Доверься мне (ЛП)

Глава 2

— Земля вызывает Джулс.

Отвлечённая Йеном, я быстро подняла голову и перевела отсутствующий взгляд на него. Последний час я бездумно пялилась на мужское достоинство Давида, что само по себе жутко, но давайте будем откровенны, это то, что делает по крайней мере половина из присутствующих здесь людей.

— Он околдовал тебя? — Йен указал пальцем на статую, и на его левой щеке появилась легкая ямочка. Она задержалась на лице вместе с ухмылкой на губах. — Ребята делают зарисовки, а я собираюсь пофотографировать уличную жизнь Флоренции. Ты не против побыть здесь с группой, или стоит поискать кого — нибудь более вменяемого?

— Нет, всё в порядке. — Я сняла с плеча кожаную сумку и порылась в ней, разыскивая альбом и карандаши. Некоторые женщины носили с собой помаду и пудреницы, чтобы освежить внешний вид. Я же таскала в сумке художественные принадлежности и блокноты, чтобы освежить взгляд на мир. — Это меня полностью устраивает. Встретимся на площади в полдень?

— Перфекто, — Йен сверкнул ещё одной непревзойдённой улыбкой и поклонился, пятясь к выходу из музея. — Пока, Джулс, — крикнул он через толпу между нами. Его слова отскакивали от голов, как в игровых автоматах для пинбола. Прыг — скок, прыг — скок, пока не достигли моих ушных раковин.

— Чао, Йен.

Я зигзагами пробиралась сквозь толпу, останавливаясь, чтобы полюбоваться работой каждого из моих учеников. С каждым прикосновением кончиков пальцев их творчество плавно выплёскивалось на страницы.

Взглянув на запястье, я обдумывала, стоит ли начинать собственный набросок. По правде говоря, мне, вероятно, хватит своих рисунков Давида, чтобы вместо обоев обклеить ими все стены спальни в Нью — Йорке. На самом деле я знала это наверняка. Как — то раз я сделала это, но после того, как моя бабушка упала в обморок, войдя в комнату, в тот год, когда мы с Йеном устроили в нашем лофте обед на день Благодарения, я решила, что рисунки стоит снять и вернуть на прежнее место — под кровать.

Оказалось, что выражение «слишком хорошо — тоже нехорошо» — правда. Не уверена, что бабушка оправилась после этого, но, по счастливому стечению обстоятельств, она страдала лёгким слабоумием (если потерю рассудка можно причислить к счастливым обстоятельствам), поэтому она не помнила того случая, когда её внучка попыталась убить бабулю слишком большой дозой обнажённого искусства.

Несмотря на то, что в Нью — Йорке у меня имелся чемодан, набитый рисунками Давида, это никогда не останавливало от пополнения коллекции каждый раз, когда я посещала музей. За последний год я ездила во Флоренцию уже четыре раза с разными группами учеников, а перед этим мы с Йеном провели лето перед третьим курсом, путешествуя по итальянской сельской местности, как любые другие прилежные студенты — искусствоведы. Положение обязывает.

А сейчас правила диктует галерея.

За тот год путешествий с Йеном этот музей практически стал моим вторым домом. А Давид, несомненно, любимой музой.

Но, как бы сильно я ни обожала эту статую, я решила, что, вероятно, пришло время найти какой — то новый источник вдохновения. Многократное повторение порождало скуку. Я не хотела, чтобы Давид мне надоел, поэтому остановилась, прежде чем подобралась к этой неминуемой черте.

Расстегнула пряжку сумки, чтобы убрать художественные принадлежности, холст легко сложился, как из ткани. Сегодня я собиралась просто глазеть. Этого вполне достаточно. Возможно, завтра я найду другую статую для наброска. Обзаведусь новой музой.

Помещение всё еще было переполнено туристами, встав на носочки, я пересчитала головы каждого из учеников, чтобы напоследок убедиться, что все на месте. Мне ещё не приходилось терять никого из них, но не очень — то хотелось, чтобы сегодня это произошло впервые.

Шесть, семь, восемь… Найдя каждого из них, я вытащила телефон и проверила время. Но прежде, чем успела обхватить корпус или провести пальцем по экрану, в меня врезалось широкое плечо — твёрдое, как камень, замаскированный под мышцы, и почти сбило с ног, лишив равновесия. Я покачнулась на пятках, две руки опустились на моё тело. Горячие. Крепкие. Бесцеремонные, но что удивительно — желанные. Одна лежала низко на изгибе спины, очень низко, едва касаясь округлостей попы, другая сковывала в свободном захвате правое запястье, будто наручник из тёплой кожи.

Я знала, что музей переполнен, но не ожидала, что, пока любовалась задницей Давида, практически приземлюсь на собственную.

И также не рассчитывала встретиться взглядом с мужчиной, чья пленительная красота соперничала с красотой, увековеченной в мраморе позади него.

У меня перехватило дыхание. Во рту пересохло, как будто я проглотила наждачную бумагу и опилки в шестом ряду "Home Depot" [10].

Кровь забурлила. Слишком сильно. Она растеклась по всем частям тела, распаляя в тех местах, в которых я себя никогда так не ощущала. В местах, где я вообще ничего не чувствовала.

— Permesso [11], — произнёс мужчина, которому не могло быть больше двадцати пяти, прижимая ладонь к моей спине. Это отозвалось глубоко внутри меня. Ещё больше жара сконцентрировалось внизу живота.

Пресвятые жемчужины, у него ангельский голос, с легкой хрипотцой, намекающей на дьявольские нотки.

Я разинула рот, воспарив над землей. Всё внутри размякло. Кости перестали быть костями.

— Bella [12]? — Его глаза самого насыщенного цвета морской волны, что я когда — либо видела, и меня затянуло в этот океан. Но я не плыла. А тонула. — Bella? — он как будто спрашивал, всё ли со мной хорошо.

— Si [13], — я покачала головой. Со мной всё в порядке, я не пострадала. Если не считать того, что чуть не утонула. — Я имею в виду, si. То есть, всё хорошо. — Я пальцами потерла лоб, немедленно почувствовав капельки пота, выступившие из — за переживаний.

Он убрал руку с моего запястья и аккуратно переложил её мне на талию, едва заметное прикосновение. Казалось, что мы собираемся танцевать. Ну, по крайней мере мои внутренности плясали. Всё трепетало будто под воздействием роя бабочек, выпущенных в грудной клетке. Даже дыхание сбилось, став неровным и прерывистым. Крылья хлопали, бились друг о друга и сталкивались.

И я не могла отвести от него взгляда.

Каштановая копна волос подстрижена, чтобы подчеркнуть угловатое лицо. Нос тонкий и прямой. Скулы высокие и острые. Чётко очерченный квадратный подбородок покрыт достаточным количеством щетины, чтобы сделать описание мужчины ещё более брутальным. А глаза похожи на миндалины, и их идеально обрамляют тёмные изгибы бровей.

Он абсолютно потрясающ; скульптурное мастерство Микеланджело ожило перед моими глазами.

— Ты точно в порядке? — спросил он, на этот раз по — английски, меня сбило с толку и повергло в полное замешательство отсутствие заметного акцента. Я была абсолютно уверена, что он итальянец. — Ты совсем не пострадала? — Он наклонил голову до моего уровня и заглянул мне в лицо своими глазами греховно — синего цвета, которые, ловя вспышки света, мерцали, как фонарь, раскачивающийся из стороны в сторону.

Он высокий. По крайней мере метр восемьдесят. Пришлось вытянуть шею, чтобы встретиться с ним взглядом.

Я заставила себя неприлично громко сглотнуть и пробормотала:

— Нет, я отлично себя чувствую. Спасибо.

— Ну, на самом деле тебе не стоит меня благодарить, — улыбнулся он, за его полными губами скрывались ослепительно белые зубы. Все ровные, кроме одного нижнего, который немного смещён вовнутрь. Это не портило его совершенство, а только намекало на то, что он настоящий. Я мысленно поблагодарила его родителей за то, что они не потратились на брекеты. Мне нужен был этот момент просветления, чтобы убедиться, что это всё не сон. — Не благодари. Я чуть не сбил тебя с ног.

Из моего рта вылетел фыркающий смешок. Ох, нет, он ещё как сбил меня с ног.

Красавчик убрал огромные руки с моего тела и поправил узел своего чёрного галстука. Покрутил головой. Стиснул зубы. Его костюм, должно быть, стоит дороже, чем моя арендная плата за год, и сидел на нём как влитой, будто специально сшитый для него. Я предположила, что так оно и есть. Что известно наверняка, так это то, что парень не из моего благотворительного магазина. Это одежда другого сорта, не та, что вы надеваете просто из необходимости. Нет, он носил её, словно она была его продолжением. Второй кожей.

Это забавно, потому что за время моего обучения я достигла обожания человеческого тела в его естественной форме, того, как мышцы формируются вокруг костей, и как кожа покрывает эти мышцы. Я никогда не скрывала этого в своём творчестве, но, стоя перед этим мужчиной в идеально сидящем на нём костюме, изменила мнение на этот счёт. Он красив, чёткие линии и углы так легко сочетались в его лице, что пришлось побороть желание достать из сумки карандаш и бумагу и начать рисовать его прямо там.

— Я правда в порядке, спасибо, — сказала ему, зная, что мои щеки излучают румянец, который так горячо ощущался на коже. Кровь вновь предала тело, собравшись на лице, сжигая изнутри.

— Хорошо. — Он поднёс мою руку ко рту. И когда нежно прикоснулся губами к костяшкам пальцев, я чуть не упала в обморок. Поцелуй лёгкий, словно потёртая кожа. Это мягкое, как замша, прикосновение ласкало меня. После этого он не пошевелился. И просто не сводил глаз. Затем слегка приоткрыл рот, и, готова поклясться, что он собирался сказать что — то ещё.

Я сделала глубокий вдох, ожидая, что он заговорит.

Его брови слегка нахмурились, и, не сказав больше ни слова, он отступил назад, отпуская мою руку. Туристы и посетители музея мгновенно заполонили своими телами и болтовнёй пространство между нами, пока я не перестала видеть и слышать красавчика сквозь спешащую толпу.

Прежде чем взять себя в руки, я на мгновение застыла в нерешительности. Самообладание покинуло меня. Оставшись на его руках, губах и в глазах.

Он сделал меня совершенно беспомощной. Никчёмной. Оставив одну оболочку, лишённую всякой осознанной мысли и способности говорить. Только гормоны. Одно вожделение. Потребность и желание, хотя на данный момент я не могла отличить одно от другого.

Я ни с кем раньше не чувствовала ничего подобного. Это длилось всего лишь несколько мгновений, но неоспоримый взаимный интерес запал мне в душу непреходящей силой.

Да, он оставил меня сбитой с толку. В полном беспорядке, если быть честной. Но в то же время он дал ещё кое — что. То, что искала моя душа, но не ожидала найти так быстро.

Этот великолепный незнакомец должен был стать моей новой музой.