Егеренок

Глава IV

Кончился последний урок. Классные руководители рассадили учеников на скамейки и стулья в просторном коридоре, где обычно проходили всякие собрания, лекции, сборы дружины.

Сергей Иванович встал за столом на председательское место. Ромка не сводил глаз с двери в учительскую, где ждал начала собрания отец. Как-то он поведет себя перед учениками? Волнуется, наверно, до смерти. Но отец вышел из учительской неторопливо, с достоинством сел сбоку стола лицом к собравшимся.

Слева от учителя присел на стул Аким Михайлович. Ребятишки насторожились.

— Ребята! — начал Сергей Иванович. — Сегодня у нас несколько необычное собрание, и вопросы перед нами стоят серьезные. Все ученики и учителя нашей школы являются членами Общества по охране природы. Но вы и сами отлично знаете, что это членство бледновато у нас выглядит. Дела мы с вами делаем не ахти какие важные, а ведь звание члена Общества по охране природы обязывает ко многому. Коллектив у нас большой, горы можем своротить. А какие это горы — об этом и расскажет нам егерь государственного охотничьего хозяйства Владимир Васильевич Хромов.

Ромка заметил устремленные на него взгляды мальчишек и девчонок, щекам стало горячо, и он опустил голову. А отец торжественно, как будто собирался выкрикивать лозунги, начал:

— Пионеры и школьники! — он смолк, разглядывая ребят, собираясь с мыслями, затем заговорил проще: — Вы знаете, ребята, что природа в окрестностях нашего села исключительно богатая. Леса и луга, озера, река и болота, звери и птицы, рыба и густые травы… Наша Лыковщина — прямо клад. Поэтому правительственные органы и решили организовать здесь культурное охотничье хозяйство, большой заказник на озерах и прилегающих к ним лесах. Но такую огромную площадь мне одному охранять трудно, не успеваю я помогать зверью и птицам переносить суровые зимы. А какие редкие звери у нас здесь водятся! И лоси, и кабаны, ондатра, енотовидная собака и даже бобры, не говоря уж о лисах и зайцах. Да чего там — на островках и по берегам озер живет ценнейший зверек, которого больше нет нигде в мире — выхухоль. Представляете себе, что это за богатство, наша Лыковщина! Зато и браконьерство у нас — настоящее бедствие. Так помогите же мне сберечь это богатство!

В начале отцовского выступления ребятишки были внимательны, Ромка с удовлетворением замечал интерес на лицах и Кольки Сигача, и Нюшки Мордовцевой, и даже Сафончика. Но вот отец заговорил про браконьеров, и в разных местах коридора послышалось шушуканье, раздались смешки, зашаркали ноги. Отца совсем перестали слушать.

С тоской Ромка увидел, как отец поджал губы и, махнув рукой, опустился на свое место. Сергей Иванович побледнел и сдвинул брови. Аким Михайлович даже растерялся от досады и недоумения. Он приподнялся со стула.

— Что же это вы, ребятишки, а? Владимир Васильевич к вам всей душой, а вы… Он же вас на добрые дела зовет!

Грустный вид председателя сельсовета, его упреки на время подействовали. Однако молчание было недолгим. Саня Мизинов, неуклюжий увалень, озадачил всех вопросом:

— У нас в селе сроду все так делают: и отцы, и дядья, и братья, а тетки, матери и сестры яйца уток собирают… С кем же бороться? Со всеми ими?

Он вытаращил круглые глаза, повертел головой, ожидая ответа. Но ответить ему было не просто.

— Дома налупцуют за это! — выкрикнул Венька Арбузов.

— Чужое имущества нельзя брать, — ни к селу ни к городу пискнула Дуся Струева и сейчас же спряталась за Нюшку.

— Не пустят помогать егерю! — пожаловался кто-то из задних рядов.

— А ты еще у маменьки спросись, дите-е!

Стало шумно. Сафончик и его приятели старались больше всех. Сергей Иваныч не вытерпел, быстро вышел из-за стола, шагнул вперед.

— Да пионеры вы или нет? — Шум стих. — Вспомните, что значит юный пионер, ленинец. Какие же вы пионеры, если не хотите вступиться за зверей, птиц, за наши чудесные леса и озера! Какие же вы герои, если не хотите бороться с пережитками собственнических инстинктов, с жадностью хапуг. Владимир Васильевич предлагает вам славные дела. Так беритесь за них скорее дружно и смело. И помните, насильно помогать егерю мы никого не заставляем. Кто не хочет или боится бороться с браконьерами, пусть уходит. Лучше меньше, да лучше!

— Хоть мало нас, но мы в тельняшках! — на весь коридор съязвил Левка Сафончик и захохотал.

У отца заходили желваки на челюстях. Сафончикова ватага демонстративно засвистела и с топотом, свистом выбежала из школы… Ряды учеников на скамейках поредели.

Отец вышел из-за стола и с горечью сказал:

— Нет уж, видно, и дети с молоком матерей всосали браконьерскую науку.

Сергей Иванович шагнул к нему.

— Вы не правы, Владимир Васильевич, успокойтесь. Ребята у нас неплохие, мы еще сумеем их организовать, погодите.

Но отец не захотел слушать учителя. Он натянул на глаза фуражку и быстро вышел из школы.

Ромка от обиды на отца, от стыда за него съежился под взглядами оставшихся мальчишек и девчонок. Сергей Иванович стоял у стола красный, словно распаренный в бане. Аким Михайлович неловко поднялся со стула.

— Ну ладно, ребятишки, не унывайте. Егерь погорячился малость. Обидели вы его, крепко, видишь ли, обидели. Он ведь свое дело любит страсть как, а вы… Ну ладно, зато, я вижу, тут остались самые смелые, самые надежные ребята. Что ж, на первых порах хорошо и это. У вас теперь должен быть один девиз: один за всех, все за одного. Чтобы от юнги до капитана все за одно дело дружно дрались!

Ромка украдкой огляделся. Ребята слушали председателя сельсовета внимательно. На скамейках больше было девчонок. Ромка вздохнул: пацанов бы надо, от девчонок в таком деле, как борьба с браконьерами, много ли будет пользы?

— И вообще, ребятишки, — продолжал Аким Михайлович, — так уж повелось в жизни, что всякое доброе дело приходится отстаивать с боем. Возьмем, к примеру, природу и всякую живность в ней. Охранять ее от беды, конечно, в первую голову обязаны егерь, участковый милиционер, лесник, к примеру. Да как это все сделать на практике, скажите вы мне? Егерь в одном месте, а браконьеры в другом, видишь ли, шуруют. Милиционер на одном озере за порядком следит, а злодей на соседнее подался. Что тут будешь делать? Может, вокруг угодий устроить контрольно-пропускные пункты, как на границе? Таможни такие, чтобы проверять у охотников и рыбаков сумки. Или, может, приставить к каждому охотнику наблюдателя, чтобы он подсчитывал, сколько уток взял охотник и сколько рыбин поймал рыбак?

Ребятишки засмеялись. Колька Сигач выкрикнул:

— Фантастика это!

Аким Михайлович выставил вперед ладонь.

— Нет, ты погоди, пионер, не рыпайся прежде времени. Допустим, видишь ли, такую фантастику, пускай. Но тогда и охота-то станет бессмысленной! Вот чего наши мужики не понимают. Разве только из-за добычи настоящий-то охотник в лес идет? Да нет же! Браконьеры, видишь ли, те — да, руки у них загребущие, а глаза жаднущие. А ведь главная любота охоты в том есть, что один ты в лесу, наедине с природой, с птицами и зверями. Свободно дышишь, стараешься зверей перехитрить, а они тебя. Соревнование, видишь ли, получается. Так, Сергей Иванович, я охоту понимаю? Ну вот. Залезешь в чащу или по болоту бредешь, на озере ли сидишь — везде ты вдали от посторонних глаз, наедине со своей совестью. Тут уж за все свои действия отвечаешь перед самим собой. К чему, вы думаете, я речь-то веду? А к тому, что дела у вас лучше пойдут, если вы будете обращаться не только к разуму людей, но и к их чувствам. Всем и каждому растолковывайте, чем нам дорога природа и почему ее надо беречь. И еще скажу: не оставляйте без внимания тех ваших товарищей вроде Левки Сафонова, которые, видишь ли, испугались родителей или ленятся, добивайтесь, чтобы они тоже стали вашими помощниками.

Кончив говорить, Аким Михайлович достал носовой платок и стал вытирать потное лицо и шею, поглядывая вокруг с горделивым задором.

За окнами школы стало смеркаться, когда в конце концов договорились обо всем.

— Подведем итоги, — сказал Сергей Иванович. — Отныне при школе создана добровольная дружина, называться она будет Пионерский дозор. Всего у нас получилось четыре отряда по пять человек и оперативная группа из трех. Она подчиняется штабу отряда и будет действовать в особых случаях, когда потребуются быстрые и решительные меры. Основные задачи отрядов: охранять от браконьеров дичь и рыбные богатства, помогать егерю в проведении биотехнических мероприятий, а также под руководством лесничего участвовать в расширении лесопосадок и бороться с вредителями леса. Какие еще будут предложения, замечания?

— А пропаганда и агитация где, Сергей Иванович? Нет уж, давайте-ка запишем, чтобы проводить с населением окрестных деревень беседы в клубах и прямо в полевых бригадах. И еще обязательно вовлечь в Пионерский дозор абсолютно всех ребятишек села. Так-то оно будет ладно, видишь ли, — добавил Аким Михайлович.

Его предложение было принято.

Позабыв причиненное отцом огорчение, Ромка загорелся. Ему захотелось немедленно, вот прямо сейчас, приступить к делу и действовать, действовать. Но, к сожалению, Сигач не проявил такой же горячности.

— А чему тут особенно радоваться-то? — буркнул он. — Это тебе выгодно, ты отцу помогаешь. А нам еще покумекать надо. Вот дома нажварят до рубцов…

Ромка от обиды засопел. Он хотел сказать, что вовсе не из-за отца вступает в Пионерский дозор, но воздержался: что, если Колька уйдет с собрания?

К счастью, этого не случилось, хотя Сигач посматривал на Сергея Ивановича с недоверием, как все равно карась на крючок с приманкой, и нельзя было понять, на самом деле он будет бороться с браконьерами или нет. Зато когда его выбрали командиром отряда, он заметно повеселел и, поднявшись, серьезно спросил:

— А про наш дозор говорить всем или это будет тайна? Если все узнают, нам тогда никого не поймать. Да и родители…

— Узнают — налупят, это уж точно! — договорил за Сигача Саня Мизинов.

И тогда почти все закричали:

— Тайно, тайно чтоб было, так интересней! И даже родителям не говорить!

Сергей Иванович и Аким Михайлович посмотрели друг на друга, словно о чем-то посоветовались.

— Ну, хорошо, — решил Сергей Иванович, — будем держать дела Пионерского дозора на первых порах в тайне, не знаю, сколько эта тайна продержится. Хорошие дела сами за себя скажут.

Члены Пионерского дозора покинули школу без толкотни и шума. Ромка понимал товарищей: решение сегодня принято серьезное, впереди ждут опасные дела, так что теперь не до озорства.

У поворота к озеру Колька Сигач простился и свернул в переулок. Ромка во весь дух домчался до своей калитки, оглянулся и юркнул во двор.

Дома как будто никого не было — такая тишина и сумрак. Но дверь оказалась незапертой, и в передней горела настольная лампа. На письменном столе, в простенке между окнами, лежали стопкой учебники и тетради: мать училась заочно в педагогическом институте. Она, значит, ушла в библиотеку.

На стенах комнаты, оклеенной обоями, были развешаны охотничьи трофеи: крылья и хвост-лира косача, в двух углах — чучела глухаря и ястреба-тетеревятника. Над двуспальной никелированной кроватью, на пестром ковре, висели два ружья — двуствольная «Ижевка» отца и одностволка его, Романа, болотная сумка с сеткой, два электрических фонарика, патронташ, фотоаппарат и полевой бинокль в чехле.

Отец лежал на кровати одетый, только без сапог. Он резко повернулся на бок — аж пружины застонали — и спросил:

— Ну что, разбежались, небось, герои?

Ромка сжал губы: как ему хотелось рассказать обо всем, но — тайна…

— Я так и знал, хм… — не понял отец, качнулся на кровати и перекинулся на спину.

Пружины матраца снова застонали. Их стон словно услышала мать и сейчас же появилась в дверях.

— Боже мой, на чистое покрывало и одетый!

Ромка укрылся в своем углу за шифоньером, подальше от греха, но отец будто не услышал возгласа матери и не пошевелился, по-прежнему мрачно глядя в потолок.

Мать с минуту постояла молча, потом присела на край кровати.

— Ну, чего ты молчишь? Случилось что-нибудь? — в голосе матери Ромка уже не слышал гнева. — Принял всерьез мои слезы?

Отец беспокойно заворочался, вздохнул.

— Да нет, Ариша, не из-за того я. Понимаешь, были мы с Ромкой в школе на собрании… Ты подумай только, в школе триста с лишним учеников, и никто, слышишь, никто не захотел помогать мне! Смеялись надо мной, свистели… Может, и правда бросить все и вернуться в город? И люди не будут как на зверя коситься.

У Ромки защемило сердце. Он никогда еще не видел отца таким слабаком. Уехать из села? Бросить все, когда уже многое сделано, когда Пионерский дозор вот-вот взбудоражит село! Да как он может!

Он представил себе, как они с отцом и матерью темной ночью запрягут в телегу выпрошенного в колхозе коня, погрузят имущество и украдкой, как воры или преступники, выедут со двора. Его, Ромку, усадят на самом верху воза, среди вещей, мать возьмет в охапку еще какое-нибудь барахло, а отец будет идти возле телеги с вожжами в руках и побоится даже прикрикнуть на коня, чтобы люди не услышали, а за телегой потащится на веревке корова и будет жалобно мычать и пускать тягучие слюни…

Да что же это? Только из-за коровы и приезжали сюда? А ребятишки, а Пионерский дозор, а Нюшка… Да лучше умереть!

Ромка уже готов был закричать, заругаться на отца, заплакать, но тут ласково и спокойно заговорила мать.

— Не переживай так, Володя, не надо. Мы привыкнем, подожди немного. Все наладится. Осенью меня обещали на работу в школу принять, директор дает русский и литературу в пятых классах. С людьми подружимся, в гости будем ходить и к нам будут. А ты не беспокойся, люди поймут когда-нибудь, что ты им только добра желаешь…

Ромке захотелось, как маленькому, припасть к материнским коленям, прижаться к ее руке, сказать: «Какая ты у нас золотая, мама Ариша!»

Но Ромка ничего этого не сказал, а только вздохнул.

На отстроганном до блеска потолке дрожала и переливалась сиреневая полоса заката. В открытые окна с улицы доносились высокие голоса женщин и детей, прохладной струей втекал терпкий аромат цветущей черемухи. Откуда-то издалека прилетел начальный соловьиный посвист, сменился отчетливым щелчком и вдруг рассыпался стеклянными осколками…