Доверься мне (ЛП)

Глава 12

— Думаю, пикси снова доставит ей проблем.

Йен и Лео вдвоём стояли позади меня в длинной очереди на таможне. Итальянский служащий, находившийся за стеклянным окном, оглядел меня с ног до головы, его глаза — бусинки, словно лазеры, сканировали моё лицо. Он ещё раз открыл паспорт, чтобы посмотреть фотографию, и вновь перевёл взгляд в мою сторону.

— Это я, — уверяю, убирая волосы назад в конский хвост, чтобы доказать сходство. — Видите?

— Но на вас не похоже.

— Я носила короткую стрижку. — Это еще мягко сказано. Даже определение лёгкий пушок — полуправда. Честно говоря, я бы могла обменяться паспортом с Шинейд О'Коннер, и никто бы ничего не узнал.

После того, как таможенник ещё немного поколебался, пропустить меня в страну или упаковать в ящик и отправить в старые добрые Соединённые Штаты Америки, он громко поставил штамп на четвёртой странице моего документа и махнул рукой. — Приятного времяпрепровождения в Италии.

— Спасибо.

Пока я убирала паспорт в сумку, Йен и Лео без вопросов проскочили мимо сотрудников и догнали меня.

— Йен говорит, что феи доставили тебе проблем? — Чёрт возьми, он сексуален. Даже после девятичасового перелета он выглядел свежим и полным сил. Как у него это получалось? — Понятия не имею, что это значит, но в твоём обществе это нормально.

По-прежнему сжимая паспорт в руке, я вытащила его из сумки и помахала им перед Лео.

— Волосы.

— Ого, ничего себе. Ты, видимо, имела в виду их отсутствие. — Я попыталась прочитать выражение его лица, понять, что он думает на самом деле, но не смогла. Парень, по всей видимости, первоклассный игрок в покер, он не показывал никаких эмоций. — Ты проспорила или что — то такое?

— Не, — отмахнулась, забирая обратно паспорт. Я не запомнила, на каком конвейере нам сказали забрать багаж, но Йен выглядел так, будто знал, куда идёт, поэтому мы с Лео следовали за ним, продолжая нашу беседу. — Я сделала это для благотворительности. Пару лет назад одна из моих учениц собирала деньги на лечение рака, ей давали по сто долларов за каждого человека, двести — если это девушка. Плёвое дело. К тому же я около года экономила на стрижках. Одни плюсы.

Забудьте, Лео продует в покер, сейчас выражение его лица прозрачное, как стекло. Любопытство. Благоговение. И немного печали. Вот, что читалось в его нахмуренных бровях и морщинках в уголках глаз.

В одно мгновение он обхватил моё лицо, зажав подбородок ладонями, и сильно прижался своими губами к моим. Завсегдатаи аэропорта стремительно проносились мимо и задевали нас, стоявших на месте, соединённых губами. Хотелось прокричать:

— Меня целуют в аэропорту! — Разве это не мечта каждой девушки? Я к тому, что, по правде говоря, не могла назвать ни одной романтической комедии, которая не включала бы в себя хотя бы одной страстной сцены в аэропорту.

Лео медленно отстранился.

— Я понимаю, что пока не очень хорошо знаком с тобой, Джули, но хочу, чтобы ты знала, что каждый раз, когда выясняю о тебе что — то новое, то будто разворачиваю подарок. Спасибо за сюрприз, что ты только что преподнесла.

Это ли не самый умилительный комплимент, что мне когда — либо говорили?

— Право увидеть меня практически лысой? Не такой уж это и подарок. Я бы попросила осуществить возврат.

— Узнать лучше твой характер — это подарок.

— Говорили, что я весьма оригинальна.

Лео наклонился ко мне и обернул руки вокруг моей талии, его локти при этом покоились на моих рёбрах.

— Это правда.

Йена и след простыл. И к тому времени, когда мы встретились с ним в багажном отделении, все наши чемоданы уже прибыли, и мы были готовы отправиться в пригород Тосканы. Семья Лео предоставила личного водителя, и не стоило этому удивляться, несмотря на то, что чем больше я узнавала Лео, тем более приземлённым он казался. Итальянские виллы, шофёры и марки вина стоимостью в несколько миллионов больше не вписывались.

Постепенно он становился всё более нормальным, а может, всё это время я неправильно понимала это слово. Тогда, в примерочной, он оказался прав, говоря, что всё зависит от человека. Да, существовали социальные нормы, по которым мы все, казалось, действовали, но даже они довольно зыбкие и изменяются по мере того, как общество пересматривает свои взгляды и миропонимание.

Нормальность субъективна.

Однако я почти уверена, что нельзя считать привычным делом то, как длинноногая, грудастая блондинка поцеловала Лео у величественного входа в тосканскую виллу семьи Кардуччи. Насколько я знала, в этой части света были распространены поцелуи в щеку. Но суть этой традиции в том, что касаются хотя бы одной щеки.

И точно без языка.

И хватания за задницу. Ну точно задница не должна участвовать.

— Йен! — прошипела я, выйдя из чёрного внедорожника и ступив на гравийную дорожку, что вела к дому, вокруг которого раскинулся виноградник. Вилла роскошна: глыбы, вырезанные из камня, и колонны, поднимавшиеся со склона, как будто представляли собой природный ландшафт, а не запоздалую идею архитектора, добавленную позже. Уверена, что на восьмой день бог создал дом Кардуччи. — Йен, ты видел это?

Шофёр обошел нас, направившись к багажнику, чтобы достать наши вещи, а Йен, скрипя джинсами о кожаное сиденье, выскользнул из машины.

— Девушку?

— Ага, девушку. Мисс Июль только что засунула язык в глотку Лео.

Прикрыв лоб ладонью, Йен, прищурившись смотрел в направлении входа в дом, где Лео и блондинка обменивались не только любезностями, но, не сомневаюсь, что и слюной.

— Уверен, что она просто вела себя мило.

— Целуя по — французски?

— Думаю, он называется европейским. — Йен ещё сильнее прищурил глаза, и, чтобы лучше видеть, вытянул шею, как жираф. Я почти замыслила попросить Йена достать зум — объектив, чтобы мы могли разглядеть получше, что происходит, но передумала. И, давайте посмотрим правде в глаза, нельзя замыслить лишь наполовину. Ты либо замыслил что — то сделать, либо нет. И то, что я размышляла о том, замыслила я это или нет, определённо говорит о том, что становлюсь одержимой идеей получить лучший обзор. Я официально докатилась до статуса сталкера.

— Хватит пялиться! — шепчу я, несмотря на то, что это именно этим я и занималась, а реальность такова, что никто из них не обращал на нас внимания. — И я знаю, что такое европейский поцелуй. Это не казалось дружелюбным «рада, что ты благополучно долетел» поцелуем. Это движение языком говорило «дай — ка я посмотрю, смогу ли угадать, что ты ел на ланч».

— Ну, давай посмотрим, ждёт ли меня то же самое. — Йен направился к вилле, но вдруг резко остановился и повернул голову в мою сторону. Его светлые волосы касались плеч, облачённых в потёртую кожаную куртку, ту самую, что ему оставил дед в прошлом году. — А ещё лучше, давай посмотрим, как она поведёт себя с тобой. Тогда мы на самом деле будем знать, каким подразумевалось приветствие.

Я почти не сомневалась в том, что не лесбиянка. Но мандраж, охвативший при мысли о том, чтобы прикоснуться губами к этой красивой женщине, немного сбил с толку. Я очень надеялась, что это не бабочки, а то вышло бы совсем уж неловко. Сегодня кризис сексуальной идентификации — последнее, что нужно. Завтра, вероятно, тоже.

— Не собираюсь её целовать.

— Тебе и не нужно. Просто подожди того, как она тебя поприветствует. Если так же, то мы будем знать, что это ничего не значит.

В его словах есть смысл. И нужно это доказать, так что я уверенно зашагала вверх по резным каменным ступеням к парадному крыльцу, адреналин в полную мощь пульсировал во мне. Кем бы ни являлась эта девушка, она была рада встрече со мной так же, как и с Лео, когда склонила ко мне стройное тело, чтобы запечатлеть обязательный поцелуй на щеке.

Но проблема оказалась в том, что я остолбенела и забыла, что следовало сделать или как стоило ответить на рот незнакомки, нависший на до мной. Нужно было повернуть голову влево или наклониться вправо? Или не стоит двигаться и позволить ей взять инициативу на себя? Боже мой, губы! Это как в танце, где парень берёт контроль, и в таком случае — кто парень, раз уж мы обе женщины? Она, возможно, немного женственнее, значит, инициатива на мне? Почему всё так запутано?

Когда я всё же вспомнила настоящую причину, по которой здесь находилась, и что предложил сделать Йен, то вскинула голову с вновь приобретённой решимостью.

Что оказалось ошибкой, поскольку мои губы встретились с её.

И, к моему облегчению, я не лесбиянка.

Она быстро дёрнула головой, вероятно, немного ошеломленная безмозглой американкой, которая, очевидно, ничего не знает об европейской культуре. (Что неправда, я много чего знаю, просто без понятия, как себя вести, когда твоего мужчину целует кто — то ещё. Подайте на меня в суд.) Незамедлительно избавившись от удивления, она изящно протягивает руку вместо рта.

— Buongiorno.

Полный провал. Мало того, что я, как и две минуты назад, не владела информацией, так ещё и впервые поцеловала девушку, и, в отличие от Кэти Перри, мне не очень понравилось.

— Доброе утро.

Во время моего торжественного появления Лео исчез где — то в глубине дома, я слышала несколько мужских голосов с сильным самобытным акцентом, как будто внезапно оказалась на съёмочной площадке «Крёстного отца» или «Сопрано».

— Джули! Иди сюда! — крикнул Лео с другого конца коридора, его голос отразился от разнообразных вычурных и дорогих до абсурда украшений, которые покрывали каждый квадратный сантиметр этого дома.

Хотелось задержаться, чтобы выслушать Йена, но при этом не хотелось проигнорировать просьбу Лео, поэтому я последовала за эхом голосов через сводчатый коридор. Стены украшали картины выше потолка в нашем лофте. Сцены представляли собой холмистые виноградники, пёстрые ягоды зелёного и красного цвета усеивали аккуратные лозы, вьющиеся на картине. Если бы я не знала наверняка, обманулась бы, решив, что смотрю в окно, так достоверны были изображения.

— А вот и ты. — Спеша ко мне, Лео махал рукой, подзывая подойти ближе, взяв под локоть, он ввёл меня в большую гостиную. В центре расположились позолоченные кресла с высокими спинками и инкрустированный золотом столик, стена из окон, сплетённых свинцовыми пластинами, обрамляла акры виноградников, спускающихся по склону, имеющих почти идеальное сходство с теми, что в коридоре.

Губы Лео коснулись моей щеки, и он прошептал на ушко:

— Я хочу познакомить тебя с моей семьёй. — Да, я определенно не лесбиянка, одно только это маленькое представление заставило покалывать все части моего тела.

Его семья великолепна.

Клянусь, обычно я не пожираю глазами отца почти — парня, но папа Лео — самый красивый пожилой мужчина, которого я когда — либо видела. Это что — то вроде путешествия на машине времени и возможности заглянуть в будущее и посмотреть, как будет выглядеть Лео через тридцать лет. Он седел естественным образом, его прическа и цвет волос не нуждались в окрашивании для омоложения, потому что его кристально голубые глаза блестели и сами по себе намекали на юность.

— Это мой отец, Эуженио Кардуччи. — Тогда я поняла, что у меня скучное имя. Захотелось чуть — чуть соврать и сказать, что я — Джульетта, просто чтобы вписаться, но мне уже приходилось лгать ради того, чтобы произвести впечатление, и это не очень хорошо сработало. — Папа, это Джули.

Взяв мою руку в свою огромную, Эуженио притянул меня к себе и легонько поцеловал в обе щеки, как и положено в европейском поцелуе.

— Здравствуй, красавица.

За ним последовал брат Лео — Джио, который, видимо пошёл в мать, поскольку не обладал тем очевидным сходством, что разделяли Лео и Эуженио. Он так же хорошо выглядит, просто его волосы светлее, а глаза темнее, почти с золотым оттенком.

— Привет, Джули. Приятно с тобой познакомиться.

Так же, как и мне. В голове не укладывается, я только начала привыкать не только к мысли, что Лео признался в чувствах, но и что мы пролетели полмира и теперь стоим в самом центре виноградника его семьи многомиллионной стоимостью. Вот для чего созданы мечты. Отбросьте все мои предыдущие грёзы.

— Идём. Я покажу тебе твою комнату. — Лео кладёт руку на мою талию, не знаю, связано ли это с тем количеством времени, что я провела в самолете, но почти уверена, как ощущается разгерметизация в кабине. В голове всё как в тумане. — Джио, ты не против проводить Йена с вещами в его комнату?

Джио кивает как раз тогда, когда Йен лёгкой походкой вплывает в гостиную, где мы все собрались. Я предположила, что он мог задержаться, любуясь произведениями искусства, но также это могло быть связано с нашим небольшим экспериментом с поцелуями. Мне не терпелось заполучить компромат, но ещё больше — остаться с Лео на несколько минут наедине. Мы не особо много разговаривали после вчерашнего неожиданного визита в мой лофт, и, честно говоря, меня не особо волновало, будем ли мы болтать, просто хотелось провести немного времени с глазу на глаз.

— Ты будешь жить в моей старой комнате, раз уж здесь находится бюст, — сказал он, когда мы шли по коридору, который располагался сбоку от комнаты, из которой мы вышли. — Я подумал, что это поможет. На самом деле, не очень понятно, как срабатывает вдохновение художника.

— Необязательно спать с натурой, которую я рисую, но, возможно, это поможет.

Лео спотыкается. Он как будто буквально напоролся на мои слова, потому что, насколько я могла видеть, коридор, простирающийся впереди нас, гладкий, как стекло.

— Да, точно. Конечно.

Лео — один из тех, кто меня вдохновлял. И вот я говорю, что, чтобы изобразить кого — то, будет неплохо с ним переспать. Неудивительно, что он споткнулся. На самом деле, это ведь я брякнула, не подумав, так что было бы справедливо мне валяться на земле.

— Вот и она.

Мы свернули в коридор и упёрлись в массивную арочную дверь, высотой более трёх с половиной метров. Что — то похожее можно увидеть в древнем замке; как и положено настоящему произведению искусства — сохранилась каждая деталь. Выгравированные виноградные лозы и цветы обвивали раму, оживляя дерево высеченной флорой. Поддавшись порыву, я протянула руку, чтобы почувствовать текстуру под пальцами и лично оценить затейливую работу.

— Это с самого начало находилось в вилле. Мужчина, которого ты будешь рисовать, Ренальдо Кардуччи, основатель виноградника, вырезал дверь ещё в 1524 году. Его творчество проявлялось не только в вине, но и в самых разных жанрах. Большинство вещей, что ты увидишь в комнате — его произведения.

Я не могла представить, что может впечатлить по ту сторону двери больше, чем она сама, но куда там. Лео воспринял выражение «никогда не переставать удивлять» как работу.

— Ваша комната, миледи.

Это не комната. Скорее, музей, где всё достойно того, чтобы выставить на всеобщее обозрение. Дверной узор повторялся на кровати с балдахином, шёлковые шторы, ниспадающие с железных карнизов над окнами и балконом, украшали замысловатые рисунки на дамаске и парче. Стены покрывали сливочные оттенки, а акценты из золота поблёскивали на тумбочке и комодах. Комната была исключительно великолепной, как и мужчина, выросший в ней.

— Невероятно. Трудно поверить, что ты тут жил.

— Прошло столько лет. Но это по — прежнему мой дом, — рассмеялся Лео, подходя к бюсту, стоящему на мраморной колонне у окна у стены напротив нас. — А это Ренальдо, твой сосед на следующие несколько дней.

Казалось, что каким — то образом Лео и его отец предстали передо мной в виде бронзовой статуи. Сходство настолько жуткое, что, если говорить откровенно, мысль, что бюст этого мужчины будет жить со мной, вгонял в краску. Я ощущала, как щёки краснеют при одной только мысли об этом. И пожалела, что в последнюю минуту упаковала шёлковую ночную рубашку вместо фланелевой пижамы.

— Ну ладно. Должно быть, всё. Тебе нужна помощь с распаковкой? — Не знаю, почему, но слова Лео прозвучали натянуто и формально для того этапа отношений, на котором, как мне казалось, мы находимся. — Могу я сделать что — нибудь ещё, чтобы помочь тебе устроиться?

— Эй. — Я смело положила руки на новую любимую букву на его теле, понимая, что нужно подавить любую неловкость, которая назревала возникнуть. — Каков план? Я про нас.

Напряжение покинуло тело Лео, плечи опустились.

— Не уверен, что у меня есть план. Но я намереваюсь узнать тебя получше. И рассчитываю делать побольше вот этого.

Обвив рукой мою спину, он притянул меня к груди, прижимая к своему телу. Когда его рот оказался в миллиметрах от моего, я выпалила:

— Кто эта девушка, которую мы поцеловали? Знаешь, я повела себя невероятно нелепо.

— Что?

— Блондинка, что встретила нас. Ты поцеловал её. Я. Уверена, что и Йен тоже.

Глаза Лео округлились.

— Почему вы, ребята, её поцеловали?

— Это вышло случайно. Я не лесбиянка, — выпалила я в качестве последнего штриха. — Почему ты поцеловал её?

Закрыв глаза, Лео сделал долгий, глубокий вдох, который, должно быть, заполнил его легкие до предела и ещё немного, потому что воздух немедленно начал просачиваться через рот в раздраженном вздохе.

— Это София.

— Ох, хорошо. София. — Почему — то этого оказалось достаточно, и я была почти готова с ним переспать, когда он, очевидно, решил, что мне нужно больше информации. Наверное, это хорошее решение. Иногда меня слишком легко задобрить.

— Мы встречались.

Ну, жаль, что он не оставил это при себе.

— И нас связывали обязательства.

— Какие? — Само собой, я понимала, что он имеет в виду, но не смогла сдержать слова, вылетевшие изо рта. Я, правда, надеялась, что он не будет вдаваться в подробности любых связанных с ней вещей и не обратит внимания на те глупости, что я говорю.

— Это было два года назад, после окончания колледжа.

— Ладно. — Я не могла расстраиваться из — за этого. И, откровенно говоря, поцелуй не огорчил. Просто хотелось кое — что прояснить.

— Она наш бухгалтер.

Это похоже на правду. Она наёмный работник. С этим я могу справиться. Меня тоже наняли. Мы тут все — дружелюбные коллеги.

— Кто разорвал помолвку?

— Я.

Не знаю, было ли лучше думать, что это она — инициатор, потому что тогда поцелуй не имел бы никакого значения. Но то, что это сделал Лео, заставило увидеть всю ситуацию с приветствием в совершенно ином свете.

— Ты со всеми девушками так целуешься? Если да, то нужно понизить наш вчерашний поцелуй с отметки потрясающего до приводящего в трепет.

Я обрадовалась, увидев на лице Лео улыбку.

— Честно говоря, это наша первая встреча после того, как мы расстались. Так что нет, обычно я её так не целую. Совести ради добавлю, что это она начала. И такое не в порядке вещей. Не хочу, чтобы ты напрасно волновалась, беспокоиться не о чем.

До этого момента я не переживала, но сказать мне не волноваться — всё равно, что попросить вегетарианца есть поменьше овощей. Такого не будет. Я их не только ела, но ещё и посадила общинный сад, и наступило время сбора урожая, и всё великолепие жарилось на плите в кастрюльке вок на медленном огне. По сути, я перешла в полноценный режим беспокойства.

— Как она отнеслась к разрыву? — спросила я, снедаемая любопытством.

— Она не обрадовалась. Но время пришло.

— Ох, хорошо.

Я соединила пальцы, переплетя в паутину, а взгляд уперся в пол. Лео разъединил мои руки и переместил свои пальцы между моих, своего рода заверение через прикосновение, но это ещё больше ввело в замешательство.

— Послушай. Я не хочу, чтобы ты думала, что, говоря о том, что нам с Софией пришло время расстаться, значит, будто я считаю, что у отношений есть какой — то срок годности. — Я уже упоминала, насколько он красив? Потому что одного пронзительного взгляда этих голубых глаз достаточно для того, чтобы вдохновлять меня месяцами. Он смотрел мне прямо в глаза и произнёс:

— Не в этом дело. Всё было очень запутанно, а я твердо верю, что брак не решает такие проблемы, а просто их укореняет. Если бы мы с Софией стали чем — то долговременным, это не принесло бы ничего хорошего.

— Понимаю. — Я не соврала, и это одна из самых мудрых мыслей, что я слышала от парня двадцати с чем — то лет. Большинство мужчин, наделённых лицом, как у Лео, оказывались прокляты тем, что в их черепушке зияла пустота. Но к Лео это не относилось. У него не только полный набор касаемо внешности, но и имелись мозги, чтобы соответствовать. — Так теперь она просто работает на твою семью? И ничего больше?

Он покачал головой.

— Ничего больше.

— А поцелуй? Просто приветствие? — Как бы сильно я ни старалась убедить себя, казалось неестественным смириться с идеей, что поцелуй ничего не значил. Рукопожатия безвредны. Объятья — совершенно невинны. Я даже утверждаю, что подмигивание, хотя бы и немного кокетливое, чёрт возьми, неопасно. Но поцелуй? В этом есть что — то интимное. По крайней мере, для меня. Даже что — то более личное, чем другие вещи, с большим физическим контактом. Поцелуй — не просто поцелуй. Его используешь для того, чтобы передать то, что тебе не получилось сформулировать словами. Он выходит за пределы того, что можно произнести голосом, и проникает в совершенно другое пространство, где ты действуешь телом, чтобы высказать то, чего желала душа. Так что в моем понимании поцелуй много значит.

— Честно, не знаю, что там произошло. — Лео наклонился вперед, я могла видеть в его глазах то, как он вновь прокручивает в уме короткую встречу. — У меня нет ответа на то, как или почему это случилось.

Мне стало не по себе. Я совала нос не в свое дело. София для Лео в прошлом, хотя, какая — то часть этого прошлого снова заставила о себе говорить, по крайней мере, для неё. Всё же я решила прекратить допрос.

— Ты не обязан отвечать, Лео. По правде, это не моё дело.

— Надеюсь, ты всё же считаешь, что это тебя касается. — Его бицепсы сокращались под чёрной хлопковой рубашкой, на мощных, крепких мышцах выступали вены. Его челюсть сжималась в унисон, как будто все мускулы в теле слаженно работали, чтобы подчеркнуть его слова. — Если ты собираешься стать моей девушкой, то вопросы, касающиеся того, с кем я целуюсь, безусловно тебя касаются.

— Вот мы кто? — Казалось чересчур поспешным вешать ярлык на то, что бы между нами ни было. Не поймите меня неправильно, это та роль, в которой я бы чувствовала себя комфортно и с удовольствием её исполняла, но нереальность происходящего с трудом давала поверить, что мы вообще до этого дошли.

— Ты из тех людей, что не любят вешать ярлыки?

— Нет, я полностью за них. — Чёрт возьми, даже у моего любимого набора карандашей есть имя. И у ластика. Я как — то дала ему имя. (Назвала его Проклятье). — Мне просто известно, что ты говорил о долговременности. Дать чему — то определение — это, вроде как, говорит о постоянстве.

— Вполне справедливо. — Что за парень, который не только слушает всё, что я говорю, но и полностью принимает во внимание? Стоит предупредить его, что не всем мыслям, которые я высказываю, следует потворствовать, потому что я из тех девушек, у которых что в голове, то и на языке. Не стоит мне верить, словно мы пуд соли съели вместе. Лучше представьте, что её было столько, сколько остается на пальцах после того, как вы прикончили горсть картофельных чипсов. Большая часть того, что я говорю, стоит этих крупинок.

Всё это время мы с Лео стояли лицом к лицу в центре комнаты, поглотившей нас. Переместив вес на носки, он наклонился вперёд под таким углом, что его рот навис прямо над моим. Неглубокая впадинка на нижней губе так и просила её облизнуть, но я ждала его действий. И сказала достаточно. Он знал позицию, которую я заняла, и в тот момент я положилась на него.

— Просто чтобы ты понимала, Джули. Я не против постоянства с тобой. — Его пухлые губы приблизились к моим. Я почувствовала, как горячее тепло, скользнувшее из приоткрытого рта, легонько коснулось моей щеки, и от этого по телу побежали мурашки. Он заставлял страдать, в хорошем смысле. — Об этом свидетельствует тот факт, что ты не покидала моих мыслей с тех пор, как подала мне первую чашку кофе больше года назад.

Я вдохнула. Во всяком случае, попыталась.

— Я тоже убеждаюсь в этом, когда ты говоришь такие вещи.

Ведя себя смелее, чем следует, я провела ноготком от его предплечья до плеча и обвила рукой его шею, притягивая его к себе, пока не встретились наши лица. Глядя на него из — под опущенных ресниц, сглотнув, я переборола мандраж и отдалась на волю его рта, медленно, нерешительно, как будто он мог отвергнуть внезапное проявление настойчивости. Я слышала, как в ушах отдавалось сердцебиение, предвкушая желание и нужду, оно стремительно отбивало ритм. Встав на цыпочки, я крепко прижалась своими губами к его.

Он не выказал никакого сопротивления, только нетерпеливое согласие, бросившись вперед и смяв мой рот с безжалостным напором. Я вскрикнула от того, как он установил контроль, раздвинув мои губы, чтобы позволить языку проникнуть внутрь, но он поглотил этот лёгкий стон и углубил поцелуй. Его рука обхватила мой подбородок, я наклонилась к нему, моё тело тоже жаждало нашей близости. Мы целовались, пока не исчезло покалывание в моих губах, они совсем онемели, оказавшись под его контролем после того, как он нежно раздвинул их языком. Это была смесь наслаждения, исступления и интимности.

Если бы я до конца жизни ни с кем больше не целовалась и с этих пор могла делать это только с Лео — это лучшая сделка, какую только можно вообразить. Его французский поцелуй заставил бы французов покраснеть и придумать для него другое название, потому что это не совсем то, что они изначально подразумевали. Совершенно неописуемо.

Отстранившись, я прошептала:

— Просто, чтобы ты знал, ты целуешься намного лучше, чем София. — Кто — то должен вручить мне мачете, потому что, объективно, я признанный убийца настроения.

Лео гортанно рассмеялся. Он подарил ещё один, два и три долгих поцелуя, прежде чем отстранить рот от моего, наши лбы всё еще соприкасались, а взгляды устремлялись друг на друга.

— Ну, чтобы и ты знала, ты тоже. — Ещё один томительный поцелуй, прежде чем он добавил:

— С нетерпением жду, когда смогу узнать, что ещё ты делаешь лучше.

Сердце забилось с опасной для здоровья скоростью, оно так сильно стучало о грудную клетку, что там, должно быть, образовались внутренние повреждения.

Тоскана и Лео станут моей погибелью.

И, по правде говоря, я не могла придумать лучшего способа умереть.