Форма звука

Глава 23. Тарантул

Утро началось со звонка по внутренней связи — андроид хрустальным голоском поинтересовался, не нужно ли доставить поднос с завтраком в комнату мистера Гелбрейта. Мистер Гелбрейт решительно отказался. Каким бы гостиничным ни был этот номер, сейчас он исполняет роль его дома, роботу здесь делать нечего. Сон после ночного купания получился крепкий и лишенный образов, проспал он прилично.

Часы на стене возле ресторана при его приближении сменили цифру — половина одиннадцатого, завтрак начался полчаса назад. Стол опять был общим, и Гелбрейт с раздражением понял, что таким он останется до конца следствия, придется смириться. Вслух он извинился за опоздание, и Клинт с явным облегчением кивнул, зато Хиотис в знак приветствия взмахнул салфеткой, как фокусник, который вот-вот вытащит кролика.

— Здешний климат удивительно влияет на самочувствие, — жизнерадостно заметил он. — Днем спите как убитый, зато ночью полны сил и способны переплыть залив.

Гелбрейт не подал виду, что намек попал в цель, налил себе апельсинового сока и положил в стакан лед, кубики с легким стуком поднялись на поверхность.

— Видимо, биоритмы меняются, — добродушно ответил он. — Посмотрю, что вы скажете, если доживете до моего возраста.

Хиотис проглотил шпильку молча. Гелбрейт скосил глаза в тарелку Клинта — отличный аппетит после бессонной ночи, завидное дело молодость.

— Погода сегодня на нашей стороне, — заметил он, взглянув в окно. — Хочется осмотреть здания, имеющие выход к воде и расположенные справа по акватории. Нет возражений?

— Ради бога, — Хиотис лениво потянулся за сыром. — Лодки на пирсе в вашем распоряжении. К полудню обещали усиление ветра, но не больше, чем до десяти метров в секунду, это в нашей части залива практически не ощущается.

Андроид поставил Гелбрейту приборы и остался стоять за спиной, как хороший официант. Приказать роботу отойти подальше выглядело бы сейчас сдавшими нервами, поэтому Гелбрейт снова обратился к Хиотису:

— Кто следит за обитателями океанариума в отсутствие персонала?

— Никто, — ответил тот. — Все автоматизировано: кормление, подогрев, дезинфекция воды…

— А хищники? — тут же поинтересовался Клинт, отправляя в рот большой кусок омлета. — Им ведь нужна живая рыба?

Хиотис бросил на него насмешливый взгляд.

— Хищникам — да, — многозначительно сказал он. — Но беззубые старики не в счет, они прекрасно обходятся химической имитацией корма, а при большом желании могут съесть соседа.

И опять у Гелбрейта возникло чувство, что тот говорит совсем не об акулах. Клинт с аппетитом взялся за ветчину.

— Как определяется возраст сайрена? — спросил он, не чувствуя никакого подвоха. — Размерами?

— Не только, — Хиотис откинулся на спинку стула и прищурился в пространство перед собой. — Старики бурее цветом и носят следы чужих зубов на своей шкуре. Очень старые особи вообще похожи на ритуально шрамированных. Зрелище жутковатое, откровенно говоря, многих пугает, но вы полицейские, в вашей опасной профессии дела обстоят точно так же: чем больше шрамов, тем больше опыт и стаж, нет шрамов — зеленый юнец. Не так ли?

Клинт опустил нож, высказывание задело его больше, чем он хотел показать.

— Не так, конечно. Опыт не обязан быть личным, каждый последующий член коллектива учится на ошибках всех предыдущих. Для этого и существует образование.

Хиотис запрокинул голову и весело рассмеялся.

— Эти слова выдают в вас человека, у которого нет ни одной царапины, — уверенно заявил он, ткнув в сторону Клинта ложкой. — Мистер Гелбрейт молчит, потому что наверняка больше вашего бывал в переделках и парочку-другую подобных украшений все-таки имеет, что подтверждает мою теорию.

— Неудачный аргумент, — спокойно ответил Гелбрейт. — Если полицейский ни разу не был ранен, это может говорить как раз о хорошей реакции и должном уровне подготовки. Мое личное мнение.

— Абсолютно с вами согласен, — Клинт с благодарностью бросил взгляд на Гелбрейта. – К тому же, любая теория подлежит проверке фактами. В вашем опыте я, например, не сомневаюсь, но при этом шрам у вас только один.

Он коснулся своего предплечья, чтобы тот понял, о чем он говорит, и Гелбрейту захотелось затолкать омлет Клинту в рот целиком.

— У меня не шрам, а царапина, — небрежно ответил он. — Неудачно вписался в поворот на скользкой дороге. Как, кстати, ведут себя сайрены в отрыве от косяка? Они ведь живут косяками?

— Стаями по двадцать-тридцать особей, — Хиотис прикрыл глаза, пока андроид забирал у него использованные приборы и наливал кофе. — Вариация человеческой семьи из нескольких поколений. У них существует коллективное обучение молодняка и даже такое забытое людьми понятие, как взаимовыручка. Правда, только среди здоровых членов стаи. Раненых и больных они добивают и пожирают без всяких сантиментов.

— То есть стоят к людям ближе, чем принято думать, — усмехнулся Гелбрейт.

— Природа не терпит благотворительности, — Хиотис сделал ложечкой неопределенный фигурный жест в воздухе. — Внешняя среда сурова, выживает сильнейший. Только он дает здоровое и жизнеспособное потомство, укрепляющее косяк, тогда как больные и слабые особи затрудняют его перемещение и не приносят пользу в охоте. Стать пропитанием голодным собратьям — единственный вклад, который они могут сделать в общее дело.

— Ницшеанство в чистом виде, — Гелбрейт принял чашку кофе из рук андроида. — Впрочем, в отношении людей природа тоже думала именно так, пока наука не подложила ей свинью, научившись выхаживать обреченных. Теперь обреченные покоряют космос. У косяка есть вожак?

— Есть. Это, как правило, самый крупный и опасный самец, хороший охотник и опытный руководитель, если такой термин применим к млекопитающему.

— А они тоже млекопитающие?

— Конечно, — Хиотис отставил от себя пустую чашку. — Акулами их называют исключительно за размеры и прожорливость, структурно они ближе всего к земным косаткам, хотя внешне отличаются от них.

— Получается, они родственны и тулунам? — насторожился Гелбрейт.

Хиотис поморщился.

— Здесь все млекопитающие состоят в определенном родстве. Вы знакомы с историей Мумбаи-Пять?

— Никогда не интересовался подробностями.

Хиотис достал сигарету и отошел к окну, вглядываясь в синий залив, сияющий под солнцем.

— До того, как Мумбаи превратились в тюремное гетто, планировалось устроить из планеты что-то вроде гигантского рыбного садка, — сказал он, щелкая зажигалкой. — Видам, удачно перенесшим транспортировку и адаптацию, а это были в основном млекопитающие и тунцы, редактировали геном в сторону устойчивости и выносливости, скрещивая с местными обитателями. Некоторые линии выбраковывались, какие-то продолжали модифицироваться в сторону массы и объема. Однако быстрое терраформирование других планет и увеличение территории покрытия колониями свели эксперименты на нет: транспортировка оказалась слишком дорогой. Так что современные млекопитающие Мумбаев — результат тотального инбридинга.

— Сирены тоже генетически модифицировались?

— Посредством местного фольклора, — фыркнул Хиотис. — Однако давайте ближе к делу. Мне стоит сопровождать вас в поездке?

— Не затрудняйтесь, — Гелбрейт налил себе еще кофе, не дожидаясь, пока это сделает андроид. — Мы прекрасно прокатимся по акватории вдвоем, вам она, должно быть, порядком надоела. Посвятите себя чему-нибудь более интересному, например, общению с вашим воспитанником. Мне он понравился, и я не теряю надежды при случае услышать что-нибудь интересное о привычках тулунов.

Лицо Хиотиса превратилось в маску вежливого участия.

— Я передам ваше предложение, — ответил он. — Надеюсь, поездка принесет результаты. Ни на что не намекаю, но каждый день следствия обходится закрытому центру в небольшое состояние. Не прощаюсь, джентльмены.

Когда дверь за ним закрылась, Гелбрейт отодвинул от себя тарелку.

— Послушайте, Клинт, я могу просить вас об одолжении? — сказал он.

— Каком именно? — тот рассеянно посмотрел на него.

— Не касайтесь в разговорах с Хиотисом иных тем, кроме погоды и природы.

— Простите? — удивился Клинт. — А, это вы о шрамах и опыте? Прошу прощения, мне просто показался удачным ваш пример...

— Мой пример далек от совершенства, — отрезал Гелбрейт. — Не идите на поводу у мумбайского шулера, вы подставляетесь с потрохами. Знаете, как действует яд тарантула на человека?

— Как? — опешил от вопроса Клинт.

Гелбрейт сердито отправил в рот дольку апельсина.

— Очень интересно действует. Он вызывает только боль и отек тканей, но вид и размер паука настолько поражает воображение, что человек и мысли не допускает, что яд рассчитан на насекомых. Укушенный делает кучу глупостей, думая, что умирает, пока действие токсина не ослабеет. Тогда способность мыслить трезво к человеку возвращается, но бывает, что уже поздно.

Клинт уже открыл рот, чтобы ответить, но андроид подошел убрать со стола, и Гелбрейт замолчал, жестом предложив сделать то же самое Клинту, пока они не покинут столовую.