Егеренок

Глава XXIV

Летне-осенняя охота открывалась в субботу четырнадцатого августа. Бойцам Пионерского дозора предстояло много потрудиться. Надо будет с самого начала охоты установить строгую проверку, соблюдаются ли нормы отстрела дичи, не заходят ли охотники в пределы государственного заказника, не бьют ли запрещенную птицу — глухарей и белых куропаток, не истребляют ли в заказнике бобров, выхухоль и ондатру. Поэтому за три дня до открытия сезона Сергей Иванович собрал в палаточном городке весь дозор на торжественную линейку.

К пяти часам вечера у палаток собрались все, пришли даже дружки Левки Сафончика: Семимильный и Васька Подсолнух. Левки не было, поговаривали, что его не выпускают из дома. Значит, придется за Левку еще повоевать.

Ну и внушительное же было зрелище! Столько ребятишек сразу Ромка здесь еще не видел. Теперь стало заметно, насколько вырос за лето численно Пионерский дозор, как окрепли его бойцы: загорелые мальчишки и девчонки ни на минуту не оставались в покое, копошились, как муравьи возле муравейника.

На моторной новенькой лодке с красными обводами приплыл отец. Выйдя из больницы, он и недели не просидел дома, побывал в лесу и на озерах, съездил в райцентр с отчетом и привез на машине оттуда вот эту самую лодку и сильный мотор «Ветерок». Кроме этого, он получил новую форму, которая была недавно учреждена решением правительства.

Вслед за отцом на лодке подъехали и Аким Михайлович с лесником Коныгиным.

У штабной палатки гости остановились. Раздались звуки горна.

— Под знамя, смиррно!

Приняв рапорт от дежурного по штабу, Сергей Иванович разрешил: «Вольно!» — и подошел ближе к шеренгам.

— Бойцы Пионерского дозора! К нам в гости приехали председатель сельсовета Аким Михайлович Калмыков, лесничий Константин Петрович Коныгин и государственный егерь-охотовед Владимир Васильевич Хромов. Вы хорошо их знаете. Это они посоветовали нам организовать добровольную дружину для охраны природы, то есть наш Пионерский дозор, и всегда помогали. Предоставляю слово егерю Владимиру Васильевичу Хромову.

Отец встал по стойке «смирно» и поздоровался, как с солдатами:

— Здравствуйте, товарищи бойцы!

— Здррасте! — почти совсем слаженно гаркнули шеренги.

— Ребята, вчера я ездил в райцентр и там в обществе охотников и рыбаков рассказал о вашей самоотверженной работе по охране природы, о том, как вы помогаете бороться с расхитителями народного добра. Райисполком и охотинспекция благодарят вас, ребята, за ваши добрые дела и желают еще больших успехов в борьбе за сохранение и приумножение природных богатств! О вашей работе скоро будет напечатано в районной газете.

Ромка был весь напряжение, даже мурашки по телу бегали. Сумеет ли отец выступить перед всеми складно и не опозориться, ведь на него десятки глаз смотрели с особым интересом и не только из-за новой формы. Но отец как будто сроду привык выступать перед множеством людей и нисколько не стушевался.

— Вы теперь самые лучшие мои помощники. Браконьеры в селе всполошились: куда снасти деваются, кто крылены и сети на озерах снимает, кто петли на лосей и птиц в лесу находит и уничтожает? Спасибо вам от всей души! Будем надеяться, что скоро каждый ученик школы вступит на вашу дорогу, и тогда браконьерству на Лыковщине подрубим корни навсегда!

Отцу здорово хлопали, но все же не так, как Акиму Михайловичу. Тот выступил сразу же после отца и недолго распинался:

— Пионеры! Егерь правильно сказал о ваших делах, но не все. Вы сделали гораздо больше, чем кажется. Главное — вы впередсмотрящие, а это ответственное дело. Депутаты сельсовета тоже благодарят вас и торжественно обещают: как только закончится хозяйственный год, мы премируем ваш дозор палатками и другим лагерно-туристским снаряжением на сто человек. Вот, видишь ли, как решили, и точка. Я все сказал.

Тут уж ликующее «урра!» так потрясло воздух, что пролетавшая над лагерем чайка ошалело закричала и шарахнулась прямо к волнам озера.

После линейки все расселись кто где хотел, и начался обед. Что особенно обрадовало Ромку — отец держался молодцом, на усталость не жаловался, ел с отменным аппетитом да похваливал лагерных поварих.

И вообще сегодня с самого утра было необыкновенно радостно и легко.

Лесник Коныгин, управившись с ухой, отложил ложку и с хитрецой сказал:

— Рыбка, оно, конечно, хорошо, и дичинка тоже. Но ведь без леса дичинки не будет, да и озера повысыхают, какая тогда рыба?

— Это ты к чему? — насторожился Аким Михайлович.

Бойцы дозора притихли, ложки застряли на полпути к ртам или в мисках.

— А к тому, что если уж действовать, так действовать с размахом и всерьез. Почему бы пионерам не организовать свое лесничество, а?

— Это как это? — брови у Сигача вздернулись на лоб.

— Очень просто. Я вижу, доверять вам можно. Передадим вам гектаров тридцать леса возле села, и хозяйничайте на здоровье. Выращивайте деревья, прикармливайте зверюшек… Очень полезное дело, уверяю вас, полезное и интересное.

— Ну что ж, — сказал отец, — это охране заказника не помешает. Дело общее.

— Ну так что, согласны, ребята? Беремся за лесничество? — спросил Сергей Иванович.

— Бере-емся! Беремся!

— А форма будет, как у лесников? — Венька Арбузов был практичный человек. — А зарплата какая?

Над Венькиным вопросом посмеялись, а все-таки смотрели на лесника с ожиданием: что ответит?

Коныгин усмехнулся в усы.

— Насчет зарплаты погодить придется, а что касается формы — будьте спокойны. Форму обеспечим, даже по росту подгоним, факт!

Ромка отыскал взглядом Нюшку Мордовцеву. Она была в старом темном платье, гладко причесанная, будто старше стала. Поговорить бы с ней…

Нюшка повернулась, Ромка увидел огромные зеленые глаза. Неудобно теперь с ней заговаривать, ведь ее отца ловил. Где теперь он? Неделю назад всю троицу браконьеров вызвали в район на суд. Что им присудили?

Нюшка вдруг поднялась с места, подошла.

— Рома, а моего папаньку отпустили! Год условно и штрафу дали, а не посадили. Мы с маманькой так рады, так рады…

В голосе Нюшки не было обиды или укора, была только радость и еще мягкость и нежность какая-то, отчего Ромке стало жарко.

Венька Арбузов не упустил возможности съязвить:

— Зря отпустили, надо бы ему отомстить как следует.

Нюшка опечалилась. Ромка выругался про себя: так бы и дал Веньке-дураку по носу, не понимает, что ли, ничего. Отец услышал ехидное замечание и в раздумье сказал:

— Не в мести дело, ребята. Главное, чтобы люди зазря зверей не били, законы бы соблюдали. Вот что важнее всего, а не месть.

Ромка подвинулся к Нюшке, с надеждой спросил:

— Твой отец больше не будет браконьерствовать, а?

— Не знаю, Рома, маманя не велит и ругается, а папанька все молчит, молчит…

До Ромки донесся смех Акима Михайловича.

— Видел, Сергей Иваныч, как егерь-то наш разошелся? Давай, говорит, лесу на новый дом и баста.

Лесник Коныгин сказал отцу что-то одобрительное.

Ромке было радостно. Кругом — друзья, в небе — звенящие крыльями молодые утиные стайки, рядом — отец, по-прежнему энергичный и сильный, потому что теперь он не один.

В аромате садов, в золотистой пыли тучных хлебов, под студено-бирюзовым небом по земле идет август. Оживились озера и леса, тетеревята покинули непролазные крепи бересклета и черемухи, выросли утиные выводки, и легко понять, как не терпится им попробовать силу крыльев в самостоятельном полете.