Доверься мне (ЛП)

Глава 5

— Это тот же парень, милашка.

Йен стоял перед зеркалом в полный рост, сворачивая рукава фиолетово — голубой рубашки втрое — как всегда перфекционист. Он поймал мой взгляд в отражении. Подтянув колени к груди, я крепко обхватила себя руками и раскачивалась вперёд — назад на образовавшемся прогибе матраса и наблюдала, как он готовится к свиданию с Джошуа. Это парень с занятий Йена по фильмам нуар, с которым он флиртовал последний месяц, и только вчера, наконец, набрался храбрости пригласить на свидание. Оказывается, работа в качестве обнажённого натурщика и армия воздыхательниц хорошо влияют на самооценку, и неважно, к какому полу тебя влечёт.

— Ты мнёшь мои простыни.

Я остановилась на полпути.

— Прости. Я немного не в духе.

— И мокрая, как крыса.

— Я же сказала, что не в настроении. Дай передохнуть. У меня выдался насыщенный событиями день.

Йен сочувственно склонил голову набок, но выглядел достаточно раздражённым, чтобы показать, что вовсе не испытывает жалости. Выражение зелёных глаз насмешливое, как у кошки, потешающейся над добычей.

— Да, но насыщенный такими невероятными событиями типа я — только — что — провела — конкрус — мокрых — футболок — с–самым — сексуальным — холостяком — в–Нью — Йорке.

— Мы не знаем, холостяк ли он, — возразила я, не отрицая остальную часть заявления. В каждом слове была доля истины.

— Нет, — Йен провел ладонями по серым слаксам. — Мы знаем. Это один из планируемых разворотов в журнале. Он одинокий, успешный и находящийся в поиске.

Не знаю почему, но я одновременно чувствовала тошноту и эйфорию, как будто могла смеяться и блевать в один и тот же момент. Это как кататься на карусели «Сюрприз» на ярмарке, возбуждение и ужас, сплетённые в одну поездку. Карнавальные продавцы не в счёт, потому что они просто жуткие.

— Находящийся в поиске?

— Да, поиске пары. Хотя бы мало — мальски подходящей.

— Вот для чего твоя фотосессия? Найти ему родственную душу или что — то типа того? — Хотя, очевидно, я не могла ничего ему предъявить, мне не нравилась идея, что это всё — часть полномасштабного сводничества. Так и подмывало включить телевизор и проверить, не проводит ли он церемонию роз. Если так, как я пропустила отборочный этап?

— Неа, не совсем так. Просто он был одинок последние несколько лет, и ходит слух, что его семья заставляет его вновь ходить на свидания. — Телефон Йена завибрировал на безукоризненно чистом стеклянном ночном столике, и он поспешил схватить его. Бешено печатая ответ, бросил на меня взгляд и продолжил писать. — Не знаю, почему он перестал ходить на свидания, но каждому своё. Возможно теперь, когда их бизнес преуспевает, для него настало время насладиться более прекрасными вещами в жизни.

Днём я так много вертела визитку в руках, что теперь та лежала вся скомканная и потрёпанная по краям, с рассыпающимися ворсинками, как любимейшая книга.

— Думаю, он уже много чего из этого делает. Я навела справки, их винная марка очень популярна в Италии. Я бы сказала, что он на ежедневной основе получает удовольствие от прекрасного.

— Изысканное вино и изысканные женщины — это две разные вещи, хотя, полагаю, ими нужно наслаждаться в одно и то же время.

— Когда ты в последний раз наслаждался женщиной, Йен? — поддразнила я, отвечая на его раннюю издёвку.

— Я наслаждаюсь вином с тобой, Джулс. Ты — женщина. — Я всегда могла рассчитывать на получение от Йена ежедневной порции хорошего настроения. Собственно, я перестала пить витамины после того, как съехалась с ним. По всей видимости, это полезно для здоровья — находиться с тем, кто одаривает тебя комплиментами и безусловной любовью. В детстве мне такого не перепадало. Это могло стать причиной довольно провальной взрослой жизни, но я никогда не позволяла этому помешать мне. — Но сегодня я планирую пить вино с Джошуа. Очень много. Может, напьюсь настолько, что, вернувшись, устрою рок — концерт. Я ощущаю потребность высвободить свою внутреннюю Police.

Обхватив пальцами мобильный, он приложил его ко рту как микрофон и пропел:

— Роксана! — как минимум на четыре октавы выше, чем его обычный баритон.

Я съёжилась и плюхнулась обратно на его кровать.

— Если ты пытаешься впечатлить этого парня, то лучше держись подальше от алкоголя. И караоке.

— Принято к сведению. — Прежде чем положить бумажник в один карман, а телефон в другой, Йен ещё раз провел рукой по своим золотистым волосам. — Не жди меня.

Он покинул комнату, оставив дверь открытой нараспашку, и помахал через плечо, направляясь к выходу.

— Не буду.

— И не рисуй больше Давидов. Хочешь верь, хочешь нет, но меня уже утомляет смотреть на это идеально высеченное тело.

— Принято, — отозвалась я эхом, махая визитной карточкой Лео, просунутой между пальцев, этакий ткацкий станок из плоти и бумаги. Я разглядывала костяшки, чувствуя призрачное прикосновение его губ, как тогда в Италии восемь месяцев назад.

Лео Кардуччи, вице — президент.

Вина Кардуччи

Сиенна, Италия и Нью — Йорк.

Лео. Как лев. А может Да Винчи. Я предпочитала этот вариант и гадала, действительно ли он назван в чью — то честь. Мне нравилась идея, что он получил имя в честь Да Винчи, потому что это каким — то образом создавало между нами связь, какой бы деланной и надуманной она ни была. На данный момент я не видела больше ничего общего.

Он — бизнесмен на Нижнем Манхэттене.

Я — студентка, репетитор и попутно бариста в местной кофейне, хотя не уверена, после сегодняшнего водного инцидента. Мне сказали не возвращаться, пока машина не заработает. Я поняла намёк и принесла неловкие извинения.

Мы с Лео шли по двум совершенно разным жизненным путям, но они пересеклись уже не единожды, причём на двух противоположных континентах.

И это случится ещё раз. Столкновение.

Вставая с кровати Йена, я опустила ноги на пол и побрела по коридору в свою комнату. Мы уже несколько дней не убирались, поэтому неудивительно, что мои розовые пушистые тапочки — кролики собирали заплутавшие пыльные комки, собравшиеся вдоль плинтуса. Я рассмеялась про себя над этой глупой мыслью. И ещё сделала мысленную пометку устроить на этих выходных тщательную уборку. Давно пора этим заняться, и если Йен хотел кого — нибудь впечатлить, приведя сюда, то скопление паутины и пыли, вероятно, не поможет в этом.

Я прошла через коридор к своей комнате. Она небольшая. Только двуспальная кровать, тумбочка и высокий комод, но даже они соприкасались друг с другом, как будто спаянные в один огромный предмет мебели из — за вынужденного соседства. Сунула руку под матрас, чтобы вытащить большой альбом для рисования, а затем достала коробку карандашей из ящика прикроватной тумбочки. Все они остро заточены, и я знала, что за это должна поблагодарить Йена. Он — один из тех, кто проповедует, что вещам нужно придавать лучшую форму, чем они имели ранее. Даже несмотря на то, что я любила рисовать затупившимся кончиком, мне не оставалось ничего другого, кроме как улыбнуться этому знаку внимания.

Я забрала всё с собой в постель и закинула ногу на ногу, положив альбом на колени, как поднос. Йен прав. Больше никаких воспроизведений скульптуры. По правде говоря, я немного устала от своего искусства подражания искусству. Вот почему стремилась тратить время в студии с живыми моделями. Это подпитывало. Карандаш изображал то, что было передо мной, а не то, что кто — то другой уже претворил в жизнь. Никакого посредничества. Только я и объект рисования. Тогда я чувствовала себя истинным художником, а не воровкой. По — моему, украсть чужое творение — это как залезть кому — то в душу. Вам никогда не удастся повторить его, только запечатлеть тень того, что освоил кто — то другой, излив себя.

Существовало так много художников, которых я боготворила, но у нас не было душевного единения. Где же моя родственная душа, о которой все так много говорят?

К сожалению, на данный момент мне никто не позирует. Конечно, на прикроватной тумбочке стоит лампа, которую я могла бы нарисовать. Или увядающая цветочная композиция на комоде, которую мама с папой прислали две недели назад на мой день рождения. Но неодушевлённые предметы не вдохновляли, и это отражалось в работе. Ты лучший в том, что больше всего любишь — это действительно так. Мне нравилась хрупкость и в то же время физическая выносливость человеческого тела, и у меня хорошо получалось передать это на бумаге. Я хотела, чтобы моё искусство отражало жизнь, но для этого нужно живое, дышащее существо.

Под этот критерий в квартире подходила только я, хотя часть с дыханием под вопросом, потому что, вспоминая промокшего в кофейне Лео, с облепившей его как гипс белой рубашкой, я начинала чувствовать перенасыщение кислородом. Меня не очень легко разгорячить и возбудить, но этот его образ определённо справился и с тем, и с другим. Ладно, возможно, этому способствовала вода обжигающей температуры, залившая мою кожу и стекавшая с волос, но не стоит отрицать, насколько невероятно выглядел этот мужчина.

Я бегло взглянула на отражение в зеркале, висевшем над комодом, и решила, что если всё же собираюсь рисовать сегодня вечером, то придётся стать своей собственной натурщицей. Я уже давно не делала автопортретов и подумала, что, возможно, это станет следующим заданием для детей на групповом занятии. Это хорошее упражнение, особенно для подростков. Я обнаружила, что, когда ты по — настоящему изучаешь предмет, который изображаешь, я имею в виду, действительно исследуешь его, ты приобретаешь более глубокое понимание деталей и красоты, скрытой в изгибах, тенях и очертаниях. В повседневной рутине это упускалось из виду. Хотя нам с Евой не удалось встретиться после всей этой истории с кофемашиной, я надеялась, что, возможно, что — то подобное поможет ей справиться с тем, что её гложет. Самовосприятие иногда тяжело даётся, особенно для подростка.

Убрав альбом с колен, приблизилась к зеркалу.

Я хорошенькая. Это то, что повторяли мои родители, пока я росла. Но они обязаны говорить такое. Ну правда ведь, если ваш ребенок неприглядный, вы не станете ему в этом признаваться.

— Извини, Джимми, ты страшен, как смертный грех. Я серьезно, твоё лицо отвратительно! Передай, пожалуйста, картофельное пюре. — Не самый приятный разговор во время ужина.

Вы скорее скажете, что ваше дитя симпатичное, или придумаете другое прилагательное, которое сможет описать ребёнка и не будет иметь отношения к внешнему виду. Вы бы искали хоть что — то отдалённо правдивое. Выши чада могут быть умными или забавными, а может, лёгкими на подъём или щедрыми. Дети обладают замечательными качествами и особенностями, которые стоят того, чтобы их отметили, и задача родителей — подчеркнуть это.

Отец всегда называл меня красивой, и после многочисленных автопортретов я тоже, наконец, смогла разглядеть это. Большие круглые глаза карего цвета: не светло — коричневые или золотистые, нет, глубокого, насыщенного оттенка, который иногда казался таким тёмным, что едва можно разглядеть зрачки. К ним устремлялись скулы, почти всегда окрашенные персиковым румянцем, розовые пухлые губы хотя и были полнее, чем хотелось, смотрелись идеально. Волосы прошли через много преобразований: от оттенка блонд до каштанового, от мелирования до омбре, часто меняясь на фоне моих отношений, и, наконец, я остановилась на цвете, данном мне богом — светло — русом. Локоны естественным образом закручивались по спирали, доходя до лопаток, хотя чаще всего я собирала их в низкий хвост или косу.

Я хорошенькая. Это я могла признать, но такие слова, как потрясающая или великолепная, припасены для девушек, которые знают, как из заурядной и симпатичной перейти на совершенно другой уровень. С помощью макияжа, стиля, ногтей и одежды. Я не обладала способностью подчеркнуть то, что заложено природой. Что неплохо, поскольку не была против оставаться в царстве миловидных. Это там, где мне уютно, поэтому я устроилась поудобнее. И в прошлом я нравилась парням, так что, предполагаю, они тоже считают меня довольно симпатичной.

Но по какой — то причине, вернувшись на место, все, о чём я могла думать, штрихами вырисовывая шоколадные глаза, окружавшие их густые ресницы и изгиб маленького носа, было то, что я надеялась, что Лео — один из этих парней. В Италии он назвал меня Белла. Но это было чисто символично, и не стоило вкладывать в это особый смысл. В конце концов, мы находились в Италии. Парни там постоянно говорят такое. Это единственное слово невозможно подвергнуть синтаксическому и семантическому анализу.

Знаю, взгляд не может передать всё, как слова, но, когда наши глаза встретились тогда в музее и потом, когда он узнал меня в кофейне, его взор казался красноречивым. По правде говоря, у него был совершенно очарованный вид. Пленённый мной. И я непреднамеренно, вырисовывая линии, изменяя очертания и их плотность, придала своему взгляду на бумаге точно такой же вид.

Выжидательный изгиб брови приковывал внимание. Слегка приоткрытые губы позволяли втягивать поток воздуха и выдыхать его в пространство. Лицо покрывал более глубокий румянец.

Твою мать. Если мой взгляд на самом деле такой затуманенный, то мне следует взять всё под контроль перед завтрашней встречей с Лео. Я не могла появиться в его офисе с пиджаком и кофе взволнованной и возбуждённой сверх меры. Особенно если для него я скорее всего не больше чем просто девушка на побегушках, которая время от времени варила эспрессо и имела ненормальное увлечение многовековыми статуями. Вау. Звучит отстойно, и если этот автопортрет показывал, как я на самом деле выгляжу, то и вид у меня тоже отстойный.

До того, как закончилась ночь, я начала и скомкала по крайней мере дюжину автопортретов, пока наконец не решила, что пелена сна, застилавшая глаза, сильно изменила восприятие реальности, как будто всматриваешься через дымку.

Во всяком случае, я пыталась убедить себя в этом. Но вопиющая правда заключалась в том, что каждый раз, когда я думала о Лео, то впадала в забытье, и поскольку в основном я думала о нём без остановки, то постоянно находилась в этом состоянии. Это отразилось и на выражении моего лица, и на моих рисунках. Поэтому я решила сдаться.

Чуть позже часа ночи едва услышала, как щёлкнул замок, но почувствовала, как мягко натянулось одеяло, когда Йен накрыл мне плечи и нежно погладил по макушке, наклонившись, чтобы провести тёплыми губами по моей щеке — так родитель укладывает спать ребенка.

Йен — моя семья, и почти единственное, что у меня есть в этом шумном городе. Я часто беспокоилась о том, как будет выглядеть жизнь после выпускного: разойдёмся ли мы в разные стороны, или наши пути позволят нам продолжать жить так, как раньше, когда часы работали в унисон.

Одно я знала наверняка: я не вернусь в Северную Дакоту, как бы плохо всё ни пошло.

Моя жизнь в Нью — Йорке.

Как и лучший друг. Ученики. Кофейня.

И Лео.

Любопытно, что до сегодняшнего дня этот мужчина не имел никакого влияния на моё будущее, и я сознавала, сказать, что он имел его сейчас — полнейший абсурд.

Но постыдная правда заключалась в том, что я не могла отделаться от мысли, что тот, кем я была очарована за океаном, теперь живёт и работает всего в пяти кварталах от моего лофта.

Может, это странный поворот судьбы, если вы верите в такие вещи. Может, это совпадение. Или это карма, и я обречена проживать неловкие столкновения с этим парнем, чья красота приводила в оцепенение.

Что бы это ни было, я выдержу, потому что по какой — то причине я просто рада любому возможному общению, в любом проявлении.

Когда затих дверной скрип, я услышала тихий звук шагов Йена по коридору и перекатилась на живот, не открывая глаз. Может быть, завтра у нас с Лео произойдет решающая встреча, но сейчас всё, что я могла сделать — это надеяться, что мои сны помогут мне продержаться до этого мгновения.

Они неплохо справлялись последние восемь месяцев. Надеюсь, они справятся в течение следующих восьми часов.