Драко наносит ответный удар

Глава 71. Взрослые игры

— Теперь ты понимаешь, почему так важно, чтобы Дамблдор отправился за решетку?

Гарри кивнул. Трудно было вообразить себе более нелепую ситуацию — Дамблдор спокойно приветствует отпущенных на свободу Люциуса Малфоя и других осужденных Пожирателей. В этом и был план Драко — добиться освобождения отца. Он стал мечтать об этом с того самого дня, как узнал о существовании крестражей и о необходимости их уничтожения.

Было уже поздно; несмотря на то, что день выдался напряжённый, молодые лорды засиделись за разговором. Драко, привычно приняв от Гарри магическую клятву молчать, рассказал ему, что собирается поставить вопрос об освобождении отца и других Пожирателей, с тем, чтобы они занялись розыском и уничтожением крестражей своего бывшего хозяина. Кому, как не им, практикующим тёмную магию, разбираться в таких вещах и уметь им противостоять?

— Ты точно не против?

— Нет, я же говорил тебе, когда помогал с Эквиллибриумом. Для меня важно, что эти волшебники — прежде всего чьи-то отцы, а уже потом — последователи Волдеморта. Ты уже думал, под какие гарантии их выпустят?

— Конечно. Под клятву, вернее, под Непреложный обет, он надёжнее.

— Для этого они должны искренне хотеть искупить свою вину, уничтожая крестражи.

— Конечно, искренне. Я не сомневаюсь, что все они, начиная с моего отца и кончая мистером Крэббом, совершенно искренне раскаиваются в том, что присоединились к Лорду.

— Раскаиваются потому, что проиграли? — проницательно спросил Поттер.

— Врать не буду, не без этого, — усмехнулся Драко. — Но ведь это ничего не меняет? Главное, что бывшие последователи Лорда честно заслужат прощение.

— Ты говоришь об этом с такой уверенностью… Ты не думал, что твой отец и другие Пожиратели будут против такой инициативы?

— Ты прав, узники ещё ничего не знают, но пока слишком рано их обнадёживать. Вот поэтому я всё ждал, когда мерзкий паук окажется в Азкабане и не сможет повлиять ни на Министерство, где нам поможет Персиваль, ни на Визенгамот. Но всё указывает на то, что влияние Дамблдора до сих пор не ослабло.

— Ладно, остается только ждать. Потерпи, верно сказал профессор: ещё несколько заседаний, и его обязательно посадят.

— Знаешь, Гарри, я очень боюсь, что Дамблдор сам предложит информацию о крестражах, как плату за свою свободу. Вот поэтому я настоял на том, чтобы убрать вопросы на эту тему из списка для Амелии Боунс.

— Понятно. — Гарри решил сменить тему. — Ты точно уверен, что нам не следует пойти завтра в школу?

— Сейчас нам нечего делать в Хогвартсе, когда Дамблдор по постановлению суда будет безвылазно там торчать. Ты хочешь сцепиться с ним в каком-нибудь школьном коридоре? Из директоров его никто не выгонял, представь, что он воспользуется своей властью, достанет палочку и заорет: «Мальчик должен умереть!» Что ты будешь делать?

Оба парня расхохотались, правда, смех был немного нервный. Они сообразили, что на директора не было наложено никаких ограничений в плане колдовства и палочку у него не конфисковали. А если бы даже отобрали, наверняка у него были запасные. То, что Дамблдор так быстро очухался после сердечного приступа, означало, что и со здоровьем, и с магией у него всё в порядке. Старый волшебник по-прежнему был опасен, и не только своим умением плести интриги.

* * *

На следующий день начался кошмар в прессе. Все, кроме Риты Скитер, которую уже давно перекупил лорд Блэк, оказались под колпаком Дамблдора и пели ему дифирамбы, призывая прекратить безжалостное преследование величайшего волшебника.

Альбус, успевший мимоходом дать интервью сразу нескольким печатным изданиям, умудрился выдвинуть обвинения в том, что на суде его опоили, и вовсе не сывороткой правды, а чем-то противозаконным, в результате чего он оговорил себя и признался в том, чего не совершал. Одновременно с этим Дамблдор уверял, что пытался убить обоих юношей — Поттера и Малфоя — лишь потому, что искренне был уверен, что они находятся под влиянием Волдеморта. Вероятно, так ему посоветовал адвокат, объявивший об этом на суде. Альбус совсем не стеснялся заявлять об этом, моральная сторона вопроса, похоже, его совершенно не смущала.

Бойкие репортёры, безошибочно найдя тональность, которая никого не оставила равнодушным, освещали процесс однобоко, напирая на то, что какие бы ни были нарушения закона со стороны великого волшебника, он хотел как лучше. Никто не вправе его судить, пока не достигнет таких же высот, поэтому оба «прытких юноши» — так молодых лордов упоминали в прессе — заслуживают порицания. Правда, по-настоящему плохо о Драко и Гарри не писали, указывая лишь на то, что они заигрались во взрослых и влиятельных волшебников, и рядом нет никого из родных, чтобы наставить лордов Блэка и Слизерина на путь истинный.

Гарри и Драко безвылазно сидели на Гриммо, читали прессу и поражались градусу идиотизма. Настроение, и прежде бывшее не очень хорошим, стремительно портилось. Драко, опомнившись, занялся делами. Дамблдора следовало поскорее прижать, и лорду Блэку необходимо было списаться со своими единомышленниками и на следующем заседании начать атаку на старого паука, чтобы тот перестал чувствовать себя так свободно.

Но всё пошло не по плану. Уже к вечеру стали приходить неутешительные новости. Первым написал Персиваль, он сообщил, что завтрашнее очередное заседание Визенгамота отменяется — в Министерстве началось брожение. Он советовал двум лордам, заварившим такую кашу, лишний раз не покидать особняк.

Потянулось время ожидания. Поттер сходил с ума от скуки (делать уроки — не вариант), и Драко пришлось в конце концов отправить домовика за Гермионой. Воссоединившаяся парочка засела в библиотеке, где они занялись изучением литературы по артефактам, выполняя мечту Грейнджер создать переводчик с парселтанга. Правда, до создания какого-либо прибора было ещё далеко, исследователи пока что не продвинулись дальше составления списка нужной литературы. Самое главное, Гарри был при деле и не мешал Драко работать.

Малфой дюжинами рассылал письма; адресаты были самые разные — подчинённые Драко, единомышленники, старейшины Визенгамота. В отличие от прошлых месяцев, теперь многие не отвечали. Обычно ответы приходили совиной почтой в тот же день, в крайнем случае на следующий, но сейчас время ожидания затянулось на три дня и больше. Драко понял, что закончился его счастливый период, когда он с лёгкостью мог договориться с любым влиятельным волшебником, и тот с радостью выполнял все его просьбы.

Этот факт заставил Драко провести несколько часов, запершись в кабинете. Оттуда он вышел собранный и готовый продолжать. Но молодой лорд никому бы не признался, что ему стоило немалого труда взять себя в руки. К счастью, ему удалось убедить себя, что ещё не всё потеряно. Было бы странно, если бы никто не заметил таких явных нарушений во время допроса Дамблдора на суде. Сейчас Драко вспомнил разговор с крёстным о своих первых успехах на политическом поприще — организованном пророчестве лже-Трелони. Тогда Снейп сказал, что это не Драко блестяще выполнил задуманное, а ему позволили это сделать другие политики, котором это было выгодно. В очередной раз Малфой был согласен с Северусом.

Итак, сейчас те, кого Драко считал своими союзниками, не намерены позволять ему и дальше продолжать в том же духе, не важно, по какой причине. Но это не означает, что он так легко сдастся. Если прямо сейчас Малфой не может ничего предпринять, значит, нужно дождаться благоприятного момента, а ждать и выбирать время для контратаки он умеет.

* * *

Однако, неприятности только нарастали. Об этом можно было судить по статьям «Пророка» и других газет и журналов. Персиваль писал, что они с Фаджем пытались надавить на прессу, которая обычно прислушивалась к пожеланиям министра, но только не в этот раз. Редакторы ежедневных и периодических изданий нащупали золотую жилу в статьях об угнетаемом добром волшебнике, ставшим ненужным, потому что к власти пришли маги, исповедующие иные ценности.

Кроме неприятной, но пустой болтовни, в газетах публиковали и по-настоящему тревожащие новости. Родственник колдомедика Шафика, заседавший в Визенгамоте, давал интервью за интервью о том, как подозрительно выглядела процедура приёма сыворотки правды. С таким свидетелем выдвигаемые Альбусом обвинения выглядели уже более достоверно. В связи с этим кто-то из репортёров задался целью отыскать колдомедика Сэмуэля Морлея Бриггса, чтобы дать слово и ему, соблюдая баланс в освещении событий, но это не удалось — тот с семьей срочно выехал из страны. Надо ли говорить, что газеты обсосали эту подробность, делая вывод, что недруги действительно могли опоить и оболгать великого волшебника, как тот и подозревал.

В газеты писали неравнодушные граждане в поддержку Дамблдора, они же собирались на акции протеста. Драко, отлично зная, что среднего волшебника так просто на такое не раскачать, был уверен, что это Дамблдор постарался. Недаром тот даже опоздал на суд, распинаясь перед репортёрами в атриуме Министерства, создавая благоприятное для себя мнение прессы. Драко в который раз подумал, что промахнулся, подкупая одну только Скитер. Если она брала качеством, то оппоненты — количеством, и имена «Поттер» и «Малфой» если и не покрывались грязью в печатных изданиях, то, по крайней мере, трепались без конца. Доставалось и властям; Фадж, который очень трепетно относился к тому, что думают о нём его избиратели, вместо воды пил умиротворяющий бальзам. Персиваль, стиснув зубы, готовил документы, проводил встречи, отдавал приказы, но итогом всё равно было лишь упоминание команды министра в газетах исключительно в негативном ключе.

В Министерстве царили разброд и шатание. Кто-то поддерживал Дамблдора, кто-то был против. Аластор Муди отменил свои занятия в Хогвартсе и мутил народ в Аврорате, подбивая на неповиновение Фаджу. Скримджер самоустранился, занимая выжидательную позицию, — он как-то уже обжёгся на молоке, да и сейчас дул явно не на воду.

Министр, который перманентно был настроен против Дамблдора и обычно не сдерживал резких выражений, теперь помалкивал, потому что часть начальников департаментов и даже рядовых сотрудников требовали от власти вернуть великого мага. Вероятно, это требование было желанием вернуться в то время, когда Дамблдор был Верховным чародеем и «у всех всё было хорошо».

Фадж и Перси старались соблюсти нейтралитет, чтобы не потерять власть, и пытались придумать, как успокоить общественность, но пока особо не преуспели. Если министр не был самым храбрым и самым умным, то идиотом он тоже не был. Обсуждая с помощником положение в стране и Министерстве, они оба, независимо друг от друга, пришли к выводу, что Дамблдор в одиночку, даже используя весь свой ресурс, не смог бы настолько обострить ситуацию. Однако, сходу, без веских доказательств, они не могли предположить, кто мог стоять за всем этим безобразием, и противоборствующая сторона представлялось на данный момент безликой массой, требующей свободы Дамблдору, отставки Фаджа и вообще абстрактных перемен к лучшему.

Но были и те, кто чётко обозначил свою точку зрения и поддержал команду министра, которая, как всем было известно, тесно сотрудничала с лордом Блэком. Кассиус Уоррингтон, которому перед началом турнира показалось, что Малфой хочет перетянуть на себя внимание, теперь так не считал. Он принёс своего рода извинение, убедив отца поддерживать Фаджа. Такая же мотивация оказалась и у Макмилланов: отец и дядя Эрни захотели искупить недоразумение с особняком Малфоев и тоже примкнули к Фаджу. В числе сторонников последнего ожидаемо оказался и отец Седрика Диггори Амос. Практически весь департамент магического правопорядка во главе с Амелией Боунс, не скрывая своих предпочтений, высказывался за министра, если Корнелиус не отменит полученные на суде результаты допроса Дамблдора. К радости Персиваля, Артур не поддался примеру многих своих сослуживцев и самоустранился, не вступившись за своего бывшего покровителя и наставника.

* * *

Но так обстояли дела в Министерстве, в котором противоборствующие стороны пока всего лишь обозначили свои разногласия, до открытого противостояния там пока не дошло. А вот с Визенагамотом было непонятно — похоже, старые союзы распались, а Тиберий Огден начал собирать новую коалицию, куда Драко не позвали. Об этом юноше сообщила Вальбурга. На вопрос внука, откуда это известно, она напомнила, что портреты имеют свои источники информации.

Драко и Гарри тогда подумали, что хуже быть не может, но уже на следующий день поменяли своё мнение. Из газет они узнали, что Амелию Боунс смещают с должности за многочисленные нарушения во время судебного процесса, за законностью которого она как раз была призвана проследить, а на её место назначают вовремя подвернувшегося прокурора Хьюза. Настал черёд Амелии расплачиваться за взятую на себя ответственность.

Драко нашёл предлог, чтобы встретился с Боунс. Он прекрасно знал, что должен ей, и не измерял этот долг деньгами. Нарушая просьбу Персиваля не покидать особняк, лорд Блэк отправился в Министерство. Он застал Амелию за сбором вещей.

— Добрый день, мадам Боунс. Зашел уточнить насчёт завтрашнего очередного заседания Визенгамота — предыдущее, если вы в курсе, отменили — и не мог пройти мимо вашего кабинета, чтобы засвидетельствовать своё почтение. Слышал о принятом решении. Поверьте, тот, кто настаивает на вашем увольнении, просто осёл.

Амелия не стала заострять внимание на причине, по которой она спешно освобождала своё рабочее место. Она, стараясь сохранять беззаботный вид, проговорила:

— Уезжаю, надо сменить обстановку. Я, может быть, и поборолась бы, но тогда моя команда — волшебники, которые мне доверились, будут уволены, а этого я не хочу. Кстати, я скоро увижусь с Гризельдой Марчбэнкс. Если хотите, могу передать ей от вас привет.

Драко читал в её словах «спешу с отъездом, пока не привлекли к суду». В сложившейся обстановке нельзя было исключать и такую возможность. Пока что лорд Блэк не мог её защитить, поэтому просто сказал:

— Конечно, поезжайте. После такого начала процесса отдых не помешает. Думаю, вы не прогадаете, если отправитесь в краткосрочный отпуск.

Драко знал, что мадам Боунс прекрасно понимает намёки. Большего он сказать не мог, но был уверен, что Амелия теперь в курсе его планов.

Выйдя из кабинета бывшей начальницы Отдела магического правопорядка, Малфой подумал, не заглянуть ли к Персивалю, но атмосфера в Министерстве была настолько неприветливой, что он поспешил домой. Лучше встретиться с Перси завтра, когда Драко будет в Министерстве по официальному поводу.

* * *

Лорд Аристидес Эшкрук при всей своей нелюбви к Дамблдору ясно сознавал, что на процессе, где тот был обвиняемым, творился произвол. Они с Тиберием Огденом, давая неофициальное согласие на судебное преследование Дамблдора, не ожидали, что откроют ящик Пандоры.

Всё началось три года назад, когда Тиберий Огден замещал Дамблдора, впавшего в магическую кому после победы над Волдемортом. Тиберий уже готовился занять должность Верховного чародея на постоянной основе, как Альбус неожиданно очнулся и вскоре смог вернуться к работе. Планы Огдена и его близкого друга Эшкрука так и остались нереализованными, но желание обоих получить ещё больше влияния не исчезло.

За прошедшее время Огден и Эшкрук готовили почву и ждали подходящего момента, чтобы вернуть Тиберию упущенную должность. Когда мальчишка Малфой стал лордом, они, посовещавшись, решили, что настала пора для реализации плана: с его помощью они смогут отвлечь Дамблдора от дел Визенгамота и переключить его на другую цель, если удастся стравить директора с учеником. Конечно, они не ждали многого от юноши, пусть даже это сын Люциуса, известного своей изворотливостью, но Драко смог их удивить. Они ему подыграли, и школьник разошёлся не на шутку: строил козни, мутил воду, в общем, поступал так, как принято у Малфоев.

В итоге всё получилось даже лучше, чем они себе представляли и намечали: Дамблдор-таки потерял свою должность, да ещё и запятнал репутацию, пусть и не настолько, чтобы его политической карьере пришёл конец. Но его оппонентам это было не нужно, Тиберия и Аристидеса вполне удовлетворила такая перестановка, и дальше этого их желание прижать Альбуса не простиралось. Их цель была достигнута, и больше не было нужды изображать союзнические отношения с лордом Блэком. Но и ссориться с ним было не с руки, ведь, несмотря на юный возраст, родословная и капиталы Драко внушали уважение. Поэтому Огден и Эшкрук позволяли юноше продолжать действовать в его собственных интересах.

Однако Малфой заигрался. Он должен был остановиться уже после того заседания Визенгамота, на котором выяснилось, что Дамблдор знал о существовании крестражей и скрыл это. Тогда в наказание большинство судей проголосовало за смещение Альбуса с должности. Но амбициозный юноша поступил по-своему и продолжил преследование своего противника, твёрдо намереваясь увидеть того на скамье подсудимых. Огдену и Эшкруку уже в тот момент следовало понять, что лорда Блэка нельзя недооценивать: в погоне за своей целью он был способен создать массу проблем.

Говоря откровенно, звоночки были с самого начала. Несколько случаев — с квакающей Долорес Амбридж и с беспрецедентным послаблением режима содержания Пожирателей — должны были сразу насторожить почтенных политиков. Но они тогда предпочли поступить так, как было выгодно на этом этапе: не обращать внимания на странности. Пусть Драко Малфой не был пойман с поличным, многолетний опыт подсказывал, что юноша был причастен к этим случаям. На той высоте, где обитали Тиберий и Аристидес, существовали вещи, которые никогда не произносят вслух, но тем не менее все знают или догадываются об их существовании. Ни Огдену, ни Эшкруку не нужны были доказательства, они знали.

И вот теперь они пожинали плоды.

По мере того как Дамблдор, отвечая на вопросы суда, увязал всё больше и больше, присутствующие приходили к пониманию, что он действительно виновен. И когда того, что Альбус наговорил против себя, набралось слишком много, судьи испугались. Одни страшились того, что столько лет считали этого монстра светочем и шли за ним, другие — что это чья-то циничная провокация. Неплохо зная Дамблдора, они недоумевали, как тот мог наговорить столько себе во вред, если только его не отравили или прокляли у всех на глазах.

Эшкрук очень чётко представлял, что он и другие влиятельные политики по той или иной причине легко могут оказаться на скамье подсудимых и, значит, существовала вероятность, что с ними поступят аналогично. А если подведёт здоровье, то им, как Дамблдору, возраст которого перевалил за сотню лет, может понадобиться медицинская помощь. При всём несовершенстве магической судебной системы что-то должно было оставаться незыблемым и надёжным, а приговор Визенгамота должен был давать надежду если не на справедливость, которую все понимают по-своему, то хотя бы на относительную объективность. Во что бы то ни стало следовало сохранить основной посыл: с подсудимыми надо обращаться по закону.

Многие влиятельные представители Визенгамота, ещё совсем недавно намеревавшиеся призвать Альбуса к ответу, теперь были уверены, что этот суд сделает для всех только хуже. Прежде казалось, что отличным вариантом будет навечно спровадить Дамблдора в Азкабан или Мунго, благо в последнем заведении имелось специальное отделение для тех, кому на каждом шагу мерещатся возродившиеся тёмные лорды. Но сейчас казалось удобным просто аннулировать результаты такого неправдоподобного допроса под сывороткой правды, а продолжение процесса признать нецелесообразным. Тогда можно попытаться притвориться, что многих ужасных вещей просто не было. Чтобы так поступить, имелись причины.

Эшкрук и Огден были в числе тех, кто за наказанием одного конкретного волшебника вдруг увидел, что приговор Дамблдора ниточками потянется во все стороны и затронет очень и очень многих: тех, кто заседает в Визенгамоте, тех, кто работает в Министерстве, а потом коснется простых волшебников. Этого нельзя было допускать. И, словно в подтверждение этого вывода, в стране начались беспорядки, разброд и шатание.

Аристидес понимал, что необходимо срочно предпринять решительные меры, чтобы ситуация окончательно не вышла из-под контроля. Ему уже не важно было, виновен ли Дамблдор на самом деле или старый волшебник стал жертвой сфабрикованного обвинения. Его не беспокоило также, что молодой Малфой, юноша достаточно амбициозный, для достижения своих целей мог нарушить закон. К дракклу Дамблдора и Малфоя. Эшкрук не сомневался, что этот судебный процесс будет соломинкой, переломившей спину верблюда. Необходимо было спасать магическую Британию.

Он, наблюдая за другими волшебниками в зале суда, видел, что не одинок в такой трактовке ситуации. Его друг Тиберий Огден, хотя и старался оставаться беспристрастным в силу должности, откровенно тяготился своей ролью. Видно было, что нынешний глава Визенгамота понимает, что всё это дурно пахнет, и не хочет запятнать себя.

Эшкрук тоже этого не хотел. Он сел писать письмо сначала Тиберию, а потом, когда в самое ближайшее время получил от него ответ, достал пергамент со списком волшебников — членов Визенгамота и начал методично составлять послания каждому из них.

***

В пятницу, третьего февраля, лорды Блэк и Слизерин прибыли на заседание Визенгамота. Хотя Драко только вчера побывал в Министерстве, чтобы встретиться с Амелией Боунс, он должен был снова туда вернуться.

Всё было как всегда — сливовые мантии, поднятые при голосовании палочки, и в то же время всё было по-другому. Малфой, предупрежденный Вальбургой, отчасти был готов к тому, что его бывшие соратники будут держаться отстранённо. Драко с болью думал, что если всё пойдёт так и дальше, он не соберёт свою коалицию, на которую рассчитывал, чтобы добиться освобождения отца. Если бывшие соратники лорда Блэка и не поддерживали больше Дамблдора, то сам Драко тоже лишился их протекции. Не требовалось быть семи пядей во лбу, чтобы понять причину: только слепой не связал бы странное поведение Дамблдора на процессе с горячим желанием Драко Малфоя с ним поквитаться.

На заседании голосовали за Пайка. Верховный чародей зачитал его предложение, упраздняющее необходимость в обязательном порядке сообщать потребителям, что в произведённом волшебниками виски содержится магловское сырьё. Что бы ни думал сам Малфой по этому поводу, теперь приходилось платить по счетам, и они с Гарри послушно подняли палочки в знак того, что согласны с предложением Пайка.

Когда они освободились, Драко хотел найти Персиваля, чтобы узнать последние новости, но внезапно их с Поттером через секретаря пригласили на кулуарную встречу с министром и видными старейшинами Визенгамота. Драко не любил такие неожиданности, он всегда старался хотя бы немного подготовиться, чтобы быть во всеоружии, и был раздосадован, что у него не нашлось надёжного источника, способного предупредить заранее. Приходилось полагаться на своё умение импровизировать.

Просторный кабинет Фаджа сейчас казался тесным — так много народу там собралось. Вплотную к рабочему месту Корнелиуса поставили длинный стол, который Драко не видел во время своего визита к министру. Похоже, тот чувствовал себя не в своей тарелке, если позволил такую перестановку в угоду посетителям. Роскошный кабинет с окном, выходящим на атриум, наполнился гулом голосов сидящих за столом волшебников. Там расположились Огден и Эшкрук, окружённые своими сторонниками, а довольно большая группа служащих Министерства в чёрных мантиях стояла вдоль стен с папками и документами в руках, ожидая, пока к ним обратятся, если понадобится их помощь.

К удивлению Малфоя и Поттера, в кабинете обнаружился Дамблдор. Драко не ожидал, что непотопляемый старец снова окажется в Министерстве без конвоя. Альбус должен был находиться под домашним арестом вплоть до оглашения даты следующего заседания, но тем не менее он был здесь, благостно улыбался, кивал на слова собеседников, журчал что-то, когда к нему обращались. Дамблдор скромно примостился рядом с громоздким письменным столом министра. Сложенные ладони директора как будто говорили о смирении, да и выбранное им место, которое в обычных условиях он бы никогда не занял, наводило на размышления.

— Дементор старый, — сквозь зубы выругался Поттер, а сам Драко при виде директора на мгновение даже утратил дар речи, а потом сказал: — Я был уверен, что мы не услышим о нём до следующего заседания!

Воспользовавшись приглашением министерского служащего, Малфой и Поттер заняли свободные места на дальнем конце стола. Как только они это сделали, собрание началось.

— Итак, — заговорил Фадж, — мы здесь, чтобы прийти к соглашению…

Министр пытался держаться уверенно, но это ему не удавалось. Он прокашлялся, но его голос по-прежнему плохо его слушался, поэтому он жестом подозвал одного из служащих, худощавого волшебника с цепким взглядом. Тот без слов понял, что от него требуется, и заговорил, встав рядом с Корнелиусом:

— Присутствующие здесь судьи выступают с инициативой на время проведения Турнира трех волшебников приостановить судебное преследование Альбуса Дамблдора. Это позволит Министерству добиться нескольких целей: дать новому главе Отдела магического правопорядка время на подготовку к следующему судебному заседанию, предоставить возможность обвиняемому восстановить здоровье и не затруднять выполнение обязанностей директора школы, в которой проходит Турнир…

Дамблдор стал улыбаться ещё шире.

— …Министерство и инициативная группа берут на себя задачу урегулировать шумиху в прессе, а также проведут работу, направленную на стабилизацию общественных настроений и создание благоприятного общественного мнения, поддерживающего принятые решения Министерства, — поток трескучих фраз продолжался.

Драко уже подумал, что доклад составлен полностью в том же духе, но тут чиновник перешёл к освещению действительно важных вопросов:

— Поступившее предложение аннулировать результаты допроса Альбуса Дамблдора принято не будет. Это бы окончательно дискредитировало нашу судебную систему в частности и всё Министерство в целом. Нанесённый урон нашему имиджу должна сгладить отставка Амелии Боунс, а также расследование, начатое в отношении колдомедика Сэмуэля Бриггса. Сейчас его проведению мешает отсутствие Бриггса в стране. Как только он вернется, делу будет дан ход.

Драко глубоко вдохнул и медленно выдохнул.

— …Таким образом, присутствующий здесь Альбус Дамблдор получает возможность заняться полноценной подготовкой второго тура Турнира, который проводит школа Хогвартс, которую он возглавляет. Чтобы Альбус Дамблдор мог исполнять свои обязанности, с него снимается наложенный ранее домашний арест, предписывавший ему постоянно находиться в его доме в Годриковой впадине.

Услышав такое, Поттер сцепил зубы и мрачно посмотрел на говорившего. По всей видимости он испытывал лишь злость, а вот Драко не мог сдержать волнения — всё рушилось.

— У меня всё, господин министр. Желаете что-нибудь добавить? — уточнил чиновник.

Фадж молча замотал головой в знак отрицания. Чиновник объявил об окончании собрания, и волшебники, сидевшие за столом, начали вставать и прощаться. Однако Малфой не собирался оставить всё как есть. Полным негодования голосом он произнёс:

— А вы уверены, что не пожалеете? Мистер Фадж, кто будет отвечать — вы или эта самая группа волшебников, — если Дамблдор не будет сидеть тихо, как обещает, а предпримет что-нибудь такое же возмутительное, как его предшествующие действия, а потом заявит, что это для блага страны?

Дамблдор часто заморгал, как будто не понимал, как они могут быть о нём такого ужасного мнения. Вместо министра Малфою ответил чиновник:

— Нет причин для волнений, лорд Блэк, мы всё предусмотрели. К тому же, решение уже принято, и вас сейчас собрали, чтобы довести до вашего сведения, как обстоят дела. Думаю, всё же стоит быть благодарным за то, что вы попали в число тех, кому эта новость была объявлена до официального оглашения.

Чтобы показать, что беседа окончена, чиновник принялся тщательно завязывать тесёмки на папке с документами. От такого явного пренебрежения в Драко проснулась его малфоевская часть. Он уже намеревался гневно высказать чиновнику, Фаджу и другим волшебникам всё, что он думает о них, об их позиции и об их непочтительном отношении, но тут к нему подошёл Персиваль. Всю эту странную встречу помощник министра так и не приблизился к самому министру и простоял у стены в дальнем углу кабинета.

— Не здесь, Драко. Нужно поговорить. Думаю, вам с Гарри лучше пригласить меня на Гриммо, — тихо проговорил он, кладя руку Драко на плечо.

Малфой опомнился. Не следовало радовать недоброжелателей тем, что он не сумел принять поражение. К тому же, Драко был уверен, что оно временное. Перед новой атакой надо перегруппироваться, видимо, Персиваль как раз хочет устроить совет, чтобы наметить план действий.

— Господа! — Драко повысил голос и к нему повернулись головы присутствующих. — Мы с лордом Слизерином от лица благородных домов страны благодарим вас за проделанную работу. Вы приняли непростое решение, и уверен, понимаете, что, если оно окажется ошибочным, отвечать будете тоже вы. Будьте уверены, мы найдём способ спросить с вас.

Драко коротко поклонился; в сопровождении Гарри и Персиваля он пошёл к камину в министерском кабинете и, не дожидаясь разрешения Корнелиуса им воспользоваться, переместился в особняк. Сейчас Малфой был уверен, что в конечном итоге сможет не хуже отца обернуть поражение победой.