Драко наносит ответный удар

Глава 69. Признание

Мадам Боунс спросила:

— Подсудимый, вы велели эльфу Добби бросить имя Драко Малфоя в Кубок Огня, чтобы убить этого юношу?

— Да.

Одно короткое слово великого волшебника, произнесённое спокойным голосом, оказалось подобно взрыву Бомбарды. Кто-то вскочил со своего места, а более сдержанные привстали на скамьях, чтобы лучше видеть Дамблдора.

Поттер победно вскинул руку, сжатую в кулак, а Драко с трудом сдерживал довольную ухмылку. Перси впервые за всё заседание изменил позу, повернулся и отыскал глазами Малфоя. В глазах заместителя министра явственно читалось мрачное торжество.

По выражению лица мадам Боунс нельзя было понять, испытывала ли она вообще какие-то чувства, разве что она держалась более собранно, чем обычно. Волшебница продолжала допрос:

— Скажите суду, по какой причине вы желали смерти Драко Малфою.

— Он мне мешал.

Адвокат, стоявший возле Дамблдора, сделал стойку. Драко понял, что Фелпс сейчас заявит о целой серии нарушений, ведь он точно знал, что этого вопроса, как и других вопросов о Драко Малфое, в предварительном списке не было и быть не могло. Надо было срочно предотвратить адвокатский протест.

Лорд Блэк под аккомпанемент звучавших вопросов Боунс и ответов подсудимого нацарапал карандашиком короткую записку, состоящую из цифры «1» с таким количеством нулей, что самому стало нехорошо. Драко, пользуясь тем, что его скамья стояла в первом ряду, аккуратно отправил в полёт записку, стараясь держать её низко над полом, чтобы она попала в ладонь адвоката.

Фелпс профессионально нащупал послание, незаметно прочёл, после чего убрал в карман мантии. Ответить, конечно, он не мог, но его действия — адвокат переместился за спину обвиняемого — говорили сами за себя: он ни во что не вмешивается. Конечно, существовала опасность, что ушлый крючкотвор захочет потом использовать записку против лорда Блэка, которому пришлось подписаться под щедрым предложением, но на этот риск Драко пришлось пойти. Однако, он всё же надеялся, что алчность присуща адвокатам куда больше, чем прочим волшебникам.

Тем временем прозвучал новый вопрос Дамблдору:

— Чем именно вам мешал Драко Малфой?

— Я готовил для Гарри Поттера друга и врага. Драко Малфой должен был выступать в роли врага, но не стал им. Он вошёл к Гарри в доверие и начал плохо влиять на него. Из-за этого моё влияние на Гарри существенно уменьшилось.

— Вы решили устранить Драко Малфоя во время Турнира трёх волшебников и приказали домовику кинуть его имя в Кубок. Однако этот юноша так и не стал участником Турнира, вероятно, артефакт его не выбрал. Что вы предприняли, когда узнали об этом?

— Я наложил Империус на Людовика Бэгмена, чтобы он на жеребьевке обеспечил нужный результат и Гарри достался заранее подготовленный дракон. Кроме того, я срочно созвал Орден феникса, на котором объяснил, почему Драко Малфой должен умереть. Члены Ордена — заслуживающие доверия волшебники, которым небезразлично то, что происходит вокруг. Они стоят на страже мира и не допустят возвращения Волдеморта.

Бесстрастное лицо Амелии на секунду выдало её торжество: Орден феникса — незаконная организация, о которой сказано официально на судебном процессе во время допроса! Если власти и догадывались о её существовании, то ничего не могли поделать, пока эта информация была на уровне слухов. А вот сейчас это был отдельный пункт для обвинения.

Амелия, видимо, решила, что одним нарушением больше, одним меньше, всё равно, и стала задавать вопросы от себя, чтобы выправить ситуацию и узнать как можно больше об Ордене. Драко был ей за это благодарен. Молодые лорды, хотя и отнеслись ответственно к подготовке, в силу отсутствия опыта многого не знали; к тому же заранее было невозможно предусмотреть, как пойдёт допрос. Они не догадались включить в список вопросы об организации Дамблдора. Гарри о ней немного знал и в общих чертах поделился с Малфоем, но ни им, ни Персивалю даже не приходило в голову, что старик обставит дело по устранению неугодных ему мальчишек так, как будто фениксовцы борются за правое дело против Волдеморта!

— Продолжайте.

— Каждый из членов Ордена, получив задание, всегда знал, на что идёт и чем рискует, и держался до конца. Гестия отдала жизнь, выбрав правильную сторону, а вот Чарли Уизли сплоховал, испугался, когда его схватили, да и его семья повела себя не очень стойко. Они почему-то были уверены, что я вытащу Чарли из тюрьмы, а я и не собирался этого делать: если совершил преступление, то должен за него ответить. Чарли знал, что ему грозит.

— Ближе к делу, подсудимый! Что конкретно вы приказали сделать членам своего ордена?

— Я поручил Гестии Джонс заманить Драко Малфоя в палатку Чемпионов и не выпускать оттуда, а Чарльзу Уизли — натравить драконов, чтобы Драко Малфой и Гарри Поттер сгорели в огне.

— Вы приказали убить Гарри Поттера?! — Выдержка наконец изменила Амелии, а в зале начался беспорядок. Потребовалось несколько минут, чтобы установить относительную тишину, после этого допрос можно было продолжать. Боунс успокоилась и снова стала профессионалом.

— Сообщите суду, планировали ли вы и ваша организация устроить террористический акт во время проведения Турнира, в результате которого произошел взрыв и драконы напали на зрителей.

— Нет. Взрыв был несчастным случаем, этого не планировалось.

— Назовите полный состав Ордена феникса.

— Семейство Уизли — взрослые его члены, Мундунгус Флетчер, Дедалус Дингл…

Эти имена, служившие лишь поводом для презрительной усмешки, следствие в лице Амелии не заинтересовали.

— …Авроры Аластор Муди, Кингсли Шеклболт, Нимфадора Тонкс, погибшая Гестия Джонс…

А вот эту информацию стоило передать руководству Аврората, пусть мракоборцы наводят у себя порядок и не плодят заговорщиков. Амелия так и поступит, сразу после заседания.

— Обвиняемый, неужели члены вашего Ордена — волшебники, которых вы перечислили — так легко согласились с необходимостью смерти Драко Малфоя и Гарри Поттера? Ведь эти двое по возрасту ещё дети! В придачу, Гарри Поттер — мальчик, которого знает вся страна. Мы все благодарны Гарри за то, что он избавил нас от Неназываемого. Как можно приказать убить Гарри Поттера?

— Я привёл неопровержимые доказательства того, что Драко Малфой возродил Волдеморта, который вселился в Гарри Поттера.

Эту песню от Альбуса слышал весь Аврорат и Отдел магического правопорядка, поэтому уточнять, какие именно доказательства имел в виду Дамблдор, Боунс не стала. Как известно, под сывороткой правды обвиняемый мог показать что угодно, если свято верил в ту ересь, которую нёс. Амелия задала другой вопрос:

— Какие ещё обязанности, кроме устранения неугодных вам волшебников, выполняют члены Ордена феникса?

— На них лежит обязанность снабжать организацию деньгами сообразно с уровнем доходов. Больше всего жертвовал, пока не попал за решетку, Сириус Блэк, так как происходил из состоятельной семьи. Пруэтты, к сожалению, не имели доступ к счетам, но они помогали по-другому — участвовали в сражениях в Первую магическую, им не было в этом равных. Джеймс Поттер снабжал организацию артефактами. Сам я, конечно, никогда ни у кого не просил денег, они лично мне не нужны. Мы искали финансирование исключительно на общественные нужды, поэтому все члены Ордена старались не на страх, а на совесть, собирали деньги, где только могли. Артур Уизли и другие орденцы, например, для этих целей обходили Министерство отдел за отделом и убеждали сотрудников скинуться. Кроме того, фениксовцы должны агитировать других магов в пользу Ордена, информировать их об опасности, которая уже много лет угрожает стране…

Боунс усмехнулась про себя — с Дамблдором всё понятно. Как она и думала, он не жаждет богатства, а вот от власти отказаться не в силах. Альбус всё-таки ищет личной выгоды, пусть и не финансовой: он всегда стремится быть в центре внимания, демонстрировать всем, какой он нужный и что без него никак не обойтись.

— Понятно, подсудимый, деньги для своих нужд вы не брали. Присваивали ли вы, сознательно или случайно, чужое имущество, не имея намерения вернуть его?

— Редко. Самое ценное, что я брал, — это мантия-невидимка Джеймса Поттера, я взял её якобы для исследования её свойств, однако на самом деле меня интересовало её происхождение. Хотя… Если состоятельные орденцы завещали мне своё имущество, я не отказывался от него. Я могу куда лучше распорядиться крупными суммами, потому что не потрачу их на глупости, а использую каждый галеон для борьбы. Сириус Блэк должен был оставить своё имущество на правое дело, то есть Ордену, но не успел, и вместо него огромное состояние семьи Блэк досталось испорченному мальчишке Малфоев.

— Что ещё вы предприняли против Драко Малфоя?

— О, ничего личного, я всего лишь пытался создать условия, чтобы мальчик проявил себя и показал, какой он на самом деле.

— Обвиняемый, вы ранее сказали, что Драко Малфой должен был выступать в роли врага для Гарри Поттера. В чём это должно было проявляться?

— Он должен был перейти на тёмную сторону из-за несправедливых обвинений. Желание отомстить — это путь во тьму. Гарри Поттеру, как представителю светлой стороны, предстояло противостоять ему и учиться с малых лет побеждать зло.

— Понятно. Кто должен был несправедливо обвинять Драко Малфоя?

— Корнелиус Фадж.

К этому моменту в зале восстановилась полнейшая тишина, и слышно было, как кряхтит министр, не решаясь, впрочем, открыто возмутиться.

— Упомянутый вами Корнелиус Фадж добровольно третировал мальчика?

— Нет.

— Применяли ли вы какие-либо артефакты или заклинания, подавляющие волю других волшебников?

— Да.

— Назовите имена.

Дамблдор помедлил, прежде чем отвечать. Похоже, даже под действием зелья, которому он не мог сопротивляться, Альбус не хотел говорить на эту тему. Однако ему пришлось подчиниться, и он успел назвать десяток имен волшебников, многие из которых присутствующие не знали, прежде чем Амелия сообразила уточнить:

— Не ранее шестидесятых — семидесятых и более поздние годы, пожалуйста.

— Из министров Нобби Лич, Юджина Дженкинс, Гарольд Минчум, Корнелиус Фадж…

В зале кто-то ахнул, а Фадж, услышав своё имя, выкрикнул:

— Имериус? Дамблдор, это был Империус?

— Нет. — Альбус явно не различал, кто его спрашивал, и отвечал на любой вопрос. Модифицированная сыворотка своеобразно, но действовала, в этом не было сомнений.

— Что это было? Назовите заклинание, — продолжала уже мадам Боунс, а Фадж даже привстал и так и не сел обратно. По его позе было видно, что он готов выскочить на огороженную площадку, чтобы разобраться с подсудимым, но его удержал заместитель. Персиваль с трудом уговорил министра вновь занять своё место.

— Gaudete, это было Gaudete. Его можно наложить на человека, волшебника или на предмет.

— Как оно действует?

— Это заклинание усиливает негативные чувства, которые испытывает заколдованный. Это очень редкое заклинание, я сам его доработал, и теперь никто не может обнаружить его применение, разве что легилимент. Поверьте, это вовсе не тёмная магия. Gaudete усиливает только те плохие стороны волшебника, которые уже есть, доброму магу оно не страшно.

— Как именно вы заколдовали свои жертвы?

— Корнелиусу я запустил заклинание в спину, а семейство Уизли я заколдовал с помощью чулка-портключа.

Услышав в очередной раз своё имя, Фадж не выдержал и закричал, вновь вскакивая с места:

— Вот видите, я не сам придирался к Драко Малфою! Меня заколдовали, чтобы я так себя вёл! Я требую, чтобы Дамблдор ответил за это и возместил весь вред, ведь я мог с самого начала установить отличные отношения с этим чудесным молодым волшебником!

Выкрикнув всё это, министр огляделся вокруг, сконфузился и поспешил сесть.

— Подсудимый, с какой целью вы наложили описанное вами заклинание Gaudete на Корнелиуса Фаджа и семью Уизли?

— На Фаджа — чтобы не давал спуска Драко Малфою, от чего мальчик должен был проявить себя с самой худшей стороны. На Уизли — с той же целью. Важно было, чтобы и Корнелиус, и Уизли постоянно испытывали устойчивую неприязнь к Драко Малфою, чем провоцировали бы его на опрометчивые, и, может быть, на противоправные поступки.

Амелия сердито выдохнула. Как женщина она была возмущена до глубины души. Если бы не её поддержка, её племянница Сьюзан, подобно Драко Малфою, могла после смерти родителей так же оказаться на попечении чужих людей.

— Расскажите об этом подробнее, — потребовала ведьма.

Дамблдор заговорил о разногласиях с Гарри Поттером, возникших по вине Драко Малфоя. Именно поэтому Альбус старался с самого начала ограничить общение мальчика узким кругом, куда входил выбранный лучшим другом Рональд Уизли. Последний был полностью под влиянием старого волшебника. Когда появился Сириус Блэк, крёстный Гарри, мальчик уже пытался выйти из-под влияния Альбуса, а Сириус в силу своего безалаберного характера был излишне снисходителен и позволял крестнику абсолютно всё. Дамблдору приходилось следить за ними обоими, а между тем героя нужно было настраивать на предстоящую борьбу и натаскивать сражаться с посильными врагами. Например, на втором курсе был василиск…

Глаза мадам Боунс округлились, а кто-то из судей негромко произнёс:

— Надо перечитать «Пророк», помнится, у Скитер была любопытнейшая статейка об этом чудище и о том, как Гарри Поттер его одолел.

Амелия одёрнула себя, чтобы не отвлекаться на посторонние выкрики. Она потребовала:

— Подсудимый, продолжайте!

— Я не сам придумал отправить юного Малфоя к Уизли, но когда это получилось, я был доволен. Мальчик, помещённый в дом, где живёт скромное семейство с очень ограниченными доходами, должен был быстро показать свой мерзкий характер. Порочные наклонности Драко быстрее дали бы всходы, если бы он был окружен волшебниками, подобными Уизли. Ещё я был уверен, что проживание в семье Артура и Молли приведёт к крупной ссоре с Гарри Поттером, который должен был подружиться с Роном Уизли.

Альбус оседлал своего любимого конька и начал пространно разглагольствовать о волшебниках, как о шахматных фигурах, оценивая живых людей лишь с точки зрения возможного использования; видно было, что ему даже под сывороткой правды доставляет удовольствие рассказывать о своих многоходовых комбинациях.

— Люциус Малфой преподнёс мне роскошный подарок, отправившись за решетку. Корнелиус Фадж уговорил Артура Уизли взять на воспитание Драко, вероятно, чтобы отомстить старшему Малфою, потому что по его вине чуть не потерял власть. Когда мне представился случай оставить всё как есть, а не передавать мальчика его дедушке, Сигнусу Блэку, я поддержал Долорес Амбридж на заседании Визенгамота. Время показало, что я был прав. Если мальчик стал таким порочным, будучи воспитанником в честной семьей, то что было бы, если бы его вырастил потакающий во всём родственник?

Амелия прищурилась. Она с трудом сдерживала злость: в великом волшебнике не осталось ничего светлого, если вообще когда-либо было. Боунс ясно понимала, что после признания Дамблдора, что он желал гибели Гарри Поттеру, нет никакой силы на свете, которая помогла бы Альбусу избежать самого сурового приговора. Конечно, за покушение на убийство Драко Малфоя, теперь лорда Блэка, старого мерзавца тоже следовало покарать, но всё же слишком многие ещё связывали этого юношу с Люциусом Малфоем, который успел натворить дел, и Драко в глазах общественности вызывал гораздо меньше симпатии, чем Гарри Поттер.

Вопросы в списке кончились. Амелия не знала, о чём ещё спрашивать, всё было предельно ясно — виновен. Её терзал червячок сомнения и почему-то казалось, что она что-то упустила, забыла о чём-то важном. Это было вполне вероятно — допрос превратился в балаган, и у неё совсем не было времени сосредоточиться и подумать. Боунс в поисках поддержки заглянула в шпаргалку, но лишь удостоверилась, что она задала все вопросы, записанные там.

Однако, сыворотка правды ещё действовала, и ведьме захотелось воспользоваться ситуацией по полной. Какие ещё грешки Альбус Дамблдор накопил за свою долгую жизнь? Пожалуй, это был последний шанс и единственный способ узнать о них.

— Дамблдор, назовите противозаконные поступки, которые вы скрываете. Начните с самого значительного.

Начальница Отдела магического правопорядка опасалась, что задала слишком общий вопрос, но Альбус, мотнув головой, как будто пытался отогнать от себя призрак, сбивчиво ответил:

— Я вступил в сговор с Геллертом Гриндевальдом… мы хотели захватить мировое господство… а потом, когда у нас не вышло, я договорился с ним… инсценировать сражение и спасти его от суда…

Всегда невозмутимая мадам Боунс второй раз за это судебное заседание — немыслимое дело! — потеряла присутствие духа. Она закричала:

— Хватит! Довольно! Ещё немного, и он договорится не знаю до чего! Колдомедик, срочно дайте ему антидот!

Драко запоздало спохватился, что не знает, как подействует обычное противоядие к модифицированной сыворотке правды. Северус не мог оставить этот вопрос без внимания, только сам Малфой прослушал и не запомнил ничего на эту тему, вероятно, занятый чем-то другим, на тот момент более важным. Сейчас уже нельзя было что-то предпринять, и оставалось только ждать, как отреагирует подсудимый.

К счастью, антидот подействовал. Дамблдор медленно приходил в себя. Его глаза расфокусировано оглядывали пространство вокруг.

— Итак, подсудимый, у нас теперь есть достаточно материала для того, чтобы обойтись с вами со всей строгостью закона, — холодно возвестила мадам Боунс.

— О чём… О чём вы говорите? — Голос Дамблдора был непривычно хриплый.

— О вашем признании, которое вы дали под сывороткой правды. Вы во всём признались, Дамблдор, слышите?

— Я не мог ни в чём признаться! — злобно выкрикнул Альбус. Он уже полностью стряхнул с себя навеянное зельем оцепенение.

— Здесь целый зал свидетелей, и есть протокол, вот, ознакомьтесь. — Амелия взяла у секретаря длинный свиток и передала Дамблдору.

Альбус начал было чтение, но тут же отбросил его с криком:

— Чем вы меня напоили? Я требую, чтобы этот допрос был аннулирован! Я был под влиянием зелья, вызывающего бред!

— Вам был дан веритасерум, это подтвердит дежурный колдомедик из Мунго, — отрезала Боунс.

Заговорил молчавший почти весь процесс прокурор Хьюз:

— Подсудимый, от того, признаете вы результаты допроса или нет, ничего не изменится. Не тратьте наше время зря!

Похоже, он был мастером говорить общие слова, предпочитая не вдаваться в тонкости судебного процесса. Вряд ли после своего сегодняшнего фиаско он надолго задержится на прокурорской должности.

Дамблдор проигнорировал Хьюза. Он жестом поманил своего адвоката, чтобы посоветоваться с ним. Тот наклонился к самому уху Альбуса и что-то тихо ему сказал. После этого подсудимый минуту сидел неподвижно, уставившись немигающим взглядом прямо перед собой. В зале установилась мёртвая тишина, и это было затишье перед бурей — все ждали признание Дамблдором своей вины и слова покаяния.

Дамблдор медленно поднялся со своего места. Он собрался с мыслями и произнёс:

— Ну что ж, если это случилось… Если вы заставили меня это сказать, я ничего не могу с этим поделать. Но есть то, что я могу и должен выполнить.

Дамблдор развернулся всем корпусом в сторону Поттера.

— Вы все слепо отрицаете, что Гарри Поттер, который стал лордом Слизерин, это вернувшийся Волдеморт, тёмный волшебник, который терроризировал страну не одно десятилетие и с которым один лишь я по-настоящему боролся. Доводы, которые я приводил, чтобы вы прислушались к здравому смыслу, не подействовали. Ну что ж, возможно, я ошибался, и Гарри — не Волдеморт. Но очень скоро он может стать им, потому что Гарри Поттер — крестраж! Я был уверен, что Гарри в этом теле больше нет. Я отдал приказ убить не мальчика, а жестокого злобного колдуна! Я заботился о вас, обо всех и о каждом, и вы должны меня понять!

В очередной раз присутствующие в зале волшебники разразились криками — что ни высказывание Дамблдора, то сенсация! И неважно, говорил ли Альбус под Веритасерумом или в здравом уме, его слова производили фурор и переполох.

— Не может быть!

— Гарри Поттер — наша надежда! Что у нас останется, если это отнять?

— Как же так?

— Враньё! Дамблдор придумал себе оправдание!

— Что за ерунда — разве бывает крестраж в живом объекте? — басил Юлиус, оказавшийся неожиданным экспертом.

Боунс стиснула зубы и смотрела на Дамблдора, как на пикси, которого требовалось прихлопнуть. Министерские приводили в чувство Фаджа, авроры едва успевали отлавливать волшебников из числа зрителей, которые хотели прорваться к трибуне. На этом фоне молодые лорды Блэк и Слизерин, казалось, излучали спокойствие.

— Тихо!

Установилась тишина, и волшебники обратили внимание на Огдена, который Сонорусом навёл порядок.

— Мы не можем игнорировать заявление, сделанное Альбусом Дамблдором, хотя он больше не находится под влиянием сыворотки правды — слишком серьёзное обвинение он выдвинул. Необходимо удостовериться, для нашего же с вами спокойствия, что всем известный и всеми любимый Гарри Поттер, находящийся здесь в зале, который теперь ещё и лорд Слизерин, не является вместилищем души для… Сами-Знаете-Кого.

Несколько судей изъявили готовность тут же наложить нужное заклинание и закрыть столь щекотливый вопрос, после чего какая-то нервная дамочка с галерки выкрикнула:

— Объясните же мне, наконец, что такое эти крестражи! О них тут говорят, а я и не знаю, что это!

На неё зашикали, но она не унималась:

— Не затыкайте меня! Вдруг это опасно? Честные волшебники должны уметь от них защищаться, если они нападут. Научите нас заклинанию!

К счастью, кто-то догадался произнести: «Силенцио!», и нарушительница порядка умолкла.

Хмурый Тиберий, переждав непредвиденную помеху, продолжал:

— Я не сомневаюсь, что среди членов Визенгамота хватает знающих волшебников, которые способны квалифицированно использовать нужное нам заклинание. Однако, хотел бы напомнить, что полученные вами результаты нельзя будет занести в протокол, поскольку ни один из вас не является экспертом. Вывод один — обратиться в Отдел тайн.

Огден сделал паузу и обвёл тяжелым взглядом притихший зал.

— Сейчас я прикажу послать в Отдел тайн за специалистами. Объявляется перерыв на тридцать минут!