Доля вероятности

Глава двадцать первая Иззи

Кандагар, Афганистан

Август 2021 года

Я заворочалась во сне и перевернулась на спину. Подушка под головой была теплой, но грубая наволочка царапала шею. Однако запах был мне знаком — металл, перечная мята и что-то еще, что-то теплое, — и, узнав его, я удовлетворенно вздохнула.

Я понимала, что это сон, — я всегда это понимала, — но продолжала цепляться за него и попыталась снова уснуть, чтобы его не упустить.

Чьи-то пальцы ласково погладили меня по щеке, и я прильнула к ним, наслаждаясь прикосновением.

— Изабо, проснись. — Его голос окутывал меня бархатистой пеленой, как по утрам на Фиджи, когда он будил меня руками и губами и доводил до лихорадочного возбуждения, а потом проскальзывал в меня, и мы вместе шли к экстазу.

— Не хочу, — пробормотала я.

Если проснусь, он исчезнет, и мне придется прожить еще один день, гадая, где он сейчас.

— Надо вставать, — тихо проговорил он. — Мы скоро уезжаем.

— Вечно ты куда-то уезжаешь. — Я удобнее устроилась на подушке, опять задышала ровно и начала проваливаться обратно в сон. — Хоть раз бы остался, а?

— Думаешь, мне не хотелось? — Он провел рукой по моим волосам. — Но здесь нам оставаться нельзя, Изабо. Пора уходить.

Этот сон мне не нравился. Я хотела, чтобы мне приснилась моя нью-йоркская квартира; я открыла бы дверь и увидела на пороге его. Развернула бы время вспять и изменила бы все свои слова и поступки.

— Иззи. — Он говорил по-прежнему ласково, но твердо.

Я заставила себя открыть глаза и, к радости своей, увидела Нейта. Он склонился надо мной и смотрел на меня. Боже, как приятно просыпаться и видеть перед собой эти глаза, эти губы, хотя сейчас они были напряженно поджаты…

— Не все любят рассвет, Натаниэль.

Уголок его губ пополз вверх, мой пульс подскочил, и я проснулась. Мне хотелось поцеловать эти губы, раствориться в нем и ощутить сладостное забвение, которое я чувствовала только с ним.

— Можешь не любить рассвет, но вряд ли ты хочешь второй раз заночевать на полу аэропорта, а именно это нас ждет, если мы пропустим эвакуацию.

Я заморгала и все вспомнила.

Мы в Кандагаре. Не наволочка царапала мне шею, а камуфляжные штаны Нейта. Кажется, я заснула у него на коленях или он перенес меня сюда, а сам сел, прислонившись спиной к стене. Сердце упрашивало не шевелиться и наслаждаться каждой секундой, пока он снова не надел маску холодной безразличной апатии, которую носил всю неделю. Моя собственная броня из яростного гнева на миг отпала, и я поняла, почему он держал меня на расстоянии. Нейт не привык подпускать к себе людей, а я подвела его в самый критический момент, когда он сильнее всего во мне нуждался. Мы оба в равной степени несли ответственность за случившееся в Нью-Йорке.

— Ты в курсе, что мы еще никогда не проводили вместе так много дней подряд? — спросила я.

Он нахмурился:

— Почти. Мы пробыли на Фиджи девять дней, включая перелеты. А здесь сегодня восьмой.

— На Фиджи мне понравилось больше. Там в нас не стреляли.

— Так бывает, когда приезжаешь в зону военных действий, Из. В тебя стреляют. — Нейт подал мне руку, я взяла ее и села, несмотря на возмущение затекших мышц.

— Удалось хоть немного поспать? — спросила я, растирая шею и расправляя плечи.

— Немного. — Он встал, потянулся, и мышцы под татуировкой заходили ходуном. — Вертолеты уже в пути. Будут через сорок пять минут. Пора убираться отсюда.

Мы вновь нарушили правило тридцати сантиметров — по одному посетили туалет, — но после этого Нейт не отходил от меня ни на шаг. Я подошла к шахматисткам и их родителям, которым уже сообщили о нашем скором вылете, и проверила, все ли у них в порядке.

Хорошо бы сегодня обошлось без происшествий.

Тревога усиливалась с каждой секундой, и от страха у меня по спине бежали мурашки, но я заставляла себя улыбаться ради девочек. Шесть девочек были точно такими, какими я помнила их по нашим видеозвонкам. Любознательные, смешливые, они безупречно владели английским, и я пожалела, что в школе выбрала французский, а не более редкий язык. Могла бы сейчас отвечать им на таком же безукоризненном пушту.

— Визы в этом конверте, — сообщила я тренеру Ниаз и протянула ей большой запечатанный конверт из крафт-бумаги. Девочки собирали вещи. — Я держала их при себе на всякий случай.

— Спасибо. Я раздам их семьям, если нас разлучат, — произнесла эта невысокая женщина, поправила сумку на плече и улыбнулась. В ее карих глазах стояли слезы, а когда она улыбалась, в уголках образовывались морщинки. — Как мне вас отблагодарить? Жаль, что вам пришлось тащиться в такую даль, но…

— Не надо лишних слов. — Эмоции быстро и безудержно захлестнули меня, в горле застрял комок. За двадцать восемь лет, прожитых на этой земле, я еще никогда не совершала таких значимых поступков. — Помогать вам — честь для меня, — выдавила я и сжала ее руки.

Подошел Грей и оперся о плечо Нейта:

— Пять минут.

Нейт посмотрел на меня. Я кивнула.

— Пора, — скомандовал он на весь зал, а мне напомнил: — Держись рядом.

Другие оперативники взяли на себя своих подопечных — каждого приставили к одной семье. Один остался дежурить у выхода.

Нейт протянул мне кевларовый шлем, и я натянула его поверх растрепавшегося пучка. Потом надела бронежилет. Слава богу, Нейт разрешил мне снять его на время сна.

По пути к выходу мы миновали груду сухих пайков, вышли в коридор и спустились по лестнице.

— Вы нарочно еду оставили?

Нейт кивнул, сосредоточенно оглядываясь по сторонам:

— Запас еды им не помешает. Они фактически отрезаны от мира.

— И мы просто бросим их здесь?

Я посмотрела на него, но Нейт уже переключился в рабочий режим. Об улыбках и нежностях можно было забыть. Таким я видела его только здесь, в Афганистане.

— Не все хотят, чтобы их спасли, Иззи. — Он крепче сжал винтовку. Мы шли через длинный терминал.

— Это наш дом, — сказал афганский солдат справа от меня. — Мы будем защищать его до последнего.

Я не знала, что ответить, поэтому просто кивнула и крепче прижала к себе сумку. Мы подбирались к выходу. Прошли мимо зоны ожидания, где укрывались вчера. Выбитые окна уже заколотили досками.

— Не забывай дышать, — бросил Нейт, когда мы подошли к двери. Ее охраняли Блэк и двое афганских солдат.

— А если снова начнется обстрел? — тихо произнесла я, чтобы девочки не услышали. Они шли прямо следом; их разделили на группы по числу вертолетов.

— За нами прислали ударные вертолеты, — ответил Нейт. — Если начнется обстрел, враг выдаст свое местонахождение и получит ответ. — Он остановился у выхода и напряженно сжал челюсти.

— А, ну да, потому что война — это очень логично.

Мое сердце в страхе затрепетало. Видимо, я все-таки зря сюда притащилась. Теперь я могла себе в этом признаться.

— Просто держись рядом, — мягко велел Нейт. — Я посажу тебя в вертолет.

Я в этом не сомневалась. Я также понимала, что вчера нам очень повезло оказаться в здании до взрывов.

— Если надо будет выбирать между мной и одной из девочек…

Нейт резко повернулся, взял меня за подбородок и приподнял мое лицо, чтобы заглянуть в глаза:

— Я не такой, Иззи. — Он произнес это так тихо, что я с трудом разобрала слова. Семья, которая шла следом за нами, точно не услышала.

— Какой?

— Тридцать секунд, — скомандовал Грей, шедший в хвосте нашей группы.

— Я не из тех, кто поступает по совести. — Нейт посмотрел мне в глаза. — Особенно когда ты рядом.

— Неправда, — возразила я.

Он покачал головой:

— Между нами есть разница, Из. И всегда была. Если бы ты знала, что до конца света осталось двадцать четыре часа, что бы ты сделала?

Я растерялась. Это был самый странный отвлекающий вопрос, который он мне задавал.

— Серена, скорее всего, вела бы репортаж из центра событий, с родителями было бы только хуже… Значит, поехала бы туда, где от меня была бы польза.

Нейт сухо усмехнулся. Взгляд скользнул к моим губам, и он выпустил мой подбородок:

— Да. В этом разница между нами.

Мне было некогда уточнять, что он имел в виду. Я услышала рев вращающихся лопастей и увидела через окно вертолеты. Четыре приземлились на взлетном поле, еще два пролетели мимо.

— Идем! — крикнул Нейт через плечо, и двери распахнулись. Оперативник и афганские солдаты поторопили нас наружу.

С бешено бьющимся сердцем я бежала тем же укрытым арками коридором, по которому мы шли вчера. Только теперь он стал другим, длиннее, а арки над нами казались не такими красивыми и неспособны были нас защитить. Хотя, возможно, изменилось только мое восприятие.

Когда мы очутились на поле, открытом всем ветрам, сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Мы пробежали мимо воронки в бетоне — вчера никакой воронки тут не было, — и кровь хлынула в голову и застучала в ушах. Нейт вел меня по прохладному полю, еще не нагревшемуся от солнца в столь ранний час. Наш вертолет стоял дальше всех.

Автоматчик у дверей помахал нам, и Нейт чуть не занес меня в «ястреб», толкнув впереди себя. Я не стала тратить время и спорить. Села на свое обычное место, чтобы не путаться под ногами.

Но Нейт остался снаружи.

Я резко повернулась к двери. Он ждал, поглядывая в сторону терминала. Я затаила дыхание. За последние сутки я поняла, что каждая секунда имеет значение.

Мое сердце отсчитывало эти секунды, пока я смотрела на него: он стоял у двери вертолета у всех на виду.

Пришел Лайлак в сопровождении двух афганских солдат; один из них нес на руках Каамех. Он поставил ее у входа и отпустил; затем в вертолет зашли ее родственники. Они сели напротив; их грудь вздымалась, глаза расширились от ужаса. Я потянулась и пристегнула Каамех, которая устроилась напротив меня у окна, там, где обычно сидел Нейт. Ее мать с отцом передавали друг другу младшего сына и пристегивались по очереди.

Наконец Нейт с Лайлаком забрались в вертолет, и только когда Нейт сел рядом и его бедро коснулось моего, я смогла вздохнуть полной грудью, затем еще раз, и еще. Он был жив. Мы были живы.

Вертолет взлетел; земля осталась внизу.

Нейт взял меня за руку. Наши пальцы сплелись, и всю дорогу из Кандагара мы крепко держались друг за друга. По мере приближения к Кабулу мое дыхание выровнялось. Я знала, что это ненадолго, что рано или поздно он отпустит мою руку, и так и случилось.

Его рука выскользнула, и я тут же погрустнела.

Но он не знал, что я не просто так не надела кольцо.

А я еще не решила, говорить ему об этом или нет, и даже не догадывалась, хочет ли он об этом знать.

Когда мы приземлились, девочки бросились со мной обниматься. Потом всех рассадили по джипам с семьями и сразу повезли в аэропорт. Прощание вышло коротким. Совсем не драматичным. Идеальным.

— Видишь, ты меняешь мир, — сказал Нейт, провожая меня к нашему джипу.

— Приятное ощущение, — призналась я, садясь в машину. — Вряд ли мне удастся такое повторить. — Спасение девочек стало кульминацией всей моей службы в Вашингтоне; даже если я больше не смогу сделать ничего полезного, все было не зря.

Нейт закрыл за мной дверь и сел впереди. Всю дорогу до посольства я улыбалась.

Но войдя в переполненное лобби, глянув поверх голов встревоженных посетителей и увидев, что застекленная переговорная пуста, улыбаться я перестала.

— Тебе надо найти осла, сообщить, что вернулась? — спросил Нейт, но проследил за моим взглядом и умолк.

Поджав губы, подошел майор:

— Хорошая работа, сержант Грин. Спасибо, что вытащили команду.

— А где моя команда? — в панике спросила я.

— Госдеп отдал распоряжение о частичной эвакуации посольства. — Майор перевел взгляд с Нейта на меня. — Мне жаль вам сообщать, но остальные члены вашей команды покинули посольство несколько часов назад с кандидатом в конгресс… тем, который приехал самовольно, Ковингтоном.

У меня подкосились колени. Нейт не дал мне упасть, поддержав за поясницу.

— Что значит «покинули посольство»? — чуть не прорычал он.

— Сенаторы отменили поездку, и помощники улетели, — объяснил майор. Он посмотрел на меня, и его голос смягчился. — Вы бы позвонили своей начальнице.

Они меня бросили.