями в поезде. Последние две недели всё, что он ел, это холодный чай по утрам с чёрствыми тостами, так что хорошенько поесть ему сейчас точно не помешает. Намазав на хлеб толстый слой масла и положив на тарелку побольше картошки, Гарри приналёг на еду, понимая, что для выздоровления ему просто необходимы калории. Однако, как бы он ни был голоден, объедаться не стал, зная по опыту, что если запихнёт в себя слишком много, могут возникнуть неприятные последствия.

Профессор Снейп наконец вернулся к столу, но Макгонагалл уже ушла. Снейп выглядел ужасно. Его обычно бледное лицо стало совершенно бесцветным и застыло бесстрастной маской, под которой пряталось всё, что он мог чувствовать. Он производил впечатление человека, только что получившего известие о тяжёлой болезни или смерти друга и полного решимости выдержать удар.

Снейп что-то шепнул Дамблдору, и тот резко поднялся. В зале воцарилась тишина, все уставились на директора, ожидая очередной речи, а он застыл, кажется, забыв, где находится. Снейп тронул его за рукав, словно напоминая, и Дамблдор, будто очнувшись, глухо сказал:

— Прошу прощения, дело чрезвычайной важности вынуждает меня покинуть вас.

Он устремился за дверь вместе со Снейпом, и его серебристо-синяя мантия развевалась в унисон с чёрной мантией профессора.

Немного погодя профессор Флитвик отпустил всех в спальни, за что Гарри был очень благодарен, поскольку не знал, как долго сумеет ещё продержаться. Других студентов заинтриговала маленькая драма, разыгравшаяся среди преподавателей, но Гарри сейчас интересовала только кровать.

Невилла по-прежнему не было. В ногах кровати стоял его нераспакованный чемодан. Его жаба, Тревор, одиноко (как полагал Гарри) сидела в своей банке на прикроватном столике Невилла.

Гарри быстро принял душ, переоделся в пижаму и нырнул под одеяло ещё до того, как пришли остальные мальчики. Ему совершенно не хотелось объясняться по поводу своих многочисленных синяков.

Неожиданная мысль пришла в голову Гарри. Он посмотрел на почти зажившие синяки на внутренней стороне предплечий. Он получил их от дяди Вернона, когда пытался защититься от удара фирменной узловатой палкой Дадли. Синяки, которые показал им Невилл, были очень похожи.

Гарри решил спросить Невилла об этом утром и впервые за последние недели спокойно уснул.

За завтраком Гарри заметил, что мадам Помфри и профессоров Макгонагалл, Спраут и Снейпа снова нет. На этот раз отсутствовал и Флитвик.

Оставшиеся за столом преподаватели хранили полное молчание. Хагрид вытирал глаза огромным носовым платком. Одна из преподавательниц, которую Гарри нечасто видел за завтраком, женщина в огромных очках, делавших её похожей на гигантское насекомое, совершенно посерела и тряслась, явно пребывая в шоке. Мадам Хуч обняла профессора арифмантики, которая, казалось, плакала, уткнувшись лицом в её мантию. Профессор Люпин сидел неподвижно, уставившись в свою чашку.

Дамблдор выглядел так, словно за одну ночь постарел на пятьдесят лет.

— Прошлой ночью в Больничном крыле умер Невилл Лонгботтом, — сказал он тихим голосом, который, тем не менее, был слышен в каждом уголке зала.

Гарри услышал, как ахнула Гермиона, но не отвёл глаз от преподавательского стола. По залу прокатился испуганный шёпот. Дамблдор помолчал, ожидая тишины.

— Похоже, мистер Лонгботтом стал жертвой насилия, — Дамблдор сделал паузу, словно собираясь с мыслями, — насилия, совершённого над ним членом его собственной семьи.

Раздались вздохи и шёпот. Дамблдор поднял руку, призывая к тишине.

— В целях выявления признаков жестокого обращения с детьми Попечительский совет школы, деканы факультетов и Министерство магии приняли решение, что каждый студент немедленно должен пройти медицинский осмотр. Это всего лишь мера предосторожности, как вы понимаете. Кроме того, авроры могут задать вам несколько вопросов в связи с расследованием гибели мистера Лонгботтома. Я прошу у вас содействия в меру ваших возможностей, — он печально оглядел зал. — Я крайне огорчён тем, что это случилось во время моего пребывания на посту директора, и приношу каждому из вас свои глубочайшие извинения.

Абсолютная тишина установилась в зале в ответ на эти слова.

— Занятия отменяются до конца недели, чтобы преподаватели и студенты могли свыкнуться с этой новостью и чтобы проверка вашего здоровья была проведена как можно быстрее. Мы с профессором Макгонагалл на некоторое время отправимся к Лонгботтомам помочь с организацией похорон. Руководство школой до нашего возвращения переходит к профессору Снейпу. Он также будет работать с мадам Помфри и координировать проведение осмотра, — Дамблдор тяжело опустился на стул.

Гарри медленно опустил голову на руки, прерывисто дыша. Он слышал, как рядом всхлипывает Гермиона, а Рон с другой стороны прижался лбом к столу.

***

Северус Снейп тихо сидел рядом с телом одного из своих самых нелюбимых учеников. Они с Минервой провели возле мальчика всю ночь: Минерва была его деканом, а Северус помогал мадам Помфри. И теперь он, чувствуя себя совершенно измотанным, маленькими глотками пил принесённый хогвартским эльфом чай и ждал возвращения директора, чтобы передать ему дежурство.

Он снова взглянул на тело, прикрытое простынёй всего полчаса назад. Ребёнок угасал с полуночи. Внутреннее кровотечение и повреждения органов были слишком велики, чтобы магия мальчика смогла достаточно быстро восстановить их и тем самым помочь ему выжить. Северус и Поппи подозревали, что здесь могло использоваться какое-то заклинание. Или, возможно, встреча с дементором отправила мальчика в его ослабленном состоянии в своего рода магический шок.

Не помогло и то, что Люпин срочно аппарировал вместе с мальчиком прямо из поезда к границе антиаппарационных чар, сразу за воротами. Его Патронус ворвался в учительскую, призывая директора и мадам Помфри, они встретили Люпина с мальчиком на руках уже почти у самых дверей замка, Снейп даже содрогнулся от демонстрации волчьей скорости и силы, которые Люпин обычно очень хорошо скрывал. Но, несмотря на спешку, мальчику ничем не смогли помочь.

— Северус? — за ширму заглянула профессор Спраут. — Можно присоединиться к тебе?

Она тоже была измотана, работая всю ночь, пытаясь использовать малоизвестные лекарственные свойства магических растений.

Северус махнул рукой на свободный стул.

— Мне будет его не хватать, — вздохнула она.

— Я знаю, Помона, — с трудом сказал Северус, — я знаю, что ты любила его.

«В отличие от меня» — повисла в воздухе невысказанная мысль. Чувство вины сдавило грудь.

— Я надеялась, что он захочет стать учеником-гербологом, когда закончит школу, — Помона вздохнула.

Северус невольно поднял брови.

— Он очень хорошо разбирался в растениях, — Помона грустно улыбнулась.

— Я этого не знал, — вздохнул Северус. — Я многого не знал о мистере Лонгботтоме.

Да, он многого не знал, в том числе и важнейших фактов. Например, что неуклюжесть мальчика оказалась результатом повреждения нервов доминантной руки. Раздражающая манера съёживаться и дрожать была обусловлена ожиданием удара, что мог обрушиться за малейшим повышением голоса. Неспособность следовать указаниям происходила от необходимости уделять повышенное внимание тому, откуда могла исходить очередная угроза, а не урокам. А постоянные мечтания — результат диссоциации*.

Северус встал, внезапно почувствовав, что сидеть уже просто невмоготу, и несколько раз прошёлся взад и вперёд.

— Августа будет здесь с минуты на минуту, — Поппи Помфри вышла из-за ширмы и тихо предложила: — Вам обоим надо хоть немного поспать. Альбус и мы с Минервой останемся с ней. Когда они уйдут, я тоже передохну несколько часов, и мы организуем завтрашний осмотр студентов.

— Как много целителей смогут предоставить нам в Мунго? — спросил Северус.

— Десять до конца недели, — вздохнула Поппи.

Северус сделал несколько вычислений в уме. Они с Помоной имели сертификаты колдомедиков, что было обусловлено спецификой их профессий — и зельевар, и герболог обязаны были владеть диагностическими чарами и уметь оказывать элементарную медицинскую помощь.

— Из нас лишь мы трое, — он указал на Помону, — имеем достаточную квалификацию для проведения осмотра?

Поппи кивнула.

— Пожалуй, пойду спать, — Помона устало потёрла глаза.

— Я тоже, — Северус вымученно кивнул обеим женщинам и в последний раз взглянул на тело Лонгботтома.

Поппи похлопала его по руке, и он вышел, на мгновение сжав её ладонь. Тому, кто не знал его, Северус казался равнодушным и холодным. Поппи, однако, была знакома с этим человеком большую часть его жизни и видела, что за ледяным фасадом скрываются шок и горе, столь же глубокие, как и у любого другого.

Как всегда, ему было легче отбросить свои чувства, продолжая разрабатывать планы. В сложившейся ситуации Северус должен был придумать, как заставить почти тысячу подростков, многие из которых были очень упрямыми и скрытными, поговорить с целителями и колдомедиками о своей жизни дома. Им всем понадобятся тщательные осмотры и опросы. Это будет настоящий кошмар.

Хуже всего, что всем этим должен был заниматься один Северус, потому что Минерва и Альбус помогали Августе Лонгботтом организовать похороны внука: после допроса под Веритасерумом с неё сняли все обвинения.

После этого Попечительским советом было проведено дознание.

С помощью легилименции, применённой к мальчику перед самой смертью, Северус выяснил, что искалечил ребёнка его собственный дядя, недовольный недостаточно сильным магическим потенциалом племянника.

Северус вздрогнул. Лонгботтом был в ужасе от вторжения Северуса в его сознание. Потребовалось некоторое время, чтобы уговорить мальчика прекратить сопротивляться и просто отдать воспоминания. Затем искра жизни, ещё теплившаяся в Невилле Лонгботтоме, задрожала и, потускнев, растворилась во тьме. Северус пришёл в себя, глядя в неподвижные мёртвые глаза.

— Прекрати, — решительно сказал он вслух самому себе, прогоняя видение. Он не испытывал такого чувства вины с тех пор, как умерла Лили. Мальчик ему не нравился, нет, но он должен был увидеть то, что так и не увидел. Он должен был заметить симптомы, указать на них Минерве, или Поппи, или даже Альбусу.

Северус лучше, чем кто-либо, знал специфические признаки недомогания Лонгботтома.

Он поспешил в свои покои, пока кто-нибудь не успел остановить его. А всё, что ему сейчас было необходимо — глоток снотворного собственного приготовления и несколько часов сна, чтобы набраться сил перед предстоящей долгой неделей.

________

*Диссоциа́ция — психический процесс, относимый к механизмам психологической защиты. В результате работы этого механизма человек начинает воспринимать происходящее с ним так, будто оно происходит не с ним, а с кем-то посторонним. Такая «диссоциированная» позиция защищает от избыточных, непереносимых эмоций (прим. пер.)