Форма звука

Глава 24. Самое странное

Лодка отчалила от пирса и набрала скорость, но прежде чем лечь на курс к правому берегу, Гелбрейт, державший руль, сделал широкий круг по заливу. Клинт его вполне понимал — после завтрака хотелось проветрить легкие и голову. За свой поступок за столом, когда до него дошла аналогия, Клинту стало стыдно.

— Вернемся к разговору о странностях акул, — перекрывая шум мотора, предложил Гелбрейт. — Сайрены, напавшие на людей в акватории, однозначно содержались в Аркаиме, где-то в правой части комплекса. Два свидетеля подтверждают нам это: Брендон — прямо, и Улисс — косвенно. Будем считать это фактом.

Клинт непроизвольно бросил взгляд на берег — все подозреваемые корпуса у воды были одинаково серыми и молчаливыми. Он наклонился, чтобы Гелбрейт его услышал — ветер относил слова в сторону.

— Хиотис говорил про косяки в двадцать-тридцать родственных голов, — крикнул он. — А убитых сайренов по данным отчета было двадцать семь, следовательно, можно предположить, что все они особи одной стаи.

— Именно. Стая действует как один человек во время охоты, и если вожак зовет, все следуют за ним. Вот вам и тайна управления косяком.

— Но ведь голодны они не были?

— Да, не были, — Гелбрейт заглушил мотор, и лодка по инерции прошла еще несколько десятков метров, прежде чем остановилась на бликующей воде в тишине. — Голод не единственная причина, по которой вожак мог повести стаю на понтоны. Помните, наш тарантул проболтался — взаимовыручка и молодняк?

— Кто-то подал сигнал бедствия? — предположил Клинт.

— Почему нет? Записать и проиграть звук дело примитивной техники, сайрены прекрасно слышат.

Клинт вдруг возбужденно вскочил, лодка качнулась, и он еле удержался на ногах, плюхнулся обратно в кресло. Гелбрейт вопросительно посмотрел на него.

— Хиотис включал музыку на субмарине, — торопливо сказал Клинт. — Ту самую, под которую проходило шоу!

— Под водой? — с любопытством уточнил Гелбрейт. — Во время вашей прогулки?

Клинт кивнул.

— Он предполагал, что кто-то откорректировал запись. Сайрены были рядом, я находился в воде, и играла та же звуковая дорожка, что и во время шоу.

— И что? — жадно спросил Гелбрейт.

— Ничего, — Клинт потер переносицу, припоминая события. — Акулы не обратили на меня внимания и никак не отреагировали на музыку. Зато теперь понятно, почему Хиотис так задумался, что мне пришлось взять руль. Если запись была бы с сигналом, ясно, кто виноват — тот, кто ее сделал.

— Логично, — Гелбрейт собрал складки на лбу. — Либо ее сделал Брендон, либо она досталась им в наследство от погибшего Ласло-Константина. Но подозрения не оправдались, а другой версии у него не было. Поэтому он попросил аудиенции у кого-то из инвесторов.

— Получается, они на самом деле знают не больше нашего, — задумчиво сказал Клинт.

— Похоже, — Гелбрейт снова запустил двигатель на малом ходу. — Хотя точно знают, откуда сайрены попали в воду, иначе не подсовывали бы нам ложное направление. Как только мы выясним больше, начнутся разногласия. Мы захотим, чтобы преступник заговорил, им он может быть нужен исключительно для того, чтобы молчал во веки веков.

— О чем?

Гелбрейт пожал плечами и повернул руль в сторону первого из зданий, выраставшего перед ними с угрюмой монументальностью. Лодка тихо подошла к спуску — широкой лестнице с серыми ступенями, которая имела по кромке с водой небольшие битенги. На один из них Гелбрейт накинул цепь от лодки и защелкнул замок. Темные окна здания были покрыты светоотражающим полимером: при определенном угле зрения стекла выглядели однотонными, при другом — расходились радужными разводами. На уровне воды виднелось отверстие, закрытое задрайками.

Клинт поднял голову вверх и смерил высоту лестницы — прилично.

— Что здесь находится? — спросил он Гелбрейта, который достал пад.

— Если верить тем данным, которые сохранились от консервной фабрики, то раньше здесь держали запасы пресной воды для производства, — ответил Гелбрейт. — Сейчас это ночной клуб, здание перестроено и внутри разделено на этажи с общей серединой. Окна защищены от просмотра снаружи, но не препятствуют обзору изнутри, покрытие создает эффект ночи, если рекламный буклет не врет.

— Бассейн есть?

— Лягушатник, — ответил Гелбрейт, раскручивая над падом трехмерное изображение конструкции здания. — Может быть, для пенной вечеринки он и годится, но акулам в нем не развернуться. В день происшествия клуб работал на всю катушку, вряд ли сайрены остались бы незамеченными.

— И не услышали бы сигнала, музыка в таких местах проигрывается на пределе слуховых возможностей, — Клинт поднялся на несколько ступеней вверх и заглянул в окно, приложив ладони к лицу, потом посветил в глубину фонариком. — Плюс акустика здания, в таких местах она работает на усиление.

— Третье здание просто ангар для парусного инвентаря, — Гелбрейт посмотрел в сторону низкого прямоугольника на сваях, чтобы убедиться в своих словах. — Разве что искать в более дальних, с подземной транспортировкой наружу. Но это маловероятно и противоречит мумбайскому принципу не делать дорого то, что можно сделать дешево.

— Почему не океанариум? — Клинт оторвался от стекла и спустился на несколько ступеней вниз, требовательно глядя на Гелбрейта.

Врать ему в лицо тот не мог.

— Я был там, — признался он. — В первый день, сразу после обеда. Бассейн подходящий, но нет той вещи, на которую я сейчас опираюсь в качестве приметы.

— Какой?

— Железной двери, требующей инструмента для вскрытия.

— Опять ваш Одиссей? — Клинт присел на ступеньку и уперся подбородком в сцепленные руки. — Вы меня простите, но чем дальше, тем меньше я склонен верить тому, что рассказ был шифровкой.

— Почему? — Гелбрейт с интересом посмотрел на него. — Что смущает?

Клинт пожал плечами.

— Все, — неприязненно сказал он. — Начиная с того, зачем Лас полез к этим тварям. Если он опытный человек, то должен был знать, что сайрены опасны и дрессировке не поддаются?

— Должен.

— Но он вошел к ним и запер за собой дверь. Чего хотел добиться, если исключить осознанный суицид? Убить весь косяк? Это нетрудно при условии, что человек стоит на бортике бассейна и вооружен гарпуном или что там было в руках. Другое дело, если он был пьян, как намекал Хиотис, и просто не удержался на краю. Тогда рассказ мальчишки и версия Хиотиса совпадут.

— Звучит правдоподобно, — Гелбрейт тоже присел на толстые перила лестницы. — Суицид я бы однозначно исключил. Помните: «Лас любил жизнь». Когда любишь жизнь и тебе двадцать с небольшим, о суициде не думаешь. Лезть к сайренам, когда едва стоишь на ногах, — тот же суицид. Скорее уж действительно решил разделаться с акулами за что-то, но не справился.

— Тоже странно, — не сдался Клинт, которому в глубине души больше нравилась собственная версия. — Акулы принадлежат владельцам Аркаима, это частная собственность его работодателей, и вдруг он ни с того ни с сего идет их убивать среди бела дня на глазах свидетеля. Даже если он повздорил с этим Эйбом или кем-то из администрации, должен был догадаться, что безнаказанным не останется. Почему не хватило ума обставить дело как-нибудь иначе? Не мог же он не знать, что мальчишка побежит докладывать об этом?

— Ошибка, — прервал его Гелбрейт. — Мальчишка никуда не побежал. Чувствуете разницу? Он остался под дверью.

Клинт замолчал, растерянно глядя на Гелбрейта.

— Соучастник?

— Но главное даже не это, — Гелбрейт вытянул новую сигарету и яростно затянулся. — Главное то, с чего он начал рассказ. «Я был там, но ничего не успел сделать». Не видите ничего странного?

— Нет, — признался Клинт.

— Тогда представьте картину: подвал с толстой железной дверью, бассейн с косяком хищников и десятилетний ребенок, один. Представили?

— Черт, — подавленно промямлил Клинт. — Действительно… Что же он там делал? Кормил их?

— Если речь идет все-таки об океанариуме, то там автоматическая система раздачи корма, — напомнил Гелбрейт. — Не кормил. Не было нужды, все механизировано. Одна лестница, один подвал и один бассейн. И, тем не менее, оказался снаружи и не успел ничего сделать.

Клинт подумал.

— Наркотики?

— Он не похож на наркомана.

Гелбрейт достал пад и отбросил в воздух трехмерные изображения снятых в океанариуме кадров. Клинт некоторое время наблюдал за проекциями, потом поднялся, прошел сквозь снимки и жестом увеличил один из них, развернул в сторону Гелбрейта. Снимок изображал вход в подвал.

— Арка, — торжествующе сказал он. — А если дверь вырезали, а новую ставить не стали?