Егеренок

Глава XXIII

— Любое преступление можно раскрыть, если вовремя и правильно начать расследование. А вы, товарищ лейтенант, почти на неделю затянули следствие. Почему не вызвали следователя и эксперта сразу после происшествия? Не было убийства? А покушение на убийство — не преступление?

Голос был незнакомый, звучал властно. Кто это? Не Аким Михайлович и не Сергей Иванович. Участковый Сиволобов и не потерпел бы от них такого тона.

Ромка прикрыл за собой входную дверь и задержался у порога. За перегородкой в кабинете председателя сельсовета разговаривали громко, но по-деловому спокойно. Ромка понимал, что подслушивать чужие разговоры позорно, но в растерянности не знал, что делать. Доктор сегодня утром разрешил отцу разговаривать, и отец послал за милиционером и председателем сельсовета. А тут — чужой.

— Я, товарищ майор, все меры принял. Есть и результаты. Вынутая врачом пуля и кусок свинца со свежим срезом отвезены мной в райотдел на экспертизу.

— Знаю, результаты экспертизы у меня. Пуля и кусок свинца одной структуры. Значит…

— В егеря стреляли из ружья Силыча!

— Это значит только, что пуля сделана из данного свинца. Но этот ваш механик или кто-нибудь из его семьи мог кому-то свои пули дать взаймы, подарить, словом — передать.

— Бывает и такое, но… Ружье недавно вычищено, значит, из него стреляли, да и Силыч подтвердил, что его сын Аркадий брал в лес ружье с неделю назад, лайку к выстрелам приучал. Слишком все сходится.

— Согласен, совпадения поразительны. И это укрепляет версию, что на егеря покушался кто-то из семьи механика, если не сам хозяин, и не заслуга стрелявшего, что пуля прошла выше сердца… Какие отношения были у семьи механика с егерем?

— Да какие отношения? Обыкновенные, как и у всех. Однако не ругались, Силыч даже на сторону егеря при спорах вставал, а в браконьерстве никто из семьи механика ни разу уличен не был, — голос участкового звучал с искренним недоумением. — Может, привести Аркадия? Вы сами допросите, я еще не успел.

— Хорошо, проверим вашу версию не откладывая. Вызывайте Малашкина.

— Слушаюсь!

Дверь кабинета распахнулась. Сиволобов сдвинул брови.

— Ты чего здесь, Хромов?

Ромка объяснил, зачем пришел в сельсовет.

— Ясно, поговорим… Аким Михайлович, тут егерев сын пришел, отец его прислал.

— А ну, пусть войдет.

В кабинете за столом председателя сельсовета сидел худощавый человек. Серая форма, погоны с крупными звездочками на просветах, лицо длинное, книзу узкое, волосы зачесаны надо лбом, а глаза неулыбчивые.

Аким Михайлович пристроился сбоку от стола, на диванчике у стены, и по обыкновению жевал флотскую цигарку. Он, видно, был озабочен и спросил неласково:

— Чего тебе, Роман?

Выслушав объяснение, сухо сказал:

— Передай, что скоро придем. Обязательно. Товарищ майор из райотдела милиции специально приехал. Иди, Роман.

Из сельсовета Ромка вышел чуть обиженный. Аким Михайлович мог бы и по-другому обойтись. Сказал бы майору про Пионерский дозор, оставил бы в кабинете, может, майор расспросить захочет? Да и послушать бы, как будут допрашивать Аркашку Малашкина.

Но о том, чем закончился допрос Аркашки, Ромка узнал только через два часа, когда председатель сельсовета, майор и участковый пришли в больницу.

Хотя его из палаты вытурили, Ромка сообразил, как сделать: больница старая, одноэтажная, окна отцовской палаты открыты по-летнему настежь — долго ли на завалинке пристроиться. А тайны, которые услышишь, не обязательно всем разбалтывать. Сигачу только, и то потихоньку.

Однако никаких особенных тайн Ромка не услышал. Отец рассказал, как застал возле черемухи тройку браконьеров, прятавших что-то в кустах, как они его неожиданно сбили с ног, а потом, когда он с трудом поднялся и полез в кусты, в спину сильно ударило — видно, кто-то из браконьеров выстрелил. И все померкло. Больше отец ничего не знал.

Тогда участковый Сиволобов коротко рассказал о допросе Малашкина Аркадия.

Убивать Аркашка и не помышлял. Случилось так, что лайка что-то почуяла и рванулась в кусты. Аркашка бросился за ней. В зарослях кто-то шевелился. Думая, что это кабан, Аркашка выстрелил и только потом увидел, что стрелял в человека. Показалось — убил, и он в ужасе кинулся домой, но от страха дома никому не сказал ни слова.

— Так это не Мордовцев, не Сафонов? Значит, просто случайно?

— Просто, да не случайно! — сказал майор резко и так громко, что в зале все притихли.

Эти слова Ромка услышал уже под вечер, в клубе. В зале было душно, хотя все окна и двери — настежь. Это была не обычная лекция о международном положении или против бога, а рассказ о самых последних событиях в районе и области. Поэтому колхозный клуб оказался тесен для нескольких сот слушателей. Люди плотно сбились в рядах на стульях, у стен и в проходах. Ромка, Сигач и Мизинчик пристроились у самой сцены. Слушать было так интересно, что Ромка не заметил, как открыл рот и затаил дыхание…

— Просто, да не случайно, — повторил майор, глядя прямо в зал. — Преступления не случилось бы, если бы Малашкин, во-первых, не взял в лес ружье — охотничий сезон закрыт, а во-вторых, если бы он не нарушил первейшую заповедь охотника — стрелять только в видимую цель, никогда не стрелять на шум в кустах. Об этом в охотничьих инструкциях сказано не для красного словца. Нет, Малашкин сознательно пошел в лес браконьерствовать, следов кабаньих, видите ли, очень уж много, не вытерпела душа…

И еще вот о чем надо сказать, товарищи. Егерь Хромов сообщил, что жители вашего села Мордовцев, Сафонов и Кудрявцев неоднократно грозились ему, а потом напали в лесу и нанесли сильные побои. За это предусмотрена уголовная ответственность, и им придется, конечно, крепко ответить. Но разве не знали эти граждане об уголовной ответственности за угрозы? Они сейчас говорят, что не знали, но можно ли им верить? Нет, они надеялись, что это им сойдет с рук, потому что общественность, да и сами административные органы часто не обращают на такие угрозы внимания, мало ли, дескать, кто что говорит, действий-то нет. Мы будем строго судить Мордовцева, Сафонова и Кудрявцева не только за убийство лося, но особенно за разбойное нападение на государственного егеря Хромова. Этого суда можно было бы избежать, если бы граждане вашего села, которые слышали угрозы, своевременно призвали бы браконьеров к ответу. Тогда не случилось бы преступления и не нужен был бы суд.

Нельзя, товарищи, отмахиваться, когда бандит грозит расправой. Нельзя ждать, когда он возьмет в руки нож или ружье и будет уже поздно, — необходимо обезвредить его вовремя. Так произошло и у вас в селе. Ни местная власть, ни представитель милиции вовремя не одернули ни Мордовцева, ни Сафонова, и преступление совершилось. Преступники зверски расправились с честным человеком, борцом за народное добро. А несоблюдение законов об охране природы, недисциплинированность одного из жителей чуть не привели к убийству. Отсюда вывод — драма в вашем селе есть прямое следствие необузданного браконьерства. Подумайте об этом, товарищи, крепко подумайте. Пусть нынешнее чрезвычайное происшествие будет хорошим уроком всем жителям села, всего района.

Аплодисментов не было. Майор милиции, очевидно, и не ожидал их. Он сложил в папку листки доклада, отошел от трибуны. Аким Михайлович, мрачный, закрыл собрание.

Из клуба Ромка вышел позже всех и пошел не домой, а побрел по селу, куда глаза глядят. Хотелось побыть одному, полежать на травке в тишине и покое, подумать о многом.

Вот и отгаданы загадки, раскрылись тайны, и что теперь? Тройку браконьеров и Аркашку будут судить, может, посадят в тюрьму. Аркашку, наверно, надолго. Жаль его, ведь он нечаянно… Изменится теперь что-нибудь, исчезнет ли браконьерство? На собрании в клубе и мужчины, и женщины были насторожены и угрюмы. События последних дней взбудоражили всех, давний порядок вещей начинал рушиться.

Побродив по задам села, Ромка через проулок вышел на главную улицу и опять прибрел к сельсовету. Здесь, как по уговору, собрались бойцы Пионерского дозора, Сергей Иванович, председатель сельсовета, лесник Коныгин. Участковый милиционер Сиволобов стоял у колхозной легковушки необычно серьезный и терпеливо ждал, когда Аркашка попрощается с матерью и отцом. Силыч на людях крепился: глядя в землю, сумрачно тянул книзу длинный ус и морщился от боли. Мать Аркашки плакала — тихонько, с невыразимым отчаянием. Если бы она вопила на все село, как бывает у иных, не так было бы тоскливо глядеть на нее. Но ее тихий плач подействовал на Ромку удручающе. Самому захотелось заплакать, закричать, просить кого-то, чтобы не увозили Аркашку, чтобы забыли все, что произошло, ведь отец-то жив…

Первой тронулась из села «Волга» майора милиции, за ней — колхозный «газик», и скоро завеса пыли скрыла их за околицей. Евгений Малашкин взял мать под руку и повел домой.

— А Мордовцева с Сафоновым не забрали? — подойдя, спросил Ромка.

Никто ему не ответил.

Ромка обиделся — он, что ли, виноват, что на отца напали? Он сдержал слезы обиды и отошел в сторонку. Аким Михайлович неохотно объяснил:

— Нечего их забирать, никуда не денутся до суда. Повесткой вызовут.

— Аким Михайлович, а что им теперь будет? — спросил Сигач.

— Как суд решит.

— Наревется теперь Нюшка до смерти, — вставил Венька Арбузов.

— И чего ты какой ехида, Венька? — печально сказал Саня Мизинов. — Людям и так тошно…

— Суд может учесть, что браконьеры под следствием впервые, за исключением Сафонова. Мордовцева и Кудрявцева, пожалуй, не посадят, оштрафуют. А в общем, не наше дело решать, есть на это народный суд.

— Только и всего? — Венька усмехнулся. — Да это Мордовцеву что комариный укус. Не бросит он после этого браконьерствовать, хоть сто лет ждите!

— А мы на что? — сказал Сигач. — Если мы все возьмемся природу охранять, как в это лето, не удастся браконьерам поцарствовать. А Левка Сафончик теперь, пожалуй, с нами будет. Как думаете, Сергей Иваныч?

— Думаю, что и Лева, и его дружки должны прийти к нам. События последних дней многому должны были научить их. Такое бесследно не проходит.

— Аркашку жалко, — вдруг, помрачнев, сказал Сигач. — Его-то уж наверняка посадят.

— Если суд сочтет, что ранение егеря было непреднамеренным, могут дать до двух лет. Будем надеяться, что судьи поверят Аркадию.

Аким Михайлович поднялся со ступенек крыльца.

— Та-ак… — непонятно протянул он и пошел через улицу.

Ромка подошел к учителю.

— Надо бы собрать весь дозор, Сергей Иваныч, поговорить бы…

— Правильно, Роман, только не сегодня. Подождем немного… Вот что, Хромов, узнай у врача, можно ли навестить твоего отца. Хотелось бы с ним повидаться.

— Конечно, можно, он обрадуется, к нему уже Аким Михайлович не раз приходил. Колька, Венька, пойдете к нему, а?

Венька словно невзначай заметил:

— А ведь никогда у нас в селе никого не арестовывали. А как егерь появился, все и полетело вверх тормашками.

Саня Мизинов в простоте душевной поддакнул было Веньке, но Сигач огрызнулся:

— Прикуси язык, пустомеля! — и добавил уже спокойней: — И мы все, конечно, пойдем, Ромка, все из нашего отряда, и Дуська, и Нюшка. Отец у тебя мировой мужик, это уж точно.

— Решено, завтра утром собираемся у больницы, — Сергей Иванович спустился с крыльца, отряхнул брюки. — Мизинов, Арбузов, сообщите всем членам своего отряда. До свиданья, ребята, до завтра!