Евгений, Джек, Женечка

12. С Женей

— Я, наверное, пойду…

Извинившись перед новой хозяйкой участка, я направилась за дом к калитке. Хорошо, не столкнулась с Джеком нос к носу, а то бы он точно отдавил мне ноги дровами. Друзья стояли подле высокого ржавого мангала ко мне спиной и не шептались, но я все же решила обозначить свое присутствие:

— Мы пойдем…

Я не сказала «С Женей», чтобы избежать двойного смысла, который никакого смысла не имел.

— Не придешь на шашлыки? — спросил именинник. — Только наши будут. Джек обещал на гитаре поиграть…

Я не смотрела на Сомова. Не хотела ничего читать в его лице.

— Сказала же, что я одна… Сын не пойдет, дочка рано ложится спать…

— Я не буду спать! — надулась Женя. — Я уже спала.

— Конечно, сейчас не будешь. Юр, — снова смотрела я на именинника. — Передавай всем привет. Как-нибудь в другой раз… Я здесь надолго.

В другой раз, когда за столом не будет Джека ни с гитарой, ни без нее. Не в эти выходные точно. И даже если он задержится в гостях до понедельника, то не беда — я не буду чувствовать спиной его присутствие: поеду в гости к собственным родственникам, которые за два дня уже успели на меня обидиться.

— Нам будет тебя не хватать… — не унимался Юрка, явно не понимая, что его приятелю сейчас не до лицезрения моей рожи и ключа от его бывшего дома в кармане моих джинсов.

Или он все понимал — и мягко меня выпроваживал, но боялся обидеть. Но я не из обидчивых: обида успела перегореть за столько лет.

— Жаль, что уходите, но вы всегда можете вернуться, — переиначила я рекламное обращения. — Оставайтесь на линии…

И я тряхнула айфоном.

— Так телефончик оставь. То есть номерочек скинь.

Я ему позвонила.

— Как записать?

— У тебя много знакомых Ярослав? — усмехнулась я. — Пиши Матвеева. А потом гадай, кто это такая.

— Тогда я Дубровиной тебя запишу, можно? Ты же не суеверная?

— Если я и разведусь когда-нибудь с мужем, то явно не из-за тебя, — глупо пошутила я.

Да и у Шланга юмор был детский. Нервничает — точно ведь приглашает меня из вежливости. Понимает, что выбирая между мной и Джеком, нужно отдать предпочтение другу, которому и уйти-то некуда, если только пьяному за руль. У него Рав4, у самого Юрки Форд: тот загнан на участок, а гость к самым воротам прижался. Больше никакой машины рядом нет. Не представляю, чтобы Сомов приехал на электричке.

— В любом случае, был рад тебя увидеть. Могла бы и без подарка прийти. Ты сама тут как подарок… Баб наших раздражать своим королевским видом решила. Я не шучу… Ну, шучу, конечно…

— Ну, — поджала я губы. — Так ведь Ноблесс Оближ, как говорится. И нужно принцессу растить. Ты принцесса? — спросила я дочку.

— Да, — ответила та гордо. — Папина.

А вот это Женя могла бы и не добавлять.

— Мы пошли… — сказала я уже, кажется, в сотый раз.

Стояли на солнцепеке, сейчас по спине потечет — и от королевского вида один пшик останется. Я готовилась к офису, а не в деревне быков очаровывать. Но вот ведь как получилось…

За калиткой я сразу спустила Женю с рук. Вот бы сошло мне с рук заодно и это дурацкое поздравление. Подарок уже не оттягивал руки. Их тянуло к земле бессилие справиться с охватившей меня злобой. Хотелось схватить Сомова за плечи и вытрясти из него признание в том, что он козел, что бросил меня… Хоть бы написал в письме: больше не люблю, до свидания. Но молчал — не как партизан, а как самый настоящий козел. Заставил меня унижаться перед своей матерью, а та и рада была дать шалаве еще пару оплеух. Бегаешь за моим сладким мальчиком, а вот тебе фига, а не мальчик…

Да нужен мне ваш мальчик, как рыбе зонтик! Что бы у меня с ним было? Да ничего… Жизнь жены мента, вот что! Построил бы он мне на взятки дачу, а потом я, как клуша, руки бы прилюдно замызганным полотенцем вытирала. О чем я вообще жалею? Явно головой тюкнулась, хотя, кажется, не падала с кровати. Она двуспальная для меня одной! Одной! Влад прав — нечего делать на дачах. Нужно жить в городе, а на природе отдыхать цивильно — в Финке, например. Но никак не «шашлычки под коньячок»… Кому-то и вкусно очень, но этот кто-то не я!

А я… Я — Ярослава Матвеева, которую никто из них не знает. Мне сейчас нужно познакомить дочь с няней, успокоить на месяц сына, поставить себя правильно в офисе и доказать Владу, что у меня с его дочерью все будет хорошо. Просто зашибись! А этим вот всем… Этим вот… Мне ничегошеньки доказывать не надо. Мне на них плевать!

Только почему глаза мокрые? Хорошо, что макияж несмывающийся. Вечный — как знак качества, высокого. Я должна быть высокого о себе мнения и тогда все эти косые взгляды не будут до меня доходить. Пусть сидят там и всякую херню про меня думают — плевать, абсолютно… У меня своя жизнь, а соседи… Они от бога. И слава богу… Мне не страшно будет жить тут одной с дочкой. Ради этого я и искала дом в родном садоводстве, а не ради нежующегося обуглившегося шашлыка!

С няней Леной все прошло замечательно. Мы договорились, что всю неделю она будет приходить к нам на пару часиков. С ребенком поиграет, а я разберу оставшиеся коробки. Всем польза. Надо же сестру с мужем пригласить на новоселье. Чтобы быть если уж не хорошей, так хотя бы не жадной родственницей. Проставиться и не преставиться! Вот как надо жить!

И дружно — вот это уже сложнее. Мой сыночек улыбался ровно до той самой минуты, пока не увидел меня. Потом бубнил, как ему скучно было на озере и в доме Алисы.

— Есть будешь?

— Меня покормили.

И затопал наверх.

— Может, хотя бы плавки с полотенцем повесишь сушиться? — крикнула я, запрокинув голову.

— Самой никак? — донеслось сверху, но башки с малость прибитыми кудрями я не увидела.

— Будешь в мокрых завтра!

— А я завтра никуда не иду.

Ну не свинья ли? Я тоже умею топать и хлопать дверью. Еще выволакивать засранцев из комнаты и толкать их в спину.

— Пошел вниз разбирать сумку! Я тебе тут не прислуга!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Меня облаяли и сверху, и снизу, но на Берьку я замахнулась. Берсерк отпрыгнул — ну кто тебя так назвал! В сражениях со своей хозяйкой, которая тебя кормит, ты точно отличаешься свирепостью. Еще и неистовством в лае.

— Отправлю тебя в Москву! — плюнула я на собаку.

— И меня отправь!

На сына я не стала плевать, пусть и свекровь, и моя собственная мать считают, что я на него наплевала. Знали бы, как он плюет сейчас на меня!

Я набрала номер Влада.

— У тебя есть минута поиграть с ребенком в шахматы?

— Через час можно? Я еще не в гостинице.

Черт… Я совсем забыла, что он в командировке.

— Хорошо, через час…

— Как у вас дела?

— Хорошо…

Ну что я его расстраивать, что ли, буду? Я всем говорю, что у меня все хорошо. Хотя мне давно не было так хреново. Джек, какого хрена тебе не сиделось с женой в Испании? Ну какого…

— Папа будет звонить через час… Ты ему только не говори про тарзанку…

— Так я ж не упал, — буркнул Ярослав.

— Просто не надо и все. Ты же знаешь папу… Он тебе больше на озеро не разрешит пойти, а ты же хочешь поехать завтра опять?

— С Егором?

— Ну да… Не хочешь, я могу сама тебя отвезти…

— Почему не хочу… Могу поехать с ними.

Ну, хоть что-то он хочет, хоть что-то он может, кроме как орать на меня. Еще может не подслушивать взрослых разговоров, но я все равно вышла в сад, когда позвонила Маша. И даже в нем говорить не стала. Ушла в баню. Там темно. Как и в душе у меня.

— Ешкин кот! — выдохнула Маша, узнав про Джека. — И что теперь?

Я не сказала ей, что он разведен. Только про то, что к приятелю приехал один. И как разозлился, узнав про дачу…

— Ничего. Сожрет шашлыки и уедет. Обматерит меня с пьяну. Что он ещё может мне сделать?!

— А ты? Чего ты бесишься?

— Точно не из-за него. Ярослав нервы мотает. Ну и… Косые взгляды бывших соседей достали… Короче, не было печали…

— Накрутила себя, да? Сходи-ка в гости и выдохни. Пойми, что это уже не твоего поля ягоды. Ты шашлыкинг переросла. Ну… Жены-то его там нет, не так обидно…

— Маш, мне уже не обидно. Мне неприятно.

— Ну вот и докажи себе, что действительно на него плевать, докажи… Ну и из дома вырвешься. Уже один плюс. Жирненький такой… Только не напейся, а то еще полезешь целоваться с женатым мужчиной…

Ох, Машка! И какого я тебе все рассказала…