Доверься мне (ЛП)

Глава 13

Я проснулась от собственного вопля. Меня не убивали, хотя ощущение сложилось именно такое.

Если вы когда — нибудь оказывались в подобной ситуации, то знаете, что это кошмар для всех вовлечённых. Во — первых, для самого вопящего, поскольку давайте признаем, что польза от этого есть, если тебя преследует большое животное, внушающее страх; или если тебе нужно продемонстрировать решительные, нереалистичные проявления любви к рок — звезде, до которой можно рукой подать. Например, как до Адама Левина на последнем концерте Maroon 5, на котором я присутствовала (пока меня не выгнали за то, что я показала грудь. Похоже, это не приветствуется, когда на тебя направлена камера, а твоё изображение на огромном экране); или когда смотришь фильм ужасов; либо же когда отключают электричество. Жу — у–уть!

Ну, а в других случаях вопль устрашает. Это похоже на самовозгорание голосовых связок, которое должно напугать до смерти любого здравомыслящего человека. Частям тела не положено воспламеняться.

Крик — другое дело. Он контролируем. Люди обычно кричат словами, или хотя бы могут регулировать его громкость и тон. Но вопль? Это совсем другая история. Вопль вырывается, когда ты теряешь контроль над всеми своими чувствами, и над тобой берет власть твоя внутренняя пещерная женщина. Ты становишься неандертальцем — человеком, который больше не использует слова, чтобы выразить страх, а полагается на поток бессмысленного шума, чтобы обратить на себя внимание.

И, к сожалению, мой вопль не остался незамеченным.

Спустя всего лишь несколько мгновений, как я села в кровати, резная дверь спальни распахнулась, ручка ударилась об стену, оставив вмятину.

— Джули? — крикнул Лео (не завопил). — Ты в порядке?

Я не могла сказать наверняка. На минуту подумала, что вопль вызвало то, что я проснулась в незнакомом месте. В те несколько секунд, что требуются для того, чтобы сфокусировался взгляд. Или причиной мог стать сверкающий получеловек, находившийся у изножья постели. От него мурашки по коже бегали.

Но думаю, главной причиной стало то, что меня целиком поглотила кровать. Ну правда, матрас и одеяло, должно быть, сделаны из стаи уток, так много перьев было во всём этом вычурном египетском хлопке.

— Джули?

Я ощутила, как ещё сильнее прогнулся матрас, когда Лео, ища меня в темноте, опустился на него коленом.

— Да. Прости. Ты услышал меня, да? — Жалея, что кровать на самом деле не может засосать меня в мягкие складки, я скользнула обратно под простыни и закинула руки за голову. — Думаю, мне приснилось, что тону. Или что Дональд Дак заклёвывает меня до смерти. Или что я в последнем эпизоде Duck Dynasty. Не уверена.

— Это ужасно. Любой из сценариев. — Он включил прикроватную лампу, и я прищурилась от внезапного яркого света. — Прости. Слишком ярко. — Лео опустил второе колено на кровать, так что теперь полностью оказался на ней, и по какой — то причине я почувствовала, что мы те самые пронырливые подростки в летнем лагере, которые пробираются в домики друг к другу, чтобы целоваться вопреки приказам вожатых. Ещё никогда бунт не выглядел настолько привлекательно. — Я переживал, что может, это твои… ну ты знаешь.

Хм — м. Я не знала. На самом деле Лео мог много о чем беспокоиться, если дело касалось меня.

— Твои яичники.

Как он мог выглядеть так хорошо, произнося это слово? Клянусь, мои яичники устроили армрестлинг, чтобы решить, кто принесет в жертву свои ежемесячные услуги, чтобы попробовать зачать с ним очаровательных малюток, будущих наследников итальянской винодельни. Серьезно, думаю, он только что по команде вызвал у меня овуляцию. Талантам этого мужчины нет конца!

— Мои яичники в порядке.

— Рад слышать.

— Который час? — Я давно потеряла счёт дням и часам. Но в тот момент вполне проснулась и пялилась на Лео, сидящего в моей постели без рубашки. Почему я не заметила, что на нём только пижамные штаны с низкой посадкой? Дерьмо. Он заметил, что на мне всё ещё вчерашний дорожный прикид? Надеюсь, нет. Хотелось верить, что излишнее количество одеял и простыней скрывало мой изнурённый вид. Или что неожиданная вспышка света от лампы временно ослепила его. Я молилась, чтобы, так или иначе, он не заметил, как на самом деле паршиво я выгляжу, потому что обычно такое в отношениях приберегают для последующих месяцев. Хотелось иметь возможность подольше разыгрывать «Спящую красавицу».

— Три часа утра.

Ох уж этот наглый синдром смены часовых поясов, разбудил меня в предрассветные часы, вынудив прийти ко мне полуобнажённого мужчину. Вот скажите, что я должна была с этим поделать?

— Как долго я спала?

— С четырёх часов дня. Ты, наверно, готова поужинать, а?

— И я пропустила ужин? — Что за гостья пропускает ужин в первый день в городе из — за сна? Ах, та чудачка, что целует твою бывшую невесту и задыхается в собственной постели. Вот кто. — Мне так стыдно, что я проспала всё это время.

— Тебе нечего стыдиться. У меня всегда уходит день или два, чтобы привыкнуть к итальянскому времени. В любом случае, мы не устраивали ничего грандиозного. Это предстоит завтра. Или сегодня, или в любой другой день, который наступил.

Чёрт возьми, он так сексуален. Я чувствовала зуд в кончиках пальцев от желания его нарисовать. Я уже это делала, но мне не удалось и близко правдоподобно его изобразить. Может, он позволит заняться этим, как только я закончу с дизайном винной этикетки. Может, тогда удастся убедить его по — настоящему попозировать; вживую, а не по воспоминаниям, что питали мой последний рисунок.

— Хочешь попытаться снова заснуть?

Это зависело от того, присоединится ли он ко мне. Я не произнесла этого вслух, по крайней мере, я так думаю. Но Лео продолжал откровенно пялиться, что заставило на мгновение засомневаться.

— Думаю, нужно поесть.

— Идём. Есть идея. — Взяв за руку, он вытащил меня из постели и наконец заметил, что на мне те же джинсы и футболка, что и вчера. — Хочешь сначала переодеться во что — то более удобное?

Конечно мне было достаточно комфортно в этом для того, чтобы выпасть из жизни на десять часов, но, ладно, могу и переодеться.

— Хорошо, просто подожди минутку.

Закатив свой всё ещё не разобранный чемодан в смежную ванную, я распахнула его и разбросала вещи, безумно торопясь одеться. Бога ради, что Ева сюда упаковала? Печально. Я понятия не имела, как всё это сочетать. Признав свою несостоятельность, достала чёрные спортивные штаны и футболку, которую подарил Йен на день рождения, с надписью «Обычно я не бегаю, так что если вы увидите меня бегущей, вам стоит присоединиться, потому что, скорее всего, за мной кто — то гонится».

— Мило, — улыбается Лео, когда я возвращаюсь. Он скрестил руки и наклонил голову в мою сторону, кивая на буквы, написанные на груди. — Не фанатка бега, да?

— Правильно. Не фанатка. Если только за мной никто не гонится. Однажды, вот, меня преследовала стая собак, сбежавшая от своего сопровождающего в Центральном парке. Тогда я рванула так, что только пятки сверкали, как будто готовилась к Бостонскому Марафону. — В памяти возник тот случай, когда меня чуть не растерзали. Клянусь, на протяжении нескольких недель за каждым углом и в каждом тёмном переулке мне слышался негромкий лай. Я даже не могла без страха смотреть «Сто один далматинец». Фильм с сотней щенков — это чересчур. — Но бег ради удовольствия? Нет. Лично я могу придумать тысячу других способов сжигания калорий.

И в тот момент я подумала об этих способах и о том, как можно было бы в каждый из них включить Лео.

— С тем, что у меня на уме, мы калорий не сожжём, но можем их немного набрать, ты не против?

Так как я уже надела штаны с эластичным поясом, решительно сказала Лео «Да!» и последовала за ним на кухню. Основной свет на вилле оказался выключенным за исключением настенных светильников, украшавших коридор и направлявших нас приветливым сиянием к восточной стороне. Из кухни пробивался сноп света, мне была видна спина сидящего за кухонным островком человека, склонившегося над какими — то стопками.

— Йен?

Он повернулся на барном стуле с фото размером десять на пятнадцать. На столешнице из гранита лежало еще около тридцати таких же.

— Привет, ребята. Не спится? — Он похлопал по стулу рядом с собой. — Хотите присоединиться? Я просматриваю твои снимки, Лео. Твоё мнение не будет лишним.

Я почти что перепрыгнула через Йена, потому что да, мне не терпелось посмотреть на фото. Лео не выглядел особо взволнованным и обречённо произнес:

— Уверен, тебе не нужна моя помощь. Ты же мастер своего дела.

— А без тебя у меня бы не было модели. Давай же. Будет не больно. Обещаю.

Лео обошёл стойку, направившись к противоположной стене, и исчез за кованой железной дверью, по бокам которой стояли шкафы из орешника. Он вернулся, держа в правой руке за горлышки две бутылки вина без этикеток, а в левой за ножки три хрустальных бокала.

— Хорошо, — кивнул Йен в одобрении. — Так будет намного безболезненнее.

Улыбаясь, Лео поставил все на стол и открыл ящик, чтобы достать фартук. Он сложил его в узкую полоску ткани шириной сантиметров в семь и повернулся ко мне.

— Я хочу завязать тебе глаза.

— Я всё ещё тут, ребята! — воскликнул Йен довольно громко. — Всё ещё тут.

— Хватит думать о непристойностях, — повернулся к нему Лео.

Мне нравилось, то, что Лео и Йен в одночасье подружились, я чувствовала абсолютную гармонию в своём мире, и не имело значения, в какой части света я находилась. — Джули, я разолью эти вина и хочу, чтобы ты сконцентрировала свои чувства на них. Думаю, это поможет создать этикетку. Что — то вроде эксперимента, что я хочу попробовать. Дегустация вслепую.

На самом деле выглядело многообещающе, меня впечатлило то, что Лео начал думать, как творческая личность. Может, у него с его супер — прадедом в энной степени не только внешнее сходство.

Взяв ткань в руки, я завязала её на узел на затылке и стала ждать дальнейших указаний.

— Ну, теперь, когда ты ослеплена, от тебя нет никакого толку, — пожаловался Йен, и я могла слышать, как он перебирает фотографии между пальцев.

— Они все сексуальные. — Я махнула рукой в ту сторону, в которой, как я полагала, они всё ещё находились.

— От этого не легче.

Наливая вино в бокал, Лео рассмеялся, жидкость с громким всплеском наполнила хрусталь.

— Джули всё равно не очень хороша в этих делах. Мы ходили с ней по магазинам, и она почти убедила меня купить весь магазин.

— Да, ей довольно легко угодить, — соглашается Йен. Беру свои слова назад. Их товарищеские отношения раздражали. — Мне как — то понадобилось мнение по поводу портфолио, что я собирал. Она выбрала каждую фотографию, на которой модель без футболки. Не имело значения, как выглядело лицо, пока он был почти обнажён и…

— Я всё ещё тут! — перебила его, выкинув кулак в воздух в попытке ударить Йена. Сильно промахнувшись, вновь почувствовала себя пятилетней, пытающейся колотить по пиньяте на вечеринке на заднем дворе по случаю дня рождения. — Я по — прежнему с завязанными глазами, Лео. Где вино?

— Прости. Вот. — Обойдя меня сзади, Лео поставил бокал на столешницу, его грудь оказалась в нескольких сантиметрах от моей спины. И хотя я не могла видеть его, но ощущала тепло, исходившее от его руки, которой он приобнял меня с правой стороны, и чувствовала доносившийся от него запах: опьяняющая смесь ненавязчивого парфюма и каких — то специй. Казалось, что уровень алкоголя в моей крови уже превышает допустимый, хотя я ещё не сделала и глотка. — Попробуй сначала это.

Переплетя наши пальцы, он направил мою руку к мрамору, пока я не дотронулась до бокала. Мы взялись за ножку, один палец за другим, он поднес фужер ко мне и отпустил свою руку, только когда холодный хрусталь коснулся моих дрожащих губ.

Что ж, вышло сексуально.

— Пока не пей, сосредоточься на аромате. — Его рука вновь оказалась поверх моей, пока он взбалтывал содержимое бокала медленными круговыми движениями.

Я прокручивала в голове слова Йена «я всё ещё тут», чтобы напомнить себе, что он всё ещё здесь.

— Почувствовала что — нибудь?

Много чего. Наравне с каждым нервным окончанием в моём теле.

— Можешь определить что — то конкретное?

Я сделала долгий медленный вдох через нос и задержала дыхание, чтобы оценить запах, который ощущала.

— Хм — м–м. Привкус дыма? Может, типа табака?

Не стоило этого говорить. Сравнивать высоко ценимое вино его семьи с сигарой? Я попыталась представить, как бюст, находившийся в моей спальне, закуривает сигаретку, но не смогла.

— Правильно. Хорошо. Что — нибудь ещё?

Я снова сделала один глубокий вдох.

— Какая — то ягода? Не знаю. Ежевика? — Это нелегко. Вино пахло вином. Уверена, что существуют методы для определения таннинов и нот, или как их там называют, но у меня этих навыков не имелось. Это просто гроздья раздавленного винограда.

— Именно. У тебя правда хорошо получается, Джули. — Снова положив руку на мою, он пододвинул бокал обратно к моим губам. Сердце подскочило, я сглотнула. — Хорошо. Давай, теперь попробуй.

Я наклонила фужер, чтобы сделать небольшой глоток, и перекатывала вино на языке, стараясь изо всех сил придумать, как ещё можно произвести впечатление на Лео моим новоприобретённым талантом сомелье. Вкус хороший, с дымком, ягодный, но я уже использовала эти характеристики. Напряжённо размышляла, но хоть убейте, не могла придумать ничего другого.

— Есть идеи?

Я выдержала паузу и выпалила:

— Захотелось печёнки и бобов.

Бог мой, заткните кто — нибудь меня. Прикончила остаток вина одним глотком, как будто сорок дней провела в пустыне, и кто — то вручил мне бутылку свежей талой воды. Может, жидкость, льющаяся в горло, не позволит словам вырваться наружу. Эти два дела ведь несовместимы, правильно?

Вероятно, Лео считал, что я дикарка.

— Притормози, тигрица. — Он выхватил из моих рук теперь уже пустой фужер и звонко поставил на столешницу. — Думаю, пока ты не налегла на вино, тебя лучше накормить.

— О, нет, — подал голос Йен. Конечно. Он всё ещё был там. Спасибо за напоминание. — Вышло бы весело. Выпившая Джули убеждена, что она невероятная танцовщица. Рекомендую вам, ребята, продолжить дегустацию.

Выведенная из себя тем, как дружба Лео и Йена дошла до товарищеской стадии давай — напоим — Джули — пока — она — не — начнёт — танцевать, я с раздражением сорвала с глаз повязку и бросила её на стойку. Не знаю, как вышло, что так быстро опьянела, но от резких движений комната закружилась, а я была уверена, что вилла Лео не расположена на разломе тектонических плит. Я уцепилась за стойку, пока всё не стало на свои места, и землетрясение в моей голове не прекратилось. Потом слегка пошатнулась. Упс. Это, должно быть, повторный сейсмический удар.

Лео наполнил два оставшихся бокала, один пододвинул Йену, второй оставил у себя. Положив одну руку на столешницу и слегка прислонившись к ней бедром, а в другой держа бокал вина, которое он, и правда, сделал, он выглядел совершенно неотразимо. И по — прежнему ходил без футболки. Йену стоило сбегать в комнату обратно за камерой, чтобы пощёлкать кадры, потому что этих фотографий хватило бы не на одно портфолио.

— Хочешь ещё один бокальчик, Джули?

— Наливай! — Я воодушевлённо стукнула фужером по мрамору, и круглая подставка, отломившись, покатилась по столу, как фрисби, готовое приземлиться в любой момент. — Боже мой. Прости. — С моим везением эти фужеры, скорее всего, древняя фамильная ценность, и я только что разбила свадебный подарок Антонио Кардуччи Второго и его невесты принцессы Фионы Македонской.

— Ничего страшного. — И это, видимо, правда его не беспокоило, потому что Лео открыл шкафчик, в котором я увидела по крайней мере ещё сорок бокалов, точно таких же, какой только что испортила. И я почувствовала себя немного лучше.

Пока он не достал розовую кружку — непроливайку. Было уже не так хорошо.

— С этим мы в безопасности, — усмехнулся он, всё ещё глядя в шкафчик, пока ставил кружку на стойку рядом с собой.

Нужно приложить немало усилий, чтобы смутить меня. Когда вы делаете что — то так часто, что это становится вашей второй натурой, до такой степени, что уже не причиняет вам боли. Вроде битья головой об стену до тех пор, пока не потеряете сознание. С недавних пор я не отдавала себе отчёт о тех глупостях, которые говорила или совершала.

Но этот бокал, стоявший напротив, кричал мигающими неоновыми огнями, как на билборде, об откровенном отсутствии у меня грациозности. Очевидно, координация у меня как у двухлетнего. Прискорбно.

В то время как я силилась смириться тем фактом, что Лео не на сто процентов джентльмен, как я думала (скорее на девяносто восемь процентов, что всё так же тянет на пять с плюсом), он достал ещё пять детских кружек, прежде чем повернуться и пододвинуть ко мне пластиковый бокал для вина. После этого он вернул остальные кружечки на родину — в шкафчик, и вернул себе два процента, как будто заработал дополнительный балл.

— Думаю, так сойдет, да?

С облегчением и даже благодарностью за то, что он потратил время, чтобы найти посуду, из которой я бы могла пить, не боясь её разбить, я взяла бокал и бутылку и щедро налила себе порцию кьянти. Что касается вина, то оно по — настоящему хорошее, и я решила, что творческому процессу не помешает, если оно разольётся по моим венам. Но не слишком много, к абстракционистам себя не причисляла. Если бы я представила свой шедевр, попробовав продукт, заслужила бы больше доверия.

Подняв бокал в воздух, со всем энтузиазмом, на который была способна, я воодушевленно воскликнула:

— За Ренальдо Кардуччи!

— За Ренальдо, — хором произнесли Лео и Йен. Когда мы протянули в тосте руки над островком, наши бокалы звякнули (мой с более глухим звуком).

— За Modern Matters и статью, и фотографов, которые сделают Лео ещё более знаменитым! — добавил Йен, и мы снова чокнулись, я снова с глухим ударом.

— За подтверждение того, что я не лесбиянка! — выкрик вышел хриплым, и я покачнулась на стуле. Ладно, вино определённо взяло под контроль как моё равновесие, так и мои слова. — За кьянти, печень и бобы! — И за то, чтобы ты заткнулась нахрен, Джули! Но эта ободряющая речь не сработала, потому что я добавила:

— За джетлаг, спортивки с эластичным поясом и бог знает за сколько калорий в этом потрясающем на вкус вине!

Йен положил руку мне на плечо и поднял бокал, чтобы произнести следующий тост. В его дыхании чувствовался резкий запах алкоголя.

— За Джули, и будем надеяться, что завтра у неё не будет сильного похмелья.

— За крепкий кофе и аспирин. — Хотелось верить, что у Лео правда есть эти две вещи, за которые он только что поднял тост, они определённо пригодятся на рассвете.

— Выпьем за пробежки не ради забавы! — Не знаю, откуда всё это бралось, но мы пили после каждого тоста, так что, может, провозглашать их было не таким идиотским занятием. Либо так, либо Йен и Лео на самом деле милые парни.

Я считала, что Лео вовсе не пьян, но он приятно проводил время, и я даже видела слёзы, собравшиеся в уголках его глаз, пока он трясся от смеха. Боже мой, я буквально заставила его плакать от радости! Это так удивительно.

Он прочистил горло и произнес:

— За жизнь, свободу и право на счастье!

— Эй, итальянец, — заявила я, со стуком поставив бокал на столешницу, на этот раз — благодарная прочному пластику. — Ты не можешь отобрать у нас этого. Найди себе свою Декларацию независимости, чужеземец.

— Ох, кто — то разошёлся! — крикнул Йен, осушая бокал, быстро закинув голову вверх. Он поморщился, словно выпил рюмку горькой текилы. — За итальянцев и их фантастические алкогольные напитки!

О, да. Хорошая идея. Я энергично кивнула и сказала:

— Выпьем за тосты! — У меня глаза из орбит вылезли, когда я поняла, как можно добавить больше изобретательности. — И за настоящие тосты!

— За французские, намазанные клиновым сиропом, — присоединился Йен, облизнув губы с обожанием. Мы не потрудились поставить бокалы, и у меня уже начинала болеть рука из — за того, что я так долго держала её на весу.

— За всё французское! — Становилось лучше и лучше. Я вошла в кураж и не могла бы остановиться, даже если бы попыталась. — Особенно поцелуи!

Уверена, я не единственная, кто заметил, что Лео в знак согласия в этот раз сильнее ударил бокалом по моему, чем за все предыдущие тосты, вместе взятые.

Выпрямив спину, Йен наполнил свой фужер, а оставшуюся часть налил Лео. Он снова поднял бокал и продолжил:

— Выпьем за то, чтобы быть одиноким, за то, чтобы двоилось в глазах, и сон за троих.

— М — м–м… — Я покачала головой, у меня ушла пара секунд на то, чтобы сосредоточить взгляд на нём. Глаза остекленели вслед за окостеневшим языком. Я что, всегда шепелявила? — Поправка. Выпьем за то, чтобы не быть одинокими.

— Хорошо, — Йен пожал плечами, сдаваясь на милость этой истине. — Теперь за мой любимый тост. Раз уж мы прошлись по итальянцам и французам, перейдём к американцам. Ну, может, это и не американское изречение, но всё равно. Оно везде хорошо. — Взметнув фужер с такой силой, что содержимое расплескалось по сторонам, стекая красными ручейками по руке, Йен пропел:

— За розы и лилии, что в цвету, провозглашаю я тост, в твоей комнате, в объятьях держу я тебя. Дверь заперта, ключи потерялись. Птичка, бутылка, постель в беспорядке. И ночь, что длится полвека.

Лео выше поднял руку и встретился со мной взглядом. Свободной рукой он потянулся в пространство между нами, пальцами провёл по моей щеке, коснулся уха и заправил выбившийся локон. Он не убрал руку, оставив её у подбородка, и медленно провёл указательным пальцем по линии скул. Не отрывая от меня пронзительного взгляда, он шёпотом повторил песню:

— За ночь, что длится полвека.

Я смотрела прямо на него, пытаясь понять смысл и намерения, стоявшие за словами. Но моё сердце и голова преисполнились эмоций, с которыми я не смогла бы справиться, даже будучи трезвой. Всё смешалось в алкогольной дымке, мои мысли и чувства расплывались, как акварель, где один цвет переходил в другой. Я представляла собой месиво.

Лео так много всего признал в своём завуалированном заявлении, а я не знала, что сделать, кроме как поднять бокал так высоко, как только возможно.

Потому что, что бы он ни пытался сказать, это было то, за что бы я искренне выпила.