Эрих и школьная радиостудия

Происходит что-то неладное

Пильц стоял в вестибюле и сзывал к себе всех пионеров из радиокружка, кого можно было найти. Вслед за Петушком прибежали Стефан, Аннелиза, Юрген и Гертруда. Они подмигивали друг другу, подталкивали друг друга локтями и все время украдкой поглядывали на техника Гофмана. А тот, ничего не подозревая, изучал большой план работы кружков, висевший в глубине вестибюля.

— Ну, действуйте! — сказал учитель. — Кто будет с ним говорить?

— Юрген, конечно!

Но Юрген никак не мог решиться сказать хотя бы слово.

— Товарищ Гофман, — сказал Пильц. — Прерви, пожалуйста, чтение; наши пионеры хотят тебе кое-что сказать.

И с этими словами он слегка толкнул Юргена в спину.

Гофман широко раскрыл глаза, когда ребята торжественно обступили его.

— В чем дело? — озабоченно спросил он. — Что-нибудь неладно с аппаратурой?

— Аппаратура в порядке, — ответил Юрген. — Дело совсем не в этом. Мы… э-э…

Петушок шепотом подсказал ему:

— Сначала поблагодари, это всегда кстати!

— Мы хотим очень, очень поблагодарить вас за то, что вы так потрудились над нашей установкой. Если б вы не пришли вечером второй раз, вместе с товарищами из Свободной Германской Молодежи, мы бы не могли пустить сегодня передатчик в эксплуатацию. И потом Петушок рассказал нам, как хорошо вы ему все объяснили, — ведь он теперь может сам обслужить установку. И поэтому мы благодарим… э-э… поэтому мы вас… чтобы доказать вам… э-э… нашу признательность… избрали почетным председателем школьного радиокружка. Все пионеры нашей дружины поддерживаю! нашу просьбу, мы будем очень рады, если вы согласитесь.

Гофман изумленно посмотрел на сияющие лица ребят; его очень тронули их слова.

— Почетным председателем? Но я, право, не могу, мне неудобно…

— Нет, обязательно! Обязательно! — кричали они наперебой.

— Ну, тогда, ребята… благодарю за честь. Черт возьми, это же… Только погодите… не спешите… А что я должен делать в качестве… почетного председателя?

Ребята переглянулись, потом вопросительно посмотрели на учителя. Да, — что же, собственно, должен делать почетный председатель?

Пильц молчал и только посмеивался. Гофман пристально поглядел на него; они поняли друг друга.

— Ах, это, наверно, так: когда вы будете праздновать вашу первую годовщину, мне дадут самое красивое и удобное кресло, да?

— Конечно, конечно, так полагается почетному председателю.

— И больше мне делать нечего? Нет, ребята, не сердитесь… такая должность не по мне.

— Ну-у-у! — раздался в ответ печальный возглас.

Гофман улыбнулся, и на его лице снова обозначились тысячи мелких морщинок.

— Но если вы разрешите мне принимать участие в вашей работе, тогда мы еще побеседуем… Я уже говорил с вашим директором и с учителем. Хотя товарищ Пильц и руководит радиокружком, но, по его словам, вам еще понадобится специалист по технической части, который может вас обучать. Товарищ Пильц возьмет на себя только, как это говорится? — художественную часть, а я… Эх, вот и проболтался! Одним словом, на почетное кресло и тому подобное вам меня не заполучить, но если я должен быть вашим учителем по радиотехнике и машиноведению — а в этом я разбираюсь, — тогда я с удовольствием приму ваше предложение.

Во время этой длинной речи дети едва сдерживали свой восторг.

— Да-а! Да-а! — закричали они, и тут же раздалось: «Нашему другу Гофману ура! Ура! Ура!» Еще немного — и они стали бы его качать.

— А как у тебя со временем? — спросил Пильц. — Кружок всегда собирается во второй половине дня. Вечером для ребят слишком поздно.

— Ничего! Мы вчера в мастерской беседовали с вашим директором; после этого я все и надумал. Сегодня утром я поговорил со своим заведующим технической частью, и он дал согласие. Он сам очень заинтересован в том, чтобы подготовить для нас хорошую смену.

Когда Петушок вернулся в радиоузел, господин Хаане исчез. Но ошеломленному Петушку некогда было долго удивляться, — как раз в это время Хорст привел свою «группу» вниз, и в комнате стало полно народа.

Петушок встал у передатчика; он ревностно следил за тем, чтобы никто не подходил слишком близко к шкафу или к микрофону. Господин Хаане был забыт.

— Не трогать! Еще что-нибудь случится, а мы за это отвечаем, — предупредил он маленького, худенького господина Брауна, который хотел во что бы то ни стало заглянуть в шкаф с аппаратурой.

— Ишь, какие вы! — сказал господин Браун. — А нельзя ли мне хоть разок поговорить в телефон?

— Это не телефон, а микрофон, — объяснила ему Ханна.

Господин Браун рассмеялся и подмигнул ей:

— Тогда я буду говорить не в телефон, а в микрофон.

Но это ему не удалось. В дверях появился Юрген и подал знак Петушку, который немедленно хлопнул в ладоши и крикнул:

— Прошу наших гостей покинуть радиоузел. Мы должны начинать. Уже без пяти десять.

— Ты и здесь распоряжаешься? — спросил господин Куллик густым басом и, высоко подняв брови, поглядел на Петушка сверху вниз. Всем стало смешно, потому что дядюшка Куллик был в два раза выше и в два раза толще

Петушка. Однако это не помешало Петушку повторить свою просьбу.

— Петушок заведует технической частью, — разъяснила Ханна дядюшке Куллику.

— Ну, тогда нам придется подчиниться, — сказал тот и вышел из комнаты вместе с другими гостями. За дверьми уже нетерпеливо дожидались остальные члены радиокомитета; они сразу же ворвались в комнату и заняли свои места.

— Все готово? — спросил Петушок и, поглядев на часы, подбежал к щиту. «Внимание! Начинаем передачу!» Петушок повернул выключатель, световая табличка загорелась, и Гертруда подошла к микрофону.

— Внимание! Внимание! Говорит школьная радиостудия «Счастливое будущее». Сердечно приветствуем дорогих гостей, собравшихся сегодня на открытие школьного радиоузла, и благодарим их за добрые пожелания. Передачи начинаются с радиопостановки: «Мы, юные пионеры». Мы будем петь, играть и рассказывать о нашей работе и школе. Сначала будет исполнена песня нашей дружины «Счастливое будущее». Эту песню мы сочинили сами и сами же написали музыку.

Гертруда отошла от микрофона. Юрген взмахнул рукой, подавая сигнал. Звонко зазвучала песня:

Не успели они закончить песню, как раздался стук в дверь и послышался голос:

— Да начинайте же, наконец! Родители ждут.

Юрген неслышно подошел к дверям:

— Шш… Тихо! Идет передача!

— Нужно начинать! — крикнул кто-то за дверью.

— Мы уже начали. Тише!

Юрген подал знак Аннелизе, и она подошла к микрофону.

— Мы, юные пионеры, хотим рассказать вам сегодня о своей работе. Сначала я хочу кое-что сообщить вам о нашей школе. Моя мама в детстве училась в ней и рассказала мне, как тут было раньше. Тогда здесь было куда хуже. Классы были темные, мрачные, с голыми стенами; ребята чувствовали себя в них очень неуютно. На переменах они должны были ходить парами, класс за классом, вокруг двора; никому нельзя было попрыгать и побегать. И в школьный сад ученикам нельзя было заходить одним. А теперь все стало по-другому. В школе светло, красиво, уютно, она для нас второй дом. Мы украсили классы цветами, картинами и лозунгами; наши шефы красиво расписали все коридоры. В каждом коридоре висит стенная газета, но об этом расскажет Хельмут. Радость и гордость наших ребят — школьный сад, который мы сами обрабатываем и в котором мы… в котором мы…

Она запнулась и беспомощно взглянула на Юргена, — в дверь снова постучали.

— Что там случилось? — спросил Ищейка, подкравшийся к дверям.

— Начинайте же! Уже одиннадцатый час! — послышался голос Пильца.

— Да мы давным-давно передаем! — громко закричал Юрген и сам испугался своего возгласа; он смущенно взглянул на Петушка, который взволнованно размахивал руками.

— А мы ничего не слышим! — снова крикнул из-за двери учитель.

Юрген изумленно посмотрел на Петушка.

— Разве ты не включил?

— Конечно включил! — обиженно ответил Петушок, однако еще раз повернул выключатель. — Тут что-то неладно! — испуганно воскликнул он.

Юрген отпер двери, учитель вошел в комнату.

— Вы, наверно, все напутали, — сказал он Петушку, который продолжал разглядывать свой щит. — Позовите- ка сюда Гофмана, живо!

Бимбо побежал наверх и вернулся с техником, за которым следовали директор, Хаане, госпожа Зульце, господин Браун и другие гости.

Петушок в отчаянии пожимал плечами.

— Ничего не понимаю… Почему аппарат вдруг перестал работать? — спросил он, не решаясь посмотреть Гофману в глаза. Ведь ему так точно все объяснили, а теперь вдруг что-то не в порядке.

— Покажи-ка. Сейчас разберемся. Вы все сделали правильно?

Гофман включил передатчик, покачал головой и подошел к микрофону. Дети напряженно следили за ним; они были очень взволнованы.

— Кто вынул мембрану из микрофона? — спросил пораженный Гофман и наморщил лоб. В три прыжка он очутился у шкафа с аппаратурой. — Что это значит? — воскликнул он. — Приборы тоже вынуты…

Ребята бросились к нему. И в самом деле — пропала радиоаппаратура, усилительные трубки, исчез и проигрыватель.

— И усилителей нет! — воскликнул техник.

— Кто позволил себе такую шутку? — строго спросил директор.

— Их стащили! — закричал Стефан и тут же обнаружил еще одну пропажу: — Даже дощечку взяли. Вот здесь она была прибита!

Он показал на две дырочки. Металлическая дощечка с дарственной надписью исчезла.

Ищейка от волнения подпрыгнул. Глаза его сверкали. Вот так штука! Настоящая кража, и где же? В их школе!

— Хм… И мне кажется, что здесь побывали воры, — сказал Бруммерту техник.

— Вот это да! — крикнул в восторге Буби, прищелкнув языком, но тут же попятился, увидев полный отчаяния и бешенства взгляд, который бросил на него Стефан.

— Это же наша аппаратура, — прошептал Стефан. — Наша аппаратура! А вы, ослы, радуетесь, что она пропала!

Наступила мертвая тишина. Бригитта первая прервала молчание.

— Значит, мы больше не можем делать передачи? — спросила она испуганным голосом.

Только теперь поняли ребята всю тяжесть своей утраты.

— Какая подлость — обокрасть детей! — сердито крикнула госпожа Зульце, чуть не всхлипнув.

— Действительно, подлость — лишить их такой радости! — присоединился к ней господин Браун.

Директор растерянно покачал головой.

— Но… это же невозможно! Кто мог это сделать?

— Во всяком случае надо послать за народной полицией, — пожал плечами техник.

— Вот видите, т-так я и знал! — заявил Петер, когда дети рассказали ему обо всем. — Недаром я в-вид-дел черного к-кота, — это всегда к несчастью.

— Знаешь, Петер, ты мне начинаешь действовать на нервы со своей нечистью! Может быть, это твой черный кот украл нашу аппаратуру? Какую чушь ты несешь!

Стефан так сердито и вызывающе поглядел на Петера, что тот проглотил вертевшийся у него на языке ответ и только мотнул головой, сделав таинственное лицо.