Драко наносит ответный удар

Глава 82. Полная чаша

Внезапно Белла взвыла от восторга.

— Вот оно! Я знала, знала! Пришла пора! — закричала она, уставившись на большую колдографию в «Пророке».

Белла пришла в такое дикое возбуждение при виде колдографии, где её племянник Драко передавал Гарри Поттеру в качестве подарка на день рождения медальон Салазара Слизерина, спасённый Люциусом и его командой. Оба молодых волшебника, облачённые в тяжелые праздничные одеяния, терпеливо позировали перед колдокамерой. Закольцованное изображение показывало, как Драко протягивал Поттеру золотой медальон, усыпанный изумрудами, образующими собой змею; Поттер наклонял голову, принимая подарок, и Драко надевал медальон ему на шею. И вот уже оба молодых лорда, стоя рядом, смотрят читателям прямо в глаза. Лорд и Малфой.

Ведьма с замиранием сердца прочла статью Риты Скитер, в которой, помимо поздравлений с пятнадцатилетием всеми любимого Мальчика-Который-Выжил, подробно освещалась эпопея по поиску первого из имеющихся крестражей Лорда. Лорд Малфой сотоварищи, по мнению этой представительницы прессы, проделал огромную исследовательскую работу, чтобы выйти на след этого роскошного украшения, а затем, в сотрудничестве с Отделом тайн, смог найти способ уничтожения крестража без вреда для предмета, его содержащего. Рита пела Люциусу дифирамбы за это достижение особенно сильно — ведь наследие Слизерина важно для всей Магической Британии, все волшебники чтят одного из основателей Хогвартса, а нынешний лорд Слизерин — Гарри Поттер — достоин получить эту родовую реликвию, раз уж вопрос о его награждении орденом Мерлина отложен на неопределённый срок.

Белла расхохоталась и отбросила «Пророк». Всё же магическая пресса, при всей своей никчемности, могла дать нужную информацию. Когда Лестрейндж несколько месяцев назад прочитала, что Альбус Дамблдор считает Гарри Поттера возродившимся Тёмным лордом из-за того, что Мальчик-Который-Выжил принял титул лорда Слизерина, счастью Беллы не было предела. С тех пор ведьма ждала, и кажется, дождалась, ведь по всему видно, что подготовительный этап закончился, и Лорд с последователями начинают действовать.

Лорд и Малфой, Малфой и Лорд! Или лучше так: Лорд и Малфои. Один из Малфоев — её племянник, он смог порадовать тётку, потому что понимает, чем она живёт, что поддерживает её в таком жутком месте. И это — служение Повелителю!

С минуту Беллатрикс предавалась своим мыслям, явно очень приятным, если судить по счастливой улыбке на лице Пожирательницы. Потом ведьма схватила письменные принадлежности и, судорожно стискивая хрупкое перо, принялась царапать отвыкшей рукой письмо, по-детски проговаривая каждое слово.

Дорогой племянник, какой ты молодец! Ты подружился с Гарри Поттером! Ты у меня такой предусмотрительный, весь в Люциуса, этого у твоего отца не отнять. Ты этим подарком — медальоном Слизерина — сделал такой шикарный ход, и теперь никто ничего не заподозрит, зачем на самом деле вы ищете крестражи…

Белла зачеркнула последние слова. Ей показалось, что в таком виде письмо не пропустят, ведь охрана просматривала переписку узников. Хуже того, тюремщики могут понять и донести куда следует тайный замысел юного Тёмного лорда и очередного Малфоя рядом с ним.

— Надо быть осторожней… — пробормотала заключённая, возвращаясь к пергаменту.

Я не могу писать прямо, ведь письмо будут читать надзиратели, но мы-то с тобой знаем, дорогой Драко, как обстоят дела, верно, дружочек?

Белла остановилась — рука устала от работы пером. Лейстрендж дала ей небольшой отдых, а сама задумалась над тем, как Драко и Лорд всё умно придумали — собрать крестражи, эти важные предметы для Господина под видом уничтожения, наверняка чтобы потом надёжно спрятать. Под это дело молодые лорды даже добились освобождения Люциуса, которого Тёмный лорд всегда считал полезным, но скользким. Вот и теперь Малфой-старший опять вывернулся и оказался на свободе.

Белла не злилась и не завидовала, потому что слишком хорошо себя знала. Если бы Лорд освободил и её, она бы не смогла сдержаться рядом с врагами и тут же прокляла кого-нибудь даже за косой взгляд в сторону Повелителя, когда ей вернули бы палочку. Её не остановило бы и наказание, а за такое полагался не меньше, чем Поцелуй. Но, что намного хуже, Белла могла поставить под угрозу планы Тёмного Лорда, теперь Мальчика-Который-Выжил, поэтому она послужит ему там, где она сейчас находилась, надо лишь дать знать Драко, что она готова помочь со следующим предметом.

Белле было немного жаль, что чаша Хельги Хаффлпафф больше не будет украшением её сейфа, напоминая, как её ценит Господин. Но раз Лорд хотел иметь предметы при себе, попутно зарабатывая при помощи Малфоев очки на поисках и уничтожении крестражей, дурача обывателей и Министерство, то кто она такая, чтобы мешать его великим замыслам?

— Как же про это написать? — Белла пожевала кончик пера. — Нельзя же прямо напомнить Лорду, он и сам знает, когда «найти» чашу. Да и эти недоумки прочитают и задумаются… Если они поймут, что один из крестражей у меня, то попытаются забрать, а мой Лорд останется ни с чем. Нет, так не пойдёт.

Белла макнула перо в чернила.

Драко, я могу быть очень полезна Гарри Поттеру, но писать об этом нельзя, могу только сказать, что сообщу ему всё при личной встрече. С его славой и твоими связями я уверена, что проблем с её организацией не будет. Ты, конечно, хочешь знать подробности, прежде чем сообщать своему другу Гарри. Я понимаю и сама не стала бы напрасно беспокоить Его, но я могу лишь намекнуть, что это поможет твоему отцу в его нелёгких поисках. Если Гарри Поттер пожелает, я смогу помочь даже из Азкабана.

Навеки преданная нашему делу Беллатрикс Лестрейндж

Белла закончила письмо и забарабанила по решётке, вызывая охранника. Наконец, тот появился, позёвывая. Белла нетерпеливым жестом откинула с решётки ткань и просунула пергамент сквозь её прутья.

— Ну, давай же, шевелись! Ишь окорока наел! — торопила она надзирателя.

— Не бузи, Лестрейндж! — привычно приказал волшебник, засовывая письмо в карман, чтобы передать начальнику для отправки адресату.

Белла, и прежде острая на язык, сегодня вообще слетела с катушек.

— Что ты мне сделаешь, а, Осборн? Да я без палочки справлюсь с таким колдунишкой, как ты! — задорно выкрикивала она, с каждым словом повышая голос. Ведьма явно хотела привлечь к себе внимание.

Надзиратель сплюнул — опять у Лестрейндж обострение. Только они обрадовались, что в последние месяцы бешеная Белла притихла.

— Не замолчишь, напущу дементоров, — пообещал он. В действительности, после того странного решения Визенгамота такой приказ по отношению к заключённым Пожирателям мог отдать только начальник тюрьмы в очень ограниченном ряде случаев, например, при попытке бунта.

— А ты не пугай! Ты хоть знаешь, кто мой племянник? — Белла подбоченилась. — Его зовут Драко Люциус Малфой, лорд Блэк, и он теперь очень влиятельный, а ещё он дружит с самим Гарри Поттером!

Охранник злобно проворчал что-то себе под нос. Он и без упоминания лорда Блэка ничего не мог сделать Белле, но вот позлословить ему никто не запрещал.

— Племянник… Тоже мне, про родню вспомнила. Вон, в камере напротив, ещё одна твоя племянница. Не хочешь с ней поболтать?

Как он и думал, Лейстрейндж разразилась злобными выкриками в адрес Предателей крови, забыв о своей попытке устроить Осборну и его коллегам веселенькую жизнь. Надзиратель не ушёл сразу, а задержался, ожидая спектакль, — обычно упоминание племянницы приводило именно к этому.

Надзиратель оказался прав — на крики Беллы у решётки напротив показалась ещё одна заключенная. Её серая кожа и волосы больше приличествовали инферналу, а не живому человеку, и она по-прежнему выглядела затравленно, так же, как и в первый день, когда её сюда доставили.

Белла при виде Нимфадоры Тонкс — а это была именно она — довольно оскалилась. Обе заключенные выглядели совершенно по-разному. Нимфадора, хотя была в тюрьме совсем недавно, сейчас походила на старуху, а Беллатрикс, пусть и отощала, но уже не напоминала скелет. Напротив, теперь она выглядела жизнерадостно и молодо, сытно питаясь и имея доступ к лучшим зельям. Но главной причиной того, что Белла похорошела, было то, что теперь у неё в душе плескалась гремучая смесь из эйфории, надежды и предвкушения.

При виде «племянницы» (которую Лестрейндж, конечно же, не признавала — «Toujours Pur»Всегда чистый, и все дела) Белла злорадно захохотала. Она была единственной, кто вообще мог смеяться в Азкабане, разве что за исключением совсем уж поехавших крышей, но такие надолго в этих стенах не задерживались, отправляясь в свой последний путь в мешке и находя вечное пристанище в бушующих волнах.

Услышав истерический хохот Беллы, Тонкс отшатнулась, намереваясь скрыться в своей камере. Но Беллатрикс не собиралась упускать свою жертву. Она задрала свою богатую мантию, выпростав тощую ногу в длинном модном сапоге, которую водрузила для устойчивости на один из прутьев решётки. Ведьма готовилась к длительной «дискуссии».

— Старикашка Дамблдор обманул тебя, племяшка! — Белла особенно издевательски произнесла последнее слово, стремясь лишний раз подчеркнуть, что не признает родства с Нимфадорой, и не только из-за отца девушки. Приверженность идеалам Ордена Феникса в глазах Беллы было не меньшим злом. — Презирала меня, а теперь сама угодила в тюрьму. Мнила из себя правильную, а смотри, к чему это тебя привело!

Нимфадора сверкнула глазами. Одетая в ветхую тюремную робу, Тонкс мёрзла, несмотря на летнее время. Скудная кормежка тоже не способствовала хорошему самочувствию. Нимфадора промолчала; в этот раз она не станет повторяться, как вчера или позавчера или на прошлой неделе, что её осудили несправедливо. Она не доставит этой мерзкой ведьме такого удовольствия!

Являясь аврором, пусть и бывшим, Нимфадора сразу после задержания пошла на сотрудничество со следствием, будучи твёрдо уверенной, что скоро её отпустят. Она охотно отвечала на все вопросы, ничего не скрывая, и искренне не понимала, почему её показания вызывают такую сильную негативную реакцию во время допросов после ареста и потом во время судебного процесса. Тонкс подробно объясняла свои действия и действия своих «коллег» по Ордену, приводя те же аргументы, которыми сыпал ещё при жизни Дамблдор.

Наивная молодая ведьма даже не подозревала, что в глазах обвинения её позиция, сформированная покойным Альбусом, не была беспроигрышной, напротив, свой немалый срок, десять лет, она получила не сколько за участие в хулиганской выходке (во время нападения на озере Нимфадора, к счастью, никого не убила), а за её убеждения, которые были признаны экстремистскими. Это было сделано не с подачи трусоватого Фаджа, во всём видевшего попытку свержения законной власти. Сейчас судьи Визенгамота сами приняли такое решение, на редкость непоследовательное. Ранее Дамблдора официально признали невменяемым, которым он стал в последний год жизни вследствие тяжелой болезни, о чём с сожалением сообщило Министерство. Несмотря на эту, казалось бы, невинную причину сомнительных поступков Альбуса, все его последователи автоматически объявлялись террористами, что ясно давало понять, насколько правдивым было заявление Министерства относительно Дамблдора.

Когда Тонкс отправили в тюрьму, она не могла поверить в происходящее. Её не должны были ни в коем случае отправлять туда же, где содержались Пожиратели, с которыми Орден боролся. Нимфадора пыталась доказать сначала аврорам, а потом надзирателям, что они на одной стороне, но единственное, чего она добилась, это града насмешек. Белла встретила племянницу с фальшивым сочувствием, сокрушаясь, что либо у Нимфадоры сразу не было ума — что поделать, вырожденка! — либо её идейный руководитель выклевал молоденькой дурочке последние мозги.

Сегодня Нимфадора, пообещав себе молчать и не поддаваться на провокации, терпеливо пережидала нападки Лестрейндж. Но надолго Тонкс не хватило. В очередной раз она не выдержала и сорвалась, когда Белла особенно гадко отозвалась о Дамблдоре.

— Не тебе судить Альбуса Дамблдора, Пожирательница! Пусть он умер, но его слава и великие дела останутся на века. А твой повелитель теперь окончательно мёртв! — не помня себя, закричала Нимфадора.

— Как бы не так! — Белла расхохоталась ещё громче и радостней.

— Ты ещё смеешься? — Тонкс выводила из себя непоколебимая уверенность Беллы в собственном превосходстве. — Тебе точно нечем гордиться! Выпустили даже твоего мужа и его брата, а тебя — нет, потому что ты никому не нужна. Ты опозорила фамилии Блэк и Лестрейндж. Теперь ты и Малфои — признанные сидельцы! Все думают теперь об этих семьях, как о семьях преступников. Надо же, Люциус, Нарцисса, Рудольфус, Рабастан, Беллатрикс — пятеро!

Белла усмехнулась. Она уже открыла пошире рот, чтобы напомнить, что четверо из перечисленных Нимфадорой сейчас на свободе, но не успела.

Охранник, с упоением слушавший ругань, заметил, что у решёток соседних камер стали появляться другие заключенные, привлечённые громкими криками. Эти узники не были Пожирателями и о них, об их еде и одежде никто не беспокоился, поэтому они были измождёнными и отчаявшимися. Нельзя было допускать скопления заключённых и проявлений недовольства, которые могли привести к волнениям. Осборн прекрасно это понимал, даже без существовавшей на этот счёт секретной инструкции.

— Бросьте, бабоньки, — примирительно сказал он, намереваясь потушить скандал, пока он не зашёл слишком далеко. — Сейчас самым представительным семейством в Азкабане является семейка Уизли. На верхнем этаже старший, который травил школьников драконами, а рядышком с ним братец, такой же чокнутый, как ты, Лестрейндж. Всё кричит, когда прилетают дементоры: «Убейте меня, хочу к Фреду!..» — Осборн, ободрённый полученным вниманием, словоохотливо продолжал: — Этого взяли за убийство школьника на Турнире. Он несколько месяцев был в бегах и убил аврора, когда его выследили. Его хотели приговорить к Поцелую, но лорд Пруэтт из Министерства добился для него пожизненного.

Заключенные с интересом прислушивались к новостям, только Белла ушла в свои мысли, подтверждая мнение тюремщиков, что она не в себе. Она всё твердила: «Как бы не так!» Лихорадочный блеск глаз подтверждал её сумасшествие. Впрочем, в этом и не сомневались.

На самом деле Белла, страдая от того, что не могла написать в письме всё без утайки, бормотала про себя те строки, которые нельзя было доверить пергаменту.

«Повелитель помнит, что мне тоже был поручен один из предметов — чаша Хельги Хаффлпафф. Чаша сейчас там, где ей и надлежит быть — в моей банковской ячейке в Гринготтсе. Если понадобится, я готова её отдать по первому слову Повелителя, но поскольку меня не выпустят, даже если ты, Драко, обратишься в Визенгамот, я готова поступить по-другому. Если Гарри Поттер навестит меня, прихватив с собой адвоката и бумаги, где я могу написать, что доверяю забрать эту вещь из хранилища, я с радостью помогу. Гарри Поттеру надо только приказать мне это сделать, тогда я буду уверена, что поступаю правильно. Драко, вы с Милордом сами придумаете предлог, по которому я захочу передать вам такой предмет. Вы умные, вы сможете… В этом нет сомнения, ведь вы провели их, всех этих старых хрычей, которые законопатили меня сюда!..»

Белла больше не обращала внимания ни на надзирателя, ни на других заключенных, ни на истошные крики Тонкс, которая никак не могла успокоиться из-за того, что Лестрейндж её игнорирует. Пожирательница задёрнула занавес, прикрывавший решётку, и свернулась калачиком на постели, блаженно улыбаясь.

***

Гарри никогда ещё прежде не хотелось двинуть посильнее в нагло улыбающуюся малфоевскую рожу. А тот, пользуясь, что они не одни, обращался к Поттеру только…

— Мальчик-Который-Выжил посещает Пожирательницу потому, что она в своём письме дала понять, что у неё якобы есть сведения, которые могут помочь предотвратить возвращение Неназываемого и их она готова сообщить только знаменитому борцу со злом, — важно сказал Драко, обращаясь к группе волшебников, стоявших рядом.

Те закивали, как болванчики. Не то чтобы они не знали причину, по которой младший Малфой и Гарри Поттер отправились сегодня на жуткий остров посреди холодного моря, но старались поддерживать вежливую беседу — оба юноши являлись по совместительству лордами древних родов, которым следовало оказывать всяческое содействие и относиться уважительно.

Спутниками Гарри и Драко были представители различных департаментов Министерства, занимающие достаточно высокие должности, чтобы сегодня присутствовать в Азкабане, куда Гарри Поттер, всеми любимый Мальчик-Который-Выжил отправился для переговоров с Беллатрикс Лестрейндж. Пресса была представлена единственной и неповторимой Ритой Скитер, которая знала текст своей будущей статьи, посвященной этой встрече, ещё до начала самого мероприятия. Где-то позади всей компании затерялся адвокат Кларксон — его взяли на всякий случай. Надзиратели тюрьмы и авроры, количество которых превышало необходимое, выстроились шпалерами вдоль длинного тюремного коридора, спинами прикрывая возбужденных арестантов, гроздьями висящих на решетках. Они тоже хотели посмотреть на невиданное сборище.

Все были уверены, что Гарри Поттер, выполняя добровольно возложенную на себя миссию по освобождению страны от крестражей, в порыве благородного негодования примчался в тюрьму, едва узнал о том, что одна из заключенных обладает полезной информацией, чтобы потребовать от Лестрейндж немедленно всё рассказать. Но на самом деле Поттер до последнего отказывался ехать.

Драко, получив письмо тётки, сначала посмеялся над её намёками о том, кем она считала Гарри.

— Похоже, сумасшествие Дамблдора заразное, — сказал он Поттеру. — Хорошо, что Белла в тюрьме и не полезет к тебе со своими идеями и другим не расскажет.

— Вот бы Дамблдор обрадовался, что Лестрейндж тоже разглядела во мне Тёмного лорда, — сердито проговорил Поттер. — Глядишь, вдвоем они убедили бы власти, что я — Тот-Кого-Нельзя-Называть.

— Но ведь ей всё-таки что-то нужно, — задумчиво пробормотал Малфой, в очередной раз перечитывая послание Беллы. — Если желание Беллатрикс встретиться несёт для нас угрозу, нужно быть во всеоружии. А может быть, то, что Белла считает тебя Лордом, нам будет выгодно. — Малфой многозначительно посмотрел на собеседника. Гарри пожал плечами, надеясь, что продолжения у этой истории не будет.

Опасаясь вступать в прямую переписку с самой известной Пожирательницей, Драко отправил к ней адвоката Кларксона, чтобы тот попробовал выяснить скрытые мотивы ведьмы. Но Лестрейндж ничего не сказала Кларксону, кроме того, что Гарри Поттер не пожалеет, если навестит её. И Драко начал обрабатывать друга, который даже слышать не хотел о том, чтобы посетить под видом Неназываемого «свою верную сторонницу».

— Слушай, Драко, ты не можешь быть уверен, что правильно понял намёк Беллатрикс! — возмущался Поттер.

— Конечно, я не уверен на сто процентов, но, Гарри, посуди сам, это довольно очевидно: речь идет именно о крестражах. Как раз этим занимается сейчас мой отец, это не для кого не секрет, а Белла пишет, что её сведения ему помогут. Даже в Азкабане можно об этом узнать, если читать газеты. Ты же знаешь, как важно обеспечить отцу и остальным бывшим Пожирателям успешную деятельность. Пока нам повезло, мы начали с большой форы.

Это было правдой. «Поиски» медальона Салазара дали команде лорда Малфоя возможность отдохнуть несколько месяцев. А потом, якобы чтобы отчитаться перед общественностью, после извлечения крестража, его сын с согласия Министерства и Отдела тайн подарил Гарри эту реликвию на день рождения, как вещь, которую нужно вернуть роду Слизерин.

— Гарри, это очень важно, настолько, что я отправлюсь с тобой, а ты знаешь, как я ненавижу Азкабан, — напомнил Драко.

— Да, пожалуй, ты прав. Нужно навестить твою тётку-Пожирательницу, — нехотя согласился Гарри.

К сожалению, формулировка в приказе министра об освобождении бывших Пожирателей была предельно простой: Люциус и остальные могли находиться за пределами Азкабана только на период, пока ведётся поиск и уничтожение якорей Неназываемого. Гарри понимал, что если у Беллы действительно есть подобный предмет, то заполучить его просто необходимо, неважно, что для этого придётся изобразить того, кого Лестрейндж так жаждала увидеть. Возможно, она знает и о других крестражах. Тогда количество времени, которое лорд Малфой и его сторонники проведут на свободе, разыскивая все якоря Лорда, будет стремиться к бесконечности.

В любом случае Люциус не унывал. Он был уверен, что затянет поиск до такой степени, что о необходимости возвращения в тюрьму будет забыто. В конце концов, никто не мог сказать, сколько именно предметов оставил Тёмный лорд, а значит, волшебникам, привычным к работе с тёмными артефактами, предстоит много работы. А пока сиятельный лорд восстанавливал мэнор, устраивал приёмы, давал балы, оформляя всё настолько политически верно, что никто не посмел бы сказать ему ни слова. Любого, кто посмел бы усомниться в том, стоило ли освобождать Люциуса Малфоя, если он блистает на светских раутах, а не кормит дементоров, можно было заткнуть одним аргументом: роскошное празднование дня рождения Мальчика-Который-Выжил в Малфой-мэноре, кульминацией которого стала передача пресловутого медальона.

Гарри при первой же возможности познакомился с лордом Малфоем, который постарался произвести на юношу самое благоприятное впечатление. Впрочем, Люциусу это было нетрудно, и кривить душой ему не пришлось: он был впечатлен титулом, магической мощью и достижениями Гарри. У самого же Поттера не было совместных дел с Люциусом, но тот был отцом Драко, поэтому Поттер продолжал поддерживать друга, помогая его семье. Так, казалось ему, он тоже обретал родных.

Гарри и сам уже практически входил в семью, учитывая, сколько он сделал для Малфоев: помог Драко при помощи Эквилибриума добиться послабления в содержании Пожирателей в Азкабане, а потом спас самого Драко, когда его завалило камнями. Если про первое рассказывать никому, даже родителям, было нельзя, то после второго Нарцисса и Люциус перестали видеть в Гарри всего лишь друга их сына. Их отношение к нему стало ещё более тёплым.

Северус, который тоже был семьей, проводил много времени в Малфой-мэноре, отдыхая от трудного учебного года. Если бы он захотел, он мог больше никогда в жизни не работать, ведь доходы от «зелья Снейпа», как его называли в народе, только возрастали. Но зельевар не собирался бездельничать, напротив, теперь, когда он мог купить любые ингредиенты для своих исследований, он собирался всерьёз заняться любимой наукой. Для этого Снейп уволился из Хогвартса и открыл частную лабораторию, и тут ему поступило деловое предложение из Отдела тайн о сотрудничестве.

Северус не стал отказываться. Он предложил невыразимцам своё зелье, которое позволяло снимать любые защитные заклинания, всё равно этому составу было трудно найти другое легальное применение. Надо ли говорить, что те приняли это изобретение на ура.

Отдел тайн хорошо оплачивал мастеров, которые на него работали, но даже не это было ценно для Снейпа. Он захотел работать в группе, которая по приказу Министерства контролировала уничтожение крестражей, и стал тем, кто разработал тот самый состав, который уничтожил крестраж в медальоне Салазара Слизерина. Это было особенно нелегко, потому что нельзя было повредить сокровище. Таким образом, Снейп в очередной раз подтвердил свою репутацию гениального зельевара, скромно промолчав, что снова использовал наработки одного из основателей Хогвартса, полученные от Поттера.

Гарри был счастлив, что удача Мальчика-Который-Выжил позволила ему стать лордом Слизерином, наследие которого оказалось таким полезным. В кругу семьи все знали, насколько неоценимой была помощь Гарри, в частности в излечении Северуса, не говоря уже о сундуках, набитых рукописями с редчайшими научными знаниями, охотно предоставленными юношей для изучения.

Гарри знал, что он может доверять тем, кто его окружал: Гермионе, крестному и родителям Драко, даже портрету Вальбурги и старому Кричеру. Те секреты, которыми можно было поделиться, были им рассказаны. Но Драко Малфою, своему лучшему другу, Гарри рассказывал абсолютно всё. Слишком многое связывало обоих молодых волшебников, начиная от Эквилибриума и кончая длинной узловатой волшебной палочкой, выпавшей из рук поверженного Дамблдора. О ней они с Драко вели долгие разговоры, прикидывая, как лучше поступить. Это была ещё одна причина, по которой Поттер всё-таки согласился встретиться с Белатрикс. Вдруг она что-то знает?

Драко дотронулся до плеча задумавшегося Поттера. Заминка, из-за которой они стояли в коридоре, закончилась — надзиратели отперли камеру Беллы.

— Мы войдем внутрь без сопровождения, — не терпящим возражений тоном заявил Драко. — Никто не должен помешать нашему разговору.