Футуриф. Токсичная честность.

*47. Благотворительность, как анти-производство

Проснуться под репетицию гало-рок баллады «Любимые дети Холодной войны» — что может быть прекраснее для девушки, которая является соавтором такого лирического творения? Или астролирического (как назвал Сван Хирд этот новый жанр баллады). В первую очередь после пробуждения надо сладко потянуться, чтобы настроить себя на позитивное восприятие вселенной. Именно это сделала Елена: потянулась, и еще, для усиления эффекта, зевнула. Лишь после этого она посмотрела на часы и с удивлением обнаружила, что только 9:30. С учетом ночного гульбища в арт-кафе «Акваноид», с последующей маленькой, но яркой домашней оргией здесь, это было странно. В таких случаях Сван Хирд обычно дрых до полудня, а тут вот как: уже репетирует.

«Наверное, он поймал попутный ветер креативности», — решила Елена, и, скатившись с кровати, ловко схватила в руку тапочки, затем, не надевая их, пробежалась босиком до ванной. Там, под душем (сначала — горячим, потом — холодным, потом — теплым) она с интересом прислушивалась к композиции. Да-да! Эта баллада уже стала «рельефной», получила свой характер, свою фоновую мелодию — запоминающийся ритм, который в ближайшем будущем будут отстукивать или высвистывать благодарные слушатели.

Вытираясь пушистым полотенцем, Елена попробовала мысленно воспроизвести ритм композиции — получилось легко. Значит, фон выбран простой — как раз, то, что надо. А содержание… Конечно, будут вопли: «Этот викинг героизирует межконтинентальные ядерные удары!». Что ж: эти возмущенные заявления фальшивых пацифистов как раз поддерживают восторженный настрой в сложившейся и растущей аудитории Свана… Можно рассуждать, что популярность, достигаемая на таком вот субстрате, неэтична, однако, если оглядеться — то какая популярность в шоу-бизнесе этична? То-то и оно… Успешно расправившись с этим этико-философским вопросом, Елена воткнула ноги в тапочки и, не затрудняя себя одеванием (действительно, зачем?), прошагала в комнату, назначенную холлом-студией. Там, в окружении гитары, синтезатора и компьютера, в медитативной йоговской позе, восседал на толстом ковре голый Сван Хирд.

— Привет, мужчина мечты, — сказала Елена, — творишь с утра пораньше?

— О, — откликнулся он, — классно, что ты проснулась! Давай, садись к синтезатору, а то вообще рук не хватает. Мне надо гитарой работать, а не отвлекаться на аранжировку!

— Долбиться, блин, ржавым молотком! — прорычала она, — А где хотя бы «доброе утро»? Честно говоря, я бы предпочла услышать «О, как ты прекрасна, Елена!». Конечно, я не настаиваю на такой формулировке, но хоть какой-то вариант приветствия…

— Ты! — перебил Сван, — Вообще самая прекрасная женская особь в галактике. Чтоб мне провалиться, если это не так. А теперь, пожалуйста, помоги мне на синтезаторе.

Елена хмыкнула, уселась за клавиатуру синтезатора, и подозрительно спросила:

— А по какому случаю аврал? Куда мы так торопимся?

— Ровно в полдень, — сообщил Сван, — к нам в гости придет репортер Ламмерт Ранет с молодежного ITV «Фоносфера». Предстоит общение в свободной форме про эту новую композицию, про космическую программу «Луна-пони», и про турне по Лемурии.

— Что за дела? Какая Лемурия? Какое, на фиг, турне?

— Я тебе должен фант, — напомнил он.

— Да. Ты мне должен фант, и вчера ты так и не рассказал, что это.

— Э-э… Понимаешь, Елена, это вообще такой сюрприз.

— Ну? — с еще большим подозрением отозвалась она.

— Это, — продолжил Сван, — турне по Лемурии с 30 ноября до Нового года.

— Ого! Неслабо…

— Неслабо! — с энтузиазмом подтвердил он, — Ты же говорила, что хочешь устроить на Рождество длинные каникулы! Так вот, я нашел самое крутое вообще! Мы пойдем на специальной моторной яхте, которой мы сами будем управлять. Всякие экскурсии нам организует туроператор UHU, продвинутые японцы. Но на яхте будем только ты и я!

— Как, блин, только ты и я? А экипаж, сервис, все такое?

— Елена! На хрен нам сервис и лишняя публика на борту? Хвала богам Асгарда, я умею управлять яхтой, а ты можешь разогреть замороженную пиццу и заварить чай…

— Ого! — она хищно оскалилась, — А я даже не знала, что ты уже океанский яхтсмен!

Гало-рок музыкант смущенно почесал пятерней свою шевелюру a la викинг.

— Вообще-то я в океане еще не пробовал рулить, но в заливе у меня, вроде, уже хорошо получается, а вода и ветер, они одинаковы, что в заливе, что в океане.

— В заливе, — ответила она, — можно, если что, доплыть до берега на чем угодно. Теперь представим себе океан. Что-то сломалось. Как плыть до берега и где вообще берег?

— Ну, вот… — Сван расстроено вздохнул, — …А я надеялся, что ты обрадуешься.

— Эй, не вешай нос, — сказала Елена, — я пока просто хочу установить, насколько опасна авантюра, которую ты задумал. Покажи-ка маршрут на карте.

— Конечно! — воскликнул он и, выкопав из кучи разноцветных бумажек на диване один буклет, протянул ей, — Вот, смотри! Все классно продумано! Никакой опасности!

— Так… — произнесла она, рассматривая карту-схему, — …Прибытие в Антананариву, и трансфер на север до Нуси-Бе. Закомство с мото-яхтой «Зурбаган». Переход Нуси-Бе — Ассумптион 300 морских миль, два ходовых дня (ночь в океане). Сван, ты, офигел?

— Почему офигел? Это вообще круто! Ты и я, а вокруг только океан и ночь. Мы будем заниматься любовью на палубе, и курить травку, наблюдая, как дым летит к звездам!

— Сван! Давай ближе к реальности. Что, если мотор сломается, или электрика сгорит?

— Попробуем починить, — ответил он, — а если хрен там, то нажмем красную кнопку на аварийном радиотелефоне, и к нам прилетит спецгруппа круизного спасения.

— Ладно… — проворчала Елена, как раз дочитав до описания мер безопасности.

— Ага! — обрадовался Сван, — Ты согласилась! UHU банзай!!!

— Подожди, — строго сказала она, — мне еще надо изучить конструкцию яхты.

— Слушай, Елена, давай это позже, а? Нам надо к полудню доделать композицию!

— Сван, ты точно уверен, что хочешь уже в полдень пустить это в телеэфир?

— Ну! В этом же вся фишка! Та-та-та там-там! Beloved children of the Cold War!..

Лишь боги Асгарда знают, как у Свана и Елены получилось завершить создание этой композиции к полудню. Оделись они, только когда пришел Ламмерт Ранет и занялся размещением на стене плаката с логотипом ITV «Фоносфера», и расстановкой аудио и видео техники. Обстановка некоторого бардака в холле-студии ничуть не обеспокоила молодого репортера. Он даже усилил картину, положив свой велосипед с ярко-лиловой коробкой — багажником на пол посреди холла, и поставив рядом только что допитую и смятую радужную жестянку какого-то новомодного энергетического зелья…

…И погнали телеэфир.

Наверное, это была правильная тактика.

Запись прошла так легко и четко именно потому, что между «черновой» репетицией и «чистовиком» отсутствовал перерыв. Принцип смелой спонтанности…

…Перерыв они сделали после — надо было слегка отдышаться, сварить литр кофе, и пробежаться по предстоящей теле-беседе (чтобы не устраивать уж совсем экспромт).

— Пока все просто классно! — объявил репортер, после чего сделал титанический глоток крепкого горячего кофе, — Wow! Это вообще непохоже на помои, которые делает наша редакционная кофеварка. Генеральный спонсор, падла, подсел на пропаганду какого-то особого кофе без кофеина, и без чего-то, еще. Блин! Лучше уж желуди заваривать, чем дерьмовый порошок, который называется «безрисковым кофе». Ладно, теперь по делу. Беседа у нас, вроде как, в свободной форме. Но, у меня есть список вопросов, которые обязательно должны быть заданы. Я вам его не показывал, а вы его не видели.

— Понятно, — Сван Хирд протянул руку, — давай сюда.

— Вот, — сказал Ламмерт Ранет, и протянул гало-рок музыканту распечатку.

— Дай-ка я тоже посмотрю, — включилась Елена и стала читать через его плечо.

— Вот-вот, — Сван кивнул, — может, подскажешь, что отвечать на такую фигню?

— На которую именно?

— Вот на эту, первую фигню.

— Я советую отвечать прямо и дерзко. Тебе не нужны увертки. Ты же не какой-нибудь антропоморфный овощ, как другие герои телемостов. Ты — настоящий викинг. Так?

— Хвала Одину! — отозвался Сван и побарабанил кулаками по своей грудной клетке.

— …А, — продолжила Елена, — про три остальные фигни я тебе подскажу в процессе.

Свет — телекамера — запись!

Ламмерт Ранет проговорил обычное предисловие для бесед в эфире «Фоносферы» и, представив участников (вдруг кто не знает), начал вбрасывать первый вопрос.

— Сван, раз уж мы решили говорить начистоту, давай начнем с твоей команды, которая сложилась полгода назад, после того, как ты жестко расстался со старой командой.

— Ну, давай, — согласился Сван Хирд.

— Команда из двух человек, — продолжил репортер, — ты и Елена, и о ваших отношениях циркулируют разные слухи. Что же на самом деле?

— Знаешь, Ламмерт, на самом деле Камасутра неисчерпаема, как Гиннунгагап.

— Э-э… Неисчерпаема, как что?

— Как Гиннунгагап, — повторил Сван и пояснил, — это первичный хаос, мировая бездна, породившая семечко дерева Иггдрасиль, листья которого — это миры, включая наш.

— Э-э… Круто. Елена, а что скажешь ты?

— Я скажу, что Камасутра сближает людей, и раскручивает креатив. На мой взгляд, без Камасутры нет настоящего гало-рока. Наши отношения включают и то, и другое.

— Круто! — снова сказал Ламмерт, — А как ты смотришь на то, что Камасутра у Свана не только внутри вашей команды, но и с девушками из группы поддержки?

Елена Оффенбах коснулась клавиш синтезатора, вызвав звенящий фрагмент мелодии, напоминающий весеннюю капель.

— Я на это смотрю, как на традицию гало-рока, вроде сатурналий в Древнем Риме.

— Круто! Так я изучу всю древнюю мифологию! Елена, значит, тебя это не напрягает?

— Что ты, Ламмерт! Конечно, меня это напрягает! Но зачем делать из этого проблему?

— Тем не менее, — сказал репортер, — большинство людей думают, что это проблема.

— Секс, это не сессия парламента, — невозмутимо парировала она, — и мнение какого-то большинства тут не имеет значения. Мне наплевать, что они об этом думают.

— Прямой ответ! — воскликнул Ламмерт, и повернулся к Свану, — Тот же вопрос к тебе.

— Какой вопрос?

— Вопрос: напрягает ли тебя, что у Елены может быть секс с кем-то еще?

— Ты намекаешь, что я должен ревновать?

— Я не намекаю. У нас ведь разговор начистоту. Психологи давно доказали: мужчине свойственно не допускать секс своей женщины с кем-то еще. Так записано в генах.

— Ламмерт, думай головой: психологи — не генетики, откуда им знать, что там в генах?

— Э-э… Блин… Даже не знаю. Я это в журнале прочел.

— Охренеть! — воскликнул Сван Хирд, — Ты читаешь научные журналы?

— Честно говоря, — признался репортер, — это из журнала «Ваш домашний психолог».

Гало-рок музыкант взял со стола чашечку, сделал глоток кофе, и довольно подробно объяснил, как свернуть этот журнал в трубочку, и куда засунуть. После этого, сделав следующий глоток кофе, он предложил:

— Угадай, Ламмерт: что самое смешное в брачных контрактах?

— Э-э… Зная тебя, я думаю, что ты имеешь в виду главу о супружеской неверности.

— Точно! Прикинь: мужчина и женщина взаимно расписываются в своей сексуальной ущербности. Они заранее уверены, что лишь страх перед судебным штрафом удержит сексуального партнера от хождения на сторону. Смешные уродцы, правда?

— Даже не знаю… — в сомнениях отозвался репортер.

— Вот тебе и психология, — сказал Сван, — а теперь слушай мой ответ. Когда женщина, с которой я живу, встречается с другим мужчиной, я задумываюсь: что она нашла в нем такого, чего мало у меня? Объясняю на примере. Богатые бюргерши со всей Северной Европы летают на побережье Кении. Если ты посмотришь на их мужей, и сравнишь с мужиками-кенийцами на побережье, то сразу поймешь, чего там ищут бюргерши.

— Конечно! — прокомментировал репортер, — Где уж нам соревноваться с кенийцами, у которых хрен десять дюймов.

— Про хрен десять дюймов — это сказки, — отреагировала Елена, и…

…Репортер мгновенно повернулся к ней.

— А скажи начистоту: что ты искала в тех мужчинах на стороне?

— Я ничего не искала. Но, что-то может происходить спонтанно, когда женщина вдруг встречает мужчину, значительно превосходящего окружающих. Не в длине хрена, а в гораздо более значимых вещах. Это может быть гениальный ученый, или артист, или невероятно-смелый путешественник, или астронавт.

— Вот это да! — произнес Ламмерт, — И кто из них оказывается круче в сексе?

— Это вопрос субъективного предпочтения, — ответила она, — как ты думаешь, Ламмерт, почему я здесь, рядом с этим лохматым парнем, который задумчиво чешет брюхо?

— Э-э… Уж не хочешь ли ты сказать, что гало-рок артисты круче всех?

— Я тебе ответила десять секунд назад: это вопрос субъективного предпочтения.

— Ламмерт, — вмешался Сван, — что ты тупишь? Все просто. Вообще ревность бывает от комплекса неполноценности. А теперь врубись: если женщина, у которой что-то там с великими астронавтами, все равно возвращается ко мне, то какие у меня комплексы?

— Э-э… Никаких, что ли?

— Нет, Ламмерт! Хрен ты угадал! У меня комплекс полноценности! Во как! — и, с этими словами, Сван еще раз побарабанил кулаками по своей грудной клетке, на манер самца горной гориллы, выигравшего чемпионат стаи по боям без правил.

— Может, давайте сделаем паузу? — предложил Ламмерт Бранет.

После паузы на распитие кофе с пирожными, разговор пошел легко и накатано, пока не добрался до самого колючего вопроса:

— Слушай, Сван, а что у тебя случилось с фондом, который кормит африканских детей?

— Алло! — встряла Елена, прежде чем гало-рок музыкант успел ответить, — А какой фонд кормит африканских детей?

— Я про фонд «Счастливое детство», — пояснил Ламмерт.

— Тогда так и говори, — сказала она, — и не путай концепции. Фонд «Счастливое детство» кормил не африканских детей, а интернациональных жуликов. Видишь разницу?

— Но, Елена, многие говорят, что фонд кормил именно детей, просто была подстава.

— Ламмерт, все просто. Есть официальные отчеты самого фонда. Там черным по белому написано, сколько денег было собрано, тратилось из них на рекламу, сколько на оплату менеджеров, а сколько на саму помощь детям. Последняя цифра была немного больше одного процента. Но даже сама эта цифра делилась на оплату деятельности локальной миссии, на услуги муниципальной администрации, и уже четко на помощь. Итого, если перемножить проценты, то видно, что на детей шло меньше одного евро из тысячи.

— Блин! Как-то не верится!

— И не надо верить! Смотри цифры, которые опубликованы, и никем не оспариваются.

Репортер развел руками и покачал головой.

— Елена! Людям неинтересны бухгалтерские расчеты. Людям интересны факты. Фонд «Счастливое детство» пишет, что все началось с программы электрификации поселка Мтовасимба в Свазиленде. Программа стоила 5 миллионов евро, и Сван подписался ее финансировать. Потом ты поехала в Свазиленд и, через советника тамошнего короля, инициировала политические репрессии против фонда, чтобы не платить эти деньги. А поселок, где тридцать маленьких детей, так и остался без электричества.

— Ты уверен, что в Мтовасимба нет электричества? — иронично откликнулась Елена.

— Э-э… Я там не был, но фонд утверждает…

— Ламмерт, — перебила она, — давай проверим прямо сейчас. Твой ноутбук включен. Мы заходим на сайт Африканской комиссии по энергетике, ищем в меню Свазиленд, а там смотрим, есть ли Мтовасимба в списке поселков, имеющих электростанции.

— Надо же, есть! — удивленно сообщил репортер, выполнив указанные процедуры.

— Щелкни мышкой, — сказала Елена, — и увидишь детали, с фото, а я объясню, как такое получилось. Мне было не лень полистать проект. Мтовасимба — деревня, семь дворов в предгорьях. Тридцать детей в такой деревне — обычное дело. Проблема электричества, согласно проекту, решалась ветряком на 5 киловатт. Я позвонила в Дурбан, это в ЮАР, совсем рядом, заказала ветряк по каталогу, оплатила, и все было готово через неделю.

— Э-э… А цена вопроса?

— Цена один доллар за ватт, плюс десять процентов доставка и монтаж.

— Подожди, ты хочешь сказать: это стоило 5500 долларов, меньше пяти тысяч евро?

— Да. Так и должно быть при смете благотворительного проекта 5 миллионов евро.

— А-а… Какая-то муть… А почему так получается?

Елена Оффенбах подняла руки над столом и похлопала в ладоши.

— Отличный вопрос! Давай разберемся, почему так получается. А начнем мы с научной фантастики. Так увлекательнее, ты согласен?

— Да-да! — поддержал Сван Хирд, — мы хотели обсудить проект «Луна-пони», ОК?

— ОК, — согласился Ламмерт Бранет, — но, какая связь между НФ и этими фондами?

— Связь простая, — ответила Елена, — НФ, это наши мечты о будущем. Нет гарантий, что мечты сбудутся, зато есть гарантия, что не сбудется то хорошее, о котором мы даже не мечтаем. Не мечтаем — значит, не ищем, не делаем, не стремимся — и не получаем.

— ОК, — снова сказал Ламмерт, — но мы мечтаем о прорве классных штучек, разве нет?

— Вот-вот, — она кивнула, — мы мечтаем о прорве классных штучек. Но кто будет рулить человеческим миром, в котором появится прорва этих штучек: термоядерных станций, звездолетов, и саморазмножающихся роботов для любого рутинного труда?

Репортер явно никогда об этом не задумывался, и был несколько смущен.

— Кто будет рулить? Наверное, демократия, разве нет?

— Демократия, бла-бла-бла, — передразнила Елена, — политические партии, которые уже более ста лет делают одно и то же: в интересах банкиров, нефтяников и прочего жулья обещают избирателю процветание. А вместо этого накидывают ему на шею кредитную удавку, и вынуждают вертеться за каждый грош, за каждый прожитый день, за каждый квадратный метр жилплощади. Иногда еще устраивают войну, чтобы выпустить пар.

— Елена, я не понял: ты что — против демократии?

— Ламмерт, я просто рассуждаю об НФ. Казалось бы, в фантастическом мире, где такая прорва штучек, людям незачем вертеться за каждый грош. Но, в НФ люди вертятся, их обществом рулят те же политические партии, банкиры, короче — жулье. В НФ-мире нет изобилия, отменяющего необходимость вертеться, ведь изобилие сломает всю систему. Сломает не только в вымышленном мире, но и в нашем, сегодняшнем. Потому что за последние сто лет производительность предприятий бешено выросла, и изобилие уже возможно. Но его нет, потому что параллельно выросло анти производство.

— Что? — переспросил на этот раз Сван Хирд.

— Анти производство, — повторила она, и пояснила, — это бизнес по уничтожению всяких полезных товаров. Создается ложный повод — и миллионы машин, или миллионы тонн продовольствия, уничтожаются, эффективные производства закрываются, а миллионы долларов, пройдя через какой-нибудь кризис, или через фонд, съеживаются до тысяч. С другой стороны, едва у обычного человека появятся деньги, как набегает толпа агентов, рекламирующих фантики биржевой рулетки, или клянчащих на благотворительность.

…Елена перевела дыхание, глотнула кофе и подвела итог:

— В мире более миллиарда нищих не из-за нехватки производственных мощностей, а по совсем другой причине. Нашей политической системе требуются зона нищеты, чтобы у обычных людей возникала необходимость вертеться, убегая от этой нищеты. А фонды, якобы борющиеся против нищеты, на самом деле только множат ее, что легко видеть в статистике: число нищих растет по мере роста оборота благотворительных фондов.

— Правда что ли? — недоверчиво пробурчал Ламмерт.

— Открой энциклопедию, и посмотри там диаграммы, — порекомендовала Елена.

Репортер вздохнул, покивал головой, в знак того, что верит на слово, а потом спросил:

— Но, ведь бедствующие, голодающие дети существуют на самом деле! Почему нельзя заниматься настоящей благотворительностью? Помогать этим детям, и… И…

— Конечно, можно и нужно! — воскликнул Сван Хирд, — Ты знаешь, мы с Еленой едем в Лемурию, где живут туземцы нйодзу!

— Нйодзу? — переспросил Ламмерт, — Это акваноиды, оливковые русалки, верно?

— Да! И мы уже придумали программу помощи их детям. Нашу, честную программу!

— Это классно! — обрадовался репортер, — Я рад, что вы такие! Сейчас давайте, сделаем перерыв, а потом поговорим про космический проект «Луна-пони»!

Еще час с лишним они болтали про лунную программу группы «Futureef Interstellar», а затем, выпили втроем по рюмке шнапса, и Ламмерт, собрав аппаратуру, укатил в свою редакцию. Сван Хирд, закрыв за ним дверь, еще раз гордо постучал себя кулаками по грудной клетке, подражая самцу гориллы. Елена хмыкнула и поинтересовалась:

— Эй, алло, а про какую программу помощи детям акваноидов ты сказал Ламмерту?

— А? — переспросил он, — Ну, я это ляпнул. Просто азарт, вообще…Ты понимаешь?

— Пока не понимаю. Объясни.

— Так, Елена, что тут объяснять? Говорю же: я ляпнул в азарте.

— Вот, блин! И как ты намерен выкручиваться, когда посыплются вопросы?

— М-м… Черт знает… Наверное, надо придумать что-то.

— Кто будет придумывать? — деловито спросила Елена.

— Вообще… — несколько неуверенно начал он.

— Понятно, — резюмировала она, и уселась за клавиатуру компьютера, — в таком случае, ликвидация свинарника в доме и сотворение вкусного обеда сегодня на тебе. Вообще.